боюсь.
   Он умолк на полуслове. Он смотрел назад, на пестрый корабль.  Рунольв
разворачивался там, на пологом склоне громадной волны. И  разворачивался
мастерски. Но передышка,  которую  дал  себе  шторм,  кончилась  слишком
внезапно.
   Рунольв не разглядел темной полосы на  воде,  предвестницы  шквала...
Рванул бешеный ветер, и гребень  волны  вздыбился  исполинской  ладонью,
накрыв и повалив корабль.
   Эрлинг впился пальцами в борт и не заметил крови, выступившей  из-под
ногтей.
   - Бог Ньерд! - сказал он  громко.  -  Вана-Ньерд,  хранительЛебединой
Дороги, хозяин морских путей! Не отдавай Эгиру этот корабль, и я  подарю
тебе пленника, если возьму хоть одного!
   Смешное обещание: ведь теперь морской Бог мог сам взять  кого  только
пожелает. И многих, а не одного...
   Все люди Эрлинга смотрели назад. За корму. Если Рунольвов корабль  не
встанет, Эрлинг наверняка прикажет править туда... И может быть,  успеет
снять тело брата прежде, чем подоспеет со своей сетью морская  великанша
Ран... А потом, наверное, велит подбирать людей  Рунольва  и  связанными
бросать их в трюм.
   Или, наоборот, прикажет рубить  всех,  кто  попробует  ухватиться  за
борт. И это они сделают,  пожалуй,  охотнее  всего,  мстя  за  Халльрима
вождя!
   И Олав Можжевельник уже крикнул готовиться к по вороту, когда  далеко
позади медленно взошло  над  водяной  горой  тяжелое  багровое  пятно...
Парус.
   - Рунольв хороший кормщик, если сумел поднять корабль, - сказал  Олав
с уважением. - Однако, как я посмотрю, не во всем ему сегодня удача!
   Эрлинг повернул к нему осунувшееся лицо.
   - Возьми круче к ветру, - проговорил он негромко.  -  Я  хочу,  чтобы
Рунольв посадил их на весла. - Потом посмотрел туда, откуда дул ветер, и
сказал:
   - Вана-Ньерд, я обещал тебе и исполню, если останусь жив.
   - Мы догоняем! - сказал Рунольв Раудссон. - А ну, навались!
   День давно перешагнул полуденную черту. Черный корабль уходил все так
же круто под ветер, и Рунольв был вынужден посадить  своих  по  двое  на
весло, чтобы совсем не потерять его из виду. Его  лодья  приняла  полный
трюм воды. Еще и теперь, выбиваясь из  сил,  там  работало  сразу  шесть
человек... Отяжелевший корабль сидел  по-прежнему  низко.  Он  с  трудом
повиновался рулевому веслу. Волны били его в  скулу,  и  ледяные  потоки
окатывали гребцов. Но для них, занятых в  неистовой  работе,  холода  не
существовало... Соленое море лишь смешивалось с соленым потом на спинах,
только и всего. Гребли все, в том числе сам Рунольв.
   Все, кроме тех шестерых и Эйнара у правила. Гребли с тех  самых  пор,
как Эрлинг ударился в постыдное бегство.
   На что он надеялся, Приемыш? На то, что, едва не утонув, они  оставят
погоню? Или выдохнутся, ворочая весла? Да о какой усталости речь,  когда
черный корабль вот-вот будет настигнут...
   Огромные волны по временам совершенно закрывали их друг от друга.  Но
полосатый парус раз за разом возникал там,  впереди,  -  сперва  далеко,
потом ближе и ближе. Скоро бой: они не предложат Эрлингу сдаться.
   - Для второго Виглафссона я добуду себе второй форштевень!  -  сказал
Рунольв. Когда их  отделяла  от  добычи  одна-единственная  волна  такой
величины, что не всякий лучник взялся бы перебросить через нее стрелу.
   - К повороту! - скомандовал Олав Можжевельник. Он стоя держал рулевое
весло. Расставив ноги и пригнувшись, словно перед прыжком с высоты...
