- Когда я вернулся сюда, она уже лежала в лихорадке. Береника обливалась потом и стонала от боли. Врачи ничем не могли облегчить ее страдания, поэтому я в надежде, что смогу помочь ей своей колдовской силой, отослал их на несколько минут. Мы остались одни, но Береника меня не узнала. Она все держалась за живот и оплакивала ребенка, которого носила. Я так хотел ей помочь, утешить ее... Я взял ее за руку, вытащил аярн и попытался уменьшить боль. Я потянулся к ней, коснулся ребенка... Сначала, казалось, это сработало. А потом что-то словно завладело моей силой и обратило ее вспять, так что я не мог контролировать ее. Не успел я опомниться, как Береника вскрикнула и умерла у меня на руках. - Роберт глубоко вздохнул, не сводя глаз с Финлея. - Я убил ее, брат. Я убил собственную жену.

***

     Раздались два удара колокола часовни, потом, через некоторое время, третий. Печальный звук отдался от песчаниковых стен келий и поплыл над аббатством. Высокий дуб, растущий в центре монастырского двора, раскинул ветви, словно защищая строения и бросая густую тень на траву у своего подножия. В углу двора находился кирпичный колодец с деревянной крышкой, на которой лежал тонкий слой пыли.
     Леди Маргарет Дуглас, глядя из окна своей комнаты, следила за послушницей, которая подошла к колодцу и стала набирать воду. Кажется, судя по длинным тонким пальцам и решительному развороту плеч, это была сестра Хелен, одетая в серое платье и черный плащ. Белое полотно покрывала в солнечных лучах было почти прозрачным, оно окружало лицо послушницы мягким ореолом. Маргарет с трудом оторвала от него взгляд и посмотрела вверх - мимо церковного шпиля, туда, где утесы, окружающие обитель, служили подножием неприступным горам. Воздух здесь, вдали от городов и деревень, был чист и прозрачен. Когда святая Хилари более двухсот лет назад основала аббатство, ее целью было избавить орден от повседневных тягот мирской жизни. В первые пятьдесят лет его существования это желание казалось трудно выполнимым: зимой обитель была полностью отрезана от мира. Святая Хилари умерла в преклонном возрасте, ее тело было погребено под алтарем церкви; за последующие годы вокруг монастыря выросло небольшое, но процветающее селение. Оно по-прежнему было отрезано от мира, однако теперь жителям не приходилось так бороться за существование. Обитель Святой Хилчри была укромным и очень мирным уголком: очень подходящим убежищем для вдовы, которая не могла и не хотела расставаться с траурными одеждами.
     Внимание Маргарет привлекло какое-то движение высоко на перевале; через некоторое время темная точка увеличилась и разделилась - стало видно, что к монастырю приближаются двое всадников. Пока они спускались по крутому склону, женщина узнала одного из них по пламенеющим рыжим волосам, которые раздувал слабый ветерок. Следовательно, вторым мог быть только один человек. Маргарет подождала еще немного, потом спустилась в приемную.
     Вскоре дверь отворилась, и Маргарет приветствовала вошедшего улыбкой.
     - Милосердное небо, Роберт! Два посещения меньше чем за месяц! О чем ты только думаешь!
     Ее сын приблизился и взял руки матери в свои. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, Маргарет ощутила, какой холодной была его кожа после поездки по горам.
     - Я подумал, что ты могла по мне соскучиться.
     - И Мика тоже явился! - Маргарет сделала шаг вперед. - Как поживаешь, мой милый? Я не видела тебя с тех пор, как вы вернулись. Тебе хорошо дома или теперь все кажется скучным после тех экзотических мест, где вы побывали?
     Мика поклонился.
     - Вы выглядите так же прекрасно, как и всегда, леди Маргарет. Маргарет бросила взгляд на сына.
     - Он стал настоящим придворным, Роберт! Что вы с ним затеваете?
     Роберт предложил матери руку и вывел ее из комнаты на солнечный свет.
     - Я делаю все, что могу, но есть вещи, над которыми я не властен. К несчастью, Мика - одна из них.
