Мы - призраки. Разве ты не знал?
     Серега задергался, пытаясь проснуться.
     - Бесполезно, ваше сиятельство, - уведомил его все тот же голосок, - спящий близок к мертвому. А мы, мертвые, можем вас и не отпустить отсюда...
     - Зачем?! - прохрипел он. Горло что-то сдавливало. И проснуться ему никак не удавалось.
     - Как зачем? - подивился голосок. Одна из белесых фигур, кольцом зажавших его, текуче двинулась и подошла поближе. - Чтобы испросить освобождения. Ибо только вы способны нам его дать...
     - И вы туда же, - почти безнадежно протянул Серега. - А почему - только я?
     - Как же иначе, милорд? - Фигура рядом взволнованно заколыхалась. Серега увидел, как на просвечивающем бесплотном лице еще шире распахнулись и без того большие глаза. - Дабы освободить безвинно убиенных, следует покарать их убийцу. Законно покарать. А сие под силу лишь тому, кто имеет на это право: законный властелин и сюзерен этих земель...
     - Я, - догадался он. - Стало быть, вам нужно освобождение?
     Фигура поклонилась:
     - Так же, как оно было нужно и тем, чья ужасная смерть прокляла землю и привела ее к Отсушению... Вы освободили их, приговорив к оскоплению тех тварей из замка Дебро. Приговорив и свершив наказание - как герцог Де Лабри и властелин земель. Теперь егерь и его жена рядом с Творцом нашим. И мы просим о том же. Никто другой... только герцог...
     Фигуры заколыхались и исчезли.
     И снился ему сон. Чей-то голос (уж не сэра ли Монтингтона Скуэрли?) поучал:
     - Всякое государство держится на законе. Что такое закон? Это найденный и одобренный обществом эквивалент преступления, выраженный в наказании. Принцип действия-противодействия. Когда в физике система находится в равновесии? Когда всякое воздействие на нее компенсируется равным противодействием с другой стороны. В любом обществе преступление должно уравновешиваться наказанием. В чем долг правящей верхушки? Проследить, чтобы соотношение соблюдалось. Если вдуматься, все великие империи пали не от внешнего агрессора, а от того, что не правильно было подобрано соотношение дело-и-воздаяние Подобрать эквивалент и проследить...
     Голос замолк, и Серега начал тонуть. В воде. Но дышалось при этом почему-то вполне нормально. Погружаясь под воду, он рассматривал ночную незнакомую реку, в которой тонул, - темно-серая гладь воды, в которую он замедленно погружался, и пастельно-серое небо, раскинувшееся над рекой. Полная, почти идеально круглая луна наверху. Затем он увидел еще четыре луны - только чуточку поущербнее и пониже первой. Практически эти четыре последние луны висели над самым горизонтом.
     Пять лун, припомнил он. Перед гибелью какого-то там императора в древнем Китае на небе тоже видели загадочные пять лун. Но он-то не император...
     Опять где-то в отдалении невесело засмеялся девичий голосок. Потом леди Клотильда нежно-нежно (от этой нежности холодок по коже продирал почище и посильнее, чем от медленного затопления собственной персоны в водах неизвестной реки в компании пяти лун) заявила:
     - Долг сюзерена - вершить суд. Правомочность его деяний определяется им самим, исходя из тягости состояния жертв, которые прибегли к его правосудию. Клянешься ли ты, сэр Сериога, всегда справедливо вершить суд и неукоснительно свершать наказания над виновными? Помни, слово твое есть слово не только герцога, но и мужчины.
     - Клянусь! - Открывал он рот или не открывал? Во всяком случае, проклятое "клянусь" прозвучало достаточно ясно. Ну и черт с ним, сны, всего лишь сны... и, кроме того, пора бы уже и проснуться, пора начать искать выход из сложившейся ситуации. Ситуации с неоткрывающейся дверью.
     - Помни об этой клятве, - не унималась леди Клоти, - не поступи с ней как с обещанием, кое ты дал леди Эспланиде. Мы этого не потерпим.
     "Кто такие вы?!" - нестерпимо захотелось вдруг крикнуть Сереге, но он не смог. Дыхание перекрыло. И в рот, и в нос хлынула самая настоящая речная вода...
     - Теперь же подойди к двери и коснись ее, - нежно прокурлыкала Клоти.