   - Поворот!
   Моржовые канаты впились в мозолистые ладони. Парус описал полукруг  и
вытянулся громадным крылом, первые разворачиваясь во всю свою  ширину...
Даже если не выдержит и сломается мачта - теперь наплевать. Нос  корабля
стремительно покатился под ветер. Весла высунулись из люков  и  помогли,
ударив в разные стороны с разных бортов. И по слову кормщика  спрятались
вновь...
   Быстро набирая скорость, черный корабль помчался назад. А люди на нем
проверяли, легко ли ходили в ножнах мечи.
   Эйнар внезапно закричал что-то  с  кормы...  Ветер  отнес  слова,  но
вытянутая рука указывала вперед. Рунольв оставил весло и приподнялся  со
скамьи - оглянуться. И на мгновение застыл.
   Черный корабль был высоко над ними, на гребне. Он летел,  похожий  на
крылатого змея. Летел прямо на них!
   А чуть впереди неслась страшная боевая песня:
   Волны встают выше бортов.  Лодьи  ныряют.  Ветер  попутный  и  нам  и
смерти!
   Рунольв так и не успел  ничего  предпринять...  Почти  все  его  люди
сидели в одних рубашках, а иные  и  вовсе  голые  по  пояс:  попробуй-ка
грести в полную силу  в  толстой  боевой  куртке  с  нашитыми  железными
чешуями! Эрлинг, этот щенок, обманул Рунольва Раудссона, сточившего зубы
на вражеских костях.
   Черный форштевень, окованный позеленевшим металом целил  его  кораблю
прямо в скулу. И их разделяло мгновение.
   Рунольв  знал,  как  это   будет...   И   уже   видел   перед   собой
раскалывающийся,  расступающийся  борт.  И  черную   воду,   ревущую   в
проломе...
   Эйнар все-таки попытался уйти от удара, отчаянно переложив руль. Но и
Олав у себя на корме смотрел по-прежнему в оба!  Черный  дракон  лег  на
крыло.
   Ближе, ближе - и вместо удара вдруг тяжко и страшно пошел  по  веслам
пестрого корабля, по правому борту!
   Однажды видевший подобное - не забудет, покуда  живет...  С  натужным
треском ломались крепкие сосновые весла. Вздыбливались рукояти и  ломали
хребты гребцам. Рунольва сбило с ног, швырнуло на палубу.  Чья-то  кровь
хлынула в лицо.
   Чужая кровь! Он смахнул ее и вскочил.
   Люди Приемыша  уже  сбросили  парус  и  закидывали  крючья,  стягивая
корабли.
   И гудевшие на ветру веревки некому было перерубить. Уже почти потеряв
ход,  черный  корабль  вцепился  драконьей  пастью   в   кормовой   штаг
пестрого... Деревянные клыки оказались  прочней.  Хлопнул  разорвавшийся
канат, и  мачта  со  стоном  перекосилась  налево,  так,  что  захрустел
палубный настил.
   Люди Эрлинга хлынули через борт, не дожидаясь, пока корабли  сойдутся
вплотную. Подхватывали на левую руку щиты и на ходу  выдирали  из  ножен
мечи. И прыжком перелетали на чужую палубу: смерть!!!
   Рунольв встретил их первым...
   Копье Гадюку никогда не  видели  далеко  от  хозяина.  Вот  и  теперь
достаточно было пошарить рукой, и пальцы оплели знакомое древко. Рунольв
зарычал, как бешеный берсерк... Огромный, в  седеющих  космах,  и  копье
Гадюка то рубило широким лезвием, как  послушный  меч,  то  жалило,  как
живая змея! Он не звал своих в битву. Он бился!
   Гадюка встретила самого первого прыгнувшего через борт...  Остановила
в прыжке, и воин без вскрика ушел  вниз,  в  черную  воду.  Но  их  было
слишком много.
