ал до Соколиной башни и задрал голову. Ни в одном окне не мелькал свет, ничто не выдавало присутствия человека. Все же, повинуясь инстинкту, Мика бросился вверх по лестнице. Комнаты были пусты, но дверь, ведущая на верхнюю площадку башни, оказалась открыта. Задыхаясь, Мика выглянул и увидел Роберта, стоящего к нему спиной. Руки его лежали на холодном камне перил, взгляд был устремлен на темный лес вдалеке. Совершенная неподвижность его была пугающей.
     Все еще пытаясь отдышаться, Мика пропыхтел:
     - Не могу поверить, что Селар решился на такое! И при всех! Ведь все слышали его слова! Он что, рассчитывал, что вы его ударите? Назвать вас трусом! После всего, что вы для него сделали! Нет, просто не могу поверить!
     Роберт не пошевелился. Он никогда не показывал своих чувств, но после такого!..
     Только теперь начал Мика догадываться...
     - Все было подстроено, да? Поэтому Якоб и пригласил вас. Он рассчитывал, что вы выступите против Селара. А Селар... Селар постарался лишить вас поддержки, опорочить, назвав трусом! О боги! Вам следовало его убить.
     Мика судорожно вздохнул, в ужасе от того, что только что произнес. Роберт не сразу откликнулся; он медленно повернул голову, и когда Мика увидел его глаза, то окаменел.
     Во взгляде Роберта было что-то настолько зловещее, такая темная бездна, что Мика замер на месте и затаил дыхание. Когда Роберт, наконец, заговорил, голос его прозвучал как скрежет камня, падающего в пропасть.
     - Мне не следовало сюда приезжать. Я знал, что совершаю ошибку, но не мог удержаться.
     Мика сглотнул и стиснул кулаки, чтобы руки не дрожали.
     - Может быть... Но ведь нет причины, почему бы Селар...
     - Ты прав. - Роберт слегка переменил позу, и теперь, хоть его глаза и горели по-прежнему мрачным огнем, в них не было больше слепой ярости. - Но что я мог сделать, она ведь была рядом!
     Мика, хмурясь, придвинулся к хозяину, в темноте тот не мог видеть выражения его лица, да это и не имело значения. Неожиданно Мика почувствовал, что расстояние, всегда разделявшее их господина и слугу, тоже не имеет значения. Он опустился на холодный камень скамьи и прошептал:
     - Вы ее любите.
     Ответа не последовало - лишь слабое пожатие плеч.
     - Роберт! - Мика протянул руку и развернул Роберта к себе лицом. - Ответьте мне. Ведь вы ее любите?
     Роберт неохотно взглянул на Мику и после долгой паузы прошептал:
     - Какая разница?
     - Но еще не поздно все остановить... Если бы вы сказали ей об этом, вы могли бы ее увезти.
     - Ох, едва ли Селар позволит мне подобное. Да и что я стал бы делать потом? Обречь ее на жизнь беглянки? Разве могу я причинить ей такое зло! И как насчет матушки и всех, кто от меня зависит? Могу ли я бросить их всех на растерзание хищникам Селара только потому, что питаю к Дженн какие-то чувства? - Роберт горько усмехнулся. - Да и скажи я ей о своей любви, ничего бы не изменилось. Она меня ненавидит.
     - Откуда вы знаете?
     - Ну, об этом я позаботился.
     Мика, ничего не понимая, развел руками:
     - Но зачем? Вы решили, что и она может испытывать к вам те же чувства?
     - Не знаю. Я просто не мог рисковать.
     - Но если вы ее любите...
     Роберт отвернулся и обреченно склонил голову:
     - Не важно, люблю я ее или нет. Я не могу доверять никаким своим чувствам. Да к тому же тут просто действуют те проклятые Узы...
     Мика ничего не мог понять.
     - Откуда вы знаете, что тут просто действие Уз? И какое имеет значение, если это и так?
     - Дело в том, - Роберт выпрямился во весь рост и повернулся к Мике, - что Ключ ошибается. Пророчество ложно. Иначе не может быть. И у меня нет выбора: я должен противиться... Мика, я должен противиться всему! Если я этого не сделаю...
     - Что? Что случится, если вы не будете противиться?
     - Тебе незачем это знать. - Роберт твердо посмотрел Мике в глаза. - Не настаивай, друг мой. Поверь, ты ничем не можешь мне помочь. Хотел бы я, чтобы все было иначе.

