нервно потер лицо. Он и сам не до конца
понимал, с чего это он так разнервничался. Вроде как еще минуту назад  сидел
и прикидывал, как будет загребать хорошие деньги, а  сейчас  хочется  только
одного - поскорее завершить все формальности и спровадить гостя за дверь.  И
больше - никаких дел с этим гребаным Фондом. Впрочем, сегодняшним днем  все,
естественно, не кончится. Прежде  чем  договор  о  купле-продаже  вступит  в
законную силу, предстоит еще немало повозиться. Но это потом, а  сейчас  вот
вам, молодой человек, в зубы ваш особнячок - и адью. А всю остальную  работу
пусть делают младшие агенты.
   - Ну, долго ты?
   - Да что вы нервничаете - все готово. - Танечка обиженно надула губки. Но
ее старания показать, как она обижена, пропали втуне. Менеджер  схватил  еще
теплые после "Хьюлетта" листки договора и рысью унесся в кабинет...
   Спустя десять минут молодой человек вышел из дверей агентства и,  отворив
заднюю  дверцу  подкатившей  к  нему  "волги"  с   тонированными   стеклами,
проскользнул внутрь не очень  просторного  салона.  Усевшись,  он  несколько
мгновений молча смотрел в одну точку, потом негромко приказал водителю:
   - Поехали.
   Машина тронулась. Когда они выехали  на  Садовое,  водитель,  поглядев  в
зеркало заднего вида, спросил:
   - Ну и как все прошло?
   Молодой человек поморщился.
   - Не ахти. Я все время забывал, что мне только двадцать два и что  я  еще
плохо знаю русский язык. - Он вздохнул. - А впрочем, как они говорят, первый
блин комом. Тем более что ничего уже не изменишь. Как когда-то  сказал  один
мой старый приятель, перейдя одну узкую итальянскую речку, - жребий брошен.
   - Ты начал говорить пословицами... Дмитрий. Это значит - ты  нервничаешь.
Успокойся. У нас все получится.
   Юноша откинул голову на подголовник и устало произнес:
   - Знаю.
   И "волга", шелестя шинами, выскочила на Ленинский проспект.

***

   - ...и никаких мужчин!
   Грозно воздетый вверх палец должен был усилить  впечатление  от  сурового
тона, каковым была произнесена эта сакраментальная фраза, но все впечатление
портило явное несоответствие массы и размеров угрожавшей  и  тех,  кому  она
грозила. Говорила маленькая, сухонькая старая дева, а слушали ее две  рослые
ширококостные девицы, чуть ли не вполовину выше ее. Со стороны это выглядело
забавно, но созерцать эту сцену со стороны было абсолютно некому. Ну  а  для
самих ее участников она была делом достаточно серьезным и  важным.  Впрочем,
судя по излишне  вздернутому  подбородку,  старушка  отнюдь  не  обольщалась
насчет того, что  жилицы  станут  непременно  соблюдать  последнее  условие.
Наверное, поэтому она и говорила так  громко  и  с  таким  запалом.  Девушки
переглянулись со скрытой иронией, и та из них, у которой были рыжие  волосы,
согласно кивнула:
   - Конечно, Александра Сергеевна, мы понимаем.
   Старушка  еще  раз  грозно  посмотрела  на  них,  будто  ставя  последнюю
подтверждающую точку, и уже мягче, вполне добродушно пробурчала:
   - Ну ладно, давайте деньги и устраивайтесь.
   Рыжая кивнула своей черноволосой подружке, та, опустив  на  пол  чемодан,
который держала в правой руке, достала из-за пазухи помятый конверт и вынула
несколько  бумажек.  Старушка,  тщательно  послюнявив  пальцы,   пересчитала
деньги, засунула их за отворот рукава своей старенькой, заштопанной кофты  и
снова подняла глаза на девушек:
   - Ну, прощевайте. Теперь зайду уже двенадцатого. Так что  с  Новым  годом
вас и Рождеством опять же. - С  этими  словами  она  повернулась  и,  шаркая
ногами, шустро двинулась в сторону узенькой прихожей. Оттуда еще пару  минут
доносилось ворчливое бормотание, затем хлопнула входная дверь и все  стихло.
Рыжая вышла в коридор, тут же вернулась обратно, кивнула подруге, мол, все в
порядке, и, остановившись на пороге комнаты, еще раз окинула ее  оценивающим
взглядом:
   - Да-а-а, убогонько...