   Они перелетали с корабля на корабль, занося  секиры,  что-то  яростно
крича. Как перевернувшийся котел с кипятком!
   Рунольв искал между ними Приемыша и все не находил. А половина  людей
из Терехова уже лежала между скамьями, и им не суждено было встать.  Им,
ни  разу  не  принимавшим  боя  на  своем  корабле!  Позор,  за  который
расплачиваются только одним. Кровью.
   Потом перед Рунольвом встал Олав...  Эрлинг  вождь  долго  уговаривал
старика не ввязываться в битву. Не помогло. Было у меня четверо сыновей,
сказал Можжевельник. Теперь трое. И прожил я не короткую жизнь.
   Оказавшись с Рунольвом лицом к лицу, Олав коротко потребовал:
   - Все прочь!
   Вокруг сразу же расступились: чужие, кто еще отбивался, и свои.
   Рунольв тяжело переводил дух, опершись на копье... Только тут, как-то
сразу, он почувствовал, до  чего  вымотала  его  исступленная  гребля  и
схватка с морем, едва не погубившим корабль... Его не ударят в спину, он
это знал. Но на лица достаточно было посмотреть один раз, чтобы  понять:
проиграть единоборство Олаву не дадут.
   - Олав Вшивая Борода! - прохрипел Рунольв, перехватывая копье.  -  Ты
умрешь той же смертью, что и твой щенок, родившийся в мусорной куче!
   Олав ответил:
   - Думается, мой сын умер достойно. А вот о тебе  навряд  ли  кто  это
скажет, Рунольв Убийца Гостей...
   Рунольв  прыгнул   вперед,   занося   копье   для   удара.   Видевшие
рассказывали, будто у него светились глаза и пена шла изо рта.  Так  или
нет, а только старый Олав мог еще  поучить  боевому  искусству  кое-кого
моложе себя. Копье Гадюка лязгнуло о его меч. Олав  отбил  первый  удар.
Потом второй и третий. А потом постепенно, шаг за шагом, погнал Рунольва
назад...
   Эрлинг Виглафссон дрался на носу пестрого корабля. Несколько  раз  он
встречал соперников сильнее и искуснее себя.  Но  удержать  его  они  не
могли.
   Потому что  Эрлинг  все  время  видел  перед  собой  высоко  поднятый
форштевень и задубелые  от  соли  моржовые  ремни,  продетые  в  кованое
кольцо...
   Только  раз  он  едва  не  погиб.  Там,  возле   борта,   умирал   на
пригвоздившем его копье один из Рунольвовых людей. Но тускнеющие  зрачки
поймали младшего  Виглафссона,  и  дотлевавшее  сознание  встрепенулось.
Последняя ярость выпрямила пробитое тело, рука  приподнялась  и  пустила
судорожно стиснутый дротик... Эрлинг не увидел  броска.  Но  его  увидел
Бьерн, и Бьерн оказался начеку. Перехватил свистевшее жало и замахнулся,
чтобы метнуть обратно... Но добивать было уже некого. Тело  возле  борта
безжизненно моталось в такт  качке.  Душа  же  торопилась  в  Вальхаллу,
опытный Бьерн понял это сразу. Славная смерть! О ней расскажут у  очага,
когда настанет пора вспоминать этот бой.
   Потом  Эрлинг  вскочил  на  бортовые  доски  и,  как  некогда  Эйнар,
бесстрашно повис на снастях. Волны тяжело били в грудь кораблю,  обдавая
и Халльгрима, и его.
   - Брат! - крикнул Эрлинг. - Халльгрим, брат, это я!
   Халльгрим не отозвался - только ветер гудел в натянутых снастях. Море
раскачивало и швыряло корабли, зелеными потоками  врывалось  на  палубы,
смывало кровь... В обоих трюмах, не поднимая голов и не обращая внимания
на битву, трудились люди с ведерками в руках. Их никто не трогал...