     Он до предела раскрыл рот, задыхаясь и захлебываясь водой, как вдруг в его легкие хлынул воздух. Самый настоящий воздух, сырой и пахнущий гнильцой.
     Мужчина - тот, что рассказывал ему в овраге о Мастере растений (и один из самых пожилых в этой шайке-лейке), стоял рядом, тряся его за плечо. И обеспокоенно выговаривал голосом старой няни, обнаружившей, что непослушное дитятко опять напрудило в штанишки:
     - Что же вы, господин... Опять голоса мертвых слушаете?! Не к добру это... Ну же, господин, очнитесь. Что делать-то будем, дверь не поддается никак, зараза. Вон Теллек от страха уже весь истрясся, боится вашему сиятельству на глаза показаться. Вы уж слишком сильно не мучьте его, мой добрый господин, просто повесьте бедолагу - и дело с концом...
     Серега отдышался. С изумлением высказался:
     - Повесить? Я?! За что?!
     - А за обман своего господина, - спокойно ответил ему человек рядом. - Из-за него вы, господин, сидите тут сейчас под сырой землей и войти вовнутрь никак не можете...
     Серега хотел было уже возмутиться, выкрикнуть что-нибудь такое-разэтакое, но подумал и просто махнул рукой.
     - Повешенье отменяется. Будем искать другой путь вовнутрь. Пошли...
     Он запнулся посреди фразы. Хихикнув сам над собой, подошел к двери и пнул ее ногой. Напоследок, на прощание. Не в шутку, а так... чтобы доказать самому себе, что сны явью быть никак не могут. И, собственно...
     По проему косяка сухо хрястнуло, и дверь принялась плавно заваливаться вперед, в направлении от Сереги. То есть в пространство, принадлежащее уже не потайному ходу, а трактиру. В лицо пахнуло запахом копченостей и пряностей, из растущего сверху вниз проема на них полился яркий свет. А потом, когда дверь уже довольно сильно отклонилась от своего прежнего, нормального положения, Серега увидел за ней ошарашенное донельзя лицо трактирщика. Видимо, бывшие смерды нашумели-таки, пытаясь открыть этот местный сим-сим. И жлоб-трактирщик прибежал сюда для проверки. А может, просто понадобилось чего...
     - Хватай его, ребяты! - заорал Серега, откровенно подражая жизнерадостному реву леди Клотильды. И указующим суворовским жестом выкинул правую руку вперед, тыча прямо в ошалевшую и разом посеревшую рожу трактирщика.
     Ребяты не подвели. Мимо Сереги с нестройным "а-а" пронеслась вся орава. Дверь, так и не успевшую до конца упасть, разом снесли и буквально вбили в пол. Самого трактирщика сбили с ног, навалились сверху кучей, с сопением елозя по нему и друг по другу голыми животами. Серега осторожно обошел по краю эту кучу-малу, осмотрел лабаз, в который они попали. По стенам гирляндами висели окорока и колбасы, внизу, под продуктовыми запасами, стояли бочки с неизвестным содержимым. Ничего такого особенного - лабаз как лабаз, таким он, наверно, и должен быть в этом мире. И, что самое главное, никого тут не было - кроме них и трактирщика, само собой разумеется. Единственными звуками, которые раздавались в лабазе, были звуки борьбы у него под ногами. И напряженное сопение борющихся. И пора было прекратить эту борьбу нудистских мальчиков...
     - Разо-ойдись! - негромко скомандовал Серега.
     Куча, как по мановению волшебной палочки, развалилась на отдельные личности, тут же дисциплинированно выстроившиеся полукругом перед ним. Тот, кто был ближе всех прочих к Сереге, благоговейно протянул ему тряпичный тючок, зажатый у него в руке:
     - Оденьтесь, благородный господин. Это его рубашка и штаны.
     - Обойдусь, - бросил Серега, едва его ноздри втянули ошеломляющий по крепости запах, идущий от этих тряпок (до этого даже здешним благородным рыцарям было, хм... далековато), - оденемся все вместе. Когда найдем во что. Так... А пока что этого субъекта связать, да вот хотя бы и его собственными штанами. Там, в углу, вроде как веревка из-за бочки выглядывает. Так связать, чтобы и пальцем не смог шевельнуть! Рот заткнуть!
     Он и глазом моргнуть не успел, как на земле вместо голого трактирщика валялся туго стянутый ком.
