- Но...
     - Надо уходить.
     Серега беспомощно забарахтался в удавке собственного воротника, за который Клотильда ухватилась твердой рукой и поволокла его к воротам. Он слегка упирался, но шел. В конце концов баронесса из колен Персивалевых была совершенно права - врагу вражья смерть. И на войне, как на войне, короче. Его самого в подвал затащили тоже отнюдь не цветочки нюхать...
     Он в очередной раз стал убийцей! Причем уже в своем собственном мире, на родной Земле...
     В другой руке у Клоти болтался водитель, также вынужденный перебирать ногами под тягой уверенной и мощной Клотильдиной длани. Судя по лицу бедолаги, ему не больно-то и хотелось идти с двумя такими странными типами, но события во дворе коттеджа его сильно впечатлили. И высказывания Клоти, обрисовывающие Серегу как главного виновника произошедшего, также повлияли на его способность к сопротивлению...
     Они под согласное молчание загрузились в машину и отбыли.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

День обычный. Где-то там

     Ведьма гостила в замке уже два дня. Ничего не происходило - никакой реакции не было ни со стороны палагойцев, ни со стороны замковой прислуги. Впрочем, насчет последних это утверждение было не совсем верно. Появление в Дебро избитой сельской ведьмы по неизвестной причине добавило Герославу, приведшему ведьму, авторитета в глазах прислуги. К нему начали обращаться куда с большим уважением и гораздо быстрее стали выполнять приказания из его уст. Похоже, местные, немало претерпевшие от рук своего прежнего хозяина, барона Квезака, сочувствовали пострадавшей девушке. И частично сочувствие распространилось на Герослава.
     Три ведьмы из городка Дебро тоже скрывались сейчас в замке, укрытые дворовыми слугами от толпы, пришедшей громить их дома. Оборотень благословлял тот факт, что у ведьм никогда не бывает семей - иначе бы кровопролития избежать не удалось. Нищие, бродяги и отщепенцы из квартала городской бедноты пошли на ведьм глухой ночью. Три ведьмы - одна старушка, две других помоложе - едва успели добежать до замка, благо их вовремя предупредили благодарные девицы, бегавшие к ведьмам за приворотным зельем. Но по пятам жертв гналась взбудораженная распаленная орава. А когда не обременные детишками ведьмы все-таки добрались до спасительного моста, бдительный капитан стражи приказал тут же мост поднять - и часть толпы вслед за женщинами закатилась прямо во двор замка, где их быстро разделили на правых и виноватых, упаковав последних в кутузку, сиречь в глубоченные темницы замка Дебро.
     Сейчас в городе царило напряженное и шаткое перемирие - беднота столпилась под стенами замка, но на штурм пока не шла, поглядывая при этом на высокие башни замка Дебро с нехорошим вниманием. С оч-чень нехорошим. Герослав приказал усилить стражу и предупредить всех подвассальных лэрдов о том, чтобы привели свои отряды в состояние полной боевой готовности. И даже начал подумывать, а не собрать ли всех вассалов в стенах Дебро вместе с их людьми. Но при отсутствии явного врага тратить припасы замка на содержание немалого войска было не слишком хорошей затеей, и Герослав от нее отказался.
     Городские стражники сбились с ног, шныряя по городу, внезапно ополчившемуся на ?замковых?, но так и не смогли отыскать для оборотня-наместника того, кто привез в Дебро и передал местным бродягам амулеты против силы ведьм.
     Короче, обстановка в городе была просто хуже некуда. Еще и - этого ему не хватало! - состояние Гальды вызывало у оборотня серьезные опасения.
     А с другой стороны, какое ему дело до поруганной сельской ведьмы? Он ее вытащил, и довольно. У него и без нее хлопот было выше крыши. Именно в этом он пытался уверить себя последние два дня.
     Однако именно по его приказанию слуги разворошили сундуки в гардеробных замка. Герослав, отдуваясь и пугаясь в длинных рукавах и свешивающихся подолах, лично оттранспортировал дамские тряпки до комнаты, куда он поместил Гальду. Спроси кто-нибудь - почему он решил притащить платья для ведьмы лично, Герослав так и не смог бы ответить. Он приволок в комнату охапку богатых, расшитых золотыми шелковыми нитями с жемчужной нанизью туалетов и с облегченным вздохом свалил прямо на кровать. Весь этот женский антураж, который в прежние годы ему не раз приходилось стаскивать с дам под непрестанный аккомпанемент заверений в полнейшей невинности своих намерений, теперь его скорее раздражал, чем возбуждал, как то было раньше.
