о так  же,
как всадник был соединен со своей лошадью.
     Лупе  схватилась  за мое плечо.  Я чувствовал, что гляжу глубоко внутрь
всадника,  и что  его  чернота  бесконечно  глубока. Моя  рука  потянулась к
оружию;  потом  я  вспомнил  что его  забрал  Чилдерс. Всадник был вполовину
нормального  размера, сохраняя, однако, ощущение громадной  угрозы  и  силы.
Эбен,  антрацит, вар, обсидиан  -  не было  слова достаточно темного,  чтобы
описать его черноту. Он без движения сидел с десяток  ударов сердца, потом с
жуткой  гибкостью развернулся и  беззвучно зарысил по  арройо. Я взглянул на
Зи. Здесь сюрпризов не было.
     Он улыбался.


x x x
     Мы шли  на юг в темно-синюю ночь к точке, известной только Чилдерсу. Он
и Деннар  несли носилки  с Зи.  Полумесяц плыл в вышине, и я  мог  видеть на
целые мили в любом  направлении.  Арройо сменилось невысокими холмами,  и мы
держались  вершины  хребта, чтобы  избежать пятен блестящего  песка, которые
становились все более многочисленными, расстилаясь алмазными брызгами по дну
долин,  возникая из  теней,  ограниченные аспидно-серыми  полосами  обычного
песка. Всадники следили за нами с вершин прилегающих холмов. Теперь их стало
больше. В какой-то момент я увидел сразу тридцать. Они двигались параллельно
нашему курсу, потом пропадали, и появлялись несколько дальше. Страх давил на
меня, однако Лупе  была в таком расстройстве,  что я вынужден был держаться,
чтобы успокоить ее. На Чилдерсе это никак, похоже, не отражалось, но пока мы
все  глубже  забирались  во  владения  ИИ,  начал  разваливаться Деннар.  Он
принялся  бормотать  что-то  наподобие  молитвы,  начал  ворчать.   Ворчание
сопровождалось  рывками,  когда  он  перемещал  вес  носилок,  а  это  стало
раздражать Чилдерса. Под конец он приказал Деннару поставить носилки  и стал
орать ему в лицо.
     "Выпрямись, черт  тебя забери!",  орал  он.  "Мне  не  надо,  чтобы  ты
превращался в первобытную гориллу!"
     Деннар оттолкнул его двумя руками и встал в боевую стойку.
     Чилдерс сухо хохотнул. "Ты в моем мире, братец. Не будь идиотом."
     Деннар уронил свое ружье и рюкзак и совершенно расслабился. Он сжался в
низкую стойку, пересыпая песок пальцами. "Я дальше не пойду", сказал он. "На
этой твари в арройо я увидел свое лицо."
     "Что-о?", спросил Чилдерс жалостливым тоном, словно говоря с  ребенком.
"Ты еще и испугался?"
     "Тебя-то я не боюсь, это точно." Деннар плавно перетек в другую стойку,
слегка повыше,  выпрямив спину  и  вы  ставив  вперед правую ногу.  "Но я не
дурак. Я понимаю, к чему идет дело."
     "Ты просто думаешь, что понимаешь." Чилдерс стряхнул с плеч собственный
рюкзак и ружье. "Боже праведный! Поганая галлюцинация, и ты распадаешься  на
кусочки. В Гватемале я  видел  зверей,  сделанных  из человеческого  дерьма,
напитавшегося  мертвецами.  И от этого стал  еще сильнее.  Я  видел  солнце,
истыканное стрелами - и купался в его крови."
     "Ты не  видел  джека", сказал Деннар. "Я был в Сакапасе,  когда сгорела
черная  церковь и  вылетели демоны. Сотня братьев видела  то же самое, и все
ушли на нулевой уровень, все до одного, кроме меня."
     Они начали обмениваться похвальбой в древнем ритуале бойцов в ямах. Я и
не думал  вставать  между  ними.  Сэмми  на  сэмми мне  подходило прекрасно.
