ала бы леди Клотильда, доведись ей тут присутствовать. Разве что более красиво и прочувствованно - не может, дескать, прирожденный сэр рыцарь, весь из себя благородный - что душой, что телом, - попустительствовать горю благородной родительницы своей и почтенного родителя, не восприняв никаких действий к их благу...
     В антикварном магазинчике на витринах скудно пылились серебряные крестики и ложечки, в углу грудой стояли гипсовые Самсоны с пастями львов в облупленных ручищах. Почти рядом с каждым имелась и полногрудая гипсовая прелестница, причем каждой во избежание излишней стыдливости кто-то предусмотрительный в свое время успел поотбивать все ручонки - коими гипсовые дамы, надо полагать, когда-то пытались прикрыть срамные места. Каковые теперь были выставлены на полное обозрение почтеннейшей публики. Погадав насчет имен дам - Венера Мценского уезду или все-таки Далила, учитывая личность стоящего напротив гипсового мужика? - Серега прошагал по залу. Перед прилавком, декорированным сомнительного вида крохотными иконками, Серега предусмотрительно свернул влево. И попал в поле зрения крайне сонного на вид продавца-амбала.
     На какое- то время во взгляде служителя торговли появилось некоторое оживление. Правда, быстро стухшее. Видимо, продавец на взгляд сумел прикинуть стоимость его немудреного гардероба. И понял, что в покупатели серебряных крестиков подошедший парнишка уж никак не годится.
     - Мне бы директора, - задумчиво сообщил Серега продавцу, снова начавшему мирно засыпать на рабочем месте. И покачал тубусом. Рыцарский меч со шпорами грозно и значительно брякнул в картонной трубе.
     Продавец приоткрыл пухлые веки:
     - А зачем тебе?
     - За мясом, - терпеливо сказал вежливый Серега. - Хочу проконсультироваться по поводу имеющегося у меня имущества...
     - Что, у больной бабушки крестик спер? - брезгливо поинтересовался продавец. И опустил веки, явно готовясь вновь отдаться в объятия сонного Морфея, то бишь бога сна у древних греков.
     - Нет, у дедушки утку, - огрызнулся Серега. - Так вы здесь работаете с клиентами или как?
     - Или что, - неожиданно почти мирно ответил продавец. - Антон Иванович, к вам тут дите какое-то приперлось. Уж и не знаю, как лучше охарактеризовать дитятку - то ли невинным, то ли наивным...
     На зов из боковой дверки выплыл пухлый носитель дорогого даже на вид и крайне авантажного костюмчика в черно-бордовую полоску. Дернув многоэтажным подбородком над безукоризненно белым воротничком сорочки, толстячок вальяжно вопросил:
     - Ну и чего тебе, отрок из подворотни?
     - Прямо здесь товар показывать или как? - коротко спросил Серега. И, дождавшись благосклонного кивка, скинул с тубуса крышку.
     На свет божий явилась рукоять меча.
     У субъекта в костюмчике многоэтажные подбородки вдруг разом завибрировали - прямо как при землетрясении.
     Магазинчик освещался достаточно хорошо - и в ярком свете потолочных люстр, а также боковых направленных подсветок сапфиры тут же засияли густым влажно-синим блеском. Рубины - по одному на каждую сторону рукояти и навершия ножен - яростно запылали смесью огнистой крови с бордовыми переливами. Черные камни сердито заискрились радужными каскадами... В ообщем, не зря драгоценные камни считаются лучшими друзьями девушек, отнюдь не зря, - зрелище было просто феерическое...
     - Мне нужно оценить мой меч, - с полнейшим равнодушием к сокровищам, небрежно торчавшим из потертого студенческого тубуса, сообщил Серега.
     - Твой?! - Директор вроде как подавился этим словом.
     - Мой, - спокойно оповестил часто задышавшего толстячка герцог Де Лабри. - Получил при посвящении в рыцари. В чем могу и присягнуть, собственно...
     - А... а разве у нас еще посвящают? - с дрожью в голосе спросил директор. - Я имею в виду - в рыцари?
