средоточение мыслей... Одним словом, тиха - Чапай думать будет.
     Субъект в плаще метнулся к одной из полок, вытащил из-под черепа, лежащего на ней, что-то плоское, донельзя знакомое по форме - то ли книжицу, то ли тетрадку.
     - Вот. Вот! Это то, что надо!
     Он раскрыл тетрадку и принялся нараспев читать:

     Не будет в судьбе ничего своего,
     Пусть бремя пророчеств измучит его.
     Завет исполняя - в тенетах чужих
     Ты будешь никто - не муж, не отец, не жених!
     И это заклятие в мирах да никто не нарушит
     До вздоха последнего с этого самого дня.
     Игрукою будешь для каждого - и для меня.
     И кончишь когда-нибудь ты свои утлые дни
     По воле того, кто тебе же кричал: помоги!

     Фигура зачитала стишок (довольно малохудожественный, надо отметить) и притихла. Странно так притихла - слегка повернув голову к Сереге (он... она? В общем, загадочное некто стояло боком). То ли присматривалось, то ли прислушивалось...
     - А-а! - разразилась вдруг фигура жутким криком. И запустила тетрадкой прямо навстречу Серегиному взгляду. - Глядишь?! Ну-ну, погляди...
     ЭТО решительно повернулось к Сереге передом, судя по капюшону. И стремительно поплыло на него.
     - Достаточно. - Серега отпрянул назад, гном тут же моментально сжал кулачки, и коричневый туман вместе с загадочной черной фигурой уплыл струйками между его пальцев, стек искристой коричневой речкой в ночную тьму... А на душе стало на редкость паскудно.
     - Плохо дело, милорд. - Крохотное личико, аж сморщившееся от сочувствия, посмотрело на него снизу вверх крайне серьезно. - Проклял он вас. На нехорошую судьбу обрек. Так-то! Может, все-таки не будем спасать сих симарглов? Творящееся - это еще не обязательно непреложно свершившееся. Если не притрагиваться к симарглам, то, глядишь, лично вам ничего и не будет, милорд.
     - Спасать, - распорядился Серега и философски пожал плечами. - Как говорил один умный народ, самое страшное для человека - это жить в эпоху перемен. А тут мне по крайней мере твердо обещано одно весьма завидное в каком-то смысле постоянство в жизни и судьбе. Будут вокруг меня всегда и сплошь одни пророчества.
     - Да исполнится воля милорда!
     Гномы схлынули с полянки. Вместе с ними исчезли и тела симарглов. Осталось только то кровавое крошево, которое за цельные тела принять уже никак было нельзя. Клоти рядом трубно прокашлялась, сказала с нажимом:
     - Сэр Сериога. И не ждите от меня похвалы за эту глупость! Так что дальше, сэр Сериога?
     - Едем, леди Клотильда.
     Серега подобрал поводья, тронул коня. В голове назойливо вертелось - вот так вот, не делай добра, не получишь и зла, и ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным... Вот и встретились на тропе - те или тот, как сказал старичок-лесовичок. Ну и кто же все-таки из "виденных и встреченных сегодня, бросающих на память якоря..." - ну и так далее, а затем конец цитаты, - по мысли старичка, должен был помочь и, так сказать, поспособствовать им в тонком деле усмирения барона Квезака? Симарглы или все-таки оборотень? Насчет гномов сомневаться не следовало, эти старичком особо оговорены были - не к лицу им, дескать, ручки свои кровью человеческой пачкать. А кому к лицу? Одним словом, и это самое печальное, ни первую, ни вторую сторону недавнего, как бы это поизящнее выразиться - конфликта никак нельзя было заподозрить в присутствии хотя бы маломальского желания помочь ему. бедному маленькому герцогу, гуляющему по ночному лесу в компании с грозной и большой баронессой.
     - Но не предавайтесь столь горьким думам, сэр Сериога. В конце концов, тропа еще не кончилась, и мы по ней все еще едем. - Добрая душа Клоти, похоже, всерьез пыталась его утешить.
     Они молча продвигались дальше. Под копытами коней хрустели ветки, вдали всполошенно заорала какая-то ночная птица. Поближе откликнулась другая отчаянным полусвистом-полумяуканьем. И снова все смолкло.
