да
бывает так, как я хочу. Всегда все будет по-моему. Пусть не сразу,
постепенно, но все получится. А когда получается по-моему, это значит -
лучшим образом для нас обоих. Потому что во всех моих планах на будущее
есть место для тебя. И только для тебя. Я действительно тебя люблю. И я
постараюсь, - на этом слове он сделал ударение, - чтобы все было так, как
нужно нам.
  Она протянула руку через стол и погладила его пальцы. И опять сморозила
глупость.
  - Это были ОНИ?
  Тим прикрыл глаза и чмокнул губами.
  - Забудь ты мою трепотню, - сказал он ласково. И Ольга почувствовала, что
у нее дрожат колени.

  * * *

  Мягкими короткими шажками Тим двигался по комнате. Он работал сейчас на
самом глубоком уровне пси, и окружающий мир был настолько сложен, что Тиму
время от времени становилось просто неприятно. "Никогда я все это до конца
не пойму. Никогда я в одиночку всего не разгадаю. Как все эти излучения
взаимодействуют, как уживаются друг с другом, такие разные, такие
непохожие? И все-таки их природа едина. Ладно. Вот еще черное пятно. Это с
меня ночью сыпался шлак. Сможем мы это пятно стереть? А сможем, сможем...
Вот так, получается. Отлично. Дальше".
  Тим осторожно прошел сквозь линию глобального поля Хартмана - голубые
стенки толщиной сантиметров в двадцать разбили комнату на прямоугольники
сумасшедшей трехмерной шахматной доски. В углу - слава Богу, что в углу, -
ярко светилось одно из пересечений. "Где-то в земле прямо под этой
крестовиной лежит центральная зона водоносной жилы. Говорят, достаточно
пару лет поспать в таком уголке, чтобы схлопотать рак. А вот и
диагональная сеть Карри... Она с большой яче„й и задевает мою спальню
только в двух местах. А сеть Виттмана, ромбическая, вообще такая
здоровенная, что мы с ней только один раз встречаемся. Ну и ладушки. Н-да.
Ничего интересного у нас в спальне нет".
  Тим медленно вернулся в "человеческое" состояние и пошел на кухню. Открыв
холодильник, достал початую бутылку пива, уселся, закурил, отхлебнул из
горлышка и с недоверием покосился на два рулона алюминиевой фольги,
лежащие на столе. "Вот уж не думал, что до этого дойдет. Но если эти гады
и в следующий раз сунутся ко мне в такой момент..."
Тим закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Ему вдруг захотелось
снова "щелкнуть". Ныряя в призрачный мир экстрасенсорного восприятия, он
чувствовал себя гораздо увереннее, чем на банальной, холодной, неуютной,
жестокой Земле. И шарик, и бублик, и грушу, и даже голубую молнию он мог
запросто размазать по стене. А что делать, если против тебя - люди?
"Драться? Не умею и не люблю. Сколько раз получал по морде и сдачи давал -
каждый раз прикосновение к другому человеку было для меня словно удар
током. И безумное чувство стыда от того, что я причинил вред человеческому
существу. Ненавижу. Хотя, судя по всему, дело в физическом контакте. Не
исключено, что я запросто смогу продырявить врага из огнестрельного оружия
и даже ухом не поведу. Только вот стрелять мне не из чего. И это,
наверное, хорошо".
  Тим допил пиво и сунул бутылку под стол. "Сволочи! Вот скоты! - Он покачал
головой. - Нашли-таки они мою "кнопку". Уинстон Смит боялся крыс - и
возлюбил Большого Брата. А мой отец боится тараканов. До судорог. А я
боюсь змей. Хотя если придется... Справлюсь, наверное. Я со всем могу
справиться. Но сейчас они меня взяли за самое больное место.
  Сколько уже было этих раз, днями и ночами, в постели и не в самых
подходящих местах, когда я думал, что я урод? Не так чтоб очень много, но
и не мало. Все-таки мне уже двадцать два. Но только месяц назад оказалось,
что проклятый компьютер в моей голове можно-таки ненадолго выключить. До
чего же было всегда обидно - задыхаясь и потея, слушать, как стонет и
рычит от восторга твоя девушка, и о чем-то в это время напряженно
размышлять... А может, я просто им всем не доверял? Не знаю. Оля... Милая.
Бесконечно милая. Умница, красавица, такая женственная и одновременно
сильная... Да, Тим, старина, это любовь. И настигла она тебя в самый
неподходящий момент".