     - Тайно, - со значением сказал Серега. - Мой меч, рыцарская цепь и рыцарские шпоры принадлежат старинному ордену Палагойцев. И получены мною при посвящении моей персоны в рыцари - за особые заслуги перед орденом. А теперь так - и рыцарям тоже хочется кушать. И посему я желаю продать эти свои знаки рыцарского достоинства. За большую цену. А вам я предлагаю, во-первых, это все оценить. И во-вторых, помочь мне найти на эти цацки покупателя. За что вы, само собой разумеется, будете иметь посреднический процент. На ваши витрины, я думаю, такие вещи выставлять не стоит - ваш магазинчик от стоимости этого просто на месте не устоит. Раскатают по кирпичику...
     - Э-э-э... м-м-м... - промямлил толстячок, явно предаваясь каким-то раздумьям. Потом свел на переносице густые кустистые бровки и с каким-то странным замирающим выражением лица поинтересовался: - А скажи-ка, парнишка, за какие такие заслуги тебя премировали этим самым твоим... рыцарским званием?
     Серега на мгновение задумался. По совести говоря, правда иногда выглядит невероятней любой лжи. Ну так и пусть его удивляется.
     - За штурм замка Чехура, - честно ответил он. - Есть такой замок, стоит в одной крайне удаленной отсюда империи. Имя которой, как вы сами понимаете, должно оставаться тайной. Операция, скажем так, была шибко секретной. И на ней до сих пор красуется гриф - как для всех местных, так и для неместных. Означающий ?сжечь по прочтении?.
     - Сжечь что? - живенько заинтересовался директор.
     - Не что. Сжечь всех, кто узнал, - веско сказал Серега. Подумал и добавил: - Причем со всеми родственниками в придачу. Для пущей таинственности.
     - Ах вот как?
     Директор опять задумался. А затем сделал быстрый и непонятный для Сереги жест рукой в сторону продавца. В быстроте чувствовалась определенная натасканность...
     Под потолком магазина истерично замяукала сирена. Происходило явно что-то не то. Директор довольно лыбился, глядя на него. И глаза у него при этом были чуть ли не шальные от счастья...
     ?Черт побери, - со стеснением в груди подумал Серега. - Кажется, я лопухнулся. Похоже, меч с камешками оказался существенно выше калибра этого магазинчика. А вот полет его директора протекает не только, точнее, не столько в русле законной торговли антиквариатом, сколько в русле совсем иных занятий. А я еще и приперся сюда один-одинешенек. Аника-воин, блин...?
     В этой ситуации герцог Де Лабри сделал единственное, что мог, - исходя из полученных в Нибелунгии рефлексов и инстинктов. Руку на рукоять. Меч из ножен.
     Выстрел гулко ударил сбоку. У Серегиных ног в тщательно уложенной плитке образовалась выбоина, стрельнувшая ему по брюкам фонтанчиком колких крошек. Он отпрыгнул назад, разворачиваясь в сторону выстрела и вынося вбок меч для замаха.
     За прилавком стоял продавец и довольно-таки безмятежно целился в него из внушительного вида черного пистолета.
     Директор приторным баском заявил:
     - А теперь, парнишка, давай-ка ложь свои рыцарские достоинства ко мне на прилавок. Вот прямо сюда, любезный. - Рука с короткими пальцами-колбасками и тщательно отманикюренными ногтями небрежно постучала по стеклу витрины. - Иначе Бекас сделает сейчас тебе аккуратную дырку в брюхе. И учти, ОМОН сюда уже едет, тревожная кнопка нажата... а мы с Бекасом только что собственными глазами видели, как ты пытался украсть у меня мой меч с прилагающимися к нему... гм... украшениями.
     - Рыцарская цепь и шпоры не являются украшениями, - быстро сказал Серега.
     Меч жадно дрожал в руке, и до смерти хотелось небрежненько так чиркнуть его сияющим концом по толстому директорскому брюху. Увидеть, как исказится от предсмертного ужаса холеное пухлое лицо... И швырнуть потом оглоблю меча в сторону довольной хари Бекаса. А там - да хоть потоп. Или же пуля от Бекаса в роли этого самого потопа. Зато хоть умереть удастся со сладким сознанием того, что не сдался без боя, не сдался! Эх, как говорится, к нашему безумству храбрых да еще чьи-нибудь медные литавры - и цены бы всему этому не было...