   Эрлинг вцепился в ремни, вытянулся изо всех сил - и  все-таки  достал
брата рукой, просунул пальцы под куртку,  разорванную  на  груди.  Новая
волна накрыла обоих. Ноги Эрлинга сбросило с борта, и он повис  рядом  с
Халльгримом, обнимая его одной рукой.
   Вот тогда-то померещились ему под разодранной курткой чуть  заметные,
медленные толчки...
   - Он жив! - крикнул Эрлинг Бьерну Олавссону, схватившему его за пояс.
- Он жив!
   Это услышала вся палуба. Возле Эрлинга  и  Бьерна,  хромая,  появился
Рагнар. В руке у Рагнара был  нож.  Молодой  раб  высунулся  за  борт  и
посмотрел вниз.
   - Подержи-ка меня за ноги, Олавссон, - сказал он Бьерну. - Я  разрежу
сапоги, они приколочены.
   Болтавшаяся рукоять правила уперлась Рунольву между лопаток...
   Знакомая  рукоять,  до  темного   блеска   отполированная   за   годы
его,Рунольва, ладонью! Не будет больше ничего: ни побед, ни сражений, ни
счастливого лица дочери... Ничего и никогда!  Олав  Можжевельник  загнал
его на самую корму. К сиденью рулевого. Туда, где он, Рунольв, -  провел
большую половину своей жизни.
   И лучшую половину...
   Олав смотрел на него спокойно и хмуро. Рунольв  заслуживал  срама.  И
должен был сполна его получить.
   Но тут Рунольв разглядел на другом конце корабля  такое,  отчего  его
глаза выступили из орбит. Из груди вырвался рев... Там,  на  носу,  трое
людей втаскивали через борт огромное негнущееся тело!
   Бешеный  натиск  Рунольва  заставил  Олава  сделать  несколько  шагов
назад...
   И тогда Рунольв могучим размахом послал Гадюку в полет. Над головами,
над палубой - через весь корабль! Пускай это  будет  последнее,  что  он
успеет сделать на свете, - но жизнь Халльгрима Виглафссона он заберет.
   Последний удар Рунольва Раудссона - странно было бы ждать, чтобы этот
удар не попал в цель...
   Но вскинулся на  пути  иссеченный  щит  Бьерна  Олавссона.  И  принял
летящую  смерть  на  себя.  Не  будь  щита,  Бьерн  остановил  бы  копье
собственной грудью.
   Гулкий удар швырнул его на колени. Гадюка пробила  крепкое  дерево  и
руку Бьерна пониже плеча...  Глубоко  вошла  в  палубу  и  остановилась,
тяжело трепеща.
   Это была последняя  неудача.  Рунольв  Раудссон  по  прозвищу  Скальд
вскочил на  высокое  кормовое  сиденье  и  одним  взглядом  окинул  свой
корабль... Уже не свой, уже принадлежавший врагу! Не более пяти  человек
устало отбивались от нападавших, прижатые,  как  и  их  вождь,  к  борту
лодьи. Солнце клонилось к закату, тучи на западе пылали неверным лиловым
огнем. Пена на гребнях волн казалась кровавой.
   Он расхохотался... И крикнул так, что сражавшиеся вздрогнули:
   - За мной, все люди Рунольва!
   И когда его воины подняли головы - взмахнул руками и ринулся в море.
   Ледяная вода заглушила его смех.
   Ни один из пятерых не пожелал отстать от вождя. Но ни одному не  дали
этого сделать. Троих зарубили здесь же, у борта, и  мертвыми  бросили  в
воду.
   Двоих скрутили и оставили на палубе, биться головами о скамьи.
   А на том месте, где скрылся Рунольв, еще не  разошлись  круги,  когда
кто-то стремительно пробежал на корму, перескакивая через скамьи и тела.
С маху всадил в бортовую доску почерневший топор  -  и  сильным  прыжком
кинулся в темноту.
   Это был Этельстан. Никто не успел его остановить...
   - Вот верный раб, - вытирая меч, проворчал кто-то из  победителей.  -
Смотрите-ка, хоть и ругался, а последовал за хозяином.