Повезет - и они прикончат друг друга. Лупе  прижалась  ко мне. Фрэнки выбрал
безопасную позицию, с которой удобно снимать схватку. Наш рейтинг, наверное,
зашкаливало.
     Гребень  холма, где мы  шли,  был узким,  с тридцатифутовым  обрывом, и
когда  эти  двое  сцепились, я  понял,  что  один  или  оба  скатятся  вниз,
приземлившись среди  блестящих пятен песка, похожих  на осыпавшийся  наждак.
Довольно долго ни один не получал преимущества, они дрались почти беззвучно,
лишь слышалось  затрудненное  дыхание, но вдруг Деннар  скользнул под  левой
рукой Чилдерса,  оказался сзади и применил удушающий захват, который обычное
горло  сокрушил  бы  в  несколько  секунд.  Чилдерс  попытался укусить  руку
Деннара, но промахнулся, оскалив зубы. Лицо его потемнело  и  он нацелился в
глаза Деннара. Я болел за Деннара. Его  подход к миссии более-менее совпадал
с моим  собственным, и  я  начинал раздумывать, как  с  ним  управиться, как
только Чилдерс  будет мертв. Но вдруг  шея и туловище Чилдерса  расширились,
словно  кости  его  были гибкими,  как  ребра питона,  и он  ослабил  хватку
Деннара. Он повернулся в его захвате и головой врезал Деннару, бросив его на
колени, потом он схватился за борта куртки Деннара  и  дважды  нанес рубящий
удар правой. Я  не  мог поверить, что Деннар еще в  сознании. Кровь и  слюни
полились из его рта. Глаза закатились. Но когда Чилдерс замахнулся  в третий
раз,  он нырнул  и обхватил  Чилдерса руками  за пояс, подняв его на уровень
плеча.  Я видел,  как  он напрягся,  готовясь  швырнуть  Чилдерса с гребня -
однако он шагнул назад, оступился и Чилдерс соскользнул с его плеча. Потеряв
равновесие, Деннар схватился за воздух, упал и  покатился  вниз  по  склону,
успокоившись   прямо  внизу.  Пока  он  лежал  там,   разбросав  конечности,
оглушенный, блестящие  дуги, покрывавшие поверхность  пустыни,  начали течь,
растягиваясь в пленку на значительной секции пустыни вокруг  него - вид этих
ярких форм  в  движении превратил  мою тревогу  в полновесный страх. Падение
основательно оглушило  Деннара  - у него  заняло  секунд  двадцать-тридцать,
чтобы подняться на ноги, но к тому времени было слишком поздно.  Он стоял  в
аспидно-синем круге в  центре алмазного озера. Чтобы вырваться, ему пришлось
бы пересечь молекулярной  толщины ковер из машин. Он  выглядел  плохо.  Одна
рука, похоже, была  сломана,  изо  рта  текла  кровь. Он  крутился  в  своем
замкнутом  круге,  в  поисках  пути  выхода.  С  запада  показался  всадник,
приближаясь легкой трусцой, выглядя еще менее живым, чем черная дыра в форме
всадника-лошади  в   фотофреске,  что  скользила  фальшивыми  искусственными
движениями. Лупе начала твердить молитву пресвятой Деве Марии.
     "Вот он, твой миг, брат!", сказал Чилдерс. "Живи в нем."
