ись о
смерти, он понял, в чем ее суть. Люди обычно представляли себе конец жизни
как тьму вокруг себя. Только правда о смерти куда страшнее. Смерть
действительно тьма, но весь ужас этой тьмы в том, что тебя в ней - нет.
  Сейчас происходило что-то другое. Вокруг царила бархатная темнота, но Тим
в ней - был. Он ничего не видел, ни глазами, ни пси. Но зато мог думать, а
значит, то ли он насчет смерти весьма и весьма ошибался, то ли все еще был
жив.
  Потом он догадался открыть глаза.
  Белый потолок, белые стены. Значит, мучения не кончились. Тима что-то
ждало впереди. И в том, что это будет нечто омерзительное, он не
сомневался. На планете Земля ничего хорошего с Тимом не происходило и
больше произойти не могло.
  По привычке он в раздумье закусил губу. И с перепугу резко дернулся всем
телом. Оказывается, он мог двигаться! Это тоже было очень плохо, так как
двигаться Тим не хотел. Ему на полном серьезе хотелось провалиться сквозь
землю и ничего больше никогда не делать.
  Тем не менее он находился в неприятном ему помещении и в окружении
враждебно настроенных людей. Возможно, в самом помещении их и не было, но
зато породивший Тима мир насчитывал миллиарды этих уродов. С минуты на
минуту они придут, и пытка начнется по новой.
  Поэтому Тим поднял голову и осмотрелся.
  Он лежал на столе, наподобие операционного, пристегнутый к нему широкими
ремнями. Один ремень шел поперек груди, заодно прижимая к столу и плечи,
другие фиксировали кисти рук и ноги. Защелки на ремнях запирались на ключ.
  В комнате действительно не было людей. Еще в ней не было окон, только
дверь в торцевой стене. Гадкое холодное освещение шло от люминесцентных
светильников на потолке. Прямо над столом нависал громоздкий
отвратительного вида рабочий элемент психотронного сканера. И вокруг
громоздились буквально кучи тошнотворной аппаратуры. От этого зрелища Тиму
стало так плохо, что он принялся биться в путах, шипеть и плеваться.
  Через минуту, осознав бесплодность истерики и ощутив, что на губах у него
пена, Тим затих. Постарался успокоиться. И осмотрелся вновь.
  Легче ему не стало, но он пришел к определенным выводам. Он находился,
скорее всего, в Институте. И то, что вивисекторы еще не приступили к
работе, можно было считать до некоторой степени удачей. Потому что у Тима
оставалось время поразмыслить и прикинуть, как отвести от себя беду.
  В том, что он уберется с этого стола либо трупом, либо оператором Проекта,
Тим не сомневался. Еще пару дней назад он бы в подобных обстоятельствах
согласился на второе. А сейчас... Тим задумался и обнаружил, что его не
устраивает и первый исход. Потому что в обоих случаях он проигрывал.
  Он уставился на свою грудь, увидел бурые пятна на рубашке (куртка исчезла,
видимо, сняли) и с невероятной горечью ощутил, что помнит все. "Ты даже
одет так же..." Хотелось плакать, но слезы не текли. Наверное, Тим уже
перешагнул порог, за которым нормальные проявления эмоций недоступны. Он
просто с тоской рассматривал свое тело, одежду на нем... И вдруг резко
повернул голову вправо. Из края воротника торчала короткая петелька.
  Тим совершенно забыл о лезвии в воротнике. Он не вспомнил о нем, даже
когда стирал рубашку на даче. Впрочем, Тим всего лишь наспех застирывал
пятна крови. Если бы он занялся рубашкой всерьез, кончик лезвия наверняка
уколол бы ему руку.
  Неловко вывернув шею, Тим захватил петельку зубами и осторожно потянул.
Тупой конец лезвия с крепежным отверстием, в которое была пропущена нитка,
показался наружу. Тим взял лезвие в зубы и вытащил до конца. Перебросил на
язык и сосредоточился.
  Кисть руки можно было развернуть так, что появлялась возможность пилить
охватывающий ее ремень. Тим дернул руку на себя, и она сместилась в
ременной петле ровно настолько, чтобы авантюра увенчалась успехом. Тим
оглядел комнату снова - неужели в ней действительно никого нет?! Но
комната была пуста. Фантастическая удача.
  Тим развернул ладонь и выплюнул в нее лезвие. Промазал и некоторое время с
перекошенным от напряжения лицом извивался, стараясь дотянуться до
блестящего кусочка металла, лежащего между рукой и бедром. Достал! И начал
резать толстую прорезиненную ткань.
