Трактирщик на полу весь затрясся и, дергаясь, пополз, скуля и елозя по грязным доскам прикрытым лишь веревками телом. Причем двигался он не куда-нибудь, а явно по направлению к Серегиным сапогам.
     - А насчет денег, господин, - так мы уже почитай что все и нашли. Уже и в тючки на дорогу увязали. Пригодится вашей светлости! Правду же он все равно не скажет - побоится. Ведь и вы озвереть можете, даже с вашим-то мягким... то есть добрым сердцем, когда все увидите да услышите. Так что, господин... Нечего с ним тут болтать. А дайте-ка вы лучше мне его на часок - на тот самый, что остался до уварения похлебки. Многого не обещаю, а все ж потешу души тех бедолаг, кои тут от рук его... страшнейшей, мученической смертью кончились!
     "Долг сюзерена", припомнились Сереге слова яростной и принципиальной в таких делах до отвращения Клоти. Слышанные, правда, им во сне, но... Все это как нельзя больше соответствовало ее взглядам и принципам - око за око, зуб за зуб. И потом... Кое-что здешним мученикам он задолжал. Неспроста, ох неспроста дверца перед ним тогда буквально сама упала. Что ж...
     Он подумал еще с минуту:
     - Как сюзерен этих земель и властитель, облеченный, как я тут недавно понял, правом судить и казнить... Объявляю я волю свою! Вы, бывшие смерды Священной комиссии, должны свершить сей суд по справедливости и ради упокоения несчастных душ. И... Нам все равно требуется передышка. Вот мы и передохнем. Задержимся тут ради такого справедливого дела. - Он сделал паузу, потому что в животе ощутимо захолонуло и по пищеводу вверх пробежала рвотная судорога. Нет, нельзя вдумываться и представлять, на что он обрекает живого человека... или это даже нужно? Ведь это его решение, его воля... и его грех. Ему и отвечать - да вот хотя бы перед самим собой. - И пусть смерть его будет тяжелой. И деньги несчастных жертв его повелеваю разделить между собой. Пусть, поскольку вам предстоит выступить палачами в сем деле, не я буду вашим... так сказать, нанимателем и работодателем, а именно те несчастные, что были убиты здесь этим гадом. Пусть это будет их месть своему убийце. Таков мой суд, таков мой приговор, отменить который да не дерзнет никто, кроме самого Всевышнего! Всем, включая и Его, минута на обжалование.
     Он выдержал паузу, с некоторым страхом покосившись на потолок - а вдруг ТАМ будут все-таки против, и ка-ак разверзнутся над ним хляби небесные, и ка-ак дастся ему оттуда да по шее...
     Трактирщик, гнида, тоже, червяком елозя по полу, с вящей надеждой впился взглядом в потолок. Надеялся, мерзавец, но на что? Что сверху, прямо через крышу, спустится сам Всевышний к нему на подмогу?
     - Приступить, - царственно, опять-таки и в этом подражая леди Клотильде, обронил Серега.
     - Слушаюсь, господин наш справедливый герцог, - тут же поклонился ему Вези и, клещом вцепившись в трактирщика, радостно поволок его к ближайшей двери
     Двое-трое, повинуясь приказу Вези, остались с ним. Остальные убежали поучаствовать в казни. "Хорошо ли я сделал, - уныло размышлял Серега, вместе с оставшимися перебирая и сортируя местный кухонный инвентарь, которому предстояло стать их оружием - за неимением ничего другого, более подходящего для этого. - Я подменил правосудие местью, - печально крутилось у него в голове... И пес разберет, насколько это справедливо. Правосудие, с другой стороны, зачастую бывает вообще всего лишь насмешкой над пострадавшими жертвами. Так что..."
     Спустя некоторое время его помощники поменялись. На смену им прибежали другие. Сварилась похлебка, бывшие смерды по очереди - сменами - откушали ее. Прибежал смененный со своего поста Теллек, кинул на Серегу влюбленный взгляд, наскоро похлебал из громадной миски и тоже убежал поучаствовать. Хлеба и зрелищ, господа, хлеба и зрелищ...