     Но на женщин такие штучки действуют безотказно, новое красивое платье - величайший стимул для женщины. Главное - чтобы Гальда... успокоилась, расслабилась... Короче, свирепо заключил Герослав, стала больше походить на человека.
     Гальда, сидевшая, поджав под себя ноги, у изголовья кровати, при его появлении тут же забилась в угол, часто задышала и прикрылась от него подушкой. ?Слабая защита, чисто символическая, - иронически подумал Герослав. - Если она и от тех деревенских мужиков так же защищалась, то неудивительно, что все так плачевно закончилось?. Мысль была не очень доброй и от нее сильно попахивало мужским самодовольством, и поэтому оборотень быстренько ее прогнал, устыдившись и одновременно разозлившись на самого себя. Но ему и в самом деле было бы гораздо легче, если бы она сейчас попробовала его ударить... ну или хотя бы закричать. Наверное, что-то отразилось на его лице, потому что ведьма поплотнее забилась в угол. Глаза у нее расширились, опять появилась страдальческая, уродующая ее гримаса. Осуждение. Вот чего боятся все женщины в такой ситуации. Герослав тут же торопливо изобразил самую очаровательную светскую улыбку, которая должна была сигнализировать - ?все в порядке?.
     Не помогло. Ну, попробуем дальше.
     - Я принес тебе платья, - сообщил оборотень самым приветливым голосом, на который был способен. - Э-э... А почему ты не поела?
     Поднос с принесенным им вчера ужином стоял на столике у кровати нетронутым. Над мясом с застывшей жирной подливкой тоскливо кружила муха. Десерт - спелые фрукты, купленные на базаре по его приказу и выложенные на большом блюде, - сейчас приувял, сморщился и отдавал разлагающейся сладкой мякотью.
     - Э-э... Ну ничего. Гальда, тебе нужно поменять платье.
     ?И помыться?, - добавил про себя Герослав. Служанки вчера принесли в эту комнату ванну и ведра с водой. Но Гальда, по их словам, мыться отказалась. ?Собственно, она даже не заговорила с нами, милорд, - пожаловалась старшая из служанок. - Просто забилась на свою кровать и сидела там, трясясь и всхлипывая. Ума не приложу, что с ней делать. Помыть бы силой - но ведь рехнется...?
     Ванна и ведра и сейчас стояли в комнате. Служанки оставили их в надежде, что девушка помоется, оставшись в одиночестве. Но вода по-прежнему была кристально чистой. Гальда ею не воспользовалась.
     Он вздохнул и боком уселся на широченную кровать.
     - Гальда, гм... А что ты намерена делать в будущем? Молчание.
     - Не знаю, как ты... - мечтательно произнес он, устраиваясь поудобнее на мягкой кровати и искоса поглядывая на Гальду, - но я бы на твоем месте...
     Девушка продолжала следить за ним настороженно-испуганным взглядом, но с места не двинулась и намерения закричать или убежать не выказывала. Хоть это хорошо.
     - Я бы непременно пожелал отомстить им. Месть - это сладкая вещь, ты не думаешь? Или тебе вообще не охота им отомстить?
     Глаза у Гальды стали чуть более задумчивыми.
     - А может, ты вообще не думаешь об этом? Решила все простить и забыть...
     Девушка еле заметно мотнула головой. После небольшой паузы верхняя губа у нее дрогнула и задралась вверх, обнажив ряд обломанных зубов, среди которых зияли провалы.
     И Герослав помимо желания припомнил вдруг те дни, когда у него у самого был в точности такой же рот - с выбитыми и обломанными зубами. Это случилось, когда на его земли обрушилось проклятие Отсушенных земель, а его посчитали виновным. Первый же камень, пущенный каким-то метким стрелком с городских стен Дебро, разбил губы в кровавую кашу и опустошил ему почти весь рот. В город его так и не пустили. Вассалы встали на сторону холопов - его благородные вассалы были тогда перепуганы не меньше суеверных смердов...