     - Ни за что не вырвется, господин! - с подобострастием заверил его кто-то, кажется, тот самый Теллек, которого он не возжелал вешать. - И пальцем не дрыгнет! Только, господин... Может, допросить его сначала? Нет ли в трактире кого-нибудь из постояльцев?
     Серега попытался осмыслить ценность этой идеи.
     - Нет, лучше не стоит, - с сожалением порешил он. - Если кто и есть, эта скотина нам ни за что не скажет. Понадеется на спасение, гад... Откатите его куда-нибудь за бочку, так, чтобы он не смог выбраться оттуда самостоятельно, и пошли. Потом вернемся, потолкуем с ним.
     Даст бог, вернемся, мысленно поправил он сам себя.
     Трактир был пуст - пуст от постояльцев и гостей, имеется в виду. На дворе весело топтались куры, у забора в пределах видимости маялись от скуки сидящие на цепи два здоровенных пса. Серега осторожненько спустился с крыльца, выглянул на зады здания - все правильно, и там подходы из леса перекрывал все тот же неизменный здоровенный забор и громадные мосластые псы на цепях. Псы лениво разевали на него внушительные клыкастые пасти и щурили глаза, но не рычали и не гавкали - видимо, все, кто находились внутри оцепления, считались для них своими.
     - Чудненько, - резюмировал Серега, вернувшись на крылечко к своим сотоварищам. Те, не решаясь сойти с него, зябко кучковались у перил. - Псы на цепях по всему периметру, забор такой, что любой новорус от зависти сдохнет. Теллек, ты знаешь, где он прячет барахло с мертвецов?
     Как выяснилось, вещички трактирщик прятал тут же, в подполе. Вход туда шел с крытого крыльца. Они откинули доски, спустились вниз по коротенькой, жалобно скрипящей под тяжестью тел лесенке. Серега, не успев удержаться, рефлекторно повел наморщенным носом - вещички, наваленные кучами прямо на земле, от сырости здорово запрели. Он порылся, отыскал более-менее крепкие черные штаны, линялую синюю рубаху к ним. Подобрал с некоторым трудом (ножка у него была совсем не Золушкина) сапоги с высокими голенищами на манер кавалерийских. Бывшие смерды нарядились кто во что горазд - тут были и портки с лампасами не хуже генеральских, и расшитые полупиджаки-полукафтаны с торчащими вверх воротниками. Одевшись, все, не сговариваясь, рванули обратно в кладовую, и, как подозревал Серега, отнюдь не по причине вящего беспокойства о судьбе связанного и уложенного там на сохранение трактирщика. А по причине самого банального чувства голода. Надо было как-то организовывать эту толпу...
     - Ребяты! - рыкнул Серега, снова переходя на властные генеральские интонации Клотильды - Обедать будем в обеденной зале! Все продукты собрать и переправить туда. Вина не пить. Приказываю... А кто напьется, того... - он помедлил секунду, не решаясь сказать единственное слово, которое просилось на язык в этот момент, но, в конце концов, ему уже один разок на полном серьезе именно это и предлагали сделать, - того повешу. Может быть, за голову, а может, и за пояс. На то, хм... на все моя герцогская воля. Все ясно?! И всем?!
     Бывшие смерды в ответ на это моментально и синхронно закивали головами, на манер сувенирных собачек-болванчиков.
     - И вот еще что. Трактирщика переместить туда же, в обеденное помещение. Волоком или на своих двоих - это мне все равно. Один из вас... - он задумчиво обежал взглядом ряд изможденных лиц, на каждом из которых истовое послушание и обожание к его скромной персоне было прямо-таки прописано вот та-акенными буквами, - да вот хотя бы и ты, Теллек. Кусок колбасы в руки, и шагом марш на крыльцо, в дозор. Зады дома тоже не забывай просматривать. Все примечать, все замечать, и чуть что - поднимай тревогу.
     - А как это, милорд господин сэр Сериога? - робко вопросил Теллек, пытаясь (и явно тщетно) унять крупную дрожь, сотрясавшую его хилое тело. Видимо, предложение просто по-хорошему, по-доброму повесить, так запросто высказанное Серегой, все еще было свежо у него в памяти.