     Трактир они сумели покинуть только перед самым закатом. Трактирщик к тому времени уже то ли благополучно скончался, то ли был предоставлен естественному ходу дел в соответствующем для этого состоянии - "поразмыслить" напоследок. Как, например, леди Клотильда, "дама, приличная во всех отношениях" - в хорошем, добром таком феодальном смысле, дала в свое время возможность "поразмыслить" напоследок барону Квезаку. Уточнять и спрашивать насчет трактирщиковой участи у новоявленных палачей Серега, честно говоря, просто не решался. И без того у него на душе было так муторно, что дальше уж и некуда.
     И полегче ему стало только тогда, когда из лесного сумрака вдруг вылепились и со счастливыми воплями набросились на него с обеих сторон две кособокие и потешно хромающие фигурки. В одной фигурке Серега с радостной дрожью признал добродушного страшилу текулли, а в другой - бедолагу лекаря, спасенного леди Клотильдой во времена былые от "крысиной пытки" в замке Дебро (тогда еще замке барона). Текулли и лекарь, слава богу, живые и невредимые...

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Долог путь до Серенгети...

     Дебро открылся им из расщелины, прорубленной в стене леса тонкой ниткой дороги, по которой они двигались. Нынешний вид города уже мало походил на тот, прежний, когда он этакой симпатичной монеткой красовался на самом дне зеленой равнинной чаши. Теперь полого спускающиеся вниз поля, бывшие склонами этой самой чаши, выглядели по-другому - их почти сплошь занимали осаждающие. Но тем не менее (и это было весьма странно) вид на Дебро даже и "иже с ними" по-прежнему сохранял в себе явственный оттенок пасторальной идиллии. Крепостные стены, поребриком опоясывающие город, все так же гордо вздымались над окрестной равниной. Не неся на себе практически никаких видимых глазу следов повреждений. И сияли нетронутой белизной побелки - наверняка хозяйственный гражданин барон подновлял ее совсем недавно. Над башнями, хорошо различимые, несмотря на расстояние, торжественно реяли в предзакатном небе ленточки геральдических стягов - черных в синюю клетку. Цвета герцогов Де Лабри. Где-то там на стягах, наверное, красуется и его нынешний девиз, вернее, девиз всех бывших до него представителей рода Де Лабри - "Истина всегда рядом с отвагой". М-да. Девиз-то он, конечно, унаследовал, но вот если бы и с отвагой дело так же обстояло... Вкупе с солидным воинским умением - типа того, какое имеется у неукротимой леди Клоти, к примеру.
     А вокруг стен города (его города, между прочим!) весьма живописно расположился на травке осадный кемпинг из регулярных войск Священной-энд-Незабвенной - почти сплошь все красное и белое, начиная от загона для коней и кончая просторной уборной для сэров рыцарей. У прохаживающихся по лагерю воинов Священной, насколько он мог видеть, вид был самый что ни на есть беззаботный. Словно достославные сэры явились сюда не кровавого дела осады ради и для, а ради, скажем... этакого дружеского пикничка на лоне природы. Загородной природы с видом на крайне привлекательный город Дебро.
     Компания бывших угнетенных и рабов рассыпалась по лесной опушке мелкой дробью. Каждый и всякий, залегши за кустиком, теперь старательно прятал голову в районе здешних корневых систем. Никак не выше.
     - Э-э... Ну, - вложив в тон максимум почтительности, Серега повернулся к текулли, легшему от него по правую руку, - вы не могли бы... как-нибудь провести нас в Дебро? Э-э... минуя этот дружеский комитет по встрече.
     Он не сдержался и, просунув руку под рубаху, с хрустом почесал ногтями брюхо - то ли травинки, то ли еще какие мелкие засохшие былинки, протиснувшись через довольно крепкое полотно, теперь немилосердно, до ощущений чесоточного зуда, кололи и щекотали чувствительную в этом месте кожу.
     Увы, его надеждам на текулли не суждено было сбыться.
     - Не-а-а... - как всегда радостно протянул текулли и счастливо защерился ничем не прикрытым оскалом черепа сначала в сторону Сереги, а потом и в сторону всего остального мироздания. С кустиков над их головами тут же ошалело сорвались мелкие пгички, а соратники Сереги по побегу от Священной комиссии испуганно закрутили ладонями перед враз побелевшими лицами. - Из замка хода нету. А стенка города - не есть решадль. Тама, может, хода есть... Но! Он - тьфу! Он не любит текулли. Не говорит с ним. И текулли не любит эта стенка. У-вы-вы...