     Смешок, раздавшийся у нее за спиной, сказал Маргарет, что Мика вышел следом за ними. Она искоса взглянула на Роберта: старший сын, как видно, прожил зиму не так уж плохо. Он хорошо выглядел, хоть и не казался особенно счастливым. Ее снова поразило, как случалось каждый раз, когда она его видела, до чего Роберт похож на отца. На полголовы выше его, сын имел такие же вьющиеся темные волосы, в которых летний закат зажигал золотые искры, гладкий лоб, прямые брови, так выразительно говорящие о настроении... Роберт унаследовал и зеленые отцовские глаза, хоть и более темного оттенка. Прямой нос, широкий выразительный рот, твердый подбородок заставляли Маргарет думать, что Тревор и впрямь живет в своем сыне.
     Роберт получил от отца в наследство и еще один дар: умение очаровывать людей. Оба мужчины в полной мере отличались этим качеством, Роберт, возможно, даже больше, чем старший Дуглас. Что-то в них заставляло людей доверять им, видеть в них предводителей и героев, достойных поклонения. Однако в отличие от отца Роберт никогда не осознавал впечатления, производимого им на других.
     Да, сын ее был красив - красив настолько, что даже послушницы заглядывались на гостя, когда он приезжал проведать мать. Впрочем, не зная его так хорошо, как знала Маргарет, некоторых вещей они не могли заметить: шаг его был не таким пружинистым, как раньше, в зеленых глазах редко зажигались огоньки искреннего веселья. Роберт умело притворялся, но материнский взгляд не так легко обмануть.
     - Знаешь, Роберт, - сказала Маргарет, помолчав, - сестры в обители очень смущены твоими постоянными посещениями. В прошлый раз они несколько дней не могли прийти в себя
     Роберт выглядел смущенным и удивленным, и Маргарет не могла скрыть улыбку. Сам он бывал насмешлив и колок и потому не был готов к подобным шпилькам в свой адрес.
     Наконец и он усмехнулся:
     - Опасаешься, что они тебя выгонят, матушка? Впрочем, я удивляюсь, почему этого не случилось раньше.
     - Будь добр не бросать тени на мое поведение. Я твоя л. ать, прояви же уважение!
     По садовой дорожке, обсаженной лавандой и розмарином, они дошли до теплицы. Отсюда Маргарет могла любоваться своим любимым видом: высокими горами и узкой долиной, в которой пряталась обитель.
     - До чего же очаровательное местечко, верно? - сказал Роберт, оглядывая окрестности.
     Маргарет выпустила его руку и уселась на пень, торчащий из каменистой почвы.
     - Ты говоришь это каждый раз, как приезжаешь сюда. Прости меня, дорогой, но у тебя, должно быть, есть особая причина навестить меня. Не то чтобы я жаловалась, но я беспокоюсь: все ли в порядке?
     Роберт через плечо оглянулся на мать, потом посмотрел на Мику, который уселся на соседний пень.
     - Я подумал, что нужно известить тебя о том, как себя чувствует Финлей.
     - Тебе не скучно дома? - вырвалось у Маргарет. Что-то в отстраненном спокойствии Роберта всегда побуждало ее расспрашивать сына снова и снова. Маргарет знала, что на Финлея брат производит такое же впечатление, но тот воспринимал манеры Роберта скорее как вызов.
     - Скучно, матушка? - Роберт в шутливом ужасе поднял брови. - Никогда! Я просто приехал сообщить тебе о здоровье младшего сына. Долг, и более ничего.
     Маргарет кивнула, но не смогла удержаться от улыбки.
     - Ну так как себя чувствует Финлей?
     - Значительно лучше. Он уже на ногах, хотя все еще нуждается в отдыхе. Ну да это справедливая расплата за скачку из Марсэя под весенними дождями.
     Маргарет почувствовала, что ее умиротворенность тает, как иней под жаркими лучами солнца.
     - Он ездил в Марсэй? Роберт пожал плечами.
     - Я ничего не мог поделать - разве что употребить власть.
     - Тогда так и нужно было поступить. - Маргарет поднялась и сложила руки в привычном жесте монашеского терпения. - Мы здесь, конечно, далеки от мирских забот, но мы слышали о том, что происходит, в особенности в церкви. Мы все знаем о епископе МакКоули и этом глупце Броме.. Наша обитель полна слухов и сплетен. Я думала, ты достаточно благоразумен, чтобы не позволить брату ступить в подобную трясину. Ведь с ним могло случиться что угодно.
     Роберт повернулся и успокаивающе посмотрел на мать.
