чик из редко набранных тощих жердей. Таким заборчиком были перегорожены оба конца единственной улочки, которая, собственно, и составляла всю эту деревеньку, одно из многочисленных владений нынешнего герцога Де Лабри, пребывавшего на сегодня в нетях. Вспомнив о пропавшем молодом герцоге, Герослав на мгновение отвлекся, но тут же вернулся к реальности. И снова скользнул придирчивым взглядом по деревеньке, притаившейся в темном тесном лесном распадке. На первый взгляд все было в порядке. Собаки не лаяли по дворам, куры не квохтали... Деревенька лежала перед ним россыпью мутных бледных огоньков, едва заметных на черном бархате ночной мглы. Тихая и безмолвная в эту позднюю пору.
     Нос дорисовал Герославу всю картину. В одном из ближайших дворов по левую руку недавно отелилась корова - ветерок доносил запахи крови и последа, а также начинающего подступать к вымени молозива. Что еще? Куры в деревне все как одна были здоровы (куроед ты, ухмыльнулся про себя Герослав, лис-оборотень почти со столетним стажем).
     Он произнес положенное Слово Приветствия, едва приблизившись к деревеньке. Вот почему молчали собаки, хоть и ощущали его лисий запах, мешающийся с еще более сильным запахом наполовину человеческого тела. Слово Приветствия, на деле бывшее не словом, а комбинацией звуков, неслышимых уху, и запаха, обязывало всю Животную Родню воспринимать своего Старшего Брата и оборотня как должное. И не выдавать его присутствия людям.
     Но сколько можно размышлять и обдумывать, как выполнить то, что предстояло сделать в этой деревеньке? Герослав легко перемахнул пусть и через хлипенькую, зато высокую ограду - для этого ему даже не пришлось перебираться в свою лисью ипостась, поскольку и человеческое его тело двигалось и действовало за гранью возможного для обычного человека. На ноги оборотень приземлился совершенно беззвучно и направился к стоявшей у самой деревенской ограды развалюхе, обозначенной во тьме блеклым сиянием в единственном подслеповатом пятачке оконца, затянутого бычьим пузырем. Собаки в ближайших конурах тревожно завозились. Но опять-таки промолчали, потому что Князь двуликих детей ночи испустил в придачу к уже произнесенному Слову Приветствия еще и Слово Просьбы, теперь уже полностью беззвучное. Кровь и плоть животного мира подчинялась Слову Просьбы как приказу, не считая, само собой разумеется, тех случаев, когда в крови этой кипел азарт охоты, а плоть настойчиво требовала себе пищи. Голодное брюхо к любой просьбе глухо...
     Но сейчас его Просьбе все благоприятствовало: собаки в деревне были более или менее сыты и отнеслись к ней со всевозможным уважением. Герослав перевалил за забор и вступил под сень небольшого крылечка, крытого перепревшей соломой. Запах остро отдавался в ноздрях - горечью и влажной гнильцой. Ступил он на крыльцо беспрепятственно, ибо шавка, жившая в этом дворе, также уважила Слово Просьбы Князя ночи. Оборотень трехнул костяшками пальцев по дощатой двери, усиленной, судя по ответному звуку, двумя-тремя деревянными слегами с внутренней стороны, и отстраненно подумал, что у хозяина этой развалюхи узнать о странностях, творящихся в последнее время на землях герцогства Де Лабри, будет сложновато. Хозяин небогат, раз крышу кроет не черепицей, а соломой - и ту уже года три как не менял, а у бедного крестьянина язык развязывается куда хуже, чем у зажиточного. Ну, в крайнем случае придется денежку метнуть, что дивно способствует развязыванию любых языков...
     Хозяева не отозвались на стук с первого раза, и он трехнул в дверь посильнее, невольно сморщившись от легкого саднящего ощущения на сгибах суставов. И почти тут же уловил за дверью целенаправленный топот грузных и донельзя уверенных в себе шагов. Ага, сказал сам себе Герослав, хозяин наверняка из тех типов, которые почитают себя настоящими мужчинами, кое-как и не в полную силу выполняющими тяжкую крестьянскую работу по собственному наделу, попутно при каждом удобном случае попивая горячительные напитки, после чего с азартом поколачивая жен. Покопайся в прошлом такого типа, и наверняка сыщется не слишком удачная служба в замке у местного лэрда, куда он сбежал от тягот жизни обычного смерда, а затем был выгнан с позором или за пьянку, или за воровство у собственных же товарищей... Однако этот факт и он, и его односельчане теперь тщательно замалчивают, а на сельских праздествах такие исправно играют роль деревенских заводил и своих в доску рубах-парней для любого, кому потребуются дружки-собутыльники. И в таких условиях, конечно, не до того, чтобы перестелить солому на крыше - опчество требует, медовая бражка каждый день у сотоварищей киснет...