     - Сэр Сериога, - похоронным голосом объявила вдруг леди Клотильда. - Каюсь, не прислушивалась я достаточно хорошо к тому, что сказано было вам. Э-э... не расслышала просто. Со слухом у меня... особенно с одной стороны. Так что почтительнейше прошу вас снизойти до меня и рассказать, что видели вы в ладонях досточтимых подданных ваших гномов и чем таким ужасным грозил вам черный маг.
     Тон у леди был серьезен - дальше некуда. Хотя про проблемы со слухом - наверняка вранье. Просто громкость у телевизора в гномовых ладошках была уж очень мизерной, рассчитанной, похоже, исключительно на него и на того, кто "показывал". И не зря рассчитанной, наверно.
     - Отравлюсь в "Макдональдсе", - попробовал было отшутиться Серега.
     Леди Клотильда тут же громко, на весь лес, икнула, затем резко дернула на себя повод и осадила жеребца. Тот, в отличие от своей хозяйки, иканьем побрезговал, просто фыркнул с возмущением и изобразил передними ногами что-то вроде "а вот я вам счас ка-ак на дыбы..." И в завершение всего этого картинно исполненного кульбита оглушительно щелкнул зубами в воздухе, но почему-то выполнил сие недвусмысленное действо в непосредственной близости от Серегиной коленки. Совсем рядышком.
     - Да шутю я, шутю! - отчаянно крикнул он и поджал ногу с этой стороны повыше - просто так, на всякий случай поджал. Случай, он разный бывает.
     Но леди Клотильда этих его последних слов слушать уже не стала:
     - Сэр Сериога?! Неужли-таки напророчил он вам смерть от яда?! И то, что будет яд сей из рук его? Проклятье! Тысяча чертей ему в зад - и все пятками! Сэр Сериога! О досточтимый сэр и друг мой, немедленно следует вам приобресть на случай отравления волшебный порошок из помета жабы-ядогрыза. Зело помогает он во многих случаях. Посыпать им следует свою пищу каждодневно... Сэр Сериога?!
     - Всенепременно, - ответил сэр Сериога, слегка придерживая рукой живот и чуть ли не сползая с седла - как-то уж очень живо представил он себе процесс посыпания своей еды жабьим пометом, а затем и поедание оной пищи. - Всенепременно так и поступлю. Три раза в день во время еды...
     - Ну, три не три, а как за стол, так и помет в блюдо. Сэр Сериога? Не хотите помет, ну тогда хотя бы толченые ножки тараканов используйте, смешанные с мочой благочестивых девственниц - тоже известное, признанное всеми средство от ядов. Точно вам говорю, у меня у самой как-то для этого дела просили, ну, я и... дала, словом. Только, э-э... пьяна была сильно в то утро, так что там почти не... не это самое было, а, считай, чистое вино. Ну, самую только чуточку разбавленное тем самым, им необходимым.
     - Да пошутил я, леди Клотильда, - судорожно вдыхая воздух и страдальчески кривя лицо в попытках обуздать рвущийся изнутри смех, выдавил он. - На самом-то деле...
     Он коротко, своими словами кое-как воспроизвел содержание услышанного им стишка.
     Леди Клотильда, выслушав, задумчиво сапнула носом. Жеребец под ней сделал то же самое, только у него это прозвучало погромче и посолиднее. Не в пример погромче и посолиднее.
     - Ну... Заклятие неотвратимого присутствия чужих пророчеств в человеческой судьбе? Похоже, оно самое. Слыхала. Неприятная вещь, конечно... э-э, то есть я хочу сказать - не совсем подходяще для вас, для герцога. Ха! Вот если б вы, сэр Сериога, были, как и я, самым обычным странствующим рыцарем, вот тогда подобное заклятие было бы для вас как раз то, что надо. Исполнять пророчества, спасать указанным в них способом означенных несчастных... Есть то мечта всякого приличного странствующего рыцаря!
     - Махнем не глядя?
     Клоти оглушительно фыркнула. Звероватый битюг с небольшим запозданием фыркнул тоже.
     - Нет уж, настроена я подождать своего собственного проклятия! От своего собственного врага и в наказание за свой собственный неразумный... хм... то есть добрый поступок. Ну да ничего, сэр Сериога! Не такая уж и плохая судьба вам предопределена сим заклятием, я хочу сказать, бывает и похуже. Вот на барона Скорки, к примеру, наложил один подлый колдун заклятие неизбывной печали. И он, верите ли, печален бывал даже тогда, когда над девицами трудился!
