ашу искренность... Я просто не могу представить себе, чтобы вы отказались помочь кому-то, кто окажется в столь же опасной ситуации. Вот и сейчас, с рукой Мики... Вы ведь прибегли к зрению целительницы. Вы в самом деле думаете, что сможете стоять и смотреть, как кто-то умирает, потому что вы не пожелали использовать свою силу?
     - Прекрасный довод, господин могущественный колдун, - едко ответила Дженн, - но какая разница, буду ли я бродить по деревням, или жить в Элайте?
     - Разница в том, Дженн, - Роберт в нетерпении поднялся на ноги, - что в доме Якоба вы будете в безопасности. Он никому не позволит причинить вам вред, и у вас появится возможность привыкнуть к своей силе. Никто не станет задавать вопросов о том, что вы делаете, - да никто вас ни в чем и не заподозрит. Хотите верьте, хотите нет, но в Элайте у вас будет гораздо больше свободы, чем во время скитаний по дорогам. Не могу поверить, будто вы настолько глупы, что не видите этого. - Роберт повернулся и вышел из хижины.
     Мика взглянул на Дженн, но та предпочла не встречаться с ним глазами. Подождав немного, парень посоветовал:
     - На вашем месте я бы пошел и поговорил с ним.
     - Но ведь ты - не я, верно?

***

     Роберт двинулся к рощице в поисках дров для очага. Вся ситуация становилась абсурдной. Что осталось от его первоначального плана - незаметно пробраться в Данлорн, никем не замеченным, без всяких осложнений? И откуда только появились все эти проблемы? И как, черт побери, их разрешить? Все, конечно, предупреждали его, что опасность может исходить и от короля, и от Гильдии, но то, что случилось... Дженн... Арли... Финлей... Оливер...
     Ключ.
     Прошло много лет с тех пор, как Роберт обсуждал с кем-нибудь то, то сказал ему Ключ; а уж что это имеет значение и для кого-то другого, Роберту и в голову не приходило. Он полагал, что все давно забыли о том эпизоде девятнадцать лет назад. Но и в этом он ошибался тоже.
     Так почему же, во имя всех святых, Ключ выбрал именно этот момент, чтобы обмануть Финлея? Какой цели может служить его утверждение, если не считать огорчения, причиненного брату? И если подумать, то когда у Ключа появились собственные устремления? Возможно ли, что Ключ больше, чем просто инструмент?
     Нет, не надо было уезжать. Нужно было остаться в Анклаве, поговорить с Финлеем, обсудить все с Патриком. За всем случившимся должна скрываться какая-то причина.
     Роберт резко остановился. Что он делает? Разве не именно такого развития событий хотел он избежать? Ни в чем не участвовать. Нет действий - нет провала. Так он решил, и этому плану должен следовать. Иначе последствия будут ужасны. Но до чего же трудно не думать...
     - Ты идиот, Роберт, - пробормотал он вслух. - Ты же знал, что так все и случится.
     Три года он путешествовал, зная, что единственная дорога, на которую он никогда не свернет, - это дорога, ведущая на север, домой. Но вдруг шесть недель назад его осенила идея. Странная идея, ни с чем не связанная, но неотразимая. В моменты задумчивости или в тумане, предшествующем сну, она возвращалась к нему и не давала покоя, обещая успех. Если он не явится ко двору, если откажется от содействия Анклаву, если не станет покидать Данлорн - тогда, возможно, можно вернуться в Аюсару, забыть кочевую жизнь. И главное - Мика сможет вновь обрести свою семью: ведь без господина он не вернется. Нужно только оставаться сильным, устоять перед неизбежным давлением. Роберт был так уверен, что способен на это...
     Он начал собирать хворост. Да, конечно, нет сомнения: Дженн передумала ехать в Элайту из-за чего-то, чему оказалась свидетельницей в Анклаве. Нельзя ее винить за это: к колдовству нелегко привыкнуть. Однако решение Дженн не возвращаться в Элайту - просто глупость. Должен быть какой-то способ заставить ее передумать. Якоб - единственный, кто может гарантировать девушке безопасность.
     Роберт со вздохом повернулся к хижине, но обнаружил, что чуть поодаль стоит, глядя на него, Дженн.