     В сенцах дорожка шагов на мгновение прервалась, по бревенчатой стене что-то скребнуло. Похоже, лезвие оружия. Значит, точно был на службе у какого-нибудь лэрда и даже умудрился стащить оттуда табельное вооружение. Герослав растянул губы в понимающей усмешке. Ага, все правильно - хозяин дома решил грудью встретить опасность. В затерянной в лесах деревне стук в дверь после заката, да еще и при угрюмо молчащих псах, означает, что в дверь стучит не простой человек. Слишком близок лес, слишком далеки крепости со жрецами Единого, которых всякая нечисть да странные люди обходят стороной - не в пример такой вот мелкой деревне.
     Шаги не очень-то торопились к двери, вот запнулись где-то неподалеку от порога - и вновь прозвучал чуть слышный скрежет боевого железа по трухлявому дереву. Кажется, в руках у хозяина был топор. Пока что лезвием вниз. Герослав еще раз чуть заметно ухмыльнулся. Что ж, по крайней мере, хозяин не трусоват. За свою долгую жизнь - сначала человеком, а потом и оборотнем - он встречал немало храбрецов, которые вперед себя выпускали жен, а сами выглядывали из-за женских спин, собираясь дать оттуда мощный отпор...
     - Хто? - не слишком дружелюбно спросили из-за дощатой двери.
     - Человек. Прохожий, - разборчиво ответил Герослав, стараясь, чтобы голос прозвучал помягче и поприветливей. Авось и подействует...
     - Ага, человек, - согласился голос с издевкой. - А я Крым Метакский! <Титул повелителя Гладского озера, взимающего пошлину со всех, кто пересекает озеро, на дне которого хранятся сокровища всех Крымов Метакских за всю историю существования озера, что прославило их как богатейших правителей Нибелунгии.>
     - Поздравляю, добрый человек, - ровно сказал Герослав, стремясь, чтобы голос не выдал насмешку. - Такой богач - да в такой глуши...
     - Не финти! - грозно посоветовали из-за закрытой двери. - Люди в такое время здесь не ходят! Да еще так, чтобы их собаки не облаивали!
     - Добрый человек, - уже ехидно и с легкой угрозой начал говорить оборотень. - Не бойся, мне всего лишь нужно переночевать. Если не хочешь пустить, укажи, кто в вашей деревне примет меня под свой кров.
     - Может, тебе еще и сказать, где горшок с деньгами зарыт? - нахально прогудели из-за двери.
     Где- то в глубине развалюхи раздался приглушенный испуганный женский вскрик. Почти в то же мгновение хозяин что-то коротко рыкнул -и домочадцы снова затихли.
     - Ты же не хочешь, чтобы я ночевал у тебя на крыльце, - с наглостью прирожденного аристократа заявил Герослав тому, кто скрывался за дверью. - Невежливо, да и перед скотиной в хлеву наутро будет неудобно!
     Как бы в подтверждение его слов - а на самом деле подчинившись еще раз произнесенному Слову Просьбы, - в сарае замычала корова. Слова свои Герослав подобрал очень расчетливо: одновременно и намек на трусость, и на возможный ущерб. Посмотрим, сработает ли.
     За дверью помолчали, потом сердито буркнули:
     - Пройдешь через всю деревню, на том конце за околицей стоит дом Гальды. Можешь даже сказать ей, кто ты, - эту бабу ничем не пробьешь! Она у нас под всеми перебывала, так что одним уродом больше, одним меньше, хэ-хэ...
     Сказано было со злобной издевкой. И относилась эта издевка не только к нему.
     Герослав неслышно отступил с крыльца, растворяясь в темноте. Стало быть, Гальда - деревенская проститутка. Что ж, может, это и к лучшему. К шлюхам обычно стекаются все новости.