   - Как? - Черноволосая явно не знала такого слова. Рыжая фыркнула:
   - Учи язык, подруженька, как-никак считается, что он твой родной.
   Черноволосая поморщилась и выдала длинную фразу по-немецки.
   - А вот это ты зря, - протянула рыжая и укоризненно покачала  головой.  -
Знание "неродного" европейского языка  (эти  слова  она  явно  произнесла  с
иронией) здесь никак не помешает, но вот ругаться на нем - не стоит.
   Черноволосая хмыкнула:
   - До сих пор не могу понять, как это я  согласилась  участвовать  в  этой
авантюре.
   - А разве у тебя был выбор? - с усмешкой отозвалась рыжая. - Если Мойзель
говорит "джамп", нам остается только прыгать.
   Черноволосая скривилась:
   - Не думала, что ночь Святого Варфоломея до сих пор  производит  на  тебя
такое впечатление.
   - А на тебя нет?
   Черноволосая вздохнула:
   - Та ночь - нет, но все дело  в  том,  что  этот  чертов  Мойзель  ВСЕГДА
оказывается прав. К тому же он вытащил меня из Освенцима. Хотя я в сороковом
послала его к черту со всеми его советами. И  это  формально  сняло  с  него
всякую ответственность за меня и мою судьбу.
   Рыжая задумчиво кивнула:
   - Да-а, за столько лет Мойзель успел сделать своими должниками почти всех
нас. Так сказать, долг чести. А остальные пойдут за ним просто  потому,  что
он ВСЕГДА оказывается прав. Кстати, перестань называть  его  старым  именем.
Теперь это милый мальчик по имени Дмитрий Иванович.
   Черноволосая фыркнула:
   - Вот уж никогда не думала, что когда-нибудь меня станут  называть  этими
смешными русскими двойными  именами.  -  Грациозным  движением  выхватив  из
сумочки паспорт, она прочитала с насмешливой улыбкой:
   - Ирина Валентиновна Тучина, год рождения - 1974, место рождения -  город
Спитак, Армянская ССР. - Она удивленно вскинула брови:
   - А почему Армянская? Ведь это вроде совершенно другое государство.
   - Когда ты родилась - было одно и то же, -  сказала  рыжая  и,  мгновение
помедлив, добавила:
   - и будет. Если я правильно поняла... Дмитрия Ивановича.
   - Когда родилась я - не было еще ни того, ни другого. Но все-таки, почему
именно это место?
   Рыжая пожала плечами:
   - Не знаю. Наверное, там не так давно произошла какая-нибудь  катастрофа.
И после нее осталось много неучтенных... биографий. Во всяком  случае,  тебе
надо хорошенько разузнать о месте, где ты провела детство и юность.  Но  это
потом, а сейчас давай разберем чемоданы.
   Черноволосая  встрепенулась  и  еще   раз   окинула   взглядом   комнату.
Страдальчески скривившись, она капризным тоном заметила:
   - О боже, и здесь мне предстоит жить! У  меня  в  Граце  самая  маленькая
гардеробная была больше, чем эта комната.
   Рыжая усмехнулась:
   - Привыкай, милая. Прежде чем мы дорастем до тех  стандартов,  к  которым
привыкли, много воды утечет. Дмитрий  Иванович  особо  предупредил,  что  мы
должны позиционироваться по нижнему слою того класса, к которому принадлежим
согласно легенде. А сейчас мы с тобой всего лишь одинокие молодые женщины  с
нелегкой  судьбой  и  более  чем  скромными  доходами,  которые  отнюдь   не
собираются увеличивать их за счет активных занятий древнейшей профессией.
   Черноволосая засмеялась:
   -  Пожалуй,  мне  действительно  стоит  подзаняться  языком.  Много  воды
утечет... древнейшая профессия... это означает проституцию? - И,  дождавшись
утвердительного кивка, тряхнула головой:
   - Ну, это нам не грозит. С такими-то рожами... тем более  здесь.  Здешние
женщины не знают себе истинной цены. Ты  обратила  внимание,  сколько  здесь
хорошеньких?  Конечно,  у  них  запущенный  вид,  они  совершенно  не  умеют
ухаживать за кожей, волосами, но какие природные  данные!  -  Она  задумчиво
оттопырила  нижнюю  губу.  -  Пожалуй,  во   всем   этом   приключении   уже
просматривается кое-что полезное. Похоже, я слишком увлеклась  южнороманским
типом. И когда я наконец смогу привести свою  внешность  в  более  приличное
состояние, я обязательно добавлю себе толику славянской крови.