     - Простите меня, - тихо сказала она после недолгого молчания. - Я понимаю, как вам трудно. Мне известно, что вы стараетесь не вмешиваться, а я - проблема, которая вам совсем не нужна.
     Роберт почувствовал, как воля его слабеет, и обреченно покачал головой. Следовало бы уже привыкнуть к поразительной тонкости ее восприятия, но все равно ее слова оказались чувствительным ударом. Какие бы трудности перед ним ни возникали, он сам выбрал этот путь и должен следовать по нему независимо ни от чего.
     Роберт сделал глубокий вдох и почувствовал, что вновь обрел равновесие.
     - Вы не проблема.
     - Дело в том, что я просто не понимаю, как может Якоб хотеть моего возвращения - теперь, когда прошло так много времени.
     - Ох, Дженни, - не сдержал улыбки Роберт, - как могут они все не хотеть этого?
     Девушка слегка нахмурилась и опустила глаза.
     - Все равно я не понимаю...
     - Пойдемте, - сказал Роберт твердо, - и я все вам расскажу.
     - Якобу было около тридцати, когда он женился на вашей матери, Элейн. Она была белокурой красавицей из Кор Адарна, на севере. Они встретились при дворе, когда Элейн было только семнадцать или восемнадцать лет. Ее брат Мелвин, который был и ее опекуном, рассчитывал выдать Элейн за двоюродного брата короля Эдварда, но как только Якоб и Элейн встретились, они никого другого уже не замечали. - Роберт помолчал и наклонился, чтобы помешать угли. Языки пламени затанцевали, рождая причудливые тени, и осветили внимательные лица Дженн и Мики. - В то время при дворе был и мой отец. Я помню, как многие годы спустя он рассказывал о неудовольствии Мелвина, когда Якоб попросил у него руки сестры. Мелвин спорил, ярился и дулся, пока наконец не понял, что Элейн непоколебима. В конце концов он все же дал согласие, и на следующее лето Элейн и Якоб поженились. Якоб решил, что им лучше какое-то время не мозолить Мелвину глаза, и молодые вернулись в Элайту и прожили там два года. Элейн родила своего первого ребенка, мальчика, но он прожил меньше месяца. Потом, к радости родителей, через год родилась здоровая девочка, Белла.
     - Белла? - выдохнула Дженн. - Она выжила?
     - Определенно - хоть я и не видел ее последние семь лет. После ее рождения повитухи не советовали Элейн какое-то время заводить детей, что она послушно и выполнила. Но когда Белле было лет пять, Элейн родила еще одного мальчика; малыш прожил всего несколько часов. Якоб был так удручен возможностью потерять свою любимую жену, что и слышать не хотел о перспективе появления нового ребенка.
     Я впервые отправился в Элайту, когда мне было десять. Белла, которая на год меня моложе, сразу меня невзлюбила и превратила мое существование в настоящий ад. - Роберт усмехнулся. - Как вы можете догадаться, на отца мои мольбы разрешить мне вернуться домой не произвели никакого впечатления. Он просто посоветовал мне научиться справляться с такими вещами. К счастью, его потребовали ко двору всего через несколько дней, а мне было позволено уехать домой. Этот счастливый случай вы можете благодарить за то, что ваша сестрица все еще жива.
     Роберт протянул Мике кружку, и тот наполнил ее крепким элем, который они захватили из Анклава. Роберт продолжал:
     - Конечно, тогда мы не знали, что ваша матушка уже носит под сердцем ребенка - вас. Вы родились зимой. Якоб был счастлив - и, насколько я знаю, никогда не выражал сожалений о том, что Элейн родила дочь, а не сына. Сами понимаете, сын и наследник для него значил бы очень много. Тем не менее он отпраздновал ваше рождение так, словно вы были наследной принцессой. На протяжении следующих двух лет я несколько раз бывал в Элайте, но, боюсь, мы с вами не встречались, так что порадовать вас рассказами о вашем младенчестве я не могу.
     - А о более поздних временах? Когда началась Смута?