     - Да, - сказал Серега единственно ради поддержания беседы, - бывает. Сие, конечно, просто неприлично - когда отважный барон да над девицей смурной...
     - Верно глаголете вы об этом, сэр Сериога! А вот еще рыцарь Гули - так тому деревенская колдунья, коей он отказал в... одном рыцарском поступке (это том самом, при котором рыцарь всенепременно должен быть именно мужчиной, и никак не иначе), отказал единственно по причине ее старости - позорная отговорка для истинного рыцаря, кстати!
     - Да уж, - заметил Серега, - истинный рыцарь должен быть способен на все, что только может занимать горизонтальное положение или просто наклонное.
     Клоти, к счастью, его не слишком целомудренное замечание пропустила мимо ушей.
     - Так вот, колдунья сия наложила на него заклятие неснимающихся штанов! Причем штаны у бедного рыцаря Гули переставали сниматься не когда-нибудь, а именно в моменты, так сказать, по-рыцарски мужских поступков. А в любое другое время - пожалуйста!
     - Ужас какой! - посочувствовал Серега. Они проехали еще какое-то время в полном молчании.
     - А вообще-то, сэр Сериога, - на полном серьезе добавила вдруг леди Клотильда, - навлекли вы на себя серьезную беду. Причем из-за тварей, того явно не стоящих. Жить, исполняя чужие пророчества, иметь вместо порядочной, собственной человеческой судьбы и, так сказать, вольной жизни, по собственной воле - и разумению проживаемой, - иметь вместо этого участь щепки в чужих лапах... Быть обреченным исполнять, исполнять и исполнять... И за все про все в награду одна-единственная и довольно сомнительная к тому же радость - помогать другим выправлять ИХ судьбы... Невесело.
     "Да уж, куда как невесело", - продолжил он про себя затронутую красоткой Клоти тему. Печально даже, если можно так выразиться, крайне печально все сие, сэры рыцари и сэрухи рыцарши, до зеленой тоски в груди печально. Особенно если ты и сам уже, можно сказать, почти что - да какой там почти что - полностью уже веришь во всю эту местную галиматью с этими их колдовскими проклятиями и зловещими пророчествами. Подобные магические заморочки здесь, надо отметить, весьма и весьма опасны. Стоит только вспомнить в качестве примера то самое исполнившееся с их подачи пророчество об Отсушенных землях. А уж предреченная ему смерть от рук им же и спасенных - это уж вообще, ребяты, ну ни в какие вороты... Ничего-ничего. Вот вернется домой, вот тогда... И будет у него покой. В индустриальном двадцать первом веке, как помнится, нет ни проклятий, ни пророчеств. Вот она, наша программа-максимум - всенепременно вернуться домой. А я в Россию, домой хочу - я так давно не видел маму...
     Далеко-далеко из ночной тьмы вынырнул в пределах видимости крохотный желтый огонек. Ровно засиял, время от времени скрываясь за гигантскими стволами деревьев. Но не гас - светил, скрываясь и показываясь, и понемногу приближаясь к ним по мере продвижения вперед. Кони прибавили шаг. Перспектива уютного стойла впереди явно прельщала их больше, чем темный ночной и оттого не располагаюший к себе лес. И хотя никаких таких страш-шных опасностей и уж-жасных приключений лесное пространство доселе пока что им не являло (если, конечно, не считать той недавней встречи - ехали б себе мимо, и не было бы проблем), однако и уютно здесь никому не было.
     - Кажется, трактир, - спокойно вымолвила Клотильда.
     - Заедем?
     - Почему бы и нет, сэр Сериога. Мало ли кого там встретим. Глядишь, и попадется случайно нужный нам человечек, а то и просто хорошее вино.
     Леди явно намекала, что не все еще потеряно. И загадочный спаситель-помогатель, мол, вполне возможно, еще только ждет-пождет их себе где-то там на дороге...
