гая, и
еще, и еще... Ухватила картинку?"
     Неторопливый  тон ГРоб отражал ее  новое  химическое  состояние. "Не-а,
мужик. Я не усекаю. Как такое возможно?"
     "Именно! И я хочу все это объяснить."
     Она, похоже, даже не заметила  сарказма в  голосе Бакстера и ждала, что
он  даст  объяснение.  В  конце  концов,  до нее, кажется, дошло.  Голова ее
склонилась  набок,  как  если  бы  под  тяжестью   осознания,  что  никакого
объяснения  не  последует.  Улыбка  тронула уголки рта, напряжение  на  лице
спало.  Ей можно  было дать семнадцать, сонная девушка, пробуждающаяся после
ночи  с  любовником,  и  вспоминающая эту ночь.  "Наверное,  это наш  путь",
сказала она.
     Туманное  заявление,  но  Уилсон  понимая  безнадежность  их  ситуации,
запертых в ловушке  гигантской жемчужины,  у которой  нет  конца,  где всюду
бродят дьяволы-вервольфы, без направляющих указаний командования,  возможно,
с шестьюдесятью девятью погибшими, он точно понимал, что она имеет в виду.

12:00
     Они шли сквозь комнату за комнатой, больше сотни  по подсчетам Уилсона,
по  существу одинаковых. Роскошно обставленных  и в беспорядке, единственным
знаком  предыдущего обитания  были пятна крови  на двери, сквозь которую они
вошли в жемчужину. Незадолго до полудня они открыли дверь  и нашли, что  она
ведет не на  поле цветов, а  выходит посреди  медного  леса. Наверное,  того
леса,  который ДеНово  ошибочно принял за золотой, хотя Уилсону не ясно, как
жемчужина может кончаться в его середине. Чахлые деревья  и подлесок, каждая
вена   листа,  каждая  развилка  ветви,  изгиб  корня  сделаны   с  искусной
тщательностью,  поднимаясь  к  потолку  пещеры.  Температура  в  лесу  почти
обжигала.  Пар поднимался от медной листвы. Растительность слишком густая  и
переплетенная,  чтобы   позволить  легкий  проход.  Бакстер  приказал  снова
забраться  в жемчужину  и  устроил привал. Сказал, что отключится на  часок.
Приказал Уилсону закрыть дверь, ведущую в лес, и посторожить, пока они будут
спать. Уилсон не верил, что сейчас хорошее время  отдыхать, но он устал и не
стал возражать.  В центре комнаты, где они  были, находился фонтан,  его дно
покрывала мозаика  из белого  и  бирюзового  кафеля.  Уилсону нравился  звук
текущей струйками воды, поэтому  он сел на краю, положив винтовку на колени.
ГРоб сняла шлем и улеглась на какие-то  подушки. Бакстер привалился к стене,
вытянув ноги.
     Уилсон был благодарен за время одиночества.  Ему требовалось подумать и
чтобы  усилить мыслительные  способности он заказал  еще один  укол  IQ.  Он
подумал,  не добавить  ли капельку  "божьей страны", но решил, что  интересы
Соединенных  Штатов  Америки  могут  войти  в   конфликт  с  интересами  его
собственного выживания, что - на самом деле - он всегда поступал именно так,
до самого нынешнего момента,  ставя  их на  первое место. Он выполняет  свой
долг, и зашел весьма дальше допустимого для IQ предела - его сердцу не нужен
еще больший стресс. Наркотик поставит  шоры вокруг  его  мозга, предотвратит
просачивание   мыслей  о   доме  и  удобстве,   и  он   сконцентрируется  на
животрепещущей  теме. Где они? Что  это такое? Вот главные вопросы. Если  он
сможет  понять,  что случилось, может быть, ему удастся  решить, где они. Он
обратился  к  научной  энциклопедии  на  экране  шлема,  прочитал  статьи  о
квантовой физике, не врубаясь в них полностью, но достаточно,  чтобы понять,
что означает "изменения  на  квантовом  уровне". Если  бомба  вызвала  такие
изменения...  что ж, бомба, является  совершенно не  изысканным  оружием,  и
изменения,  ею  произведенные,  не должны бы  быть  дискретными. Результатом
скорее  всего был бы  хаотический эффект. Он поискал  слово  "хаос"  и нашел
следующее определение:
     "Состояние  материи,  в котором превалирует случайность;  в  частности:
беспорядочное  неорганизованное  состояние  первобытной материи до  создания
определенных форм."
