знал,  какой  хевдинг  из  младшего   Виглафссона,   -
обманывать некого...
   - Эрлинг! - окликнул его кто-то. - А ты не  чувствуешь,  что  корабль
пошел по-другому?
   Молодой вождь оглянулся и тут  только  расслышал  сдержанный  смешок,
летавший над скамьями гребцов. Посмотрел на корму и  увидел,  что  Бьерн
уже греб вместе со всеми, а у рулевого весла стоял его седобородый отец.
И корабль действительно качался чуть меньше прежнего.
   - Почему это? - спросил Эрлинг спокойно. - Потому, что старик опять у
руля? Или потому, что Бьерн взялся грести?
   Воины захохотали, весла  заработали  слаженней.  Меньшой  Виглафссон,
пожалуй, стоил того, чтобы идти за ним в бой. А бой будет страшный.  Это
уж наверняка...
   Эрлинг прошел между скамьями, мимо свернутого паруса, на корму.
   - Олав, - сказал он негромко,  -  ведь  ты  должен  был  остаться  на
берегу.
   Мореход не спеша оседлал кормовое сиденье и ответил тоже негромко:
   - Мог же ты и ошибиться, сынок. И там был не только твой брат,  но  и
мой Гудред.
   Дым пожара они увидели издалека. Ветер набирал силу, и жирные  черные
клочья то припадали к воде, то взвивались, смешиваясь  с  тучами.  Тогда
становилось понятно, что тучи едва не касались деревьев на  берегу.  Дым
летел прямо на корабль... Грести становилось все трудней.
   - Рунольв жжет мой двор, - сказал Эрлинг угрюмо. - А неплохо было  бы
там его и застать!
   Олав ничего не ответил, только с сомнением покачал  головой.  Слишком
опытен был зверь, чтобы удалось так просто взять его на добыче!
   Олав ошибался редко. Не ошибся и на этот раз. Пламени пожара  еще  не
было видно, когда между деревьями на мысу мелькнул  огненно-алый  парус.
Рунольв!
   Всегда ему нравился этот цвет крови и огня...
   Сорок четыре года из своих пятидесяти шести Рунольв Скальд  носил  на
боку меч. И от души презирал всех, в ком не мог  за  сто  шагов  почуять
истинного бойца! Потому-то его немало удивило  то  мужество,  с  которым
рабы Эрлинга Виглафссона защищали свой дом. Ему-то казалось - достаточно
будет издали показать им кулак. Ведь рабы есть рабы!
   Но как же самоотверженно они дрались... Во всяком случае,  женщины  с
детьми успели убежать в  лес.  Забава  сорвалась:  не  с  кого  сдернуть
одежду, некого подбросить и поймать  на  копье.  Ничего,  они  еще  сами
придут к нему просить крова и еды. Потому что  им  некуда  будет  больше
идти. И не к кому. Ибо он, Рунольв Раудссон, сегодня же повесит свой щит
над хозяйским местом в Сэхейме!
   Он велел поджечь дом и клети  с  собранным  урожаем.  И  повел  людей
обратно на корабль. Он и так потратил здесь гораздо больше времени,  чем
предполагал...
   - А теперь  в  Сэхейм!  -  громче  гула  раздуваемого  ветром  пожара
прогремел его приказ. - И помните, что там придется биться покрепче!
   - Плыви, - сказал Халльгрим,  и  его  услышали  сидевшие  на  носовых
скамьях.Плыви, я смотрю, не терпится тебе в Вальхаллу...
   Хирдманны стали оборачиваться. Кто же не знает, что умирающему дается
пророческий дар! И хоть никто не подал виду, многим стало не по себе...
   У Эрлинга все были в бронях, даже сидевшие на  веслах.  И  с  десяток
стрелков уже стояли вдоль палубы с  луками  наготове.  Но  Эрлинг  понял
почти мгновенно, что не даст им стрелять. Он увидел брата...
   Наверное,  его  одновременно  увидели  все.  Опытные   гребцы   умели
оглядываться, не выбиваясь из ритма, - а как же не оглянуться на врага!
   Халльгрим хевдинг висел на форштевне  пестрого  корабля.  И  кровавое
полотнище за ним выгибалось, подпертое снизу шестами. Ветер набирал  уже
штормовую мощь, корабль тяжко качался, и Халльгрим то уходил в  воду  по
пояс, то вырастал из нее, словно морской великан.
   И глаза его были открыты.