     - Сказать по правде, я мало что знаю о том, на чьей стороне был ваш батюшка во время Смуты. К тому времени меня уже начали обучать придворной политике. Мой отец был по горло занят попытками примирить враждующие Дома, и я помогал ему, насколько мог. В результате мне пришлось взять на себя многие его обязанности. Когда началась Смута и стало ясно, что она разгорается, я как посредник часто ездил к местным лордам. Как раз из одной из таких поездок я и возвращался, когда попал в Элайту на следующий день после вашего исчезновения. Как я уже говорил, ваш отец был в полном отчаянии, а мать слегла. К несчастью, после этого она не прожила и года. Якоб так никогда полностью и не оправился; управление землями он постепенно передал Белле, которая оказалась очень рачительной хозяйкой. Несмотря на разразившуюся войну и увечье, полученное Якобом, Элайте удалось выжить, и в этом немалая заслуга Беллы.
     Дженн подняла на него внезапно ставшие грустными глаза.
     - Какое увечье?
     - Это случилось уже под конец войны. Якоб участвовал в сражении с Селаром... Да, я, кажется, забыл сказать, что ваша семья в довольно близком родстве с прежней династией. Так или иначе, верность в крови у Якоба, и он привел всех своих людей на помощь королю Эдварду. В последней битве у Селута Якоб и несколько его воинов оказались окружены личной гвардией Селара. Они сражались на краю пропасти. Даже когда все его люди были перебиты, Якоб продолжал отбиваться, и тогда его противники столкнули его с обрыва. Якоб упал с высоты тридцать футов, но кто-то нашел его и перетащил в безопасное место. Якоба отвезли домой и выходили, но с того дня ноги ему не служат.
     - Но это же ужасно! Как может он вынести такое!
     - Не знаю. Однако Якоб - человек огромного мужества.
     - Вы много знаете о случившемся. Вы там были? Вы были среди тех, кто помог ему?
     Услышав вопрос, Роберт опустил глаза.
     - Хотел бы я сказать, что так все и было. Однако я находился в другом месте.
     - И делали... что?
     Лгать девушке не имело смысла, хоть правда и была известна лишь немногим.
     - Я в это время спасал жизнь Селару.
     - Но... - Дженн недоверчиво переводила взгляд с Роберта на Мику. - Как могли вы спасти ему жизнь? Разве вы не сражались с ним?
     - Ну, не совсем... Мой отец и его воины находились на поле битвы, а меня послали за подкреплением. Когда я возвращался и переправлялся через реку, я увидел человека, которого уносило течением; он тонул. Я сделал единственное, что мог: вытащил его на берег. До того я никогда не встречал Селара, даже издали его не видел. Я только потом узнал, что спас человека, который теперь сидит на троне и который - по крайней мере формально - виновен в смерти моего отца.
     Дженн вытаращила на него глаза и открыла рот. Через несколько секунд она пришла в себя и сказала:
     - Значит, он назначил вас в свой совет в награду за то, что вы спасли ему жизнь?
     - Некоторые так считают, но на самом деле это случилось двумя годами позднее. Два года я был пленником в собственном замке. Меня не казнили, я думаю, потому что я его спас, но тем дело и ограничилось.
     Дженн нахмурилась:
     - Казнили? Но как тогда мой отец остался жив в царствование Селара? Наверняка ведь, если моя семья была в родстве с прежним королем, Селар захотел бы избавиться от отца - как от любого, кто мог ему угрожать.
     - Несомненно, захотел бы - ив большинстве случаев так и поступал. Но Якоб не представлял для него угрозы. Он тогда был прикован к постели, калека на всю жизнь, и наследников, кроме дочери, не имел. Якоб с тех пор не покидал Элайты. Его занимает теперь только благополучие Беллы. Он не обращает внимания на Селара, и Селар отвечает ему тем же: оба удовлетворены положением вещей.
     Закончив рассказ, Роберт привалился к стене. Рассказ о тех давних событиях вызвал у него странное чувство: он словно снова вызвал их к жизни. Роберт даже вспомнил усмешку в глазах отца, когда он явился к тому жаловаться на издевательства Беллы. Ох, ведь все могло пойти иначе, не задержись он тогда, чтобы спасти утопающего! Впрочем, иначе поступить Роберт не мог, даже если бы знал, кто этот человек. Есть большая разница между тем, чтобы убить врага на поле боя, и тем, чтобы равнодушно смотреть, как уносит его разлившаяся река. В конце концов, позволь он тогда Селару погибнуть, все изменилось бы только к худшему. Армия Селара все равно выиграла бы битву, отец Роберта все равно погиб бы, но вместо установления железной власти Селара в Люсаре разгорелась бы гражданская война, которая убила бы гораздо больше людей и могла бы продолжаться и по сей день.