     ***
     Место,  в котором они находились,  пещера, Рай, как ни назови,  нельзя,
думал Уилсон, описать, как неорганизованное,  хотя преобладание  случайности
может быть существенным фактором.  Каковы шансы, что они  не повстречаются в
пещере  с чем-нибудь  другим, кроме созданий,  о  которых он слышал либо  от
жителей, либо  от Бакстера?  Определенная форма была определенно наложена на
хаотические   обстоятельства.   Здесь   должен   быть   вовлечен    какой-то
антропоморфный  элемент. Получаешь то, что  видишь, или, лучше сказать,  что
ожидаешь  увидеть. Так как  первыми зрителями были жители поселка, и так как
всю  свою   жизнь  они  жаждали  увидеть  Рай,  то,  когда  случилось  нечто
непостижимое,   они   навязали  первобытной  материи  форму   Садов  Аллаха,
метафорические  формы Корана,  а потом распространили эту  новость,  так что
все, кто явился впоследствии,  имели  в  уме подобную возможность  и поэтому
могли ожидать подобного же.  Дьяволы? Наверное,  половина деревни ожидала не
Рая, но ада - поэтому они оба склеились в нечестивый  синтез. Или, возможно,
как  предположил  Бакстер, жители  утаили  какие-то важные подробности.  Это
объяснение  удовлетворило Уилсона. Он  чувствовал, что мог бы  увидеть в нем
несколько дырок, если б принял  больше  IQ,  однако  он  убежден, что истина
близка к тому, что он нарисовал в воображении. Мысль, что может существовать
согласная со всем истина, не оставляла его. Вполне мыслимо, что судный день,
когда ад вырвется из-под земли, был уже близок,  и бомба только инициировала
это  событие.  Но  ничего из этих  соображений  не помогло ему так,  как  он
надеялся. Знание, где  он находится, проясняет проблему,  но не  является ее
решением.
     ГРоб  пошевелилась,  встала  и  подошла  к  нему  на краю  фонтана. Она
отстегнула латные рукавицы, сунула голые ладони в воду и сполоснула лицо.
     "Давай,   искупайся,  если  хочешь",   сказал   Уилсон,  ухмыляясь.  "Я
присмотрю."
     Она робко взглянула на него. "У-гу."
     "Эй, я видел твою задницу и раньше."
     "Это было на тренаже. А увидишь сейчас, и примешь за разрешение."
     Четкие модуляции голоса  и слово "разрешение",  насторожили его. "Ты не
на успокоителях", сказал он.
     "Я накачалась IQ, когда отошла. Я хочу понять весь кавардак."
     "Ага, я тоже."
     "На что-нибудь наткнулся?"
     Уилсон кратко пересказал ей теорию, потом спросил, что она думает.
     "Близко  к истине", сказала она, шлепая  по лицу влажными руками. "Но я
не  думаю, что это  место  имеет  какое-то  отношение  к Раю.  Я думаю,  это
сплошной ад."
     "Откуда знаешь?"
     "Те вещи, которые  мы пока что видели, это цветы, волки и  жемчужина  с
какой-то кровью  на двери,  где  никого нет внутри.  Возможно, что жемчужина
сама из  Рая, но тот,  кто ее бросил, бросил в  ад.  Мы нашли дверь, которая
ведет  наружу, но она  ведет к  медным деревьям,  с почти кипящим воздухом."
Сложным движением она вытерла левую ладонь о бедро. "Это ад."
     "Могут быть и другие двери."
     "Даже  тысячи,  но мне  не кажется,  что  они выведут нас куда-нибудь в
доброе место." ГРоб сложила правую ладонь ковшиком, зачерпнула воды и полила
себе на  шею и  грудь. "Может, отсюда и  достигнешь  Рая, но мне кажется, мы
должны будем пройти на пути что-то особенно гнусное, чтобы добраться туда. И
даже если мы найдем его, что на  хрен  мы там станем делать? Мы же неверные,
мужик. Мы неверующие."
     "Ты, наверное, воспринимаешь все слишком буквально."
     "Если все принимать метафорически, то свихнешься."  Казалось, она хочет
сказать больше, но она затихла, и Уилсон сказал: "Ну, и?"
     "Нет, ничего."
     "Теперь уж не отвиливай. У тебя что-то есть, выкладывай."
     "Окей." ГРоб вытерла правую руку. "Может быть,  это BS, но в Тель-Авиве
я ходила  с  технарем лейтенантом. Парень вечно пытался поразить  меня  тем,
каким  он громадным  делом занят. Мистер У-Меня-Есть-Секрет. Он говорил, что
они  готовят  что-то  специальное  для Аль-Каеды. Какую-то бомбу.  Не  знаю,
какого сорта,  Но он работал над пусковым устройством. Его частью была такая
зверски  здоровенная  электробатарея,  выдававшая   семьдесят  тысяч  вольт.