   Рыжая устало вздохнула:
   - Ну что ж, добавь. А я, пожалуй, постелю и лягу.  Эти  две  недели  меня
основательно вымотали. - Она резко,  так,  что  хрустнули  шейные  позвонки,
дернула головой, разминая  затекшие  мышцы  шеи,  и  повернулась  в  сторону
маленькой комнатки без окон, которая, как они  уже  установили  при  осмотре
квартиры, была ванной. - Черт возьми, у них всего одна ванная, и та даже без
окон.  Представь,  как  я  буду  выглядеть   в   макияже,   наложенном   при
искусственном освещении.
   - Ну, здешние женщины как-то справляются. Причем не так уже плохо.  Может
быть, здешние светильники имеют спектр, более близкий к естественному.
   Рыжая махнула рукой:
   - Ну, это вряд ли. Насколько я изучила здешние нравы,  здесь  о  подобных
вещах думают в последнюю очередь. Впрочем, ты права - приноровимся. В  конце
концов, когда-то мы с тобой вполне умели обходиться без всякой косметики. Да
и когда она появилась в нашей жизни, единственным  искусственным  освещением
были свечи,  а  у  них,  смею  заметить,  спектр  был  еще  более  далек  от
естественного, чем у нынешних ламп.
   Черноволосая ответила улыбкой:
   - Ты права. Ладно, эти полмесяца действительно оказались слишком  бурными
для всех нас. Так что я тоже несколько приустала. Давай спать.
   На следующее утро в редакции небольшой, местного значения газеты, носящий
несколько претенциозное название:  "Голос  России",  появилась  молодая,  не
очень красивая девушка с тускло-рыжими волосами. Она робко  отворила  дверь,
перекрывающую выход на лестничную площадку, на мгновение замерла на  пороге,
растерянно озираясь, затем, словно решаясь на что-то смертельное,  зажмурила
глаза и... шагнула вперед.  К  сожалению,  этот  явно  героический  поступок
остался практически никем не  замеченным.  Редакционный  коридор  был  полон
народа, который толпился в основном как раз напротив входной двери, у  давно
облюбованного редакционным людом слегка заплеванного окна, одна  из  створок
которого с самого рождения была  немного  перекошена,  так  что  закрыть  ее
полностью не  было  никакой  возможности.  Вот  почему  этот  угол  оказался
единственным местом на этаже, где неистребимый табачный  запах  хоть  слегка
перебивался струей свежего  воздуха.  В  то  же  время  он  находился  прямо
напротив парадного, так сказать, входа в такой величайший  оплот  демократии
региона, как вышеназванная газета.  Поэтому  любой  новый  главный  редактор
(кроме самого первого, каковой был причислен к демократам только по  причине
чрезвычайно слабого знакомства  общественности  того  времени  с  различными
политическими направлениями, так как  был  ярым  анархистом,  причем  самого
экстремистского  толка)  начинал  свою  деятельность  с  того,  что  пытался
"секвестрировать" сие неприглядное явление  или  перенести  его  куда-нибудь
подальше от входа. Причем такие попытки предпринимал любой новый главный вне
зависимости от того, пришел ли он со стороны  или  вырос  в  этих  же  самых
стенах и до назначения точно так же пристраивался на облупленном подоконнике
с сигареткой в зубах. Но все эти усилия всегда оканчивались одним и тем же -
главные сдавались и курилка оставалась на своем месте. Вот  и  сейчас  здесь
толпился редакционный люд, пуская в потолок клубы дыма и болтая помаленьку о
том о сем.
   Девушку первым заметил Роджер. Роджер, несмотря на  внешность  (благодаря
крупным желтоватым зубам его лицо, когда он улыбался,  сильно  смахивало  на
основной  элемент  классического  пиратского  флага),  считался  в  редакции
записным сердцеедом.  Причем,  судя  по  всему,  это  реноме  его  полностью
устраивало. Как, впрочем,  и  кличка.  Хотя  ее  первопричины  он  несколько
стеснялся и даже отпустил  себе  короткую,  аккуратную  шкиперскую  бородку,
справедливо рассудив, что черепа бородки не носят.  Но  благодаря  какому-то
странному  психологическому  выверту  эта   бородка   только   еще   сильнее
подчеркивала столь нелестное сходство. Однако пребывать в лиге "играющих  на
чужом поле" это ему совершенно не  мешало.  Впрочем,  кто  их  поймет,  этих
женщин? Иной раз при первом же взгляде на мужичка  любому  сразу  становится
понятно - урод и  сластолюбец,  тем  не  менее  женские  сердца  это  чучело
разбивает, что твои фужеры после лихого тоста.