  Пси бездействовало. Впрочем, после того, что Тим совершил в последний раз,
он не удивился бы, откажись работать и тело. Очнувшись на этом столе, он
сначала действительно решил, что умер. И был почти доволен. Но теперь он
горел желанием освободиться и торопился изо всех сил. Он еще мог убить и
покалечить многих прежде, чем уничтожат его. Люди были сами виноваты.
Нельзя оставлять пленника без присмотра.
  Тим резко дернул рукой, и ремень на кисти лопнул. Справиться с ремнем на
груди оказалось не в пример легче. Через несколько секунд Тим уже сидел и
тянулся к ногам. В этот момент открылась дверь.
  Вошедший в комнату молодой человек в белом халате явно недооценил
противника. Вместо того чтобы поднимать крик, он бросился к Тиму и, что-то
недовольно шипя, схватил его за плечи, намереваясь повалить на стол. Тим
зажал лезвие плотнее и аккуратно воткнул его молодому человеку на ладонь
ниже левого уха.
  Рабочая часть лезвия была в длину сантиметра три. Тим рванул лезвие на
себя, и одновременно изо всех сил толкнул молодого человека назад,
распарывая ему шею. Кровь из нее ударила таким фонтаном, каких Тим не
видел даже в кино. Парень взвыл, повалился на спину и принялся биться об
пол, подпрыгивая и орошая все вокруг красным. При этом он противно булькал
и хрипел. Тим, не обращая на него внимания, сосредоточенно резал путы на
ногах.
  Когда парень затих, Тим уже стоял у двери, прислушиваясь к быстрым шагам
по коридору. Дверь отворилась, на пороге возник еще один молодой человек,
тоже в халате. Как и первый, он не произвел на Тима впечатления. Он просто
встал как вкопанный и вытаращился на труп своего предшественника.
Оставалось делом техники крепко взять его за руку, втащить в комнату и
захлопнуть дверь.
  - Ты кто? - спросил Тим, разворачивая парня лицом к себе и чувствительно
втыкая кончик лезвия ему в шею.
  - Н-никто, - пролепетал тот. - Н-никто, клянусь. Я п-п-просто научный
сотрудник...
  - Плохо, - сообщил Тим, с отвращением рассматривая научного сотрудника.
Тот был как минимум килограммов на десять тяжелее Тима и, похоже, раза в
полтора сильнее. Но сейчас это не имело никакого значения, потому что
научный сотрудник с перепугу разве что не обкакался. Из-под руки Тима по
шее парня стекала кровь. Тим его понимал, но не жалел.
  - Кто старший? - спросил Тим. Научный сотрудник тяжело сглотнул.
  - Доктор Самохин, - с трудом выговорил он.
  - Где?
  - Сейчас придет. Он за мной должен... Не надо, не убивай меня. Только не
убивай... Зачем тебе это? Тебе все равно отсюда не выйти.
  - Это почему же мне не выйти? - усмехнулся Тим.
  - А перекрыты этажи! - чуть ли не радостно воскликнул научный сотрудник. -
С тех пор, как тебя привезли! В каждом проходе по мужику с автоматом! С
тобой человек двадцать приехало! Слушай, мой тебе совет, договорись ты с
ними по-хорошему, а? Ну зачем тебе...
  - Не выйдет, - вздохнул Тим и дернул лезвие на себя. Научный сотрудник
рванулся в сторону и сам завершил дело. Хватаясь за шею, он завертелся
волчком, поскользнулся в луже крови и укатился под стол.
  Тим брезгливо стер со щеки красные брызги. С сомнением посмотрел на
зажатое в пальцах лезвие и осмотрелся в поисках оружия посолиднее, но
ничего подходящего на заметил.
  По коридору снова кто-то шел. Мысленно Тим перекрестился. Он не знал,
насколько доктору Самохину удалось продвинуться в "форсировании" за
последнее время. Оставалось только надеяться, что привычки "щелкать" на
ходу доктор еще не приобрел.
  Так же как и его научный сотрудник, доктор Самохин на пороге в ужасе
застыл. Челюсть у него отпала, а когда захлопнулась дверь и крепкая рука
бесцеремонно ухватила доктора за гениталии, чуть не отвалилась совсем.
  - Привет! - Тим воткнул лезвие доктору в подбородок и слегка повернул,
чтобы метка осталась посерьезнее. - Это я, твой п...ц!
  Доктор, вылупив глаза, смотрел на Тима в немом изумлении.