ГЛАВА 22

     Он лениво снял рубашку, подержал в руке и уронил на пол. Лихорадка заставляла его то гореть в огне, то дрожать от леденящего холода. Здорово он осадил этого труса!
     Кинул ему в лицо все его жалкие уловки, и что же? в ответ лишь полная покорность...
     Значит, все эти годы он боялся того, чего на самом деле не существовало! Все эти годы он помнил об угрозе, да и выслушивал напоминания о ней тоже. И вот теперь доказал: придворные ошибались. Теперь они не могут не видеть этого. Никогда больше никто не посмеет усомниться в проницательности короля! Не будет больше вопросов о том, почему он защищает Хаддона. Впрочем, и защиты не будет тоже.
     Долг заплачен. Только слабость могла тогда заставить Хаддона спасти жизнь незнакомцу. Именно слабость хоть он всегда и считал этого человека сильным. Хаддон слаб. Поэтому он и бежал - и тогда, и сейчас, снова и снова. Вечное бегство, никакого мужества. Трус.
     Хаддон заслужил то, что получил.
     Закинув руки за голову, Селар потянулся. Лунный свет призрачной лужей растекся по полу. Селар улегся в постель, и некоторое время лежал неподвижно. Теперь его ничто не тревожило, и скоро он уснул.

***

     В ее комнате было так холодно! Слишком холодно, чтобы оставаться неподвижной даже под одеялами. Воздух казался сырым и промозглым. Дженн расстелила одеяло у камина и уселась на него, обхватив руками колени. Пламя вспыхивало и потрескивало, угли сияли золотом, но тепла почти не чувствовалось. Закутавшись в одеяло, Дженн продолжала дрожать.
     В замке все стихло. Последние пирующие разошлись по своим комнатам: сегодня нужно было отдохнуть, набраться сил перед завтрашними торжествами. Даже Белла уснула в кресле в гардеробной Дженн. Слуги убрали зал, собаки угомонились. Часовня, полная цветов, блистала убранством. Не было ничего, что могло бы помешать будущей церемонии, разве что начнется война...
     Удивительно: как могла самая большая ее драгоценность так медленно, так незаметно растаять, что Дженн заметила это, только когда ее лишилась? Где теперь ее свобода? Развеяна временем, обстоятельствами, желанием выжить, а не жить...
     Неужели свобода всегда была такой хрупкой, такой призрачной? Неужели ее всегда было так легко потерять?
     Нет, не может быть! Дженн всегда чувствовала ее как нечто реальное, как надежную опору. Свободолюбие направляло ее поступки почти всю жизнь.
     И вот теперь совсем скоро, всего через несколько часов она лишится последних остатков свободы...
     Дженн протянула руки к огню, но так и не почувствовала тепла. Тогда она встала и начала ходить по комнате, чтобы разогнать кровь по телу. Однако и это не помогло. Беспокойство было похоже на ледяной сквозняк.
     Где он теперь?
     Уехал ли? Посмеет ли она воспользоваться своим умением искательницы? Да, конечно, после издевательств Селара он должен был уехать...
     Заставив себя успокоиться, Дженн остановилась и закрыла глаза. Искательница она была неумелая, но все же, если Роберт в замке, она узнает об этом.
     Ничего. Уехал...
     Но...
     Что это там? Что он делает? Не в замке, но рядом, в лесу у старой мельницы... Он стоит неподвижно...
     Дженн широко открыла глаза. Ее охватила нерешительность, но всего на мгновение. Отбросив одеяло, она неслышно подошла к сундуку у двери и вытащила старую поношенную одежду ту, в которой отправлялась в свои ночные походы. Дженн натянула платье, закуталась в плащ и низко надвинула капюшон. Бесшумно отперев дверь, она выскользнула в коридор. Винтовая лестница была погружена во мрак, но Дженн не замедлила шагов: в последнее время у нее было достаточно практики в том, чтобы находить дорогу в темноте.
     С опаской, делая каждый шаг, Дженн выбралась во двор, сразу свернула в сад и двинулась к калитке в стене. Близость свободы наполняла легкостью ее тело, звала вперед. Мимо прошли двое стражников, но тень скрывала Дженн, и они ее не заметили. Огромные дубовые створки ворот были распахнуты, но железная решетка опущена. Замок тихо щелкнул под пальцами Дженн, она чуть отвела решетку, потом вернула ее на место.