   Впрочем, при первом же взгляде на девушку Роджер понял,  что  сей  объект
вряд ли достоин его высокого внимания. Уж больно невзрачно выглядит.  Однако
отреагировал почти инстинктивно:
   - Вы к кому, чудное создание?
   Девушка  крутанула  головой  и  уставилась  на   говорившего.   Несколько
мгновений  она  недоуменно  глядела  на  слегка   взлохмаченное,   бородатое
существо, облаченное в кожаные брюки, косуху и высокие докерсовские башмаки,
и вдруг прыснула. Подобная реакция на Роджера была внове  для  редакторского
люда. Поэтому на девицу  обратили  внимание.  Роджер  тоже,  похоже,  слегка
оторопел от такого  странного  поведения,  поэтому,  когда  девушка  шагнула
вперед и, достав из сумочки щетку, с легкой улыбкой начала  причесывать  его
взлохмаченные вихры, он  с  полминуты  просто  стоял  и  ошалело  молчал.  А
девушка, закончив приведение в порядок Роджеровой головы, отступила  на  шаг
назад и, окинув критическим взглядом свою работу, удовлетворенно кивнула.
   - Ну вот, теперь на человека похож, - а  затем  протянула  руку  и,  сжав
Роджерову ладонь, произнесла каким-то удивительно задушевным тоном:
   - Спасибо, сэр, за ваш вопрос.  Честно  говоря,  пока  я  поднималась  по
лестнице, меня просто трясло. А вы помогли мне прийти  в  себя.  -  Тут  она
повернулась к честной компании и с озорной улыбкой обратилась ко всем сразу:
   - Мальчики, не подскажете, где кабинет главного?
   Улыбка, игравшая на ее лице, высветила в нем что-то...  нет,  не  столько
даже красоту, сколько внутреннюю аристократичность, что ли? Поэтому  ей  тут
же охотно ответили:
   - Да прямо по коридору, четвертая дверь по левой стороне.
   Девушка изящно склонила головку, произнесла:
   - Спасибо, - и, ловко крутанувшись на  каблуках,  двинулась  в  указанном
направлении, оставив за спиной теплый мужской коллектив,  глупо  улыбающийся
непонятно чему...
   До квартиры она добралась только в десятом часу вечера. В дверь  пришлось
трезвонить почти минуту. Когда она наконец распахнулась, на пороге предстала
черноволосая, в новеньком фартуке и с воздетыми  вверх  руками,  измазанными
жиром.
   - Ну, наконец-то явилась.
   Рыжая окинула ее удивленным взглядом:
   - Чем это ты занимаешься?
   Та усмехнулась и залихватски мотнула головой.
   - Давай, заходи, нечего на пороге стоять.
   А когда дверь за спиной рыжей захлопнулась, пробурчала:
   - Я тут уже три часа торчу у плиты, а она развлекается.
   - У плиты, ты?!
   Черноволосая рассмеялась:
   - А что? Я когда-то кормила своей стряпней самого  Людовика  XV.  И  смею
тебя заверить, он остался доволен.
   Рыжая подхватила смех подруги:
   - По-моему, он остался доволен кое-чем другим. Впрочем, я  совершенно  не
собираюсь критиковать твою стряпню. Во всяком случае, до тех пор, пока ее не
попробую.
   Все еще смеясь, рыжая исчезла в ванной.
   Через пять минут она вошла в комнату:
   - О господи, откуда ЭТО?
   Черноволосая довольно улыбнулась:
   - Ну, утку я  купила  сегодня  на  рынке,  а  пару  бутылок  бургундского
прихватила с собой еще из замка. Надо же нам отметить успешное начало  нашей
трудовой деятельности?
   Рыжая состроила горестную мину:
   - Да-а, только такая роскошь двум бедным русским женщинам  совсем  не  по
карману.
   Черноволосая рассмеялась:
   - Завтра, все завтра. Завтра мы станем двумя бедными русскими  женщинами,
считающими каждую копейку, а сегодня  -  прощальная  гастроль.  Кстати,  как
прошел твой бенефис?
   - Прекрасно. Перед тобой - оператор компьютерного  набора  газеты  "Голос
России".
   На этот раз черноволосая хохотала не менее минуты:
   - Да-а-а, сумасшедший рост. Ну и как вы чувствуете себя на столь  высоком
посту?