     Герослав неторопливо протрусил через всю деревню, перемахнул через ограду на другом ее конце. Дом за околицей выглядел скособоченной грудой. Ни тебе забора, ни сараюшек с живностью. Только маленький пятачок, огороженный штакетником, притулился в дере от домишки, почти под самой кроной близко подходящего к деревеньке леса. Ноздри Герослава дрогнули. Он уловил запах сухого дерева, который источал штакетник, совершенно невидимый в ночной тьме для обычного человеческого глаза, и горьковато-терпкие запахи трав, высаженных за ним. Похоже, Гальда пробавлялась не только древнейшим ремеслом, но еще и промышляла на поприще деревенской лекарки и повитухи. И не только - он уловил влажно-сладкий запах черного зева, травки, которую обычно употребляют деревенские ведьмы для усиления собственных чар. А вот нотка запаха травы клоповника, лучшего средства для отворота. Травка особо ценная, поскольку снимает любой приворот быстро и надежно. Не у всякой ведьмы найдется в огороде клоповник, растение капризное и не у каждой произрастающее...
     Что- то тут не сходилось. Ведьма -особа всегда и везде уважаемая... и в особенности - в своей собственной деревне. И редко кто рискнет отзываться о ней так неуважительно, как отозвался о Гальде тот смерд. Даже если предположить, что вышеуказанная Гальда питает слабость к самому постельному делу, что никогда не приносит женщине уважения в глазах окружающих, - даже в этом случае простой деревенский житель не посмеет открыто намекнуть в беседе на то, что их деревенская ведьма ведет себя как шлюха. И особенно в беседе с посторонним человеком. Что-то тут не складывалось...
     Оборотень присел возле дома на корточки и вновь втянул ноздрями воздух. Так. Возле дома есть конура - он учуял идущий с левой стороны острый запах собачатины. Но самой собаки нигде не было. Никаких физических признаков животины. И в ближайшем лесу - тоже. Зато от конуры поверх собачатины настойчиво тянуло сладковатым запахом застарелой крови. Почти выветрившимся запахом, что указывало на одно - если что-то и произошло, то это случилось не сегодня и не вчера. И этот факт насторожил оборотня еще больше. Кровь наверняка была собачьей. И скорее всего, собаку убили возле конуры. Или, по крайней мере, там ее начали бить. Кто же тот смельчак, который бил собаку? Да еще принадлежащую деревенской ведьме... Чересчур ретивые ухажеры? Странно...
     Опять странность? А он, надо отметить, страшно не любит странностей - особенно когда они обнаруживаются в незнакомом месте и в таких количествах.
     Герослав пожал плечами, прислушался. Что бы ни произошло снаружи, внутри самой развалюхи сейчас все было тихо. И света в окне, кстати, тоже не было. Тишина, темнота... Интересно, уважаемая Гальда сейчас дома? Придется определять это исключительно опытным путем...
     Оборотень молчаливой тенью скользнул к двери, шлепнул по ней открытой ладонью. После небольшой паузы внутри хижины кто-то метнулся. Значит, живая душа в доме все-таки есть. Потом что-то тяжелое шаркнуло по полу. Табурет? Скамья?
     И снова наступила плотная, вязкая тишина. Если там кто и есть, то этот кто-то пытается затаиться. Проститутка, не радующаяся поздним гостям, резюмировал про себя Герослав. Может быть, у нее время от времени бывают приступы добродетели? И он пришел в разгар одного из таких приступов...
     Оборотень еще раз постучал в дверь, теперь уже кулаком. И только тут заметил, что дверь не заперта. Деревянная щелястая преграда под его ударами скрипнула и подалась.
     Хоть это и настораживало, но на ловушку не походило.
     В домике пахло не слишком приятно - чем-то прокисшим и тухлым. По-прежнему не было света, но Герослава это не заботило - нос рассказывал ему об окружающей обстановке несравнимо больше, чем человеку его глаза. Он прошел через крохотные сени, увешанные связками сушеных трав, неторопливо вошел в низкую горницу и встал посередке. Так. Женщина в правом углу от входной двери. Тепло. Движение. Запах...
     Пахло страхом и отчаянием.
     - Гальда? - позвал он.