     Нынешняя ситуация не слишком напоминала тогдашнюю. Но если вдуматься, дальнейшее развитие событий вполне могло покатиться по уже знакомой колее. Если кто-то захочет использовать ведьм как яблоко раздора между наиболее влиятельными лордами, их союзниками (к примеру, он союзник герцога Де Лабри) и простым людом плюс купцы и менее богатые лорды и рыцари, то...
     То он здорово сыграл им на руку, притащив в замок эту ведьму. Теперь им остается только крикнуть: ?Гадкие ведьмы и богатые лорды заодно, им лишь бы нас обирать!? - и готово, его снова начнут забрасывать камнями. Толпа не умеет рассуждать, а отсутствие твердой власти в империи на протяжении последних лет привело к тому, что в народе появились во множестве личности, готовые на все в надежде получить хоть что-то...
     Вот только зачем все это палагойцам?
     Оборотень мотнул головой, хищно обнажил зубы - все до одного целые. После недолгих скитаний по собственным землям его подобрали эльфы. Он умирал с голоду, некоторые суставы у него были раздроблены, на лице вообще не осталось ни одного живого места - каждая из его деревень гнала его от своих околиц градом камней. Эльфы отворили ему жилы и влили толику крови древнего оборотня Мра. И тело переродилось, и зубы выросли заново - крепкие и острые.
     Но взамен он перестал быть человеком.
     Герослав тряхнул головой и вернулся к действительности. Гальда по-прежнему сидела в углу кровати, сжавшись в комочек. Но подушку уже не сжимала перед собой в древнем защитном жесте, а скорее обнимала.
     Он кивнул и поднялся с кровати.
     - Помойся. И переоденься во что-нибудь... не рваное. К мести лучше приступать в чистом виде.
     - За... зачем? - с усилием хрипло обронила Гальда.
     - Затем, что нужно иметь к себе уважение. И люди должны испытывать к тебе уважение.
     - Какое уважение... какое?! - лихорадочно вскинулась Гальда. - Ко мне после всего...
     И махом развела руки в стороны. Тонкие кисти с сухим хрустом врезались - одна в стену, другая в резное деревянное изголовье. И упали на вышитое покрывало надломанными крылышками.
     По деревянной загогулине изголовья потекла кровь.
     - Слазь, - строгим голосом велел Герослав. - А то покрывало кровью запачкаешь - тебе этого старшая прислуга ни в жисть не простит. Настоящие люди будут испытывать к тебе уважение. А те, которые не люди, - на мнение таких надо плевать. С высокой дебровской башни. Беда - это то, что на тебя сваливается. А позор - это то, что ты сама делаешь. Так вот, ты ничего не сделала и тебе нечего стыдиться. На тебя свалилась беда. И чем достойнее ты из-под нее выберешься, тем...
     - Ничего не сделала... - словно не слыша последних слов его прочувствованной речи, зачарованно повторила ведьма. - Ничего, чтобы... чтобы защититься...
     Это почти в точности были его мысли - те, что у него появились, когда она прикрылась от него подушкой. Герослав вновь ощутил приступ стыда, на этот раз гораздо более сильный.
     - Ты и не могла, - грубо сказал он. - Твоим односельчанам дали амулет. Не знаю какой, но он лишил тебя всей твоей силы. Ты не могла защититься, не повредив им, а амулет не давал тебе причинить им вред. Так что...
     - Амулет Дригар... - в полузабытьи прошептала ведьма. Глаза ее затуманились, словно она в этот момент смотрела внутрь себя. И не видела ничего из внешнего мира - в том числе и его, Герослава.
     - Что? Повтори! - Оборотень неосознанным жестом вскинул к ведьме руку, почти коснувшись ее ноги, едва укрытой рваным платьем.
     Ведьма Гальда охнула и вжала колени в живот. Он опомнился, убрал руку, спокойным голосом твердо сказал:
     - Не бойся. Это ведь я привел тебя сюда. Помнишь? Вот и славно. Это я, я хороший, я тебя вывел из твоей деревни, привел сюда, где ты в безопасности... Ты помнишь, да? - Девушка немного отмякла, и он торопливо продолжил: - Слушай, Гальда, это дело крайне серьезное. Ведьмы всей Нибелунгии сейчас преследуются, их избивают и... Ты поняла? А ты, оказывается, знаешь, с помощью какого амулета всем им руки повязали. Амулет Дригар, говоришь?