     Всю дорогу до озера Дженн держалась как можно ближе к стене замка, зная, что так ее нельзя увидеть. Только оказавшись на берегу, она стремглав кинулась бежать по траве к деревьям. Кочки, о которые она спотыкалась, не замедляли ее бега. Дженн чувствовала непреодолимую потребность двигаться, из нее била энергия. Казалось, ее помимо воли несет ураган мщения. Запыхавшись, она добежала до леса и только там упала на колени.
     Как же все запуталось! Все эти заговоры, тайны, интриги... И вот теперь Роберту причинена такая нестерпимая боль!
     Что с ним будет? Начнет ли та тьма внутри, которую разглядела Дженн, расти, питаясь унижением, бессилием, гневом?
     Дженн поднялась на ноги и начала пробираться сквозь кусты.
     Ей не следовало допускать, чтобы дело дошло до такого. Теперь поздно. Завтра она окажется навсегда прикована к этому чудовищу, Ичерну. Стоя в часовне, она произнесет слова, в которые не верит. Но произнесет их она все равно. Она не опозорит Якоба никогда и ни за что. Пусть обет, который она даст, будет ложью, но ведь потом... потом... ей придется отдаться этому... этому человеку...
     Неужели только это ей и суждено? Неужели в ее жизни не будет ничего другого?
     Глупая девчонка! Какой идиотизм думать, мечтать о чем-то другом! Почему должна ее судьба быть иной, почему страдание должно ее миновать? Как может она мечтать о праве выбора, когда другие люди такие, как ее отец, как Роберт этого права лишены?
     Да, слишком поздно...

***

     В лесу не было тишины, но все же здесь было спокойнее, чем в замке, не было постоянно снующих вокруг людей, голосов, мыслей, которые непрошеными врывались в сознание Роберта. Большего покоя, чем здесь, ему нигде не найти.
     Роберт прислонился к стволу могучей сосны, сложив на груди руки. Уснуть он не мог - ему не позволял демон.
     Как же он запутался!
     Бедный Мика... Вечно разрывающийся между людьми, которых любит, вечно пытающийся помочь, не понимая, насколько это безнадежно. Пожертвовавший доверием своего отца ради такого безнадежного неудачника, как он...
     И теперь даже от своей клятвы он освобожден...
     О боги! Как близко он подошел к тому, чтобы уступить демону!
     Нужно было уехать, пока не поздно, но нет, он останется и закончит то, что начал. Он будет рядом с ней, чего бы это ни стоило. Дженн предстоит войти в мир, который она ненавидит, который может вызвать лишь отвращение в ее свободолюбивой душе. Лучшее, да и единственное, что он может сделать, это проследить, чтобы она безопасно переступила последний порог. Потом он повернется и уйдет, окончательно и бесповоротно закрыв за собой дверь.
     Роберт отошел от дерева и двинулся вниз по склону холма. Шуршали мертвые листья, легкий ветерок срывал их с деревьев и кидал под ноги. Даже безлунной ночью Роберт видел мириады оттенков, зрение у него всегда было острым, хотя он и не сразу понял, что видит в темноте благодаря колдовской силе. Жаль, что теперь все это ни к чему.
     Роберт приближался к реке, к развалинам мельницы на берегу. Он помедлил и огляделся. Да, это то самое место. Здесь она впервые заговорила с ним, произнесла первые слова мысленной речи. О боги, как же он был изумлен! Но ведь все, что она делала, изумляло его, ни в чем она не следовала общепринятому, ни в чем не была предсказуема. Милосердная Минея, как сможет она выжить, отданная этому чудовищу Ичерну?
     Роберт шел, раздвигая высохшие сорняки, пока не добрался до старой разрушенной мельницы. Две стены все еще стояли, поросшие мхом, увитые плющом. Неровные каменные зубцы уходили высоко в ночную тьму. Стена справа, более низкая, спускалась к воде. Внутри развалин царил такой мрак, что даже зрение Роберта было бессильно. Лишившаяся крыши постройка смотрела в небо, словно молила о покое, смутно грезя о несбывшихся надеждах.
     Отсюда ее похитили, здесь все началось много лет назад...
     Утром, как только венчание совершится, он сядет на коня и уедет. Вернется домой, посвятит себя делам. Забудет про Анклав. Забудет Селара. Забудет все, по крайней мере, попытается.