     Однако медных литавр нигде не наблюдалась. Ни в одном из четырех углов этой антикварной лавочки. А греметь в тюрьму из-за мертвых камушков - да глупо это, неразумно и вообще сулит всяческие пренеприятнейшие перспективы в дальнейшем. И уж тем более такая его грустная планида никак не облегчит участь родителей.
     Стало быть, прощай надежды на домик в деревне!
     Бекас невозмутимо смотрел на него. И было заметно, что рука, державшая пистолет, ни капельки не дрожит.
     И до чего же противно, до гадливого рвотного привкуса во рту противно... Но факт есть факт, он практически уже проиграл этим двум хорошо подготовленным бандитистым антикварам. Подготовленным, судя по раскладке ролей в магазине, именно к таким ситуациям. Чу, слышен голос подсознания - кажись, не он первый приходит сюда ?с бабушкиным крестиком?...
     - Клади-клади, - с нажимом и угрозой в голосе сказал пухлый директор. - Клади да беги отсюда со всех ног, специалист по тайным операциям... Сказочки он мне рассказывает. Прямо-таки хохмит в глаза. Чай, спер у кого-нибудь, шелупонь подзаборная. С такой курткой да такой меч?!
     Еще одна пуля щелкнула у Серегиных ног. С мечом наголо против пистолета? Какая жалость, что он не леди Клотильда - вот той, чем черт не шутит, и такое вполне могло быть по плечу. Клоти иногда имела невероятнейшее свойство двигаться с такой скоростью, что и пуля не догонит, и лошадка запыхается догоняючи.
     ?Проигрывать надо уметь, - успокаивающе прошептал внутренний голос. - Постарайся выжить - это первое. Выживи и найди потом возможность перевернуть все в свою пользу?. Меч, конечно, жалко - в конце концов он заработал его честно, в той самой Империи Нибелунгов, где он, мамино дитятко Сереженька, допер до звания герцога Де Лабри, сэра, пэра и главного муда <Тут Серега с некоторым щемящим сожалением, безусловно приличествующим самому настоящему герцогу, вспомнил о праве первой ночи, которым некогда мог обладать в своем герцогстве. И тут же устыдился: да что я? Зверь феодальный, что ли... (А подсознание подрагивает, ему гормоны милее целомудренного приличия и прочих добродетелей...)> в тамошних землях. Лично он, Серега, отнюдь не спер этот меч у какого-нибудь глупого юнца в результате заранее подготовленной хитрой западни. Он его честно заработал своей собственной прожженной в замке Чехура шкурой...
     Помедлив, Серега с усмешечкой сказал:
     - Да подавись ты им! - И, не удержавшись, съерничал: - Но до чего ж ты противный, толстячок...
     Он выкинул меч вперед - директор резко отдернул назад свою тушу, заметно позеленев пухлым личиком на фоне местных белых стен. Серега, с ненавистью осклабившись, резко разжал пальцы. Меч грохнулся на стеклянную поверхность прилавка всей своей тяжестью - длинная стальная оглобля в тяжеленных ножнах, густо уделанная золотом и драгоценными камушками. Витрина хлипко звенькнула и разбилась - вся, до мелких кусочков.
     И почудился Сереге какой-то звук в жалком треньканье бьющегося стекла. Вроде как... рычание?!
     Он направился к дверям. Сирена все мяукала и мяукала в одном из магазинных углов, напоминая соединенную с будильником кошку. Слава богу, витрин у магазина почти не имелось. А те, что имелись, в полном согласии с современным течением в нынешнем антуражном искусстве украшательства магазинов были забраны тонированными стеклышками, прозрачными изнутри и абсолютно непрозрачными снаружи. Следовательно, кто бы ни обратил внимание на непрерывно мяукающий магазин, Серегу внутри он все равно не углядит. И можно выходить относительно спокойно. Вышел и вышел, подумаешь. Может, он в этом магазине уборщиком служит. Или же водителем директорской кобылы. Может же пан директор прятать в каком-нибудь из закутков своего заведения самую настоящую кобылу? Нынче, говорят, пошла такая мода - кататься на лошадках в обеденный перерыв...
     А заявлять на него толстячок-пухлячок директор не будет ни в коем случае. Попросту убоится обнаружения в этом случае настоящих владельцев меча. Вдруг Серега, попав в милицейский оборот, разговорится - а владельцы такой штуки не могут быть мальчиками из подворотни, на них так просто не гавкнешь и вневедомственной охраной не запугаешь. И придется вернуть столь понравившуюся ему игрушечку в законные руки. Вместе с немало стоящими рубинами, сапфирами и прочими каменьями.