     Трактир стоял прямо на обочине неширокой колеи, в которую как-то незаметно для глаза переросла тропа, по которой они ехали. Местный очаг общепита предусмотрительно (учитывая славные здешние времена и места) укрывался за высоким забором. Призывно светя при этом во все стороны дороги громадным переносным фонарем, для лучшей видимости подвешенным на могучем кованом крюке, вделанном прямо в ворота, - этакая доисторическая предтеча неоновых вывесок и манящих витрин. Забор, ворота - все имело солидные размеры не менее чем в полтора человеческих роста высотой и толщиной, надо думать, соответственной. Леди Клотильда неспешно подъехала к створкам, набранным из толстенных досок и тщательно окованным поверху железом, несколько раз от души вдарила в них кулаком.
     Никакой реакции на стук не воспоследовало. Никто не торопился открывать ворота для полуночных гостей, во всяком случае, из-за высоченных ворот и забора до них не долетело ни единого звука, могущего засвидетельствовать наличие за ними какой-нибудь, хоть самой завалящей, гостеприимной души. Леди Клотильда, выдержав довольно долгую паузу, повторила операцию - только на сей раз все делалось гораздо продолжительнее и гораздо, хм... мощнее. Створки ворот мелко задрожали, а с боков, где находились петли, начал исходить противный дребезжащий скрежет железа. От него сводило зубы, как от бормашинки в руках садиста-стоматолога.
     - Ну че... Че вам, говорю?! - откликнулись наконец из-за ворот.
     - Путники мы! - гаркнула во всю мощь своих богатырских легких леди Клотильда. По лесу моментально прокатилось гулкое эхо, затем две или три птицы всполошенно-обрадованно завопили в ответ. - Открывай! А то у нас обеденное время кончается!
     - Чаво?! Какой вам счас обед... - несказанно изумились за воротами.
     - Как какой?! - вдохновенно возопила явно соскучившаяся по общению с холопьями и прочими невинными душами простая феодальная дева (точнее, дива). - Да ты с кем разговариваешь, болван?! Я тебе не кто-нибудь, я - баронесса Дю Персиваль! Говорю тебе - сейчас самое время для обеда! Живо открывай ворота! Ну?! Ты, жабий потрох, семенной плевок навозоеда, задничная плесень мохозавра...
     За воротами некоторое время помолчали, очевидно, сраженные мощью этих последних доводов, затем с некоторым подозрением и по-прежнему безо всякого уважения вопросили:
     - Чаво это госпожа благородная баронесса по ночам шляетси? Да еще и обедать ночью требуеть-с... Баронессам место у замке. Откель я знаю, можа, ты тварь-нечисть какая ночная?
     - Тьфу! - раздраженно сплюнула на землю леди Клотильда. - Так ты откроешь или нет?! Да как ты смеешь, поросль смердовская... Впрочем, черт с тобой. Хочешь, прочту Благодарение Всеблагому и Преосвященному? Уста нечисти, как ты должен знать, не дерзают отворяться в священной молитве...
     - Ну, читай, - помолчав, с важностью разрешили за воротами.
     Леди Клотильда, с шумом набрав полную грудь воздуха, принялась громко тараторить скороговоркой:
     - Всеблагой и Преосвященный, да будет сладко в устах, произносящих имя Твое, да пребудет власть Твоя над этим миром и над всяким другим, на который Ты восхочешь излить благодать свою. Погрязнув в грехах и муках, взвываем к Тебе, и Ты отверзаешь слух свой и милуешь нас. Великий, прости нас и сохрани от бед, отведи от нас зло стоглазно и стозевно, храни нас от посланцев зла и тьмы, буде пребудем мы в безгрешии, и очисть нас от скверны, коли согрешиши мы. Даруй нам благость и отведи от пороков...
     Одна из створок ворот шумно скрипнула и пошла в сторону.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Покой с девицею вам должен только сниться.
Хотя конечно же смотря какая там девица...

     Внутри был темный, слабо освещенный одной-единственной подвесной лампой двор, земляной пол которого был утоптан до крепости бетона. Существо, сильно смахивающее на гигантскую летучую мышь в разлетающихся по ветру плащеобразных одеяниях, придержало створку, пока немногочисленная кавалькада заезжала во двор. Затем споро затворило ее, едва не прищемив при этом нехитром действии хвост бедной Серегиной коняге. С грохотом поочередно опустило вниз аж целых три громадных рычагообразных затвора, расположенных этажеркой, один над другим - по всей видимости, здешние леса в плане безопасности сильно отличались от увеселительных парков где-нибудь в Западной Европе, к примеру.