  - Или тебе яйца отрезать? - спросил Тим. - Отрезать и в карман положить...
На долгую память. Пожалуй, так и сделаем. Дочку ты уже родил. И хватит с
тебя.
  Он вырвал острие у Самохина из подбородка и воткнул ему в шею. Доктор
наконец смог закрыть рот.
  - Давай рассказывай, как ты меня отсюда вытащишь! - потребовал Тим. -
Только быстро рассказывай.
  - Тима... - прохрипел Самохин.
  - Я и без твоей помощи выберусь, - пообещал Тим. - Только крови будет по
колено. Давай, спасай людей, Гиппократ х...ев.
  Самохин очень медленно поднял руку и ощупал свой разрезанный подбородок. В
глазах у него при этом стояла такая безумная тоска, что Тиму стало
противно. Он отнял лезвие от шеи доктора, вытер его полой самохинского
халата, отошел в сторону и уселся на какой-то громоздкий прибор.
  Самохин, не отпуская подбородка, привалился к стене.
  - И как это мы с тобой, папаша, не породнились? - издевательски заметил
Тим. - Дочурку-то твою я имел возможность изнасиловать во все дырки. Так
нет, пожалел... Ты хоть в курсе, мудак, что Нина твоя - зомби?
  Самохин, кряхтя, отошел в угол комнаты, где стоял письменный стол, и
принялся копаться в ящиках. Тим ему не мешал. Доктор и так был совершенно
раздавлен Проектом, а тут на него еще свалился глумливый молодец с острым
режущим предметом.
  Самохин добыл из стола клок ваты, пластырь и склянку с прозрачной
жидкостью. Шипя, он промыл рану на подбородке, зубами оторвал кусок
пластыря и криво залепил распоротую челюсть.
  - Н-ну? - поинтересовался Тим. - Есть идеи? Доктор уселся за стол, положил
на него руки и уронил голову поверх них.
  - Что делать-то будем? - спросил Тим.
  - У нас в запасе два часа, - глухо ответил Самохин. -
Придумаем что-нибудь.
  - Так ты в курсе насчет Нины?
  - Когда вы ее видели, Тим? - спросил доктор, по-прежнему не поднимая
головы.
  - Не помню. Дней десять назад. В принципе, вы не беспокойтесь. С ней
порядок, она просто под гипнозом. Психотронного зомбирования не было.
  - А я ее не видел три недели, - проговорил Самохин. Он поднял на Тима
глаза, и тот отвернулся. - Они забрали ее, Тим. Жену забрали, Нину
забрали... Я в ногах у них валялся.
  На коленях стоял...
  - И теперь эта шарашка, - Тим обвел рукой вокруг, - часть Проекта.
  Доктор утвердительно вздохнул.
  - А что они сказали делать со мной? - спросил Тим.
  - Пока ничего. Только привести в чувство и... и нейтрализовать, если вы
включите пси на поражение.
  - У меня больше нет пси.
  - Что? - встрепенулся Самохин.
  - Не знаю, почему я это вам говорю, - помотал головой Тим. - Но факт
остается фактом. Батарейки у меня сели.
  Такие вот дела, милый доктор.
  - Так все-таки, что было с Ниной? - спросил доктор.
  - Да так... В засаду ее поставили. Нацепили на руку излучатель и отправили
меня караулить... Кстати, доктор, это вы ее инициировали?
  - Нет, - вздохнул Самохин. - Она начала развиваться спонтанно, год назад.
  - Так я и думал, - кивнул Тим. - Вам рассказать вообще, дорогой ученый,
что в мире творится? Или вам на это насрать с высоких стен фундаментальной
науки?
  - Не надо, - вздохнул доктор. - Мне все объяснили. В подробностях, - голос
его был слаб и бесцветен, как у тяжело больного человека.
  - Да ладно, расслабьтесь, - хмыкнул Тим. - Не все так плохо. Хананова
больше нет. И ведущих операторов, во всяком случае здесь, в Москве,
тоже... почти нет. Вы теперь, доктор, первая скрипка в оркестре. Так что
не стесняйтесь выставлять Проекту условия.
  - Я? - удивился Самохин. - Почему я?
  - А потому, - сказал Тим, спрыгивая с насеста и подходя к Самохину
вплотную. - Нет больше премьер-оператора, понимаете? И как минимум трети
ведущих операторов тоже нет. Да и те, что остались, без Хананова далеко не
уедут. Мелюзга на городских подстанциях вообще не в счет. Слабенькие
бездарные сенсы. И вы, доктор, с вашей системой форсирования нужны теперь
Проекту до зарезу. Им понадобится в кратчайшие сроки подтянуть кучу народа
до очень высокого уровня. Иначе Проекту каюк. Зомби разбегутся, контроль
ослабнет, Москва пойдет вразнос и встанет на уши. Без вас Проект с треском
проваливается.