     - Матушка, с ним все в порядке. Финлей просто ездил узнать, как все обстоит на самом деле. Никто не знает, что он был в Марсэе. Тебе не следует беспокоиться.
     - Не следует беспокоиться? - Маргарет рассмеялась, услышав такой совет. - С того самого дня, как я решила поселиться здесь, оставив вас в Данлорне одних, я беспокоюсь о вас. Да вы и давали мне для того повод - иногда я думала, что вы поубиваете друг друга. Однако я решила позволить вам жить собственной жизнью. С чего бы мне беспокоиться, Роберт? После всего, что ты натворил, после всех дальних стран, где путешествовал, после того, как рассорился с королем, почему, скажи на милость, должна я беспокоиться?
     Роберт рассмеялся, обнял мать и запечатлел у нее на лбу поцелуй.
     - Ох, матушка... Что бы я без тебя делал?
     Маргарет отстранилась с ехидной улыбкой.
     - Ну, я могла бы представить тебе целый список, если пожелаешь. И можешь не отделываться от меня своей светской улыбкой. Ни тебе, ни твоему братцу доверять нельзя - Мика подтвердит.
     - Разве я посмею оспаривать ваши слова, миледи?
     Бросив на парня внимательный взгляд, Маргарет снова уселась на пень. На самом деле она не была ни сердита, ни даже раздражена. Сам факт, что Роберт отпустил Финлея в Марсэй, сказал ей, что сыновья наконец достигли более или менее нормальных взаимоотношений. Сейчас ей этого было достаточно. Сложив руки на коленях, она спросила:
     - Как дела дома?
     - Почему бы тебе не вернуться вместе со мной и не посмотреть самой?
     - Не могу, Роберт. Ты ведь знаешь почему. - Маргарет посмотрела на сына, гадая, нет ли все же еще какой-то причины для его приезда.
     - Но вся твоя жизнь прошла там. Там твой дом, матушка.
     - Нет. Без твоего отца - это не мой дом. Ты и представить себе не можешь, как тяжело мне было в первые недели после его смерти. Как ни хотелось мне быть с тобой, когда ты оказался взаперти, я радовалась, что не должна жить в Данлорне без Тревора.
     Прошу тебя, пойми. Без твоего отца у меня осталась только половина жизни. Часть меня умерла вместе с ним, а оставшейся части лучше здесь, в монастыре, где я по крайней мере могу чему-то учить послушниц. Я не осмеливаюсь принять постриг, потому что не могу полностью отдать себя служению богам. Вам двоим я не нужна, вы это знаете. Пожалуйста, не проси меня больше вернуться.
     Роберт не сводил с матери глаз, пока она говорила, потом посмотрел в сторону.
     - Ты помнишь день, когда встретила отца?
     - Так же ясно, как сейчас вижу тебя перед собой. Почему ты спрашиваешь?
     - Ты помнишь, что подумала, когда увидела его? Какой была твоя самая первая мысль?
     Маргарет не могла не заметить необычного напряжения в голосе сына, но ответила не колеблясь:
     - Да, я помню.
     - Так что?
     - "Это он", - пожала плечами Маргарет.
     Брови Роберта изумленно поднялись. Именно данное выражение всегда казалось ему совершенно неубедительным, и на сей раз впечатление было таким же.
     - И ты никогда не усомнилась? Потом, когда ты узнала отца получше?
     - Я только становилась все более уверенной - такой остаюсь и до сих пор. Роберт, почему ты спрашиваешь? Ты думаешь снова жениться? Ты кого-то встретил?
     Роберт покачал головой; порыв ветра бросил прядь волос ему в глаза, и он нетерпеливо отвел ее рукой.
     - Нет, ничего похожего. Прости меня. Просто мы с Финлеем поспорили...
     - О чем?
     - По поводу старинного манускрипта, который он читал. Древняя история... Забудь.
     Маргарет испытывала соблазн именно так и поступить, но никак не могла увидеть связи между обстоятельствами своей встречи с Тревором и каким-то историческим сочинением. Впрочем, расспрашивать Роберта бессмысленно. Если он решает о чем-то не говорить, его не переубедишь.
     - Милорд...