     Женщина в углу прерывисто и судорожно вздохнула. Волны страха и отчаяния в запахе сгустились.
     ?Ну и что теперь, великий умник? - ехидно подумал он. - Будешь пытаться успокоить насмерть перепуганную женщину - вот только сколько на это придется потратить времени? Всю эту ночь... или же ночь и еще следующий день? А затем легкая беседа на тему, что же такого странного происходило за последние дни в ее деревне??.
     - Гальда! - позвал он. - Гальда, послушай меня. Сейчас ты испугана...
     Женщина в углу всхлипнула.
     - Даже очень испугана, - торопливо добавил оборотень-лис. - Но мне нужно кое-что узнать. Не о тебе! - поспешно сказал он, упреждая очередной всхлип. - О том, что происходит в твоей деревне. Скажи, не случалось ли тут за последние дни чего-нибудь... чего-нибудь необычного. Не приезжал ли кто, не привез ли какие-нибудь новости...
     Кое- что здесь действительно случилось, отметил он про себя. С деревенской ведьмой поступили неподобающим образом...
     В углу раздалось шарканье. Сгорбленная фигура, едва различимая в слабом намеке на свет, который падал с улицы в окошко хижины, протопала, держась стены, до подоконника, потом дробно застучала кремнем. Камень в слабой руке высекал искры, но огонька все никак не появлялось. Фигура пробормотала слабые ругательства. И еще что-то так тихо, что даже сверхчуткое ухо оборотня не смогло уловить слов.
     Огонь вспыхнул резко, яркой синей вспышкой. Ясно, это было заклинание вызова огня. Лицо ведьмы Гальды высветилось этой вспышкой на короткое мгновение сияющим абрисом на фоне абсолютно черной стены - громадные распахнутые глаза, высокие скулы. Он успел разглядеть ее разбитый в кровь рот. И обломок зуба, торчащий над страдальчески опущенной нижней губой.
     ?Что, черт побери, что здесь происходит?? - подумал Герослав. Но вслух ничего не сказал.
     Гальда прикрыла рукой синевато поблескивающее пламя, колыхнула ладонью, словно направляя огонек вниз. Пламя тут же послушно уменьшилось и превратилось в крохотный язычок на носике светильника. Деревенская ведьма недоуменно посмотрела на гостя поверх дрожащего круга света.
     - Э-э... - протянул лис-оборотень, раздумывая, с чего бы начать. - Ты зажгла свет, значит, ты согласна со мной поговорить?
     Гальда посмотрела на него серьезно и как-то по-детски кивнула. Губы у нее опять дрогнули, разошлись вверх и вниз, открывая обломанные зубы. Так. Лишь бы не заплакала...
     - Отлично. - Что бы еще сказать? - А я в благодарность, э-э...
     Что можно предложить этой женщине - деньги? Судя по ее лицу, она скорее всего нуждается в защите. Но какую защиту может предложить лис-оборотень избитой деревенской ведьме? Учитывая, что совсем недавно его самого пытались посадить на кол... И пусть рыцарей Священной комиссии, занимавшихся этим, сейчас уже нет в живых, но на место одних всегда могут найтись другие. Вот хотя бы те же рыцари-палагойцы.
     Может, забрать ее в замок? Но его самого там скорее терпят, чем любят. Дворня косится, вассалы исчезнувшего герцога Де Лабри то и дело щупают рукояти своих мечей, стоит им случайно только встретиться. Что ждет там эту ведьму - представить нетрудно. Рано или поздно ее начнут колоть косыми взглядами, задевать плечом при встрече, а там и какая-нибудь местная ведьма найдется, что не поленится за денежки или же просто по доброте душевной составить смертный наговор на чужую ведьмачку, которую притащил в замок проклятый оборотень...
     Женщина глядела на него испуганно и выжидающе.
     - Кстати, а что случилось с твоей собакой? Гальда нервно сглотнула и ответила на его вопрос неожиданно хриплым, низким каркающим голосом:
     - Тимоку убили.
     - Я... я так и думал. - Он кивнул. - А кто? И главное - за что?
     - Он лаял, - ровно сказала ведьма. - Они пришли - он лаял. Мы с ним вместе росли, он уже старый был. А меня любил больше, чем себя.