  - О господи... - пробормотал Самохин, хватаясь за голову.
  - Радоваться надо! Будете вертеть Проектом, как захочется. Только смелее
надо, и все. Есть, правда, одна загвоздка...
  Самохин из-под руки опасливо глянул на Тима.
  - Правильно, - кивнул Тим. - Для того чтобы вы могли диктовать условия,
нужно, чтобы исчез я. Как только я испарюсь, вы сможете выйти к Проекту с
широкой улыбкой и спросить, а где, собственно, ваша семья.
  Самохин вздохнул так душераздирающе, что Тиму даже стало немного смешно.
Он понял, что пора брать инициативу в свои руки. Терзаемый страхами доктор
мог переживать сколько угодно, а у Тима оставалось все меньше времени для
маневра.
  - В каком состоянии ваша разработка? - жестко спросил он.
  - Конца края не видать... - пробурчал Самохин.
  - Отлично! Вот и делайте ее потихоньку. А параллельно тренируйте свое пси.
Учитесь подчинять себе людей. И к тому моменту, когда Проект начнет
давить, вы сами его возьмете к ногтю. Да он и так долго не протянет.
Вопрос только в одном - сдохнет он до того, как вам придется кого-то
убить, или нет.
  Самохин тихо застонал.
  - Еще один великий гуманист, - фыркнул Тим. - Ничего, привыкнете. Детей
годовалых бросать вы умеете. Так что и человека придавить вам труда не
составит.
  - Тима... - простонал Самохин. - Я же с восемнадцати лет у КГБ вот где, -
он протянул вперед сжатый кулак.
  - А я с рождения! - заорал Тим, но осекся, боясь, что услышат. Лужа крови
на полу уже приближалась к его ногам, и он уселся на стол рядом с
доктором. - Во! - показал он на тела молодых людей. - Сидите в комнате,
где два трупа и кровищей воняет так, что не продохнуть, - и хоть бы что!
  При этих его словах доктор издал такой звук, как будто его сейчас вырвет,
и зажал рот руками. Некоторое время он, давясь, боролся с тошнотой.
  - Я привык, - заметил Тим философски. - И вы привыкнете. Борьба за
существование, доктор. Итак, вы все поняли, что я вам сказал?
  Самохин, не отнимая рук ото рта, кивнул.
  - Это ваш единственный шанс, - сказал Тим. - Либо вы перехватите
инициативу, либо они вас съедят. Будем сотрудничать? Еще кивок.
  - Успеете за час меня подзарядить?
  Пожатие плечами.
  Тим обошел кровавую лужу по краю и уселся на стол под сканером.
  - Вперед! - приказал он.
  Доктор выбрался из своего угла и осторожно, по стенке, прошел за пульт
перед столом.
  - Окно нельзя открыть? - просил Тим. - Задохнуться можно. Ах да, нет же
окон...
  - Тима, - подал голос доктор. - Простите... Мне это так запало в душу...
Так что, неужели моя Нина должна была вас убить?
  - Ну почему сразу убить... - Тим лег и расслабился. Лезвие он воткнул в
мягкое покрытие стола. - Мертвый я Проекту не нужен. Потерял бы сознание,
и все. А они бы меня скрутили и привезли сюда. К вам-с.
  - Ох... - только и сказал доктор, чем-то щелкая на пульте. Кронштейн
сканера чуть подвинулся, и рядом с ним развернулась телескопическая штанга
с цилиндрическим телом из тонкой металлической сетки. Тим ощутил легкое
жжение в переносице.
  - Между прочим, - заметил Тим, - мы уже полчаса болтаем, а дверь запереть
так и не догадались.
  - Там нет замка, - сказал доктор. - Не беспокойтесь, Тим, чужие сюда не
ходят. Опасаются. А этим... Во-первых, я запретил, а во-вторых, если кто
психотроники и боится, так это они.
  - Меченых среди моего эскорта не видели?
  - Это с черным пятнышком? Нет.
  - А вы делаете успехи, доктор...
  - Как она выглядела? - спросил доктор внезапно.
  - Потрясающе. Она совсем еще девчонка и категорически не в моем вкусе,
но... - начал было Тим и вдруг замолчал. Жжение в переносице усилилось.