   Рыжая изобразила задумчивость:
   - Возможно, это не столь  впечатляюще,  как  вице-президент  европейского
отделения "Компако", но... мы, женщины, любим перемены. А кстати,  как  твои
дела?
   Черноволосая, уже приступившая к разделке утки, усмехнулась:
   - О, я устроилась, прямо скажем, получше. Поздравь  себя,  ты  сидишь  со
старшим письмоводителем канцелярии областного сберегательного банка. Кстати,
я едва не, как это... облажалась. Оказывается, в  моем  родном  городке  лет
десять назад  случилось  ужасное  землетрясение.  Слава  богу,  у  меня  был
кое-какой личный опыт, ну еще с  Порт-Рояла,  ты  помнишь.  К  тому  же  мне
удалось убедить ту милую женщину, которая со мной беседовала, что мне больно
вспоминать об этом. - Она с удивлением посмотрела на подругу. -  Ты  знаешь,
русские, оказывается, ужасно  сентиментальны.  Честно  говоря,  мне  удалось
немного сыграть на ее материнских чувствах, а  то  вряд  ли  бы  я  получила
должность в таком хлебном учреждении. Представь, разница в оплате за одну  и
ту же работу в различных фирмах и учреждениях здесь может составлять десятки
раз! Дикая страна.
   Рыжая, неторопливо откупоривая бутылку, задумчиво покачала головой:
   - А знаешь, мне нравится. Ребята сегодня устроили небольшой  праздник.  В
честь моего приема на работу. Здесь это называется "прописаться". Причем  мы
не пошли ни в какой ресторанчик, как это принято у нас, а устроили посиделки
прямо в кабинете - накрыли стол  газетами,  нарезали  колбасу,  сыр,  овощи,
ребята принесли этот убойный  русский  напиток  -  водку...  Роджер,  ну  он
фотограф и местный мачо, рассказывал анекдоты и вообще пушил  хвост,  Толик,
замглавного, играл на  гитаре  и  пел  какие-то  удивительные  песни...  Они
называют их бардовскими... Все было так трогательно...
   Черноволосая фыркнула:
   - Я бы сказала убого.
   Рыжая вздохнула:
   - Да убого, но все равно в этом есть какой-то шарм.
   Черноволосая тряхнула волосами и протянула свой фужер.
   - Ладно, кончай умиляться. На сегодняшний вечер у нас  совершенно  другая
программа. Ну-ка, налей...  Ну,  милая,  за  то,  чтобы  Мойзелю,  чтоб  ему
вспучило живот, удалось-таки его безумное предприятие.
   Рыжая приподняла свой бокал и, уже почти коснувшись им фужера подруги, не
удержалась и поправила:
   - Я тебе уже говорила, что теперь  его  зовут  Дмитрий  Иванович.  -  Она
запнулась, потом с усмешкой закончила:
   - Судя по всему, это имя теперь останется с ним навсегда.
   Она даже не подозревала, насколько была права.

***

   Игорь Игоревич Костин услышал это объявление случайно. В тот  день  он  с
утра забежал во вторую поликлинику на рентген  (в  главке  как  раз  затеяли
ежегодный медосмотр) и потому ехал на работу гораздо позже обычного.  Народу
было немного, да и сон уже как-то слетел, а "МК" у  знакомой  лоточницы  уже
разобрали, так что все сложилось одно к одному.  И  когда  под  полукруглыми
сводами, под которыми эскалаторы медленно несли вниз и вверх вереницы людей,
прозвучал равнодушно-манерный голос,  каким  всегда  произносятся  рекламные
объявления, он невольно прислушался. Более или менее осмысленно Костин успел
услышать только последнюю треть сообщения.  Но  оно  почему-то  запомнилось.
Вообще-то,   подобные   рекламные    агитки,    как    правило,    наполнены
словами-ключами. В зависимости от  того,  на  какие  группы  людей  подобная
агитка рассчитана. "Дешевле только даром!", "Скидки до 40 процентов!" -  это
для одних, "Европейский уровень!", "Прямые поставки из Германии!" - это  для
тех, кого цены уже не очень-то волнуют, "Свобода слова!", "Величие России!",
"Завоевания демократии!", "Особый путь!" - это  для  тех,  кто  тронулся  на
политике. Самого себя  Костин  совершенно  не  относил  к  этой  группе,  но
объявление почему-то гвоздем застряло в памяти. Может быть, как раз  потому,
что вот таких набивших оскомину  слов-ключей  в  нем  практически  не  было.
Наоборот, оно было составлено обычным человечески