Поэтому, когда я увидела его в компаунде..."
     "Черт!", сказал Уилсон.
     "Слышишь, что говорю? Я увидела его здесь и вспомнила все это дерьмо об
аде и семидесяти тысячах веревок. Я говорю: окей,  возможно, это совпадение.
Но потом  Баксман  начал  болтать в  транспортере и  сказал то  же  самое, я
подумала: ух, ты! Это слишком странно, понимаешь?"
     Уилсон  разглядывал  тыльную   сторону  своей   левой  перчатки,  зерна
пластиковой брони, его мысли прыгали между полюсами отрицания и отчаянья.
     "Семьдесят тысяч  - такое странное число", сказала  ГРоб. "Я  подумала,
оно  имеет  какое-то  особое   значение  для  оборванцев,  поэтому  занялась
поисками. Единственный раз, где оно упомянуто, это в связи с адом. Семьдесят
тысяч веревок. Семьдесят тысяч вольт. Какой-то старый мистик-оборванец в тот
день неправильно  понял  слово... или же  получил сообщение правильно, но не
знал, что такое вольты, поэтому сказал "веревки"."
     "Черт", снова сказал Уилсон - похоже, больше нечего было сказать.
     "Конечно", сказала ГРоб, поднимая винтовку. "Мы продуем несколько дырок
в  этих  медных  деревьях.  Расчистим  дорожку.  Посмотрим,  что  на  другой
стороне."
     "Может оказаться чертовски большим лесом", с сомнением ответил Уилсон.
     "Разве ты не читал? Он не так велик. И у нас чертова уйма огневой мощи.
Другая сторона его по приборам в бесконечности, но ..."  Она пожала плечами.
"Какая альтернатива? Застрять здесь, вкалывая боевые растворы и жуя  рационы
С? Скучно."
     "Бакстер может вернуться с кое-чем."
     ГРоб фыркнула. "Забудь о нем! Парень сидит где-то там  и пускает слюни.
Никогда не слышала, чтобы давали такой приказ, как он. Принять успокоители и
центре дерьма? О чем это он?"
     "Ты действительно сорвалась с катушек."
     "Я видела волка в  пятьдесят  футов,  который, словно мусоровоз, сожрал
моего лучшего  друга! Если  б я была не  в  форме,  Бакстер должен был  меня
нашлепать. Но уж точно не принимать наркоту."
     "Он оклемается."
     "О, да. Ему просто  надо подремать.  Какая  хренота! У него есть  право
командовать, нам  надо  остановиться  на пять-десять минут,  а потом  гореть
дальше. Он конченый! Ты и я, нам надо искать теперь что-то другое."
     Лицо Бакстера в шлеме, полускрытое за отражением, казалось мирным. Спит
он, или кемарит, но нет  смысла  находиться посреди войны.  Уилсону хотелось
игнорировать мысль, что Бакстер показывает слабину, но он  не стал спорить с
последним заявлением ГРоб. "На что похожа Аризона?", спросил он.
     "Ты же жил рядом. И не знаешь?"
     "Я был на развалинах Бетатакина, и все."
     "Дешевые   забегаловки.    Дешевая   травка.    Пустыня,    где   можно
путешествовать.  Не   знаю.  Это  круто."  Она   уставилась   себе   внутрь.
"Пробежаться по приграничным городкам - это было самое лучшее. Мы начинали в
Ногалесе  и не  пропускали ни одной кантины всю дорогу до Нью-Мехико. Пили и
танцевали."  Она легко мотнула головой, и  Уилсон  подумал, что жест, должно
быть, восходит  ко временам,  когда  у нее были длинные  волосы  и  она  так
отбрасывала  их  с лица. Он представил ее в летнем платье, тесно  облегающем
тело, смеющуюся, бешено живущую под  звездами, как  они  знакомятся и ночуют
под запятнанным потолком  двадцатидолларового  номера мотеля, а на следующее
утро  разъезжаются  в  противоположных  направлениях и  забывают друг друга,
только тела их помнят...
     "Где твоя башка, мужик?", спросила ГРоб. "Я и тебя тоже теряю?"
     "Просто маленький отпуск. Я уже вернулся."
     Она спокойно взглянула на него и протянула руку для пожатия.
     Они стояли грудь в грудь, глаза в глаза, и на сказала: "Мы выберемся из
этого, мужик... Ты и я. На самом деле."
     "Ты меня мотивируешь?"
     "Мать-перемать, да! Работает?"
     "Я подумаю."