     - Бежишь ко мне, кричишь на ухо "аларм". Но так, чтобы я не оглох. Вопросы? Нет? Ну хорошо. Старшим среди вас назначаю, - он опять поискал взглядом и остановился на самом пожилом лице, принадлежавшем рассказчику о Мастере растений, - тебя. Имя?
     - Вези, господин... то есть сэр Сериога.
     - Чудненько. Будешь, Вези, старшим над отрядом. Назначь сменного для Теллека. Мы здесь только пообедаем, а потом сразу же двинем обратно к Дебро. Так что половину времени трапезы пусть на страже отстоит Теллек, а вторую половину - кто-то другой. Дальше. Выдели самого рачительного, пусть отберет из пропитания все малопортящееся, найдет здесь мешки, упакует на дорогу - черт его знает, когда мы там еще доберемся до главной обеденной залы в дебровском замке. Третье. Отобрать обувь на запас, тряпки на случай перевязки. Поищи здесь какие-нибудь мази - могут пригодиться. У этого гада, как я помню, в одном из сараев стояла лошадка - мелкая такая, как раз по лесу шастать. Навьючим все на нее. Четвертое. Обшарьте трактир и все чуланы сверху донизу. Все мало-мальски напоминающее оружие снесите в обеденную залу - я посмотрю. Все - это абсолютно все. Кухонные ножи, дубинки, серпы, вилы. И это надо сделать еще до трапезы - так, на всякий случай. Случай, он, как говорится, всякий бывает...
     - А похлебку можно сварить, господин милорд? - тихо поинтересовался голосок справа.
     - Если не в ущерб поискам оружия - варите. Только побыстрее.
     - Спасибо, господин. А то с голодухи-то, с непривычки... нам бы что-нибудь жиденькое сначала.
     - А-а... - смутился Серега. - Тогда сварить обязательно. Вези, выдели для этого столько людей, сколько потребуется. Но и насчет оружия тоже... пусть ищут.
     - Все сделаем, господин! - с фанатичным преданным блеском в глазах заверил его Вези.
     - Ну вот и чудненько...
     "Так, а чем заняться собственно мне?" - подумал он, взглядом окидывая деятельно разбегающихся в разные стороны новых своих подданных. Коли дела уже розданы и ответственные за них назначены... то гораздо солиднее и приличнее будет найти какое-нибудь свое собственное дело. Положение к тому обязывает. Да вот хотя бы и...
     В залу двое бывших смердов заволокли печально повизгивающего из-под увязывающих его тряпок и веревок трактирщика, броском пристроили на полу неподалеку от камина. И почти тут же удалились, предварительно отерши руки о скатерть с ближайшего стола.
     - Вот, - не удержавшись, вслух мечтательно протянул Серега, - вот допросом-то мы и займемся...
     В детстве крайне редко игравший в военные игры, он только сейчас ощутил, как многого был лишен. Потому что все это начало его мало-помалу увлекать. Да и как не увлечешься, если ты на этих войнах - не простой солдатик-пешка, а какой-никакой, но герцог. С неожиданно свалившимся в руки (или лучше сказать - на голову?) замком, майоратом и даже собственным войском. С подданными, которые готовы слушаться любого твоего слова. С ореолом этакой избранности вокруг. Лепота это, братцы. Прямо и уходить отсюда уже не хочется...
     И, мрачно оборвал он сам себя, это еще и ответственность. И не только за свою жизнь, но и за жизни других. Всех тех, кто, образно говоря, вложил свои ладони ему в руки. Так что как бы ему тут не заиграться и не переиграть...
     И нужно, просто необходимо, возвратиться домой. Когда-нибудь. Все ж таки он единственное дите у мамы с папой, и такого горя его старики точно не заслужили. Опять же и играть в войнушку рано или поздно ему наверняка надоест (причем скорее раньше, чем позже), и что тогда? Не его мир он и есть не его. Задача у него здесь ясная - сделать все для того, чтобы леди Клотильде и прочим, кого угораздило с ним столкнуться и повязаться, жить после его исчезновения стало лучше. Жить стало хорошо...
     Вот с такими-то светлыми мыслями он и подошел к глухо скулящему на полу трактирщику, примерился и несильно пнул его носком сапога под зад. Куль из трактирщика взорвался ответным скулежом и дерганьем. В нос Сереге шибануло волной дурного запаха. Он наклонился и принюхался - пахло мочой. И не только. Со страха? Или просто невтерпеж стало? Теперь становилось понятно, почему те двое вытирали руки после этого гада.