     Голос Мики прервал размышления Маргарет, она подняла голову. Молодой человек с пламенно рыжими волосами вскочил и показывал на что-то в долине. Через поля галопом мчался всадник. Лошадь под ним была загнана и часто спотыкалась. Когда всадник приблизился, стало видно, что морда коня покрыта пеной, а бока темны от пота. Кто бы ни был этот человек, он ужасно спешил.
     - Вы можете разглядеть, кто это такой? - пробормотал Мика, вставая рядом с Робертом и Маргарет.
     - Нет, - покачал головой Роберт. - Но похоже, что случилось нечто важное.
     Крестьяне, работавшие на полях аббатства, бросили работу и провожали всадника взглядами. Несколько человек поспешили к воротам и придержали коня, когда всадник поспешно спрыгнул на землю, о чем-то спросил и побежал в сад.
     Маргарет взглянула на сына, потом повернулась туда, где дорожка огибала кусты, из-за которых появился посланец в пыльной одежде, с пустыми ножнами у пояса. Увидев Роберта и остальных, он из последних сил кинулся к ним и рухнул на колени перед Робертом.
     - Милорд, - выдохнул он, - я долго и поспешно скакал сюда, чтобы сообщить весьма печальные новости.
     Маргарет стиснула руки, ожидая услышать то, чего больше всего боялась. МакКоули. Что-то с ним случилось.
     Роберт, лучше владевший собой, сделал шаг вперед.
     - Успокойся, парень. Отдышись сначала, а потом скажи мне, в чем дело.
     - Ужасные вести, милорд... - Человек, казалось, был не в силах поднять головы. - Я приехал, чтобы сообщить вам о предательском нападении... и о том, что ваш дядя, его светлость герцог Хаддон, мертв.

14

     - Что ж, Дженни, должен сказать, что пока все очень спокойно, - улыбнулся Лоренс, сопровождая девушку на прогулке по тенистому саду. - Возможно, опасения Беллы все же окажутся необоснованными.
     - Возможно, - рассеянно ответила Дженн, оглядываясь на других гуляющих. Может быть, Аоренсу жизнь в Марсэе и казалась спокойной, но за две недели, проведенные в столице, девушка стала находить, что дворец похож на улей: иногда бурная деятельность была хорошо заметна, иногда - почти невидима, но не прекращалась ни на минуту. Например, весь двор, за исключением самой королевы, с интересом следил, чем кончится нежный роман: вдовствующая герцогиня Койли не давала согласия на брак своего сына с одной из фрейлин королевы, и влюбленным приходилось встречаться тайком. Придворные с увлечением обменивались сплетнями: стоило Дженн решить, будто она услышала самую последнюю, как ей сообщали следующую. Она не любила подслушивать, но, живя в замке, трудно было не соприкасаться с паутиной интриг. Лоренс оказался лучшим провожатым, чем Белла. Он был добродушен и общителен, а также знаком почти со всеми при дворе. Раньше он много времени проводил в столице и поддерживал знакомство со многими аристократами. Сопровождая Дженн, он выказывал ей рыцарское почтение, словно королеве, и иногда они с девушкой весело смеялись над его галантностью. Только благодаря Лоренсу Дженн смогла вынести первые дни в столице, особенно после того, как стало известно о несчастье с дядей Роберта. Дженн хотелось сбежать из королевского замка, кинуться в Данлорн, но что она могла сделать? Роберт лишился любимого дяди, и ничто не могло этого изменить.
     Лоренс подвел девушку к уединенной скамье у пруда; неподалеку Дженн заметила королеву, окруженную дамами, но, как и все при дворе, та едва взглянула на Дженн. Рядом с Розалиндой сидел какой-то разряженный придворный, и они, казалось, были увлечены разговором; однако Дженн была слишком далеко от них, чтобы что-нибудь услышать.
     На второй день по прибытии она была официально представлена королеве. Розалинда милостиво приветствовала ее, но больше ничего не сказала. Дженн порадовалась, что ей удалось так легко отделаться: девушка не представляла себе, о чем могла бы беседовать с королевой. Селара она почти не видела - лишь однажды он прошел через зал, где она находилась. Высокий светловолосый мужчина не обратил на нее внимания, но это совсем не успокоило Дженн.
     Помолчав, Лоренс тихо сказал:
     - Я хотел бы поговорить с вами о Белле и в первую очередь просить вас проявить терпение.