     Всадник остановился в десяти-двенадцати футах от Деннара. Казалось, что
они разговаривают друг с  другом,  но я  обратил внимание, что глаза Деннара
закрыты. Это  было  похоже  на  состязание.  Окровавленный воин в египетской
татуировке, черная и  пустая Смерть на безглазом скакуне, и блестящий песок,
окружающий голубое кольцо-мишень. Я  слышал, как  ветер теребит  шалфей, как
Лупе  шепчет  молитву, слышал  собственное затаенное  дыхание. Потом  Деннар
испустил крик, бешеный и  хриплый,  словно мать-орлица, увидевшая разоренное
гнездо, и бросился на Смерть с боевым кинжалов  в  руке. Столкновение должно
было  отшвырнуть всадника назад,  но он даже  не дрогнул.  Казалось,  словно
Деннар  наполовину утонул  в гудроне, спина его, части рук и  ног торчали из
области,  простирающейся от груди всадника до живота  лошади.  Он постепенно
тонул  все глубже, пока  остался виден  лишь его зад  в камуфляжных  брюках.
Абсурдность  картины  лишь придавала ей  ужаса. Лупе уткнулась лицом  мне  в
плечо.  Я не знал, чувствовала  ли она какое-то сострадание  к Деннару,  или
просто испугалась мысли, что подобная судьба может вскоре ожидать и ее.
     "Готов спорить,  что  это больно", с  удовлетворением  сказал  Чилдерс,
когда Деннар совершенно исчез.
     Я  не  был  столь  уверен.  С  момента  столкновения  Деннар  оставался
неподвижен. Контакт  мог убить его  сразу, но если он оставался еще  жив, то
уже не показывал никаких знаков сопротивления.
     Чилдерс  схватил  меня за плечо. "Схватка кончена, Эдди." Он показал на
Зи и носилки. "Хватай конец."
     "Ты сдурел? Я не пройду и мили, неся его."
     "Удивительно,   сколько  может  сделать  человек,   когда  находится  в
отчаянном  положении."  Чилдерс  порылся в  кармане брюк  и  вытащил  что-то
блестящее. "Но я смогу тебе помочь."
     "Что это за хрень?"
     Он показал мне блестящую штучку - шприц. "Сэмми."
     "Правильно", сказал я. "Вступаю в бригаду уродов. Ни фига!"
     "Боюсь, мне придется настоять."
     Я чуть попятился. "Зи почти мертв. Зачем он тебе вообще нужен?"
     "Никогда же не знаешь - а вдруг понадобится."
     Краем  глаза  я  видел, что Фрэнки снимает  меня,  и слышал,  как  Лупе
комментирует.   Она   стояла   позади   меня,   передавая   "Розу   Границы"
с-места-событий-что-происходят-прямо-сейчас.
     "Сука!" Я пошел к ней, и она рванулась прочь.
     "Эдди", укоризненно сказал Чилдерс. Не злись на змею за ее шипение."
     Я игнорировал его. "Лупе..."
     "А  что  мне  еще  делать?", дерзко спросила  она.  "Я не  могу  просто
бездельничать."
     Не могу сказать, что с нею происходило. Может, она тоже не могла. Искра
эмоций,  что  привела  нас друг  к  другу,  вспыхнула в  последний  раз  под
складками и рябью нашей наигранной любовной чепухи. Стоя в своей раздуваемой
шелковой блузке, в белых слаксах,  с волосами, поднятыми ветром пустыни, она
была прекрасна  и фальшива,  совершенная иллюзия,  жертвой  которой я  стал.
Степень, до которой  я  очурбанивал себя, заставляла  меня чувствовать  себя
покинутым и несчастным. Почему я должен тревожиться о ней... да и, вообще, о
чем-то?  Я шел с сэмми к смерти.  С таким же успехом  я мог присоединиться к
нему и в безумии.
     "Я не прошу быть  добровольцем." Чилдерс двинулся вперед с хмурым видом
мистера Угрозы, держа шприц иглой кверху.
     Я взглянул на Лупе,  как  я понял,  видимо в последний раз не безумными
глазами. "Коли", сказал я.


x x x
     Чилдерс привстал на колени рядом со мной  и смотрел мне в лицо, когда я
вонзил иглу в свою руку. "Первый раз", сказал он. "Прекрасная штука."
     Что  он  видел,  не имею понятия. А вот я видел  все новым с  иголочки.