     Он, преодолевая отвращение, наклонился, пощупал узлы на веревках - никакой надежды развязать это макраме пальцами, ребята постарались на совесть. Да к тому же веревки намокли, что делало узлы и вовсе... гордиевыми. Он махнул на все это рукой, удовлетворившись тем, что вытащил изо рта у трактирщика кляп.
     - Итак, - заявило его сиятельство и по совместительству - милорд и сэр Сериога, злобно щуря глаза и делая самое зверское лицо, на какое только были способны его лицевые мышцы, - слышал я, что не простой ты вор и разбойник, а серийный маньяк. К тому ж еще и со Священной комиссией сотрудничаешь. И, как таковой, подлежишь казни, как и всякий, кто мучил людей своей плохой едой и блохастыми постелями, - уварению в котле. Кроме того, для меня лично, как для герцога Де Лабри, нет большего преступления, как быть связанным со Священной, которую я ненавижу. Как и она меня, впрочем. Этакая дивная у нас с ней взаимность... Уразумел? Но если ты... тать, вор и душегуб, сумеешь убедить меня, что ты действительно всего-навсего - тать, вор и душегуб, то мы, то есть мое сиятельство, можем и простить тебя. Удовлетворимся, скажем так, пеней за убийства, совершенные на моих землях. Ведь здесь же мои земли, а, гнида? Герцога Де Лабри? Может быть, и удовлетворимся. А может и не быть. Все зависит от того, насколько ты честно и чистосердечно покаешься мне сейчас. И докажешь в своем шкурном рассказе, что, свершая здесь убийства, делал это действительно токмо корысти для. И никаких там убийств по заказу Священной. Ну?
     - Милорд... - заскулил насмерть перепуганный трактирщик. - Все скажу, милорд. Какая там Священная, милорд! Плюю я на нее. Тьфу! Вот так! Ваше сиятельство! Видите ж сами - живу в бедности, в убожестве, так сказать. Нищ и гол, бос и наг... В глубоком лесу затерянный, казначеями барона Квезака обдираемый... Осмелюсь полюбопытствовать, понес ли уже сей нелюдь должную кару от вашей справедливой длани? Э-э... Благое дело сделали, милорд! Теперь наша жисть враз посветлей станет. Благодетель вы наш! Избавитель. Все расскажу, все как на духу. Энто он, баронишко поганый! Все он виноват!
     - Покороче, - распорядился Серега, у которого уже скулы начинало сводить от некоторой (и отнюдь не маленькой) доли здорового отвращения. - Кратко и по делу. Сколько человек захоронено на той полянке? Как ты их убивал? Сколько денег на сегодня припрятал и где они все? И не... не юли, одним словом. Помнишь ту леди, с которой я был тогда здесь? Леди Клотильда Персивальская. Так вот, она-то, добрая и милосердная, как-то научила меня особым видам пыток. В большом количестве. Род у них знаменитый, древний, пыток накоплено немерено. И меня к этому богачеству приобщили. Так что душевно тебя прошу...
     - Да, господин! - чуть ли не взвыл трактирщик. - Не... не считал я, скольких убил. Может, с десяток...
     - Врет, - авторитетно высказался подошедший сзади пожилой Вези. С грохотом опустил на стол объемистую корзину, откуда ежиными иглами торчали во все стороны здоровенные кухонные ножи. Одарил трактирщика презрительным взглядом и, поворошив рукой содержимое корзины, достал откуда-то из глубины небольшой ножичек. Небольшой, но с идеально ровным и отточенным лезвием. Подошел поближе к валяющемуся на полу человеку и сказал на удивление холодно и спокойно:
     - Позвольте мне, сэр Сериога. Ножи у него - все как один - наточены на совесть. Часто, видно, пользовался, вонючка беззудная. Вот пусть на себе и испробует разок то, что с другими делал. У меня рука не дрогнет. Я, сэр Сериога, там еще один чуланчик нашел. Маленький такой, укромненький. Дрожишь, зверюга? Я тебе не наш господин, доброты ко всему миру не имею. Он ведь, господин наш сэр Сериога, людей не просто убивал. Или, во всяком случае, не всегда просто убивал. Там в чуланчике у него бедолага... еще жив был, когда я вошел. Прирезать пришлось, не должен человек живой такие муки испытывать...