     Другого выхода нет.
     Роберт шел вперед, пока не оказался у арки, когда-то служившей входом. Его рука коснулась мха, покрывавшего кладку, потрескавшуюся от непогоды. Только замковый камень, венчавший арку, сохранил еще четкие линии, одновременно и не давая ей рухнуть, и гнетя своей тяжестью к земле. Стоит ему упасть, и посыплются все остальные камни, арка перестанет существовать.
     Похожее на пещеру внутреннее помещение манило, как обещающая покой могила, но Роберт не переступил порог. Он повернулся, чтобы уйти, и в этот самый момент из-за облаков вынырнула луна, залив все призрачным белым сиянием.
     - Роберт!
     О боги! Она здесь! Стоит у оконного проема, выходящего на реку. Как мог он быть так слеп! Роберт сделал шаг назад.
     - Прошу тебя, Роберт, подожди, не уходи.
     После мгновения нерешительности он повернулся к Дженн. Она по-прежнему стояла на другом конце комнаты, тень среди теней, бесплотный призрак. Дженн медленно подняла руку и откинула капюшон, но не посмотрела на Роберта. Взгляд ее не отрывался от пола.
     - Я не могу здесь оставаться, - прошептал Роберт, чувствуя, как болезненно начало колотиться его сердце. Стоит ему здесь задержаться, и он обрушит на себя древние камни. - Я должен вернуться. Мне очень жаль.
     - Роберт, не надо! - Теперь Дженн подняла глаза, и Роберт увидел, что по щекам ее текут слезы. - Ты только скажи мне... Что я сделала не так? Почему ты отстранился от меня? Потому, что я пыталась тебе помочь и не смогла? Или из-за Розалинды? Мне не следовало просить тебя о помощи? Почему ты сделал все, чтобы я считала себя идиоткой? Прошу тебя, Роберт, скажи мне, в чем я виновата.
     Роберт почувствовал, что ему трудно дышать. Нужно уйти. Просто повернуться и уйти. Сейчас же. Немедленно. Этот разговор никогда не должен был состояться.
     Но как сможет он снова причинить ей боль? Все, что ей нужно, просто объяснение. Разве не заслуживает она хотя бы этого?
     Да, нужно уйти. Однако ноги понесли Роберта не прочь, а вперед, так близко к Дженн, что теперь он ясно видел ее в лунном свете, но все же не настолько близко, чтобы он лишился всякой способности бежать.
     Она ждала, не сводя с него глаз. Роберт постарался заставить свой голос звучать твердо.
     - Прости меня, Дженни. У меня не было выбора, пожалуйста, поверь. Когда-нибудь ты поймешь.
     - Когда-нибудь? - Дженн сделала шаг вперед. - И когда же? Завтра, когда я обвенчаюсь с Ичерном? Или через год? Или через двадцать лет, когда все уже забудется? Только пойму ли я тогда?
     - Я тебя люблю.
     Слова вырвались помимо воли, он даже не сразу понял, что произнес их. Они упали в тишину, как камень в воду.
     Дженн смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых блестели слезы.
     - Ты...
     Когда Роберт заговорил снова, он уже точно знал, что хочет сказать:
     - Да, Дженни. Я тебя люблю. Теперь ты понимаешь?
     - Нет. Нет, не понимаю. Если бы ты меня любил, ты не был бы так жесток.
     - Но причина именно в этом. - Боги, за что такое мучение! Нужно уйти, пока это еще возможно. Двигайтесь же, ноги! Уносите прочь! Нужно уйти от Дженн, пока не поздно!
     Но ноги не слушались команды. Снова они сделали шаг к Дженн, а не прочь от нее, словно тело Роберта подчинялось теперь какому-то новому закону, возникшему только этой ночью. Стиснув кулаки, он заставил себя остановиться, пока их разделяло еще несколько футов. Дженн казалась такой хрупкой и все же такой сильной. Сердце дуба в теле гибкой ивы. Если бы он мог коснуться ее, прижать к себе хоть на мгновение... Только чтобы унять ее боль, ту самую боль, которую он намеренно ей причинял. Хоть на мгновение...
     Но коснуться ее он не смел. Слишком опасно... Однако до чего же трудно бороться! Еще никогда не было так трудно. Никогда раньше не терял Роберт власти над собственным телом. Часть его души рвалась к Дженн, и одновременно внутренний голос отчаянно требовал, чтобы он немедленно бежал отсюда. Если он это сделает, он заставит Дженн страдать, но если останется, ее страдание будет во много раз больше.