     Дженн искоса посмотрела на него:
     - Что заставляет вас думать, будто я его не проявляю?
     - О, на самом деле ничего. - Лоренс заговорщицки улыбнулся. - Просто иногда вас выдает выражение лица. Когда вы только приехали в Элайту, я никогда не мог догадаться, о чем вы думаете. Теперь это гораздо легче.
     - Я постараюсь, - прошептала Дженн, опуская голову, - только терпение чаще всего дается мне с трудом.
     - Ох, только не примите мои слова за осуждение, Дженни. - Лоренс похлопал ее по руке. - Я просто хотел вам посоветовать дать Белле время привыкнуть... Ваше неожиданное появление произвело в ее жизни огромные перемены.
     - Я знаю, Лоренс, - кивнула Дженн. - Обещаю - я буду стараться.
     - Вот и хорошо, - улыбнулся Лоренс и тут же застыл, глядя куда-то за спину Дженн. Тоном заговорщика он шепнул: - Дженни, дорогая, приготовьтесь сделать свой лучший реверанс. Мне кажется, король собрался наконец сделать свой ход.
     Глаза Дженн широко раскрылись, но она достаточно владела собой, чтобы не обернуться. Девушка решила делать то же, что и Лоренс: когда он встал, встала и она, когда он поклонился, присела в низком реверансе. Помня поучения Беллы, в этой позе она и. осталась, не поднимая глаз выше украшенных серебряными пряжками серых сапог. Затем повелительный и слегка насмешливый голос велел ей подняться.
     - Так это и есть дочка Якоба! Встаньте, дитя, и дайте мне вас рассмотреть.
     Дженн позволила себе поднять глаза достаточно, чтобы заметить украшенную изумрудами цепь на шее короля. Ее сердце отчаянно колотилось, она не смела сказать ни слова.
     - Да. Вы выглядите как настоящая Росс, - сказал король и нетерпеливо добавил: - О, да перестаньте вы скромничать и смотрите мне в глаза!
     Дженн лишь смутно осознавала, что рядом с ней стоит Лоренс, а за спиной короля толпятся придворные. Она подняла глаза и посмотрела на Селара, отчаянно стараясь унять сердцебиение.
     Он выглядел не совсем так, как она ожидала. Король оказался старше, выше и дороднее, прищуренные серые глаза смотрели из-под светлых бровей, сведенных к переносице, словно в глубокой задумчивости. У Селара был орлиный нос и тонкие губы, кривившиеся то ли в улыбке, то ли в недовольной гримасе - Дженн не могла разобраться. Мелодичный голос короля звучал тихо, как будто тот не сомневался, что его услышат в любом случае. Держался Селар как человек, привыкший к власти и знающий, как ее использовать.
     Так вот каков самый близкий друг Роберта - по крайней мере человек, который был ему другом.
     - Я рад, что вы смогли принять мое приглашение, - снова заговорил король. - Я подумал, что вам, выросшей в таких странных условиях, может быть приятно провести весну в Марсэе.
     Дженн заметила, что Селар сделал паузу, и поняла, что от нее ожидают ответа. Она открыла рот и с трудом произнесла:
     - Да, благодарю вас, сир. Король слегка наклонился к девушке.
     - Думаю, для вашего отца оказалось полной неожиданностью, когда после всех этих лет вы появились живая и невредимая. Вам, должно быть, многое пришлось ему рассказать.
     - Да, сир.
     - Нравится вам наш прекрасный город?
     Дженн судорожно сглотнула: в горле у нее пересохло.
     - Да, сир.
     Селар выпрямился, на его лице продолжала играть мрачная улыбка.
     - Что ж, надеюсь, вам и впредь будет доставлять удовольствие пребывание во дворце, миледи, а нам тем временем даже, может быть, удастся найти вам супруга. Я уверен, ваш отец не станет возражать. - Король повернулся к стоящему слева от него человеку. - Напомните мне, чтобы я этим занялся, Нэш.
     - Непременно, сир.
     Дженн бросила быстрый взгляд на придворного, но тот лишь мягко улыбнулся ей, и девушка вновь сосредоточила внимание на короле. Селар сделал шаг в сторону, словно собираясь уйти, но помедлил. Улыбка медленно сбежала с его лица.
     - Было бы несправедливо, если бы я не поинтересовался вашим спасителем, Данло