     Он судорожно, с завываниями, вздохнул. С печалью вздохнул, что полностью противоречило его неснимаемой улыбке (по причине отсутствия губ, срезанных когда-то "шутником" - бароном в целях саморазвлечения). Затем со вздохом достал откуда-то из недр дурно пахнущих одежек крохотную фляжку, смочил замызганную тряпицу и промокнул глазные яблоки. Выпученные по причине отсутствия век - и тут тоже постарался "господина барона".
     - Жалко тебя, господина...
     - Да ладно, что ты, - засмущался Серега, - какие наши годы, прорвемся. Как-нибудь...
     Он ободряюще похлопал бедолагу-текулли по худому, скособоченному плечу. Озабоченно глянул в сторону остальных "проклятьем заклейменных".
     - Орлы! Я в том смысле, что нынче ж вы птицы вольные. И, стало быть... Может, кто-нибудь да может рассказать мне пару слов на эту дивную тему? Я про попадание в город. Припомните, вдруг да ваши отцы-пречлены что-нибудь такое говорили? Потайные ходы там, всякие дырки и окна в оцеплении...
     Орлы, то есть бывшие рабы Священной и Нетленной, смущенно молчали. Потом один из них пробормотал:
     - Ход... Есть он, как же ему не быть-то.. Только...
     - Я весь внимание, - сообщило его сиятельство Де Лабри.
     - Только, господин милорд сэр Сериога, тем ходом нам не пробраться. Никак. Господа рыцари, они ведь как положено - как только к городу этому, к Дебро, значит, подступили, так сразу отрядец и отрядили. Это на поиски потайного хода, значитца. Дело известное, во всяком селе-поселении такие непременно роют. Ну и в лесу, во-он там, - из ряда тел, лежавших вместе с Серегой за кустиками, поднялась одна рука и неуверенно махнула вдаль - туда, где кромка леса, расположенного по окраинам гигантской равнинной чаши, сливалась с горизонтом. - И нашли они этот лаз. Соваться, конечно, не стали - ученые. Там же без ловушек и шагу не ступишь. Да и на том конце встретили б неласково. Так что вовнутрь не пошли, и правильно. Вот, помню, когда воинство Священной комиссии воевало с сэром Монтиком, еретиком страшнейшим, то тогда из господ рыцарей не менее четырех десятков задохнулось в таком же ходе. Что-то там такое сэр Монтик удумал, что обрушился ход прямо им на головы. И их погребло, и ходу враз не стало. А сам сэр Монтик со всем своим воинством убег. По небу, натурально. И жители замка с ним. Помню, ночью в лагере нашем все как заорут - аларм, аларм! Мы всем миром из нашего загона, а там... Кажный из замка летит, как облако по небу - неторопливо так, и высоконько же. Так что и не достать их было. Помню, господа рыцари об этом так сокрушалися... Пришлось им заместо молодых девок да баб в замке сэра Монтика с коровами да овцами отдохновение находить... Потом их же и сказнили на главной замковой площади - всю скотинку эту. Никогда не забуду, как жалобно утки крякали...
     - Да, утки - это, конечно... Этих так жалко! - поддержал средневекового любителя животных Серега. И подправил поближе к нужной теме. - Так что насчет здешнего потайного хода? Который из этого города?
     - Из этого... Дык... приставили к нему гардунец стражи, и все дела. Под охраной теперь, за просто так туда не сунешься. И не высунешься - это если оттуда.
     - Гардунец - это... - с видом школяра-недоучки протянул Серега.
     - На четыре руки человек, господин милорд сэр Сериога.
     Стало быть, двадцать. А у него под началом - двенадцать бывших смердов Священной, плюс текулли и лекарь. Имеется еще и он сам, любимый. Из этого списка псевдобоевых единиц следовало исключить и искалеченного бедолагу-текулли, и пребывающего в почтенных годах лекаря. Итого тринадцать дохляков-заморышей - и это против двадцатки всячески натренированных рыцарей Священной-энд-Нетленной. С кухонными ножами в руках - и это против полной боевой выкладки. Табельное оружие для здешних мест, так сказать: копья, дротики, мечи, кинжалы... что там еще леди Клотильда на себя навешивала? Булава, боевой топор. Короче, мало не покажется. Если вообще что-то успеет показаться.