   Мгновение прошло в могильной тишине. Потом рядом  с  Эрлингом  кто-то
прохрипел чудовищное слово и рванул к щеке тетиву. Эрлинг  ударил  воина
по руке и крикнул так, что чуть не разорвалось горло:
   - Не стрелять!
   Привыкший к слову вождя, викинг опустил лук... И, трезвея,  запоздало
удивился Приемышу, сообразившему раньше  бывалого  стрелка:  разъяренный
ветер мог бросить стрелу мимо цели. В распятого на носу...
   Корабль Рунольва шел прямо по ветру -  буря  подставляла  ему  крыло.
Нечего было и думать о том, чтобы закинуть крючья и встать с ними борт о
борт.
   Усмехаясь, Рунольв передал Эйнару рулевое весло  и  велел  править  в
море. Там можно будет разделаться с Приемышем без помехи... Там никто не
придет ему на помощь, спустив на воду лодки. Рунольв пошел на нос: битву
начинают вожди.
   Он раскачал в руке поданное ему копье и, ухнув всей  грудью,  метнул,
посвящая Богу войны. И бросок вышел на славу! Широкий наконечник  впился
в черный борт, и смоленое дерево загудело.
   Не сговариваясь, воины Эрлинга вырвали это копье и передали вождю.
   Эрлинг стиснул в руке ясеневое древко... Ему показалось, будто  тепло
ладони Рунольва Скальда покинуло его еще не до конца. Эрлинг смотрел  на
брата, не слушая насмешек, сыпавшихся  с  пестрого  корабля...  И  когда
понял, что копье Халльгрима не заденет, - оно полетело. Над палубой, над
скамьями, над серой водой.
   Оно раскололо  один  из  щитов,  за  которыми  Рунольв  прятал  своих
гребцов, и щит  слетел  с  борта.  Под  щитом  вздрогнуло  весло,  потом
неуклюже задралось вверх... и наконец упало  и  вывалилось  из  люка.  И
поплыло по еще невысоким волнам, быстро отставая от корабля.
   - Добрая примета, - проворчал в бороду Олав кормщик. И, не  дожидаясь
приказа, скомандовал:
   - К повороту! Парус приготовить!
   Эрлинг и впрямь совершил  бы  величайшую  ошибку,  оставив  Олава  на
берегу.
   Корабль повиновался старику,  как  послушная  лошадь:  развернулся  и
пересек собственный еще пенившийся след, и Рунольв успел  опередить  его
совсем ненамного. Всего на несколько полетов стрелы...
   Новая команда -  и  парус  рывками  пополз  вверх  по  мачте,  быстро
расправляясь, принимая в себя ветер.
   И когда парус подняли, то оказалось, что под ним пряталось на  палубе
двое людей. Двое рабов, те, что приехали  в  лодке  с  Эрлингова  двора.
Рагнар сын Иллуги и Адальстейн англ. Когда они успели  проскользнуть  по
сходням - никто и не заметил.
   - Адальстейн пускай остается, а этого второго надо выкинуть за  борт!
- налегая на весло, потребовал Бьерн Олавссон. - То-то я  чувствую,  что
стало труднее грести. Он отягощает корабль!
   Рагнар повернулся к нему и немедленно ответил:
   - Если тебе тяжело, дай я сяду грести вместо тебя.
   - Я разделаюсь с тобой, немытая рожа, - пообещал Бьерн. - Вот подожди
только, пока сменюсь.
   - Замолчи, Олавссон, - сказал Эрлинг. - Прикоснитесь друг к другу,  и
я выброшу за борт обоих.
   - Так я и знал, что ты заступишься за своего трэля! - зарычал Бьерн.
   Эрлинг смотрел на него холодно. Потом он спросил:
   - А хочешь, я сам выпрыгну в  воду?  Тогда  никто  тебе  не  помешает
колотить раба вместо того, чтобы гнаться за Рунольвом...
   Бьерн, вынужденный проглотить свою ярость, с удвоенной силой налег на
весло, и весло затрещало. Эрлинг подозвал обоих рабов и сказал:
   - Оружия у меня для вас нет. Добудете его  сами...  А  если  поведете
себя храбро, обоих освобожу.
   С берега, из Сэхейма, видели два корабля, прошедших друг за другом  -
в сторону моря... Первым летел  под  красным  парусом  корабль  Рунольва
Раудссона. И его хорошо разглядели со двора. Даже слишком хорошо.
   Видга, правда, все поглядывал на кнарр. Кнарр строился для  моря,  и,
наверное, выдержал бы бурю. Но не на нем гоняться за боевыми  кораблями,
и это все понимали.