  Тим рывком поднялся, взял фольгу и отправился в спальню. Там он небрежно
смахнул с кровати белье, спихнул на пол матрас и принялся раскатывать
фольгу по пружинной сетке дивана. Он работал очень аккуратно, надежно
фиксируя блестящие полосы скотчем, и не успокоился, пока экран не стал на
вид совершенно непробиваемым. Тогда Тим "щелкнул". Некоторое время он
стоял, рассматривая экран сверху - гладкое иссиня-черное поле. А потом
вспомнил, как это было десять лет назад, и ударил по экрану изо всех сил.
Отдача сбила его с ног. Тим отлетел к стене, больно ударился затылком,
съехал на пол и, схватившись за ушибленное место, принялся злорадно
хохотать. А потом встал, заново соорудил постель, даже попрыгал на ней -
не шуршит ли-и отправился на кухню, где дожидалось пиво.

  * * *

  - Здравствуй, Тима, - сказал Гульнов и машинально почесал намечающуюся
бородку.
  Тим пожал ему руку и плюхнулся в кресло.
  - В жизни каждого мужчины наступает момент, - сообщил он, - когда ему
хочется отпустить бороду. Понимаю и сочувствую.
  Гульнов улыбнулся и принялся копаться в груде бумаги, полностью скрывавшей
его рабочий стол.
  Тим улыбнулся в ответ. Ему нравилось смотреть на Гульнова - человека
подкупающе мягкого в интонациях, манерах и движениях. Эта мягкость не была
кажущейся - когда Тим "щелкал", то видел Гульнова светлым и пушистым.
Гульнов создавал вокруг себя уют. Тим очень любил по поводу и без повода
заглядывать к нему в отдел науки и просто сидеть, хотя бы просто сидеть в
уголке.
  - А мне нельзя с бородой, - вздохнул Тим. - К сожалению, я знаю, какое это
будет душераздирающее зрелище. Меня однажды забросили в черниговские леса
на командно-штабные учения. И я там суток десять не брился. Когда потом
добрался до зеркала, чуть заикой не стал на всю жизнь.
  Гульнов хмыкнул. Он что-то зацепил в своей куче и теперь осторожно, чтобы
не рассыпать остальное, тянул на себя.
  - Смотри, - сказал он, протягивая Тиму макет газетной полосы.
  Тим жадно схватил макет, посмотрел и тут же переменился в лице.
  - Это же сегодняшний номер, - процедил он сквозь зубы.
  - Сняли, - Гульнов печально кивнул. - Видишь, три абзаца отчеркнуто.
  Тим пригляделся. Треть забракованной полосы, которую раз в две недели
выпускал отдел науки, занимал репортаж из лаборатории Полынина. И репортаж
был весь исчеркан синей ручкой.
  - Что ж мне Заяц не сказал... - пробормотал Тим. - Я и не знал.
  - Порадовать тебя хотели. Вот, сами радуемся теперь. Ты читай, читай.
Скажешь потом, что думаешь по этому поводу.
  Для начала Тим охватил взглядом материал целиком, прыгая через строки.
Репортаж был хорош. Полынинскую теорию строения биополя Зайцев расписал
простым, доступным языком, комментарии к фотографиям оказались такими,
какие сделал бы сам Тим. Тон репортажа был легкий, ненавязчивый, но и без
оговорок типа "может быть" и "похоже на правду". Интонация была скорее
"хотите верьте, хотите нет, а вот мы это видели".
  - Классно, - сказал Тим. Углубился в зачеркнутые абзацы и отдельно
помеченные места. До боли стиснул челюсти. И из интервью с Полыниным, и из
комментариев Зайцева было с мясом, по живому, вырвано все то, что Тим так
хотел рассказать людям. На первый взгляд в забракованных фразах не было
ничего криминального. Там просто говорилось, что при современном уровне
развития науки полынинские технологии легко воспроизводимы и не
представляют собой ничего сверхъестественного. И превращение их в
технологии боевые тоже возможно. Заяц деликатно расспрашивал Полынина о
том, какие негативные воздействия может испытать человек, попавший под
излучение микроволнового генератора. А Полынин в ответ мямлил и юлил. С
помощью знаков препинания хитрый Зайцев ловко воспроизвел все паузы и
закатывания глаз к потолку. Даже самый тупой читатель увидел бы, что
Полынин, мягко говоря, зажимает информацию. Это была хорошая работа.
  - Зайчик умница, - сказал Тим, разглаживая макет на коленях.