   Он ошибался. Нырнув, Этельстан открыл под  водой  глаза.  Поверхность
над ним переливалась всеми цветами от  зеленого  до  густо-багрового.  И
слышался далекий размеренный гул... Холод  обжигал  тело,  внизу  лежала
непроглядная тьма.
   Этельстан шел вниз, зная, что второго раза не будет.
   Потом он увидел... Расплывчатая, двоящаяся тень уходила от него вниз,
во мрак глубины. Этельстан устремился в погоню... Вскоре  заложило  уши,
он отчетливо понял, что воздуха в легких не хватит для  дороги  назад...
Богородица, дева, не оставь душу,  обугленную  грехами,  одноглазый  Бог
прадедов, помоги!
   Молитву  услышали.  Пальцы  вытянулись,  как   когти,   вцепились   в
струившуюся гриву волос... Все.  И  не  страшна  больше  ни  смерть,  ни
соленая вода во рту.
   Этельстан  повернул  обратно,  к  поверхности...  Медленно,   слишком
медленно,  чтобы  спастись!  Рунольв,  успевший  наглотаться  воды,   не
сопротивлялся. Но его тело даже под водой сохраняло непосильную тяжесть.
   Потом сознание помутилось...
   Четверо, взятые живыми, сидели вдоль борта. Одного из  них  не  стали
даже вязать: он раскачивался взад и впе-\ ред, обхватив ладонями голову.
Этот долго не проживет... Еще у одного была перебита рука;  двое  других
выглядели получше.
   Эрлинг подошел к ним и указал на одного из этих двоих:
   - Развяжите его...
   Хирдманны повиновались. Парень выпрямился и сложил на  груди  сильные
руки. Он глядел на невысокого Эрлинга сверху вниз. Все они  здесь  знали
друг друга: это был Эйнар.
   Эрлинг сказал так:
   - Я просил Вана-Ньерда спасти ваш корабль и пообещал ему пленника.
   Эйнар чуть поднял кудрявую голову. Только и видно было,  как  сильней
сжались его челюсти да  скривились  сомкнутые  губы.  Тот,  с  перебитой
рукой, подал голос:
   - Возьми и  меня.  Приемыш.  Мы  с  ним  друзья.  Эйнар  обернулся  и
подмигнул ему, оскалив в улыбке ровные зубы.
   Эрлинг вытянул руку:
   - Ступай в море.
   Эйнар промедлил  как  раз  столько,  сколько  требовалось,  чтобы  не
показаться покорным... Трусом, он знал, его  не  назовут  и  без  этого.
Потом шагнул вперед и легко,  по-кошачьи,  вскочил  на  борт.  И  встал,
балансируя, на самом ребре доски.
   - Будь здоров. Приемыш, - проговорил он  спокойно,  положив  руки  на
узкие бедра. - Нынче твоя взяла, но ты ведь сам знаешь, что все может  и
перемениться.
   А я хоть посмотрю, каков с виду морской Бог Ньерд и  вправду  ли  так
велик его корабельный двор Ноатун, как  об  этом  болтают.  До  встречи,
Бедвар, друг!
   Связанный Бедвар  рванулся  встать  -  его  ударили  черенком  копья,
повалили на палубу.
   Эйнар шагнул в море. Стылая вода приняла его, но вскоре он вынырнул.
   Погрозил кулаком и быстро поплыл прочь от корабля...
   Кто-то из стоявших подле Эрлинга взялся за лук и стал  прилаживать  к
жилке стрелу.
   -  Пусть  его,  -  подняв  руку,  сказал  Виглафссон.  -  Теперь   им
распоряжается Ньерд...
   Рагнар перетягивал Бьерну окровавленную руку, когда внизу, под  ними,
что-то тупо стукнуло в днище. Потом опять.
   - Мертвец, - сказал Бьерн.
   Но тут снизу послышалось царапанье, и оба вскочили, перегнулись через
борт.
   По дубовой обшивке, сдирая ногти, сползала страшная синяя рука.