Возьмем песок, например. То, что раньше казалось однообразным, неинтересным,
теперь превратилось в тактическую топографию, в зоны минимального риска быть
обнаруженным,  зоны хорошие  для пешего передвижения, и так  далее. Люди?  Я
взглянул на Лупе  и мгновенно отклонил  ее как угрозу -  лицо ее было маской
слабости   и   страха.   Однако   Зи,   даже   умирающий,   обладал   высшей
самоуверенностью, от которой я сразу насторожился. Я все оценивал в терминах
потенциальной  угрозы для себя. Несмотря на  все случившееся с  Деннаром, те
штуки, что  я рассматривал по-настоящему опасными - черный всадники, ожившие
пески - моим расширенным  органам чувств  доставляли лишь  новые причины для
высокомерия.  Кожа  моя  стала горячей, сердце забилось в ускоренном  ритме,
однако я ощущал себя  неразрушимым.  Все  мои ощущения  решительным  образом
обострились. Сэмми  мог  видеть  паучка песчаной окраски,  сидящего на камне
того  же цвета в тридцати футах,  который казался бы  невидимым для прошлого
пирожного мальчика Эдди По, стоявшего  рядом  с пауком. Фрагменты  философии
сэмми,  что  я слышал много лет,  вдруг показались  глубокими  и закаленными
идеями, а  не теми  кусками  реконструированного бусидо,  которыми  казались
ранее.  Там,  где прежде Чилдерс казался жалким в  собственной силе, теперь,
когда  я на него смотрел, я видел старшего брата, более опытного и сильного,
чем я, брата  не только по  одной крови,  а прямого родственника,  того, кто
знал то, чего  не знаю я, кто отпил  из того же сосуда гнева, что  и я,  кто
слышал,  как  и  я,  пение собственной  крови, стоны циркуляторной  системы,
оркестрованные  в  музыку  кроваво-красных  жил. В  глубине  сознания  некий
голосок пищал, что я погиб, но примерно через минуту я больше его не слышал.
     "И каково это, быть человеком, Эдди?", ухмыльнулся Чилдерс, и я не смог
удержаться, чтобы  не ухмыльнуться  в ответ.  "То, что давали нашим братьям,
когда война началась", продолжил он, "было  не более чем смесью амфетаминов.
Но это...",  он вытащил  пачку  шприцев,  потом  бросил  ее  мне,  "...  это
настоящее дерьмо. Быстро  доводит и крепко  держит." Он заулыбался еще шире.
"Ты его полюбишь."
     Мне надо признать,  что  наркотик  был идеальным  дополнением  к  нашей
прогулке под луной. Нести  Зи оказалось  детской  игрой. Я  был неутомим, но
кололся  каждую  пару  часов.  Пока  мы шли,  Чилдерс  изливался  в  потоках
болтовни,   кое-что   было  задумано,   как  колкость,  напоминание,  что  я
подчиненный, существо низшего порядка, а кое-что имело  намерение помочь мне
адаптироваться к  чудесному миру  сэмми. Советы, как  концентрироваться, как
интерпретировать сенсорную информацию,  которую  я ранее не был в  состоянии
воспринимать. Я обнаружил, что могу подразделять его болтологию, запоминать,
что полезно, и  в  то же самое время генерировать и обрабатывать собственные
мысли, конфликтующие  между  собой.  Я понимал, что  для Чилдерса являюсь не
более чем орудием, и понимал, что это его право - он являлся моим командиром
по достоинствам силы  и опыта,  а я -  часть компании и поэтому  расходуемая
часть.  Но  несмотря на  согласие  с этим  до определенной степени, я  желал
остаться  в  живых,  и  посему  пытался  выработать  план,  как  убить  его.