     - Я... я не помнила, - прошептала ведьма, страдальчески морщась всякий раз, как холодный воздух комнаты на вдохе касался обломанных зубов. - Но ты сказал... И я вспомнида. У матушки Зельдер, которая была ведьмой до меня и... и учила меня, была книга. Старая такая. По словам матушки, она содержала магические знания, которые сейчас никто не использует, потому что против всего, что там написано, уже сложили противодействующие заклятия. Там было про амулет Дригар, а Зельдер меня научила грамоте...
     - Ну еще бы! - пробормотал Герослав.
     Ведьм, считай, единственных из всех женщин на селе учили грамоте в обязательном порядке. Иначе бы им не прочитать даже простенького заклятия и, что еще более для них недопустимо, не записать для потомства то, что придумают сами.
     - Там было... почти как ты сказал, - с придыханием произнесла ведьма. - Поэтому я вспомнила. ?Ты не сможешь защититься, мне не повредив, а амулет не даст тебе причинить мне вред?... Заклятие для оживления амулета. Именно так и было там написано, все, как ты сказал... Называется амулет Дригар. Лишает ведьм возможностей к противоборству...
     - Так. Ну ладно, Гальда, мне нужно отлучиться, а ты давай пока вымойся и переоденься. Я часа через три к тебе зайду.
     - Не буду, - чуть слышно произнесла ведьма потухшим голосом, хотя в нем и ясно слышались нотки былого упрямства. - Я... я осквернена. Платье тут не поможет.
     Ну, упрямства Герославу и самому было не занимать. Но хорошо уже то, что она начала оживать, даже спорит с ним...
     - Посмотри мне в глаза, - холодно предложил он. - Ты в них видишь хотя бы каплю презрения? Для меня ты чиста. И телом и душой. И этого должно быть для тебя вполне достаточно. Гальда, если хотя бы один человек считает тебя невинной - значит, ты и в самом деле невинна. А если тебе покажется... гм... что кто-то относится к тебе с пренебрежением, просто вспомни мои глаза. Да, и мне сказать об этом не забудь.
     - Но ты же не человек! - внезапно произнесла ведьма.
     Он выдержал ее взгляд, ищущий, страдающий и обвиняющий одновременно:
     - Да. А для тебя это важно?
     Ведьма молча помотала головой, всхлипнула и сползла с кровати на пол, бережно прижимая к груди руки с обломанными ногтями.

***

     Зала одного из дебровских трактиров была задымлена чадящими факелами. И пахла густыми хмельными запахами. Герослав скользнул безразличным взглядом по столам, за которыми сидели хорошо одетые люди - трактир посещали в основном подрядчики, купчики второй и третьей руки <Знаки различия в купеческой гильдии. Купец третьей руки имеет одну лавку в городе, не считая мелких разносчиков, а также бродячих ходоков со своим товаром. Купец второй руки имеет две лавки. Купец первой соответственно от трех и выше.> и прочая публика, имеющая кое-какие денежки и желающая гульнуть на них не хуже прочих.
     Посещали трактир и замковые стражники, когда им в руки перепадала монета-другая - будь то жалованье или же милость заскучавшей благородной дамы, чью тоску по неутомимому мужскому телу сумел развеять ладный и услужливый молодец. В соответствии с запросами почтеннейшей публики была и обстановка в трактире - по стенам висели в пугающем количестве кевлаковы <Кевлак - зверь наподобие маленького оленя, отличающийся дурным нравом. Рога у него четырнадцатилепестковые, острые отростки развернуты по кругу с ровными промежутками наподобие редкой маргаритки. Розетка рогов направлена вверх и вперед. Охота на него сопряжена с большой опасностью.> и балгоньи <Балгонь - навроде большой коровы на длинных ногах. Рога в виде причудливых наростов.> рога, в торцах зала два громадных камина, в которых потрескивал огонь, и - несомненный признак зажиточности хозяина трактира - над огнем этим не было вертелов с дичью. Пища здесь готовилась на кухне, и обоняние уважаемых посетителей было таким образом спасено от грубых запахов.