     Но ничего не поделаешь. К городу едет Мастер растений. А там, в городе, его люди, и их надо спасать... а стало быть, с нами Бог, как это любили говаривать немецкие псы-рыцари. А уж если с нами Бог, то кто же супротив нас? В общем, выхода нет - надо было как-то пробираться в Дебро.
     - На месте сообразим... - горячечным шепотом (по причине некоторого дрожания собственных поджилок вместе с коленками) начал Серега. Потом, спохватившись - да кто здесь, в этом лесу, подслушивать будет? - уже нормальным тоном продолжил. - Отведите нас туда, пожалуйста. И, кстати, как вас зовут?
     Отчетливо слышно было, как в абсолютной тишине у кого-то громко клацнули зубы. Опять лопухнулся - здешним герцеговьям и милордам "пожалуйста" говорить не положено. Им вежливость по отношению к неблагородному поголовью вообще не свойственна. Ну и к черту!
     Человек, заговоривший про подземный ход (звали его Суфел, как он сообщил), вел их по лесу бегом. Запыхавшийся Серега едва успел произнести классическое командирское "стой!", когда вдали, в мешанине лесных стволов, начали промелькивать бело-красные точки. Впрочем, кое-кто из его спутников углядел броских для глаз рыцарей еще раньше него, некоторые уже замедлили к этому моменту бег и кидали в его сторону вопросительные взгляды, в которых выразительное "атас!" было прописано крупными буквами. Дождавшись команды, все кучкой залегли на землю. Текулли и лекарь, вместе с лошадкой из трактира, догонять их не торопились - в полном соответствии с Серегиными указаниями. И держались метрах в ста от герцога со товарищи.
     - Итак, - начал Серега и тут же сдавленно откашлялся - не шло ему быть командиром, ни ему не шло, ни его горлу, - идеи есть?
     Идей не было ни у кого. Думай, Серега, думай...
     И, кажется, надумал. Теории партизанской войны...
     - Ребяты, - он выдавил налицо натужную кривую улыбочку, - нам придется тяжело, конечно...
     Ночь подступала медленно, словно кралась. Как и всегда на этой планете. На темнеющем небе плавно, поочередно зажигались редкие здешние звезды, бивуак воинства Священной комиссии, расположенный слева и проглядывающий сквозь редкий частокол древесных стволов, погружался в сон. Погружался неторопливо - догорали костры, редели ряды праздно шатающихся по лагерю рыцарей. От шатров порывы ветра доносили смех, резкие выкрики. Впрочем, вскоре и в шатрах улеглись спать. Остались гореть только костры дозорных, расположенные по внутренней оконечности лагеря - той, что была обращена к стенам осажденного города.
     Пора. Серега сделал широкую отмашку рукой, и субтильная лошадка, уведенная ими с трактирного двора, суетливо зашагала вперед. Теллек (именно он вызвался выступать на этот раз в роли комсомольца-добровольца), совместными усилиями обряженный под слугу из хорошего небедного дома - одежда и обувь крепкие, добротные, безо всякого намека на какую-либо там роскошь или прочие излишества, - широко отшагивал рядом. Вот теперь только пальцы скрестить на удачу...
     Перебегая от ствола к стволу, Серега последовал за лошадкой. Та темным расплывчатым силуэтом шествовала между белеющими в темноте стволами. Слава богу, хруст веток под лошадиными копытами и под ногами трусящего следом Теллека стоял такой, что другого все равно никто не услышит...
     Они приближались к бивуаку дозорных из Священной. Те, надо отметить, сидели на своем посту тихо и незаметно - ни огонька, ни звука. Тихо-тихо, прямо как мышки... вернее, мучачи - аналоги крысино-мышиного племени в этом мире...
     Впереди что-то чуть слышно хлюпнуло, и темный силуэт (лошади и человека рядом) весь как-то смялся. Раздалось испуганное ржание. Ага, клюет понемногу...
     Серега затаив дыхание вжался в древесный ствол, пытаясь спрятать за ним наверняка белеющее в темноте лицо. Прямо перед ним рыцари Священной наскоро осматривали лес - проходя редким людским гребнем по широкой окружности вокруг места обнаружения шпиена с лошадкой. Шли в полной темноте и молчании. Ветки под их ногами почти не хрустели...