     "Подумай  хорошо. Подумай о неделе в Риме. Мы поглядим, как ее устроить
после всего."
     "Не-а, как насчет поближе к воде? Танжер."
     "Ты усек! Как только пройдем дебрифинг."
     Уилсон поискал место  за ее глазами, куда уходит каждая женщина,  когда
их  душевное спокойствие  разбивается  вдребезги,  и почуял  правду. "Мы  не
выберемся из этого", сказал он.
     Она держалась ровно. "Это все еще обещание."
     Они оставались стоять тесно друг  к другу, потом  она сказала: "На хрен
монстров! Настоящие монстры здесь - это мы."
     "Сукины дети с клыками!", сказал Уилсон. "Мы правим проклятым миром!"
     "Мы - отрава в  пластиковой пилюле. Они сожрут нас  и  станут плеваться
кровью и вопить, призывая мамочку."
     "Они нас не съедят, это  мы их съедим. Мы зароемся в  их трупы  и будем
жить там. Взрастим наших детишек их мертвой плотью.
     "Мы слишком крутые, чтобы умереть! Слишком сексуальные!"
     "Мы кинозвезды с бешеным хреновым оружием!"
     "Мы царапаем железо..."
     "Мы - дикие псы!"
     "... мы рождены для такого дерьма!"

13:23
     После  пробуждения  Бакстер демонстрировал пассивность. Он,  похоже, не
заботился о том, что им делать.  Он, очевидно, был под воздействием  высоких
уровней успокоителей. ГРоб оттащила  Уилсона в сторону и  намекнула,  что им
надо бросить его, он, похоже, становится только обузой. Уилсон  ответил, что
пока  он  на  это  пойти  не может.  Он  пробовал  поговорить  с  Бакстером,
рассказав,  что они думают о  попытках  проломиться  сквозь лес,  но Бакстер
только и ответил: "Да как хотите."
     Все  трое  встали  перед  жемчужиной, настроили  винтовки  на  стрельбы
мини-гранатами, и зашагали вместе вперед, расчищая тропу из дымящихся медных
обломков.  Они  шли,  останавливались, стреляли,  снова шли. Уилсон  включил
музыку,  чтобы  заглушать  разрывы. Шарики  расплавленной меди собирались на
грунте. Деревья по обе  стороны  почернели, их  листья  изорваны  шрапнелью.
Раздробленные  светящиеся  от  жара обломки ветвей цеплялись  за  скафандры.
Кислый  дым  смешивался  с  подымающимся  паром.  Большие  коричневые  крыса
семен7или под  ногами,  некоторые  горели.  Их  было,  наверное, тысячи.  Их
пронзительный писк становился назойливым ковром звуков, который фоном звучал
в  ушах  Уилсона. Через десять  минут Бакстер приказал остановиться,  а ГРоб
сказала:  "Пошел ты, Джим!", а  потом Уилсону: "Продолжай стрелять!" Бакстер
поразмышлял,  слегка  отстал, но через несколько секунд снова стал  вровень.
Он,  однако, стрелял только  с  перерывами  и не  реагировал, когда  просили
больших усилий.  Заняло почти час, чтобы  проломить  дорожку  в  четыре фута
шириной в пределах нескольких десятков футов на  границе леса. Сквозь дыры в
сверкающей листве они увидели то, что  походило на поле  желтых цветов. Поле
казалось  бесконечным  во  всех направлениях, кроме одного.  На экране шлема
Уилсон начал получать неустойчивую цифровую картинку входа в  пещеру, секции
картинки эродировали в месиво пикселов. Он поначалу с надеждой возрадовался,
но  когда получил более подробную картинку,  то дисплей  показал вервольфов,
шатающихся в полях перед  пещерой.  Он попросил Бакстера выйти на  контакт с
командованием, но  Бакстер не функционировал  на солдатском  уровне, поэтому
Уилсон попробовал сам установить контакт. Командный канал оставался мертвым.
     "Эти   хреновы   волки   там   повсюду",  сказала  ГРоб.  "Они   мертвы
по-настоящему, это не просто их передатчики  сдохли.  Я скажу,  что нам надо
продолжать двигаться."
     "Глубже  в пещеру  или наружу  в долину?", спросил Уилсон  Бакстера, но
ответила на  вопрос  ГРоб. "Глубже", сказала  она.  "Может там и хуже, но  с
волками мне уже достаточно."
     "Все равно, какая дорога", сказал Бакстер, невнятно произнося слова.