  Гульнов кивнул.
  - И кто эту полосу зарезал? - спросил Тим, стараясь не злиться. Ему очень
не хотелось думать, что Гульнов все-таки слабак и не смог отстоять
материал. Еще ему очень не хотелось даже предполагать, что Гульнов в
информацию о психотронном оружии не поверил. Это означало, что он не верит
самому Тиму. "А кто же тогда мне вообще способен поверить, мать-перемать?!"
- Главный ее зарезал, - вздохнул Гульнов. И Тиму полегчало. С главным
редактором Гульнов справиться не мог по определению.
  - Вот уж не думал, что он посмотрит эту полосу...
  - А он и не смотрел. Пока ему не позвонили.
  - Е-мое... - пробормотал Тим.
  - Цензура позвонила, - уточнил Гульнов. - Цензура, которой якобы больше
нет.
  - Но ее же действительно больше нет...
  - Как ни странно, главный тоже так думал. Если бы он думал иначе, он бы
мне не рассказал о том, что случилось. Верно?
  - Вот уж не знал, что у нас главный - хороший человек.
  - Ну, может быть, не очень хороший, но довольно порядочный. Так вот, он
сказал, что ему позвонили и мягко сообщили: хотите садиться, ребята, -
печатайте этот материал. А не хотите - давайте выкидывайте все, что
касается создания оружия.
  - Черт возьми... - протянул Тим. - Там ведь всего-навсего боевые аспекты
применения СВЧ... Представляю, какой поднялся бы хай, пропихни ты мою
статью об Эфе.
  Гульнов снова кивнул. Он глядел на Тима виновато и очень мягко.
  - Понимаешь, они очень грамотно высказались. Мол, мы вам, ребята,
запретить ничего не можем. Но если хотите садиться... Н-да.
  Тим встряхнул головой и бросил макет на стол.
  - Что ж,- сказал он жестко. - Теперь у нас есть четкое доказательство
того, что это правда. Во всяком случае, мне хватает.
  Гульнов поморщился. Он очень не любил категоричных высказываний.
  - Будешь работать с нами? - спросил он.
  - А вы будете копать дальше? - прищурился Тим. В душе у него все кипело.
Он был чертовски разочарован тем, что сделанный по его наводке материал
сняли. Кроме того, ему было немного стыдно, что из-за этого у Гульнова
"слетела" полоса.
  И в то же время Тим получил главное. Ему поверили. Проклятая цензура
сделала так, что именно те люди, которых он уважал и которые раньше
сомневались в его словах, теперь поверили ему.
  - Заяц будет копать, - сказал Гульнов. - Он для начала пойдет по ученым.
Нам нужны авторитетные люди, на которых цензура руку не поднимет. Пусть
там будут только намеки. Или, наоборот, пусть они скажут, что такого не
может быть. А это, - он прихлопнул ладонью "зарезанный" макет, -
поработает для затравки. Будет почта обязательно. Будут отклики.
Что-нибудь да всплывет. У нас народ приучен читать между строк.
  - Знаешь, Володя, - пробормотал Тим задумчиво. - Да я вам, наверное, и не
очень нужен... То есть я могу встать на подхвате. Но у меня и опыта
гораздо меньше, чем у вас обоих, да и тема, честно говоря, не моя. Ты же
знаешь, я "социальщик" ярко выраженный. О взаимоотношениях людей я умею
писать. А психотронное оружие...
  - Подумай, - сказал Гульнов, пожимая плечами. Особо разочарованным он не
выглядел. Тим его понимал - своим предложением Гульнов в первую очередь
хотел показать, что недоверия больше нет.
  - И когда теперь? - спросил Тим, подбородком указывая на макет.
  - На следующей неделе. Хочешь этот взять себе?
  - Зачем? - усмехнулся Тим. - Один экземпляр - это не тот тираж, которым
стоит гордиться.
  - Все хорошее, что написали люди, тоже когда-то было в одном экземпляре, -
заметил Гульнов.
  - Ты же знаешь, что общего между человеком и мухой, - сказал Тим, вставая.
- Их обоих можно прихлопнуть газетой. Вот поэтому я и хочу работать в
газете. Чтобы гадов - мочить. Спасибо, Володя, - он протянул Гульнову
руку, и тот вяло ее пожал.
  В коридоре на Тима налетел Смолянинов и чуть не сбил его с ног.
  - Ха! - заорал он. - Господин Костенко! Примите мои соболезнования!