     Нет. С какой точки зрения ни смотреть на события, то, что он спас Селара, было не так уж плохо. Жаль, конечно, что есть люди, которые придерживаются иного мнения.
     Дженн отвлекла Роберта от размышлений: она поднялась и принесла от двери новую охапку хвороста.
     - Мне очень жаль, но вы меня не убедили.
     - В чем?
     - Ну... - протянула девушка, пытаясь облечь мысли в слова. - Мне все еще непонятно, как мы можем явиться в Элайту и заставить отца поверить в мое спасение. Вам ведь не удалось убедить его, что меня похитили во времена Смуты. Отец считает, что я мертва. Наверняка мое появление через столько лет лишь оживит тяжелые воспоминания. Мне не хотелось бы причинять ему страдания. Если он примирился с гибелью младшей дочери, зачем мне его тревожить?
     - Вы в своем праве.
     Дженн непонимающе покачала головой.
     - Я говорю о праве, данном вам от рождения. Вы такая же дочь Якоба, как и Белла. Независимо от того, помните вы Элайту или нет, это ваш дом, родина вашей семьи, ваших предков. Вы вправе претендовать на Элайту.
     - Но она ничего для меня не значит. Я даже рискну согласиться с Финлеем: я не буду тосковать по Элайте, мой отец, ничего не знающий обо мне, не будет тосковать по младшей дочери.
     Роберт некоторое время молча смотрел на девушку, гадая, насколько ее нежелание ехать в Элайту объясняется страхом. Дженн не казалась испуганной, но Роберт уже знал, что за ее невозмутимостью может скрываться все что угодно, и поэтому не доверял видимости.
     - Что ж, решать вам. Но обдумайте вот что: будь вы на Месте своего отца, разве не хотели бы вы возвращения своего утраченного ребенка?

***

     Хорошая погода простояла недолго. Утром не прошло и часа, как начался дождь, и Дженн скоро промокла насквозь. Несмотря на шерстяные платье и плащ, подаренные ей Айн, холод пробирал девушку до костей. Она изо всех сил старалась не дрожать, но это у нее получалось плохо. Единственным источником тепла была лошадь, на которой Дженн ехала. Покатые холмы сменялись один другим; на них не было деревьев, которые могли бы послужить укрытием, вокруг тянулись лишь унылые скошенные и вспаханные поля. Дождь заставлял угодья выглядеть изможденными, словно лето высосало из них всю жизненную силу.
     Дженн хотелось, чтобы путники сделали привал, нашли какое-нибудь убежище, но она понимала, что, стоит ей попросить об этом, придется встретиться взглядом с Робертом, ответить на невысказанный вопрос в его глазах. Этого, конечно, не избежать - но не сейчас. Сначала нужно придумать достаточно убедительный предлог для отказа ехать в Элайту. Так что Дженн молча ехала, промокшая и замерзшая, все время возвращаясь мыслями к тому, что Роберт рассказал ей накануне, как ни старалась она переключить внимание на более безопасные темы вроде жизни в Анклаве. Когда Роберт заговорил, Дженн даже не сразу расслышала его слова за шумом дождя.
     - За тем холмом есть ферма. Думаю, нам лучше остановиться там, чтобы обсушиться. Мне кажется, дождь весь день идти не будет.
     Дженн рассеянно кивнула, проклиная богов, но ничего не сказала и просто направила коня следом за Микой, который свернул в небольшую лесистую долину. Строения фермы были добротными и ухоженными, но казались совершенно безлюдными. Путники остановились около амбара, Роберт спешился и, знаком велев остальным ждать, быстро и бесшумно скользнул между сараями. Он вскоре вернулся, довольно усмехаясь.
     - Мы расположимся в амбаре. На ферме никого нет - только старик хозяин и служанка. Остальные все уехали на рынок.