     Среди посетителей были и те, кто узнал его. Но, как и следовало ожидать, никто не поспешил подойти и поздороваться. Герослав отметил про себя с облегчением, что замковых стражников сегодня в трактире нет - они ведь могли и подойти, но это ему не было нужно.
     Он выбрал себе столик в затемненном углу, подальше от огня. Прошел туда твердой походкой, опустив подбородок в высокий воротник плаща и пряча глаза.
     Разнаряженная певичка, явно состоящая на хорошем жалованье у хозяина трактира - чего не сделаешь, лишь бы привадить денежную публику посещать трактир почаще, - пела на крохотном пятачке посередке, между столами. Парнишка лет восемнадцати, притулившийся едва ли не под одной из столешниц, прилежно наяривал на квантре <Квантра - струнный шипковый музыкальный инструмент, нечто среднее между гуслями и гитарой.>, одновременно тонким голоском подтягивая молоденькой певичке. Оборотень прислушался. Пели ?Разлученных любовников?, песню почти двухвековой давности. Еще в молодости, в бытность свою герцогом Де Лабри, в парадной зале своего замка он слушал ее в исполнении певцов и певичек, обладающих голосом получше, чем эта крикливо выряженная особа.
     Хай- ме! Воздену руки, дождем меня обнимут небеса.
     Печальна женщина, когда она - в разлуке.
     Прекрасен для нее лишь тот, по ком печалится душа.
     Но в чем краса? И почему от века
     Мы любим тех, кому не любы мы?
     Здесь петушиное подпевание парнишки вдруг переросло в серебристый горловой тенор:
     Поверь, любимая, твои упреки лживы.
     Нет большей для меня мечты,
     Чем возвратиться вновь к тебе с победой.
     Прими ж обеты верные мои...
     Из глубины залы к Герославу подпорхнула служаночка. В громадном белом чепце и желтовато-палевом складчатом фартуке. Он изобразил на лице сдержанное мужское одобрение ее щедро обнаженным прелестям и сказал слегка гнусавым голосом:
     - Добрый вечер, милая. А скажи, не захаживал ли сюда сегодня господин Вернераска? У него еще ухо с остринкой и подбородок с раздвоинкой...
     Служанка отрицательно покачала головой, но взгляд, который она бросила на него, был откровенно изучающий. Герослав перешел на вихлявый тон, каким обычно торгуются на базаре купчики третьей руки и кухарки из богатых домов:
     - То не страшно, что не видала, а то страшно, что не сказала... Я-то ничего, милая. Я-то понимаю, что господин Вернераска уж заказал себе на верхнем этаже комнату какую получше, да и знакомится себе там помаленьку с вашей кухней, а затем и ты туда должна подняться - с благословения хозяина и по воле Единого...
     Служанка обиженно отвела глаза и этим сказала Князю двуликих детей ночи все. Наверх, в богато обставленную комнату к щедрому господину, поджидающему девицу за обильно накрытым столом, должна была подняться совсем не она.
     - Но господин Вернераска будет страшно огорчен, ежели прямо сейчас не услышит из моих уст кое-какие новости, касающиеся его дел. Скажи ему, что прибыл господин Геро... Геродонт.
     Он аккуратно и неспешно выложил на краешек стола жарко блеснувшую монетку, и служанка, коротко присев, смахнула ее как бы случайно подолом фартука. А затем удалилась к неприметной двери, по пути демонстративно покачивая бедрами и благосклонно принимая шлепки подгулявших посетителей по выдающейся во всех смыслах задней части.
     Герослав почесал длинным ногтем зазудевший вдруг кончик носа и пересел на другой стул, спиной к залу. Ждать пришлось недолго - служаночка вихрем вылетела из двери и торопливо простучала деревянными башмаками по направлению к его столу.
     - Да, милая?
     Герослав повернул голову к приближающейся девице, с некоторым трудом нарисовал на лице нахальную и сальную улыбочку. Именно так и должен смотреть средней руки посетитель на аппетитную трактирную барышню. Оставалось только надеяться, что он не переборщил в своей улыбке с салом и нахальством. И служанка видит в нем как р