  - Да ну... - смутился Тим. - Ты лучше Зайчика пожалей. Сколько он
корячился, и все впустую.
  - Впустую ничего не бывает, - внушительно заявил Смолянинов. - Слушай, это
все действительно так серьезно?
  - Это очень серьезно.
  - Н-да... Слушай, Тим! Между прочим, я сегодня буду стронций вымывать из
организма. И Заяц будет, и Володька. Заходи.
  - Спасибо, не получится, - улыбнулся Тим.
  - Так приходите вдвоем, - заговорщически предложил Смолянинов ему на ухо.
  - Блондинка? Брюнетка? Рыжая?
  - Платиновая, - гордо объявил Тим, чувствуя, что краснеет. Смолянинов это,
конечно, разглядел.
  - Любовь! - заключил он. - Завидую!
  - Да ладно... - окончательно смутился Тим. - Ну, спасибо за приглашение, я
побежал.
  - Берегите себя, - повторил Смолянинов и рванул дальше по коридору. Тим
задумчиво смотрел ему вслед. Смолянинова в редакции считали человеком
бесшабашно храбрым, но вот за психотронное оружие он бы никогда не взялся.
Потому что был чертовски умен, циничен и умел в любой ситуации делать
главное для журналиста - выживать на линии огня, на переднем крае. А когда
в тебя летит не пуля, а невидимая голубая молния, пригнуться ты не успеешь.
  Тим сунул руки глубоко в карманы и зашагал к лифтам. На ходу он вспоминал,
какой должен быть диаметр у медной проволоки для петли Лаковского. Эта
"петля" - Кольцо с длиной окружности в метр - тоже считалась у
биоэнергетиков отменным экраном, даже лучше фольги.

  * * *

  Он, кажется, на минуту вздремнул. Обнаружил во сне хорошо знакомый узкий
коридор с плохим освещением. Почувствовал тяжесть проклятого топора в
руках. Догадался, что за углом прячется смерть в облике вервольфа. И
проснулся от страха. Попытался открыть глаза, чуть-чуть приподнял веки и
увидел зеленый туман.
  Тим лежал на боку, на диванчике в кабинете, и не мог пошевелиться. Тело
отказывалось слушаться, оно было парализовано. А в воздухе повис тонкий
неплотный зеленый туман, и в этом тумане, где-то у двери, за краем угла
зрения, притаился ужас.
  Рот наполнился слюной. По телу пробежала волна неприятной вибрации, еще
раз, еще раз, с каждым разом сильнее. Как будто диван под ним мелко-мелко
затрясся. Из-под полуприкрытых век Тим видел подсвеченный бьющим из окна
закатным солнцем туман, но ни повернуть голову, ни даже просто шевельнуть
глазами не мог. И "щелкнуть" тоже не мог. Это было совершенно невозможно.
  Вибрация усилилась. Теперь дрожь охватила все тело и била немилосердно,
мелко, но очень сильно. Слюна потекла с губы, и сглотнуть не было сил. А
там, в тумане, прятался ужас. Прятался, выжидая удобного момента, чтобы
наброситься. Страх в чистом виде. И если ты найдешь в себе силы, двинешь
глазами и посмотришь на него... Тогда он прыгнет на тебя и поглотит
целиком.
  Навсегда.
  Тим почувствовал, что теряет контроль над собой. Ему безумно хотелось
закричать - нет, не в голос, потому что голосовые связки тоже не
слушались. Но сейчас он не выдержит, и яростный вопль животного ужаса
заполнит мозг. И за этим воплем придет освобождение. Никаких больше
страхов. Никаких больше проблем. Придет спасительное безумие.
  Тим сконцентрировал внимание на глазах. Он так напрягся, что ему на
мгновение полегчало. И смог чуть-чуть, самую малость, сдвинуть зрачки.
Только не в сторону ужаса в тумане, нет! От него. Тим увидел свою руку. Ее
должна была бить крупная дрожь, сотрясавшая все тело. Но рука лежала
совершенно неподвижно. И Тим вспомнил.
  Семья, живущая в подмосковных Химках, сорокалетние мать и отец, двое
детей, возраст - десять и восемь, бабушка, возраст не установлен. В
течение последних трех лет жалуются на похожие симптомы. Их начинает
трясти под вечер. Правда, не до паралича. Спасаются они под покрывалами из
алюминиевой фольги, иначе не могут заснуть. Обращались во все возможные
инстанции, но везде только смеются.