     В амбаре было тепло, приятно пахло сеном. Мика, не обращая внимания на раны, принялся растирать лошадей соломой; Дженн хотела помочь ему, но парень предпочел работать в одиночку. Девушка расположилась на другом конце помещения, села и обхватила себя руками, невольно следя, как Роберт внимательно осматривает внутренность амбара. Заметив ее взгляд, он придвинул ящик и уселся напротив девушки, глядя на нее с выражением бесконечного терпения.
     Но теперь уже Дженн была готова к разговору.
     - Разве вы не тревожитесь?
     - А? - удивленно пробормотал Роберт. - О чем?
     - Вы ведь вернулись в Люсару, зная об отношении к вам гильдийцев. Разве вас не тревожит то, что они делают? Разве вы не собираетесь им противостоять?
     Роберт покачал головой и криво усмехнулся.
     - Нет, я не стану их задевать - во всяком случае, намеренно.
     - Значит, хоть вы и не соглашаетесь с их методами, вы оставите их в покое?
     - Да.
     - А почему? Почему вы не соглашаетесь с их методами? Вы вообще мало с кем соглашаетесь - с Анклавом, с Гильдией, с королем, - даже с собственным братом. - Дженн улыбнулась, чтобы смягчить резкость своих слов. - Вы неуживчивый человек, верно?
     Роберт расхохотался. Дженн этого и добивалась и улыбнулась в ответ. Однако, когда Роберт заговорил, сказал он не то, чего ожидала девушка:
     - Вы знаете, что такое Гильдия, Дженн? Знаете, как она возникла?
     Вопрос оказался для Дженн неожиданным: она никогда не задумывалась ни о чем подобном. Посерьезнев, она покачала головой.
     - Нет. Расскажите.
     - Ну, хотите верьте, хотите нет, но в Анклаве, пожалуй, больше знают о рождении Гильдии, чем известно самим гильдийцам, - главным образом потому, что первые колдуны были членами Гильдии. Гильдия - наверняка самое древнее объединение, не считая церкви. Впервые она образовалась до Начала Веков, когда наш мир еще только возникал из пепла предыдущего. Тогда люди знали больше, чем теперь, их знания намного превосходили наши; боясь грядущего катаклизма, они доверили знания немногим ученым. Когда боги, сражаясь за главенство, раскололи мир надвое, только Гильдия и уцелела. За столетия, протекшие с Начала Веков, церковь и Гильдия вместе воссоздали человечество, и то, чем мы являемся теперь, - это результат их трудов. Боги благословили Гильдию, почтили ее своим святым доверием, и с тех пор она никогда не уклонялась от выполнения своего долга.
     Роберт помолчал и взглянул через плечо на Мику, чтобы удостовериться: парень не нуждается в помощи. Когда он снова заговорил, он заговорил совсем о другом:
     - Вы знаете, что ценнее всего в мире, Дженн? Глядя ему в глаза, девушка, не колеблясь, ответила:
     - Свобода.
     Роберт мягко улыбнулся.
     - Хорошо, тогда какова вторая по ценности вещь? Знание. Оно не имеет цены, ни с чем не сравнимо, а тот, кто им владеет, не может быть его лишен. Гильдия хранит знание как знак доверия богов - и хранит его жадно, только для себя. В ведении Гильдии наука, инженерное дело, обучение грамоте - все, что необходимо для нашего выживания. И гильдийцы не делятся знанием ни с кем, кто не принес клятву верности их ордену. Они всем распоряжаются, используют нас - остальных - как рабочую силу. Поэтому-то они и держат нас в своей власти. Наступил момент, когда власть стала для Гильдии важнее всего, и, на мой взгляд, тем самым Гильдия нарушила божественный завет. Гильдийцы подавляют нас своими знаниями, порабощают с помощью нашего невежества. Вот поэтому-то я и не соглашаюсь с Гильдией. Ответил я на ваш вопрос?
     Но Дженн тут же придумала, о чем можно спросить еще. Если повезет, она сможет продолжать разговор, отвлекать Роберта до тех пор, пока дождь не кончится, - а тогда будет уже поздно. Поздно спрашивать, приняла ли она решение насчет Элайты.
     - Откуда вы узнали, что на ферме нет никого, кроме старика хозяина? Вы с ним разговаривали?
     На этот раз вопрос не заставил Роберта удивиться. Его улыбка осталась снисходительной: он прекрасно понял замысел Дженн.
     - Нет, в этом не было нужд