   Видга не хуже прочих видел форштевень пестрого корабля...  Однако  он
все-таки не позабыл рассказать про Скегги,  оставшегося  в  лесу.  Тогда
Хельги позвал двоих старых рабов - старики все равно не  пригодятся  для
боя - и велел им ехать на поиски, потому что начинало темнеть. Ветер  за
стенами выл и стонал, и было слышно, как за оградой с  треском  валились
деревья.
   Рабы встретили Скегги на середине дороги из Терехова, уже под дождем.
Он из последних сил ковылял по тропе, промокший, синий  от  холода.  Его
взяли на седло и повезли домой. Скегги судорожно прижимался к бородатому
рабу и плакал взахлеб,  потом  уснул  прямо  на  коне.  У  него  хватило
мужества подобраться к самому забору Терехова, и он  видел,  как  вешали
Олавссона.
   Под  утро  из-за  сторожевых  скал  фиорда  стал  доноситься  глухой,
зловещий рев. Это, сотрясая гранитные кручи, грохотали волны  высотой  в
четыре человеческих роста...

***

   Ветер дул всю ночь до утра, не собираясь стихать. Даже тучи не всегда
выдерживали его напор и рвались. Море и небо были  одинаково  черны,  но
порой в разрывах туч  проглядывала  луна  -  и  тогда  по  гребням  волн
принимались шагать огромные бесформенные тени. И с кораблей видели  друг
друга.
   Два драккара оказались  одинаково  легки  на  ходу.  И  шли  вровень,
показывая один другому борта.  По-прежнему  на  расстоянии  в  несколько
полетов стрелы. Будет рассвет, и они сойдутся поближе.
   Весла еще вчера  убрали  внутрь  и  сложили  вдоль  палуб,  тщательно
привязав.
   Они славно потрудятся -  но  не  теперь,  когда  море  того  и  гляди
выхватит их из рук. А паруса были спущены до середины мачт  и  подвязаны
снизу короткими крепкими веревками. Чтобы не разорвало. Добрые паруса  -
один красный, другой полосатый...
   Под утро Бьерн Олавссон увидел в тучах валькирий. Девять дев  мчались
куда-то на взмыленных жеребцах,  и  всех  краше  была  та,  что  скакала
впереди. Дочь какого-нибудь конунга, рассудил Бьерн.  Или  сестра!  Весь
корабль, задрав головы, смотрел в темное  небо.  Но  валькирии  показали
себя не каждому. Тогда люди решили, что Бьерна ждало особенное везение в
бою.
   - А еще теперь я думаю, что мы не потонем,  -  сказал  погодя  Эрлинг
Виглафссон. - Ни мы, ни Рунольв.
   Потом начало светать.  Поздняя  заря  будто  нехотя  разгорелась  над
морем,  обещая  короткий  неприветливый  день.   Когда   тучи   налились
мертвенной синевой и стали видны ходившие по морю холмы, Эрлинг поднялся
со скамьи и прошел по всему кораблю - с кормы на нос и назад.
   Место вождя - на носу. И не дело забывать про обычай. Однако  превыше
обычая бывает мудрый совет, и потому-то Эрлинг провел всю ночь на  корме
и не собирался ее покидать, разве  что  для  рукопашной.  На  корме  был
старый Олав...
   Люди сидели по своим местам, крепко привязавшись от случайной волны.
   Водяные горы догоняли и обгоняли корабль, над палубой  свистел  сырой
ветер.
   Драконий нос то высоко вздымался над водой, то  с  шумом  обрушивался
вниз. Тогда над бортами, дымясь, вырастали прозрачные стены. И  замирали
на мгновение,  прежде  чем  рухнуть.  И  негде  было  спрятаться,  нечем
укрыться.
   Около мачты чернело отверстие трюмного лаза. Там без  отдыха  сновали
распухшие,  красные  руки.  Передавали  сидевшим  деревянные   ведра   и
принимали их  опорожненными.  Рагнар  и  Адальстейн...  Им  в  эту  ночь
пришлось потрудиться больше других.

***

   Эрлинг посмотрел на лица. Мокрые, серые от усталости, просоленные, со
стянутой холодом кожей. Люди смотрели на Эрлинга. Они пойдут  за  ним  в
бой... И тогда пускай все морские тролли спешат на  выручку  Рунольву  и
его молодцам, потому что придется им нелегко!
   Почти всю ночь Рунольв сам вел корабль, зная, что  тот  слушался  его
руки охотней всего. Рунольв Раудссон  верил  в  свою  силу  и  радовался
шторму, как радуются  вызову  на  единоборство.  Он  был  своим  в  этом
пиршестве бури. И пил бешеное  дыхание  ветра,  словно  хмельное  питье.