(Вероятно, именно эта дихотомия частично ответственна за средненькие  успехи
сэмми в войне против слабо вооруженного и меньшего по  численности населения
юга.) Однако удачи в выработке плана у меня не было. Я понял, что Чилдерс  -
привычный к безумию - сможет  в таких условиях победить меня, как в бою, так
и  в  планах.  Все,  что  я  мог  сделать,  это  надеяться на  возникновение
обстоятельств,  в  которых у меня появятся  преимущества. И это должны  быть
зверские  преимущества, чтобы у  меня появился хотя бы  шанс. Конечно,  есть
вероятность, что его просто убьет ИИ, однако план  Монтесумы проявлялся  еще
менее, чем мой.
     На рассвете мы остановились отдохнуть  в тени  огромной скалы, стоявшей
сама по себе на каменистом участке. В форме стойки бара, плоской  на вершине
и  у дна, и гладко выпуклой по всем бокам. Она  не  походила на естественное
образование,  но  Чилдерс  нисколько  не  выжидал,  приближаясь к ней,  и  я
доверился  его суждению. Фрэнки засеменил вверх по  боку скалы и исчез. Лупе
без сил свалилась под  выступом. Мы положили Зи  рядом  с  нею.  Я  уселся в
нескольких  футах,  вытащил  из  пачки  шприц  и дал себе  накачку.  Чилдерс
усмехнулся.  Я подумал,  что  он еще  охвачен  ностальгией  по  младенческим
стадиям  собственного  пристрастия. Когда я закончил, он сказал:  "Ол  райт,
народ.  Я  хочу немного поразведовать, чуток осмотреться.  Я  хочу, чтобы вы
оставались здесь.  Если вы шевельнетесь,  я сразу узнаю. Все ясно?" Потом он
зашагал и скрылся из виду за скалой.
     Небо  над  нами стало  цвета  старых  застиранных  джинсов,  каменистая
площадка   превратилась  в  кроваво-красную,  а  солнце,   хотя  всего  чуть
поднявшись,  уже   искажалось  дымкой   жары,  подрагивающий   алый  пузырь,
вспухающий  над  горизонтом,  с почетным эскортом ярусов низких туч в пятнах
розовато-лилового, персикового и огненно-оранжевого цвета.  Вся эта панорама
была похожа на образец флага, который  развевался вовне, его  цвета  и формы
сшивались из моих новых ощущений, которые  клетка  за клеткой  пожирали труп
моей   прошлой   личности,   устраняя   все,   кроме    человеческой   сути,
фундаментальной агрессивности и желания жить, которые у всех,  кроме  сэмми,
тонут  в  мягкости.  Это была  эмблема  мира,  в котором я был  единственным
предметом, имеющим какое-то значение. Мне было наплевать на всех, кроме тех,
кто может помочь мне остаться в живых - трудность в том, что их трех человек
со мною, я не мог решить, подходит ли кто к данной категории. Я был спокоен.
Гнев был велик во мне,  но не было необходимости гневаться,  и я был склонен
подождать другой возможности проявить его.  А пока  последить  за  тенистыми
холмами  на западе,  впитывая  подробности и  цвета,  и  небо, светлеющее  в
хрупкую  синеву.  Чувствовать  жаркий  ветер,  нарастающий  с  востока,   за
мгновение  до  того, как пятнистая в крапинку  ящерица, отдыхающая на камне,
поднимает голову в ответ на то же дуновение.
     Мы  отдыхали примерно с полчаса, когда Зи заговорил. Вначале бессвязно.
Пробормотал  несколько  фраз  и  отключился.  Потом  начал снова  с  большим
смыслом. "Я не... понимаю..." Он облизал губы, века задрожали и открылись, и
он увидел меня. "Город", сказал он, и одна из его загадочно-блаженных улыбок
слегка  стерла  слабость с  его  лица.  "Он  выстроил вам город. И  вы  тоже
построите ему."
     Лупе лежала на боку, следя за ним  не журналистским намерением, но лишь
с умеренным любопытством вымотанного до полусмерти человека.