     Гнев  и  раздражение  росли  в  Уилсоне,  он  чувствовал,  что  покинут
Бакстером,  что тот предал его, все это  кололо, но он не реагировал, он  не
начнет переоценивать своего лучшего друга, и  начиная с этой точки он понял,
что, как  и ГРоб, он поставил  крест на Бакстере. Их медленная  прогулка  по
медному лесу подтвердила ее суждение.  "Эй, псина!", сказал он Бакстеру. "Ты
там,  нет?  Тебе  бы надо что-то сделать, мужик. Боевой растворчик,  IQ, что
угодно. Потому что ты просто куда-то уплываешь."
     "Глаза  Бакстера нашли его сквозь лицевую  пластину, и  он хотел что-то
ответить, когда над ним пронеслась беззвучная, массивная тень. Уилсон  понял
еще до  того, как успел взглянуть вверх, что это смерть в какой-то форме, ее
озноб пронзил его, но она мелькнула  так быстро, что форма, отпечатавшаяся в
мозгу, казалась  не той,  что он фактически  видел, кошачья морда с  черными
крыльями, кожистыми крыльями и подпорками хрящей, возможно это летучая мышь,
гигантская летучая мышь. Невероятно быстрая. Похожая на то пятно, что унесло
ДеНово. Он оглянулся на дорожку. Крысы все собирались и собирались в изгибах
закрученной  меди,  что  пережили  их  проход, тысячи  вспыхивающих  красных
глазок,  нацеленных  из  темных мест.  Он  услышал  за  спиной щелчок.  ГРоб
вставила новый магазин винтовки.  "Продолжаем идти", сказала она.  "Это  те,
кто мы есть, мужик. Мы продолжаем идти."

16:55
     Они удалились на мили от медного леса, стены пещеры снова стали слишком
далекими, чтобы видеть  их или прочесть показания дальномеров, потерявшись в
полях желтых цветов,  когда они натолкнулись на то, что казалось выжившим от
другого патруля, фигуру в скафандре, сидящую  среди цветов, торс  и голова в
шлеме виднелись над цветами. На расстоянии  он походил на часть сада в стиле
дзен.  Некая  минималистская, смутно  напоминающая  человека  скульптура  из
бледно-коричневого камня.  Его скрывающий  экран был  включен  и  на дисплее
лицевой пластины показывался  клип из мультика про  кота Сильвестра и птичку
Твити.  ГРоб наклонилась над ним,  настучала коды на  солдатском компьютере,
прочитал показания на дисплее руки. "Передозировка", сказала она.
     "Кто это?", спросил Уилсон.
     "Гэри Баскнайт."
     Уилсон  помнил его по тренировкам. Василиск, называл он себя. Продолжая
выращивать клочок  души против  навязанных правил.  Здоровенный, мускулистый
парень  из  Тампы.  На шее  татуировка  смеющегося черепа.  Уилсон, сам  без
татуировок,  задумался,  не  сделать  ли  такую  же.  Он  посмотрел  кусочек
мультика. Сильвестр  преследовал  птичку Твити,  завернул за угол дома и  со
скрипом  тормозов остановился, когда увидел, что Твити парит перед  ним.  Он
двумя лапами попытался схватить  птичку, но Твити порхнул вверх, и Сильвестр
промахнулся. Он сделал  еще попытку, и еще. И  еще. Каждый раз  птичка Твити
порхала  выше,  теряя  в процессе  одно-другое  желтое  перышко,  однако  не
подвергаясь более серьезным повреждениям,  продолжая парить почти в пределах
досягаемости. Сильвестр не замечал, что когда он хватает и промахивается, то
поднимается все выше  и  выше над полом. Наконец,  он заметил - о-хо-хо! - и
понял,  что  летать-то  не  умеет.  На морде  у  него появилось  озадаченное
выражение.  Потом он упал, оставив в полу  дыру в форме распластанного кота.
Клип начался  снова. Уилсон никак  не мог отделаться  от банального уродства
этого зрелища, этой ярко раскрашенной анимации нескольких секунд криков Уф!,
и  Бац!,  и  Трах!,  вставленных в  камуфляжный боевой  скафандр, от зрелища
человека,  редуцированного к посмертному  высказыванию потокового видео.  Он
также не мог связать эту глупую, но тем не менее в чем-то зловещую мультяшку
с тем угрюмым  козлом,  каким прикидывался Баскнайт,  да, фактически, и был.
Выбор Баскнайтом своего защитного экрана можно было рассматривать, как и его
самого,  как сделанный впопыхах, но, возможно, это был  Баскнайтов способ  с
треском уйти из мира, возможно он сознавал, каким тривиальным покажется всем
его  найденное  тело.  С  другой   стороны,  возможно,   что  клип  воплощал
абсурдистский  взгляд   на  жизнь,  который  он  скр