     Леди Клотильда спрыгнула с седла, Серега последовал ее примеру. Они самостоятельно завели в конюшню фыркающих и на удивление легко идущих коней - видно, радость предстоящего отдыха в теплом стойле сильно поспособствовала умягчению конских ндравов. Вот даже и звероватый вороной битюг леди Клотильды оказался на этот счет чувствительной особью. Расседлали и растерли мощные пропотевшие спины. Зашли в трактир. Большая полуподвальная зала была пуста, в громадном очаге, расположенном в углу, догорали гигантские головешки, бывшие некогда, по всей видимости, цельными пнями.
     Леди Клотильда бодро промаршировала в центр залы, по-хозяйски уселась за ближайший к огню стол и скомандовала:
     - Еды! Что там у тебя есть - мясо, жаркое... И вина! Хорошего, самого наилучшего!
     - Есть жареный гарчик, - от дверей ответило ей существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся сухим старичком, одетым в стиле гоголевского Плюшкина: сплошные лохмотья и заплаты, кое-как прикрывавшие тело и не выставлявшие его на полное обозрение лишь благодаря своей потрясающей многослойности. - Также имеется вино мецское и бриджское, закрытое пробками с печатями и без оных. С пробками, конечно, дороже. Чего изволите?
     - Мецского, - благодушно соизволила приказать леди Клотильда. - С пробкой, разумеется. И тащи сюда побольше своих гарчиков. Филимоны для приправы у тебя найдутся?
     - Спрашиваете, - важно ответил старик, - сами барон Квезак мои филимоны очень даже нахваливают. Я их мариную в крепчайшем уксусе, не жадничаю, не то что некоторые - это я про повара господина барона говорю. Они у меня намедни даже целую бочку их закупили. Оченно, говорят, помогают в пытках, при помазаньи ими ран пытуемых. По сравнению с ними те, что ихний повар умариновывает, - тьфу сплошное! На два-три крика только и хватает...
     - Отставить филимоны, - быстро сказала леди Клотильда. - В еде следует быть неприхотливыми. Давай живо - вина и гарчиков!
     Однако феодальный Плюшкин, добравшийся наконец до их стола от дверей своего заведения, нести просимое отнюдь не торопился. Топтался рядом и заискивающе улыбался, украдкой жадно и выжидающе поглядывая на пояса путешественников.
     - Понимаю, - с усмешечкой сказала Клоти. - Сэр Сериога! Вы не могли бы продемонстрировать этому... хозяину нашу платежеспособность?
     Серега кивнул и полез в один из потаенных кармашков на своем поясе. Его золотая копилка - дар скучающей в замке братца леди Эспи - вернулась-таки к нему после бурных эскапад прошлой ночи. Золотое чаури, представлявшее собой солидную монету в полсантиметра толщиной и в Серегин мизинец диаметром, пришлось буквально выцарапывать из слишком тугого для него вместилища ногтями. Наконец он вытащил толстенький диск, зажал его двумя пальцами и жестом фокусника показал трактирщику.
     Гоголевский персонаж как ветром сдуло. Очень скоро стол перед ними оказался густо заставлен тарелками - сплошь хлеб в виде румяных лепешек и гарчики (ими оказались небольшие, зажаренные до нежнейше-золотистых корочек мелкие птички), но зато в каком все это было количестве! Посредине торчал крупный, замысловатой формы кувшин, украшенный сверху толстой, пузырем выпирающей пробкой.
     Леди Клотильда подцепила пробку кончиком кинжала и открыла кувшин. Щедро налила густо-рубиновую жидкость себе и Сереге, неторопливо глотнула, одобрительно хмыкнула и принялась за хрустящих на зубах птичек.
     Вскоре в тарелках вместо гарчиков лежали по большей части одни кости, а жидкости в кувшине оставалось на донышке. Леди Клотильда, порядком повеселевшая от снеди, не в пример более приятственной для ее желудка, чем те засохшие сухари, какими она обходилась в своих рыцарских скитаниях (по крайней мере именно из них состояли ее скромные трапезы на лоне природы в первые дни их общения с Серегой), а также от весьма неплохого по качеству вина, распустила пояс на несколько дырочек. Заодно пошарила рукой в районе сво