   Скрюченные пальцы шевелились, пытались зацепиться... и не могли.
   Рагнар отшатнулся, но в следующий миг ему почудилось нечто  знакомое.
Не родимое ли пятно на запястье? Так и не вспомнив, где  видел  его,  он
все-таки свесился вниз и схватил уже ускользавшую руку, и та, вздрогнув,
вцепилась в него смертным пожатием.
   Рагнар храбро сражался с людьми - но не  с  выходцами  из  могил.  Он
мгновенно взмок от ужаса и завопил не своим голосом:
   - Бьерн!
   Бьерн обхватил его поперек тела, не пожалев  раненого  плеча...  и  в
глубине  проступило  запрокинутое  лицо  Этельстана.  Глаза  англа  были
закрыты, из ушей и ноздрей темными струями плыла кровь.  Подоспевшие  на
помощь рванули его вверх. Голова приподнялась над водой,  но  и  только:
что-то держало его там, внизу, точно камень, привязанный к  ногам.  Двое
отчаянных выпрыгнули за борт...
   Пальцы в волосах Рунольва не разомкнулись даже на палубе, когда обоих
уложили и стали откачивать...
   Три дня и три ночи бушевал шторм... Но потом  занялось  ясное,  чисто
умытое утро, и обледеневшие скалы засверкали на солнце.
   В это утро к  воротам  Сэхейма  верхом  на  лошади  прискакал  Сигурд
Олавссон.
   - Возвращаются!  -  крикнул  он  выбежавшим  навстречу.  -  Наш  идет
впереди!
   И первым звуком, ответившим ему со двора, был женский  плач.  Плакала
красавица Гуннхильд, все три дня просидевшая с сухими глазами  и  молча.
Теперь она обнимала подбежавшую Звениславку, и ноги у нее подгибались.
   Люди Морского Дома,  все  это  время  державшие  оружие  под  руками,
высыпали на берег... Хотя корабли  были,  конечно,  еще  далеко.  Эрлинг
возвращался. Он победил в бою, из которого его ждали почти без  надежды.
Эрлинг вождь...
   Потом подъехал Видга. Сын хевдинга не мог  покинуть  сторожевых  скал
прежде, чем корабли войдут в фиорд. Наверное, он видел их совсем близко.
И даже разглядел на палубе нечто, укрытое кожаным  пологом  от  ветра  и
брызг.
   Видга спрыгнул с коня и отдал поводья рабу.
   - Эрлинг отбил отца, - сказал он негромко. И  тоже  пошел  на  берег,
обходя столпившихся людей. Скегги хотел  было  подойти  к  нему,  но  не
посмел.
   И вот наконец из-за поворота фиорда выдвинулись корабли... Совсем как
тогда - один за другим. Но только теперь черный корабль шел  впереди.  И
оба двигались медленно. Словно  бы  устало.  На  каждом  трудилась  едва
половина обычного числа гребцов...
   И Эрлинг Виглафссон действительно махал рукой, стоя на носу.
   Видга жадно следил за тем,  как  два  драккара  входили  в  ограду  и
подтягивались к берегу, бросая якоря. Их не  будут  вытаскивать:  завтра
же, как рассветет, воины пойдут грабить Терехов!
   Вот наконец причалили, и с берега понесли сходни - Видга держал их за
один конец... И едва сходни легли, он в два прыжка  взлетел  по  ним  на
борт.
   Может быть, Эрлинг что-то сказал ему, но  он  не  услышал.  Видга  не
слышал голосов людей, сходивших с корабля и  рассказывавших  о  бое.  Не
слышал горя женщин над телами восьмерых павших.
   Халльгрим хевдинг лежал на палубе своего корабля...  На  разостланном
кожаном плаще, закутанный в теплый мех. Тот  не  викинг,  кто  не  умеет
обогреть раненого и позаботиться о его ранах.  И  начертать  на  палочке
руны, унимающие муку. И даже если вокруг море и  палуба  корабля  уходит
из-под ног...