     У самых дверей Серега остановился. Торопливо спешивших молодцев из вневедомственной охраны на сонной улочке родного города пока видно не было. И потому он заявил грозным голосом:
     - А не боишься, гад? Или так кушать хочется, что и не до страха уже? Меч-то ведь непростой...
     - Топай отсюда, г... - абсолютно равнодушным тоном бросил холеный пузан. И кончиком пальца начал любовно счищать кусочки стекла с меча, косо лежащего в разбитой витрине.
     - Когда дела начнут разваливаться, - коварным тоном заговорил Серега, - не жалуйся, что не предупреждали. Помни - на мече лежит проклятие.
     И вышел, гулко хлопнув дверью. Правда, так громко, как хотелось, не получилось - на дверях стояли какие-то новомодные амортизаторы, панель вошла в косяк с мягким чпоком, безо всякого стука. И тут облом, блин...
     Про проклятие он, конечно, наврал. Мальчишеская попытка зализать раненую гордость.
     Старушка, стоявшая под уныло провисшим облетевшим вязом неподалеку, воззрилась на него.
     Серега нахально сказал:
     - Топай в магазин, бабуля. Там золотые цацки, а персонал только что поубивали, все мертвые лежат. И золото без присмотра - заходи и бери, что хочешь.
     Бабуля опрометью бросилась к массивным дверям антикварного магазина.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Видно пана по халяве
     <Нар. укр. пос. (читай: народная украинская пословица). И сноска к сноске: халява - это одна штанина в нар. укр. шароварах.>

     У родного дома нервно топтался отец, переминаясь с ноги на ногу. И в глазоньках у него плескалось определенное такое возбуждение, какое Серега видал разве что в глазах забулдыг, сторожащих подходы к винным магазинам, - вдруг да сыщется наивная душа, подаст или уронит... Проходя мимо таких личностей, Серега всегда испытывал смятение - и жалеть таких не за что, но ведь тоже люди...
     - Сережа, - потрясенным шепотом выдавил отец, - расскажи мне всю правду. Я все пойму, ты слышишь, Сережа!
     Герцога Лабрийского будто обухом по темечку вдарило. Толстым таким обухом от хорошего боевого топора. Домой он добирался пешком. Стало быть, с того момента, как он вышел из дверей антикварного магазинчика, прошло достаточно много времени. И... что? Мерзавец директор довел до конца свое гадючье дело? Заявил на него в милицию? И отца уже навестил милицейский наряд...
     А как же адрес-то узнали?... Впрочем, это как раз просто. Внутри тубуса была наклеена бумажечка с фамилией, именем, адресом и даже домашним телефоном. Все это было сделано его собственной рукой заблаговременно - на случай очередного острого приступа рассеянности. Бывало с ним иногда такое-то рубашку наденет наизнанку, то чертежи забудет прямо в автобусе. Вот он и предохранялся. Один разок ему уже возвращали тубус за вознаграждение...
     Получается, допредохранялся.
     О черт... Сплошной опизимись и пизимись, как сказала бы леди Клотильда.
     Он бы долго еще предавался подобным размышлениям, но отец немного дрожащим голосом сообщил:
     - Там тебя ждут - в нашей квартире. Пойдем, Сережа...
     - Куда? - очнулся Серега от своих печальных дум. ?Сухари собирать, что ли...? - мелькнуло у него в голове.
     - Наверх, Сереженька...
     Отец покорно готов отдать его милиции? Серега очумело втянул воздух. Не то чтобы он ожидал, что отец предложит побег, но...
     Папенька и маменька, напомнил он сам себе, это три чеховские сестры, поделенные надвое. Немного наивные, немного смешные. Неистребимо верящие в то, что нужно продолжать жить так, как жили раньше. Сказано - милиция ждет, значит, иди и честно сотрудничай. М-да... стало быть, директор таки обвинил его в краже. Или в попытке оной. Ложные факты иногда на диво правдоподобны.
     Ну папенька, ну... Ведь мог бы наврать, что сынок дома уже давно не живет. Скажем, в бегах. ан нет, заверил, что чадо вот-вот появится, усадил ждать...