Скальд в нем  рождал  стихотворные  строки  -  люди  слышали  то  голос,
боровшийся с ревом волн, то яростный смех.
   Любой другой давно свалился бы от изнеможения, но не Рунольв. Он и  в
бою будет таким же  неудержимым,  их  Рунольв  Скальд.  Сам  похожий  на
штормовую волну - и не будет удачи вставшему на пути!
   Счастлив, кому судьба дает такого вождя. На рассвете  он  подозвал  к
себе Эйнара и послал посмотреть, жив ли еще пленник. Эйнар взобрался  на
борт и бесстрашно повис на снастях. Холодная лапа моря сразу же схватила
его и едва не  уволокла,  но  он  сумел  удержаться.  Потом  вернулся  к
Рунольву и коротко сообщил:
   - Он пошевелился, когда я ткнул его копьем.
   - Еще не подох, - удовлетворенно проворчал Рунольв, закладывая за ухо
мокрую прядь. - А долго живет этот Виглафссон!
   Когда рассвело окончательно, он позволил сменить себя у руля и  пошел
посмотреть сам.
   Халльгрим то уходил в воду с головой, то взлетал на высоту в  полтора
человеческих  роста...  Только  пена  со  змеиным  шипением  стекала  по
смоленым доскам. Рунольв окликнул его:
   - Хорошо ли спалось, Халльгрим хевдинг? Сперва ему показалось,  будто
сын Ворона не услышал. Но вот поникшая голова  медленно  приподнялась...
Повернуть ее Халльгрим не сумел и уронил снова.
   Рунольв спрыгнул на палубу и внимательно оглядел небо, прикидывая, не
пора ли становиться вполветра...
   - Я не особенно опытный вождь, - сказал Олаву Эрлинг Приемыш.  -  Что
бы ты мне посоветовал?
   Бороду Можжевельника трепал яростный  ветер,  но  узловатые  руки  на
рукояти правила были спокойны. Спокойным был и ответ:
   - Шторм скоро немного притихнет... Надо бы  нам  встать  вполветра  и
взглянуть, что там у них.
   Эрлинг покосился на него  и  подумал,  что  лучше  было  бы  Рунольву
отпустить Гудреда живым... Теперь этот старый седой волк будет до  конца
бежать за добычей. И не потеряет следа. И сомкнет-таки  еще  не  слишком
притупившиеся клыки...
   А Олав помолчал и добавил:
   - Если захочешь заставить Рунольва что-нибудь  сделать,  устрой  так,
чтобы ему пришлось показать тебе корму.
   Когда корабли  пошли  навстречу  друг  другу,  Эрлинг  велел  Рагнару
вылезти из трюма и приказал:
   - Сними-ка с борта мой щит... Встанешь с ним на корме. И  если  Олава
хоть оцарапает - повешу!
   Рагнар надел на руку желтый щит, и Олав недовольно нахмурился:
   -  Только  не  вздумай  тут  мне  мешать.  Молодой  раб  ответил   по
обыкновению дерзко:
   - Может, и помешаю, потому что неохота мне  кормить  рыб,  если  тебя
собьют!
   Эрлинг смотрел вперед, на быстро приближавшийся пестрый корабль...
   Только мертвое тело могло теперь висеть на его форштевне.  Но  Эрлинг
все-таки обернулся к своим стрелкам и повторил:
   - Никому ни с места, пока не окажемся  борт  в  борт...  И  не  сметь
трогать того, кто у них на руле!
   Стрелки, один за другим, молча кивнули головами в клепаных шлемах.
   Смерть вражеского кормщика могла отдать морю и корабль, и  Халльгрима
вместе с ним, кто же этого не понимал...
   Когда спорят между собой верховые, плохому всаднику  редко  достается
победа. Так и в морском бою. Не все решается мечами -  худо  тому,  кого
плохо слушается корабль. Да и что вообще делать в море такому?
   В это утро у берега Страны Халейгов спорили равные. Два  корабля  шли
друг на друга сквозь дымившееся море, тяжко раскачиваясь, равно страшные
и собственной яростной красотой, и угрюмым мужеством своих  людей...  Но
старый Олав  все-таки  обманул  рулевого  пестрого  корабля.  Он  первым
увалился под ветер.
   Лодья кренилась  -  наветренный  правый  борт,  обращенный  к  врагу,
выкатывал из воды, заслоняя сидевших на скамьях.