     - Ты всегда отталкивал меня, Роберт, даже когда я просто пыталась помочь, - прошептала Дженн, нахмурив брови. - В ответ на каждый вопрос я слышала колкость. Даже теперь, когда мы можем говорить друг с другом мысленно, ты закрылся от меня. Разве ты ничего не понимаешь, Роберт? Разве не видишь, как мне нужен? Ты был нужен мне всегда. А завтра ты уедешь.
     - Дженни, прошу тебя! Ничего больше не говори. - Если бы только удалось заставить ее понять! - Ключ сказал, что нас соединяют Узы. В этом все дело. Твои чувства, мои чувства... Ключ навязывает нам их.
     - Ключ? - Дженн сделала еще один шаг вперед. - Так ты думаешь, что это Ключ заставил тебя полюбить меня? Неужели он настолько могуществен?
     - Я... - Ее голос, ее глаза, ее близость лишали Роберта воли. - Я знаю, насколько Ключ могуществен, Дженни. Я был его рабом всю жизнь. Я пытался положить этому конец... ограничить...
     - Ты уверен, что Узы именно то, о чем ты думаешь? Разве не могут они оказаться чем-то еще? Например, способностью разговаривать мысленно? Может быть, в наших Узах - объяснение моей силы? Ты же не знаешь, не можешь знать наверняка! Ты можешь ошибаться.
     Она смотрела на него с таким доверием! Она была так прекрасна в лунном свете! Роберт почувствовал, что у него перехватило дыхание. И она была так близко...
     - Если я не прав, то почему я не в силах просто повернуться и уйти? - запротестовал Роберт, хотя и знал, что проигрывает. - Почему ноги меня не слушаются? И почему ты остаешься здесь?
     - Не знаю, Роберт, - прошептала Дженн. На мгновение она отвела взгляд, но потом снова посмотрела ему в глаза. - Может быть, дело в том, что ты действительно меня любишь.
     - Прошу тебя, Дженни!.. - Больше он сопротивляться не мог. Сопротивление требует усилия воли, а воли у него не осталось ни капли. - Ты понимаешь, что говоришь?
     - Да, Роберт. Понимаю.
     Теперь уже и рука не слушалась Роберта, он протянул ее вперед и коснулся пальцев Дженн. В тот же миг между ними вспыхнула крохотная молния точно так, как было, когда Дженн восстановила его аярн. Роберт вздрогнул и попытался отдернуть руку, но не смог.
     Теперь это не имело значения. Роберт нежно коснулся лица Дженн, вытер слезы с ее щек, потом наклонился и поцеловал ее. Мучительная дрожь сотрясала его тело. Против воли он снова поцеловал Дженн, и она ответила ему с глубокой, всеобъемлющей страстью. Неужели это всего лишь действие Уз? Или она хочет его так же, как и он ее?
     Словно проснувшись от глубокого сна, Роберт привлек девушку к себе. Ее руки обвились вокруг его шеи. Роберт держал Дженн в объятиях, боясь пошевелиться: вдруг милый призрак исчезнет, и он снова окажется в одиночестве. Он ощущал тепло ее тела, вдыхал аромат ее волос. Неужели все это происходит на самом деле?
     Нет, не может быть... И все же она здесь, в его объятиях, и ее губы нежны и сладки, как мед. Дженн увлекала его в неведомые глубины, и, наконец, он увидел ее стоящей рядом с демоном... Но теперь в этом не было опасности. И не было боли.
     Своими руками, как ангельскими крыльями, она обхватила демона, и тот начал съеживаться. Скоро он стал невидим всего лишь тень воспоминания. В один момент она совершила чудо, вернула Роберту целостность. Еще мгновение и даже намека на прошлое не останется. Только теперь видел Роберт, какое же черное облако, какую бездну тьмы создавал в его душе демон.
     "Нет, Роберт, - казалось, говорила ему Дженн. - Я не могу заставить демона умереть на это способен только ты сам. Теперь ты это знаешь".
     Покой. Вот что это было. Просто покой. Образ Дженн растаял. Однако когда Роберт открыл глаза, он ясно увидел перед собой ее лицо. Вокруг стало гораздо светлее, они были окружены сиянием. Голубой ореол окутывал их тела, не отбрасывая теней, не в