  Бывший сотрудник КГБ, который показывал результаты замеров СВЧ-фона в
своей квартире. Его семью жарили микроволновым лучом, как котлету на
сковородке. Уволился из органов "по политике", тут же был подвергнут
насильственно психиатрическому освидетельствованию. Признан нормальным.
Однажды ночью проснулся от страшного жжения в позвоночнике - и началось.
Один из симптомов - вибрация во всем теле.
  И группа "охотников за летающими тарелками", карабкавшаяся на Гиссарский
хребет якобы к месту посадки НЛО. Три человека ночью проснулись от бешеной
вибрации. Яркое свечение в воздухе, различимое сквозь брезентовую стенку
палатки. Абсолютный паралич воли на несколько минут.
  Только вот чего "уфологи" точно не чувствовали - так это страха. Потому
что внутренне они были готовы к встрече с Неведомым.
  "А я что - не готов?"
С этой мыслью Тим собрался в комок. Он весь сжался в крошечный шарик,
сгусток энергии. "Там, в углу, стоит и глядит на меня что-то невообразимо
страшное. Как его победить? Только став еще более страшным, чем оно само".
  И вместо того, чтобы внутри себя заорать от ужаса, Тим злобно рыкнул. Дал
ненависти заполнить сознание до отказа. Резко, прыжком, развернулся из
"шарика" до размеров собственного тела. И легко повернул оскаленное лицо
навстречу врагу.
  Ххххаааа!!!
  В комнате не было ничего и никого - ни тумана, ни ужаса, ни даже пыли в
солнечном луче. Ни малейшего напоминания о том, что случилось. Только
сведенные до боли мышцы и утробный рык откуда-то из самой груди.
  Тим закатил глаза, покачнулся на краю дивана и с деревянным стуком
повалился на пол.

  * * *

  - Смотри! - сказал Тим. - Документ, однако. Ольга взяла у него бледную
ксерокопию и принялась читать. Тим достал из холодильника очередную
ванночку со льдом.
  "Независимые эксперты, - было написано на бланке с логотипом какого-то
"Комитета охраны жилищ", - расследовали факты проведения КГБ СССР
преступных опытов по воздействию сверхвысоких частот (СВЧ) на
поведенческие функции человека (создание биороботов).
  В результате установлено следующее:
  1. Опыты на людях начали проводиться в СССР с 1977 г. и к настоящему
моменту приняли достаточно широкий размах.
  2. Облучение СВЧ, особенно длительное, приводит к разрушению здоровья
человека и подавляет его волю (превращает в биоробота).
  3. При соответствующей комбинации частоты, фокусировки и мощности
излучения возможно различное воздействие на деятельность сердца и даже его
остановка. В связи с этим требует дополнительного расследования причина
смерти А. Д. Сахарова.
  4. Обращение подопытных в различные инстанции приводило не к прекращению
облучения, а к помещению их в психиатрическую лечебницу, где им ставился
диагноз "шизофрения" и "НП" - нецелесообразность переписки".
  5. Жалобы и болевые ощущения пострадавших совпадают с результатами научных
исследований о воздействии электромагнитных излучений на организм
человека..."
Ольга не стала заглядывать дальше, в перечисление имен и научных степеней
"независимых экспертов". Положила документ на стол и вздохнула.
  - Бред, да? - спросил Тим, протягивая ей стакан.
  - Спасибо, - кивнула она. Очень холодная водка пополам с грейпфрутовым
соком и несколько кубиков льда. Отличный напиток. Тим замечательно умеет
делать такие вещи. Крепкие и совсем без водочного привкуса. - Почему бред?
Только вот зачем они Сахарова приплели...
  - Это и есть самый важный аргумент "против"! - Тим сел рядом и обнял Ольгу
за плечи. Он мягко потерся носом о ее щеку, и она испытала острый, почти
болезненный прилив нежности. - Понимаешь, здесь получается такая смешная
петля. Если бы не Сахаров, документ читался бы неплохо. Но те, кто его
писал, убеждены, что академика убил КГБ. И если сказать им, что без ссылки
на Сахарова документ будет правдоподобен... Вот тут ты увидишь, насколько
все эти люди больны.
  Ольга повернулась к Тиму, заглянула в его усталые глаза, а потом их
поцеловала, сначала левый, потом правый.
  - Бедный мой, - сказала она.
  - Точно, - кивнул Тим. - Бедный я. Потому что я же говорю - петля.
Допустим, банда сумасшедших распространяет шизофренические документы.
Ерунда, не впервой. Но вот три года назад, когда в Москве