     "Из вас получились хорошие плакальщики", сказал Зи. "Ни у одного из вас
нет способностей  горевать, да  и  по правде здесь горевать  не о  чем." Мне
показалось, что он готов засмеяться, но он только задохнулся.
     Мысли  Эдди  По зашевелились  под сэмми-подобным восприятием  - что  Зи
говорит нам правду, и  что он все  тот же человек,  которым был всегда. Слои
жизни  сшелушивались  прочь, но я  видел, что он  оставался тем  же самым до
самой сердцевины,  что он  был тем же, кем и был очень долгое время.  Именно
это и делало его опасным.
     Крошечная  птичка  низко  пронеслась  над головой со звуком  трепещущих
крыльев. Я видел,  как в полете пульсировало ее горлышко, как блеснул черный
глаз.
     Зи снова отключился, и Лупе снова закрыла свои глаза. Гриф закружил над
точкой  за  краем  каменистой  пустоши,   отмеченной  несколькими  органными
кактусами, силуэтами выделяющимися  на  фоне светлеющего  неба.  Быть  сэмми
имело и свою эстетическую сторону. Я обнаружил, что ценю пустынное, строгое.
Это  могло  иметь  отношение   к  тому,  что  подобный  ландшафт   предлагал
сравнительно свободные секторы огня,  но  я  тем не менее получал  безмерное
удовольствие  от  видов  пустыни  -  они  резонировали  с  моей  собственной
мрачностью намерений.
     Чилдерс сказал, что нам надо отдохнуть с полчаса, но истек час, а он не
возвращался.  Мое  возбуждение  начало мелеть, поэтому  я достал еще шприц и
ощутил, как легкое сердцебиение погнало  тепло по телу, выжигая сверхтекучие
нервные клетки. Я следил, как переупорядочивается мир в карту стратегических
точек  и  значений.  Я  слышал  бормотание  Зи, но  слишком  ликовал,  чтобы
прислушиваться.  В  конце  концов  я  повернулся к нему. Его щеки  запали  и
посерели.  Темные полумесяцы под глазами,  но  сами глаза оставались живыми,
черными озерами в пустыне плоти.
     "Так вы теперь солдат", сказал он ломким голосом.
     Это, похоже, не требовало отклика.
     Фрэнки,  который,  кажется,  реагировал на  звук человеческой  речи, на
рысях прибежал оттуда, где что-то делал на верхушке  скалы, и нацелил  на Зи
свои линзы.
     "Вы будете  прекрасным  солдатом", сказал  Зи. "Но чьим же солдатом  вы
будете?"
     Лупе  устала затащила себя в сидячее  положение. Он  взглянула на меня,
потом отвела глаза.  Она  склонилась ближе  к Зи и  сказала:  "Ночью,  когда
всадник наехал на Деннара - я думала, вы говорили, что ваш Отец не может нас
видеть."
     Очень слабым шепотом он ответил: "Они волочат к смерти."
     Лупе склонилась ближе,  словно желая поцеловать его. "Они независимы от
ИИ.. от вашего Отца?"
     "Дай ему помереть", сказал я. Смерть есть  нечто, что  я начал уважать,
когда она представляет - как это было с  Деннаром -  новые  возможности  для
триумфа.
     Скрипучий звук  сорвался с  губ Зи. Что-то вроде: "парень". Рот остался
открытым. Как и глаза.
     Лупе  пощупала пульс  у  него  под челюстью  и отдернула руку.  "Эдди",
сказала она, а когда я промолчал, крикнула: "Эдди, черт побери! Ты там?"
     "Что?", спросил я. Я подумал, что  крик  выводит меня  на  определенный
военный уровень, что я ассоциирую крики с боевым режимом.
     "Ты что-то должен сделать, мужик!", крикнула  она.  "Этот  puto Чилдерс
хочет взять нас за задницу. Ты должен помочь мне, Эдди."
     Ее повелительное нак