     Но все- таки -родные родители. Если сбежать сейчас, что с ними будет? Они этого не поймут. Для них после такого курьеза родной сын может выглядеть чуть ли не рецидивистом. Побег - почти признание, по упрощенным меркам родителей. Дескать, если честен, то соответствующие органы всенепременно разберутся. И... И в общем, выхода нет. Здесь ему бежать некуда - нету на Земле-матушке Отсушенных земель, где по окраинам живут его личные и, думается, преданные ему вассалы. На горячо любимой родине действуют законы совершенно иного времени, требующие для каждого беглеца непременного наличия как документов, так и немалых денег - причем последнего чем больше, тем лучше...
     А этого у него нет.
     Он вздохнул и поплелся вслед за отцом по ступенькам. В душе нарастал панический ужас, а в голове плескалось только одно, извечное российское - от сумы да от тюрьмы...
     Дверь квартиры оказалась незапертой. Внутри было тихо - отважные ребята из органов разыгрывают засаду на опасного рецидивиста? План ?Недохват??
     Старший Кановнин двинулся на кухню. Серега уныло - следом. Отец пробурчал:
     - Я встретил, покормил... Меня так странно спросили, не найдется ли в моем дому чего-нибудь съестного для голодного защитника слабых и обиженных.
     На кухне сидело загадочное лохматое чучело. В черном. Перед ним, как ни странно, стояла тарелка. Большая, широкая. И чучело неловко тыкало в нее вилкой, гоняя по тарелке нелепый серый ком. На сердце у Сереги сразу отлегло. Слава богу, хоть не милиция. И на том спасибо. Но тогда кто же?
     Чучело не торопясь подняло голову.
     С секунду Серега неподвижно смотрел в яростно-голубые глаза леди Клотильды... Клотильд очки... Кло-ти... А потом заорал:
     - Клоти!! Твое сиясьтво!!
     - Твое благородство, - тягуче поправила его леди. На чистейшем русском. Правда, выговаривала она слова с четким эканьем и выходил у нее этакий жгуче-прибалтийский акцент. Но в остальном - русский как русский... - Неужели забыл, сэр Сериога? Баронесс, а также рыцарей титулуют исключительно вашим благородием. Сиятельство мне пока не по чину. В отличие от тебя, титулованный ты наш!
     На Клоти красовалась черная шелковая рубаха, запоясанная широким ремнем. По манжетам и воротнику шла скромная алая прошивка. И в тон ей, практически того же цвета, по мускулистым бедрам рыцарши, обтянутым черными штанами, тянулся узкий лампас. Этак по-казачески.
     - Параша, - задумчиво высказалась тем временем леди Клотильда. - Какое интересное слово, означающее, как я понимаю, на вашем языке примерно то же самое, что и гряздец на нашем...
     Гряздец, припомнил Серега, означало на языке Империи Нибелунгов донельзя замаранный нужник. Парашу, короче говоря.
     - Ну? - грозно поинтересовалась леди Клотильда. - Из какой параши твои слуги, сэр Сериога, выловили этот кусок дерьма, который твой достопочтенный отец в конце концов вынужден был положить мне на тарелку?
     И она демонстративно поковыряла вилкой грязно-серый комок на тарелке перед собой. Совместив это действие со зверской гримасой на лице.
     - Папа, - сказал Серега, удерживая в горле рвущийся наружу смех. - Ты опять готовил свои любимые котлеты из геркулеса? И не только готовил, но и подсунул их леди Клотильде Персивальской?!
     - Сереженька, - забормотал отец... - Это же... Это так полезно. Но твоя гостья... э-э...
     И отец вышел из кухни, грустно качая головой.
     - Да уж, - с диким и довольным смешком изрек Серега. - Явление баронессы простому российскому народу, как я погляжу, прошло на ура. Клоти!! Бог ты мой, ты откуда? Как?! И каким ветром?!
     - Сэр Сериога! - трубным голосом возгласила леди Клотильда. - Сам король эльфийский предложил мне отправиться в твой мир! А еще он любезно сказал, что я могу и даже должна прихватить тебя с собой! Э-э... на обратном пути, когда буду отправляться назад. Конечно, если только ты сам захочешь...
     И она довольно уныло покосилась на котлету из геркулеса перед собой.
     - Вот, значит, как, - с