  - Простите, - сказал Тим очень тихо. - Я вспомнил... Извините, доктор, мне
сейчас тяжело говорить...
  - Ничего, - пробормотал Самохин. - Главное - расслабьтесь.
  - Я постараюсь, - выдавил Тим сквозь рыдания, сотрясающие его.
  Самохин вышел из-за пульта и, не обращая внимания на то, что ступает по
крови, подошел к столу. Он склонился над Тимом и положил ему на виски
мягкие горячие руки.
  - Бедный мой, - прошептал он. - Что же они с вами сделали...
  - А-а, н-ничего... - выдохнул Тим, содрогаясь всем телом. - А-а, они меня
у-уб-били...

  * * *

  Молодой человек вышел из лесной чащи и остановился на высоком откосе,
глядя вниз. Перед ним была небольшая котловина, на дне которой блестело
густо заросшее по краям озерцо.
  Легкий ветерок перебирал седые пряди, спадавшие на высокий лоб. Молодой
человек сбросил с плеч рюкзак, уселся на сухую траву и прикрыл глаза. Он
вышел к цели, и ему больше некуда было торопиться.
  Пару недель тому назад, почувствовав за собой погоню, он был вынужден
прибавить темп. До этого он шел через страну неспешно, раздумчиво,
стараясь впитать в себя как можно больше ощущений. Жадно подставлял лицо
ветрам, ловил носом запахи, прикасался руками к зданиям и машинам,
перебирал в пальцах дорожную пыль. Вставал на колени перед цветами и
нагибал к себе ветви деревьев. Пил из множества озер и рек.
  Только к людям он был равнодушен, используя их, когда требовала
необходимость, и не замечая, когда они были ему не нужны. Он долго шел
пешком через села, городки и города, но не увидел в них ни одного
человека. Даже когда заходил в людские дома, чтобы переночевать или
привести себя в порядок, самих людей он не видел.
  И еще он закрывал глаза, склоняясь над водной гладью. И брился на ощупь,
почти не глядя в зеркало. Бриться он никогда не любил, но щетина не шла
ему, а он почему-то хотел быть красивым, хотя и не позволял людям замечать
себя и запоминать свой облик.
  Только однажды он случайно увидел свое отражение в зеркальном окне. На
него смотрело жесткое волевое лицо, на котором ярко выделялись
серо-стальные глаза. А корни волос в густой пепельной гриве были почему-то
окрашены в темно-коричневый цвет. Он долго рассматривал себя, не понимая,
что это означает, пока не сообразил - к его волосам скоро вернется их
прежний цвет. На душе стало горько, потому что - он это точно знал -
никогда не станут прежними его глаза. И вряд ли когда-нибудь отогреется
сердце.
  Иногда вечерами на привалах он разжигал костер и вызывал из небытия образ
женщины, которую потерял. Сотканная из призрачной голубоватой дымки, она
садилась рядом, клала полупрозрачную руку ему на плечо и разговаривала с
ним, пока он не засыпал.
  А иногда он не засыпал и беседовал с ней всю ночь, как это часто
случалось, когда они были вместе во плоти.
  Потом какое-то время он не мог говорить с ней. Погоня настигала его, и он
спешил увести преследователей как можно глубже в тайгу, чтобы не
пострадали невиновные. Сначала он отвадил от следа собак, которых ему было
особенно жаль. Он всегда хорошо относился к собакам и обрадовался, когда
они ушли. Затем попытался образумить людей. Но люди его не послушались, и
тогда он избавил их от своего общества. А вчера он попрощался со своей
любимой. Молодой человек открыл глаза и посмотрел вниз. В котловине, на
берегу озера, уютно расположился, подмяв под себя камыши, диковинный
летательный аппарат. Больше всего он был похож на земной "шаттл". Но
внимательный глаз обнаружил бы в его архитектуре нечто чужое, не
свойственное человеческим представлениям об аэродинамике. Этот маленький
тупоносый самолетик конструировал иной разум и строила нездешняя рука.
  На крыле самолетика, болтая короткими задними лапами, сидело нечто,
отдаленно напоминающее исхудавшего медведя. С ног до остро торчащих ушей
оно было покрыто ярко-рыжей шерстью. Кончик его носа, ладони и внутренняя
поверхность пальцев, заканчивающихся короткими тупыми коготками, отливали
черным. Карие бусинки глаз задорно поблескивали. Существо было одето в
пухлый черный жилет со множеством карманов. Рядом с ним на крыле стояло