     Вместе росли? Значит, ему вовсе не показалось. И Гальда в самом деле очень молода. Лет шестнадцать-семнадцать. Ее старили страдальческие складки в углах рта, но кожа лица и особенно шеи выдавала истинный возраст. Совсем девочка.
     Нет, поправил он себя, уже женщина. Раз уж ее назвали шлюхой...
     Ведьма стояла, привалившись к стене и полностью уйдя в себя. Темные впадины глаз слепо уставились на оборотня.
     - Гальда, - осторожно позвал он. - Кто это были - они? И зачем они пришли к тебе?
     Юная женщина вдруг охнула и сползла по стенке вниз, так, словно у нее разом кончились все силы. Герослав после небольшой заминки скользнул вперед, осторожно вынул из ослабевшей руки горящий светильник, отодвинул его подальше по полу во избежание случайного пожара и задумался.
     Что же делать дальше?
     Будь он, как прежде, аристократом, непременно счел бы своим долгом кликнуть к даме горничных, поднести ей ароматных кристаллов под побледневший носик... А если говорить честнее - будь он, как прежде, аристократом, он бы на деревенскую ведьму Гальду и не посмотрел. Сиятельные герцоги не приводят в чувство грязных селянок, будь они хоть трижды ведьмы...
     Он осторожно похлопал ее по щекам, надеясь, что не спровоцирует этим у девушки какого-нибудь истерического припадка, к чему, судя по ее словам - а особенно по ее состоянию, - она была до опасного близка.
     Картина произошедшего выписалась четко и полностью. Так, словно бы он сам при этом присутствовал. Разбитое лицо и то, что он слышал от смерда в деревне, - тут, как говорится, ни убавить и ни прибавить. Стало быть, сельские жители пришли и изнасиловали собственную деревенскую ведьму. Мерзко-то как... А когда ты сам нагибал к стеночке покорную служанку, не спрашивая при этом у нее согласия, а та, будучи холопкой, и помыслить не могла о сопротивлении, хотя в глазках иногда и слезки поблескивали... тебе не мерзко было? Он покрутил головой, сморщился, словно хлебнул чего-то горького.
     Не время посыпать голову пеплом, каясь в том, что был аристократом и вел себя так же, как все аристократы.
     Герослав хмуро покосился на силуэт у стены. В таких вот деревеньках, затерянных в лесах, люди часто звереют по причине однообразия и скуки жизни. Он ясно представил себе сейчас, как все случилось. И кто из деревенских на это решился. Конечно, вся деревня в веселье не участвовала. Но достаточно парочки подлецов, а в прибавку к ним еще и тройки дураков, подхватывающих любую идею заводил дружным ?ур-ря!!?. Все вместе - идиоты и подлецы - становятся увлеченной действием толпой. А толпа, как известно, ищет не разумных решений, а инстинктивных. Посовокупляться - это тоже инстинкт...
     И все равно произошедшее было слишком невероятно для разума Герослава - смерды тронули ту, которая способна в один присест извести всю деревню. И для этого ей даже не надо напрягаться - стоит только ведьме выйти на дорогу, ведущую к деревне, и произнести смертный наговор на всех жителей, встав при этом лицом на закатную сторону и сложив руки в жесте, запрещающем жизнь...
     Значит, произошло что-то еще. И это что-то произошло до убийства Тимоки, а также всего того, что за этим воспоследовало...
     И правда на землях Де Лабри начало твориться что-то странное.
     - Гальда, почему? Э-э... Я про то, что случилось... Ты знаешь причину?
     Девочка- женщина подняла голову и криво улыбнулась разбитым ртом.
     - Они не могли поднять на тебя руку просто так.
     - Не руку. Они...
     - Не надо о подробностях, - торопливо перебил Герослав дрожащий голос. (Да простит его Единый, но не годится он в исповедники для этого несчастного создания. Просто не смеет утешать обиженных тот, кто и сам прежде... гм... не гнушался обижания.) - Они не могли поступить так... Во всяком случае, беспричинно. И кстати, почему ты их до сих пор не уничтожила? Всех, разом?
     - Пришли люди... - медленно, словно в забытьи проговорила деревенская ведьма. Голос скрипел и дрожал - сорвала криками, осознал вдруг Герослав. И его замутило. - Сказали, что они освобождают