     Впереди неярко полыхнул огонек - похоже было, что зажгли факел. Огонек тут же прикрыли - скорее всего, собственными телами. Обступив и его, и пойманную в лесу подозрительную личность. Явно начался допрос - все правильно, не будешь же будить уснувший лагерь из-за одного-единственного простолюдина, не разузнав досконально, за каким таким делом он ночью по лесу шастает. Может, дурень просто заплутал? Может, он вообще из своих?
     Теллек по плану должен был поведать им крайне занимательную историю. Про доброго, верного слугу из кортежа леди Эспланиды. Того самого, разгромленного в один присест леди Клотильдой несколькими днями ранее. Мол, напало на них чудище озорно, стоглазно, стозевно... ну и прочие тому подобные ужасти. Этакий дивный сказ о печальной гибели кортежа. Лично ему, дескать, вроде как чем-то могучим и мощным по голове прилетело - а может и просто от страху сомлел, - но упал геройски в беспамятство, и все тут! Так без памяти и уполз в кусты на карачках. Лошадка за ним увязалась, с кладью из числа несметного приданого милостивой и богатой леди Эспланиды. И сколько он в этих кустах пролежал - долго, очень долго... он же, благородные милорды, не имеет такой храбрости в своих грудях, какую имеют отважные сэры из Священной и Благословенной! Когда очнулся? Да вот... только седнишним утром. И сразу же, да, вот так прямо и сразу же пошел искать... Чего?! А... да и сам не знает, благородный господин. Может, людей, а может, светлый город Дебро... А почему с дороги ушел - а вдруг там опять то чудо-юдо встретится. Вот пошел по лесу и, видать, заплутал малость... Че на лошади-то было? А... приданое. Тючок с серебром, то есть с монетками серебряными! Где тючок?! Э-э-э... Прости, милостивый господин, испугался! Тут ведь по лесу кто только ни шастает - и чуды-юды всякие, и разбойники опять же, которые только и глядят, как забрать чужое, что плохо лежит или без охраны едет... Это я не про вас, не про вас, предивные и преблагородные сэры! Вы-то не разбойники, не-е! Ну, понадобилось вам что на нужды всеблагой и пречистой Священной комиссии, так я разве против? Так что припрятал тючок недалече отсюда...
     Ну и все в таком духе, согласно Серегиному инструктажу. Поверят или не поверят в эту байку слуги Священной, но искушение у них будет немаленькое. Люди есть люди, и разжиться парой-другой серебрушек всякому бывает приятно. А уж служителю Единого, живущего, так сказать, от щедрот отцов-пречленов, и сам бог велел!
     Дело было за малым - заставить простолюдина указать место, где он, скотина, припрятал тюк с монетами. Затем найти их и поделить между собой. А простолюдина, само собой, убрать, чтоб не сболтнул где не надо и чего не надо. Ясно, что утерянное приданое искать никто не будет, хозяйка - леди (а для некоторых и просто стерва, но это так, для некоторых) Эспи особа богатейшая, для нее это капля в море, да и события сейчас разворачиваются так, что никому и в голову не придет кидаться на поиски пропажи... Оттуда, где на древесных стволах плясали отсветы факела, долетел сдавленный, тут же оборвавшийся крик боли. Прилетело бедолаге Теллеку - может, в зубы, а может, и еще куда посерьезней. Теллек вскрикнул еще разок... и еще. Серега скрипнул зубами - бывшего раба было не на шутку жалко, - но идти самому не стоило и пытаться, его же наверняка полармии Священной знает в лицо. А вторая половина знает по приметам.
     Бьют скорее ради проформы, успокоил он свою зудящую совесть. Дабы перепуганный "клиент" в полной мере уяснил всю ответственность и ни в коем случае не вздумал юлить, указывая местонахождение припрятанного серебришка. И дабы безропотно сдал, так сказать, все имеющиеся материальные ценности на нужды местной армии...
     Отсветы факелов на стволах колыхнулись и поплыли по направлению к нему, к Сереге. Он, нервно прикусив губу, начал пробираться назад, по темному - одни стволы колоннами во тьме белеют - лесу, направля