   С пестрого корабля посыпалась ругань,  а  потом  и  стрелы.  И  самая
первая засела в желтом щите, который держал в  руках  забияка  Рагнар...
Туго пришлось бы Олаву без того щита! Однако сам  старик  увидел  в  нем
только помеху: молодой раб все-таки лез ему под руку,  ведь  правило  на
корабле тоже помещается справа.
   - Прочь! - рявкнул он сердито. - Не  мешай!  И  схватил  за  плечо  -
отшвырнуть. Но это оказалось не так-то легко.
   - Сам не мешай, длинная твоя борода! - огрызнулся молодой раб.
   Мгновением  раньше  он  ощутил  свирепую  боль  в   левом   бедре   и
почувствовал, как по закоченевшей ноге потекла горячая кровь.
   ...И снова с черного корабля не отвечали до тех пор, пока не встали с
пестрым борт против борта.  Тогда-то  Эрлинг  спустил  тетиву  -  и  его
лучники разом встали из-за щитов, почти в упор бросив оперенную  смерть.
И  взяли  первую  победу:  на  вражеском  корабле  повалилось  несколько
человек.
   Тут среди Рунольвовых людей сыскался неразумный. А может, только  что
лишившийся побратима. Вскочив, этот воин  раскрутил  и  метнул  зубастый
якорь, привязанный к  длинной  веревке.  Такими  стягивают  корабли  для
рукопашного боя.
   Или, если посчастливится, сдергивают гребцов прямо со скамей.
   Якорь со свистом пролетел и вцепился, и воина рвануло за борт. Друзья
успели схватить его за прочные кожаные штаны. Но когда  парня  вытащили,
он корчился в смертной муке, роняя розовые пузыри. В  спине  и  в  левом
боку по самые перья сидели четыре стрелы...
   И лишь державшему руль ничего не грозило. Хоть он  и  стоял  во  весь
рост.
   И не прятался от стрелков. И хоть был это сам Рунольв Раудссон!
   Его-то, Рунольва, разглядел высунувшийся из трюма Этельстан.  Корабли
уже почти разошлись, но голос или стрела еще могли  долететь.  Этельстан
мгновенно выскочил на палубный настил. Приложил ладони ко рту.
   - Рунольв! - понеслось над морем. - Вспомни мою Гиту, Рунольв! Это я,
Этельстан! Я здесь, и я до тебя доберусь!
   Рунольв обернулся - на лице была издевательская усмешка. Надо думать,
он с радостью повесил бы Этельстана на его же кишках. И надеялся  так  и
поступить... Еще миг, и англа спасла от смерти лишь ловкость.  Он  успел
ничком броситься на палубу. Стрелы ударили в  борт,  в  щиты,  в  мачту,
возле которой он стоял... Этельстан приподнялся и упрямо,  с  ненавистью
повторил:
   - Я до тебя доберусь...
   И нехорошие же были у него глаза!
   Шторм тем временем  и  впрямь  немного  присмирел,  корабль  заливало
меньше прежнего. Не было большой нужды  вычерпывать  трюм,  и  Этельстан
отправился на корму. Туда, где на палубе у борта сидел Рагнар. Сидел  и,
закусив губы, щупал свое бедро и торчавшее из него серое  древко.  Рядом
лежал желтый щит. Кто-то из лучников потянулся  к  щиту,  придвинул  его
поближе и принялся выдергивать стрелу за  стрелой,  пополняя  колчан.  У
Рунольвовых людей были хорошие стрелы...
   Этельстан подошел к Рагнару и опустился подле него на колени.
   - Убери-ка ты свои неуклюжие лапы, - сказал он и  вытащил  нож.  -  И
лучше ложись, а то мне так не с руки.
   Рагнар осторожно улегся на мокрую палубу.
   - Лишнего там не срежь, вражье отродье, - сказал он. И добавил совсем
другим голосом:
   - Давай, я не пошевелюсь.
   Этельстан разрезал на нем штанину. Белое тело вокруг древка было  еще
белее обычного,  только  в  глубине  зрела  кровавая  синева.  Этельстан
придавил ногу ладонью, крепко взял стрелу  и  медленно  потянул.  Стрела
подалась сразу: наконечник был гладкий, как маленький нож,  зазубренными
здесь пользовались редко. Рагнар  напрягся  всем  телом,  но  промолчал.
Старый  Олав  равнодушно  смотрел  поверх  их  голов.   Тоже   невидаль,
вытаскивают стрелу...
   Наконечник стукнул о палубные  доски,  следом  немедленно  расплылось
темное пятно. Впрочем, было  видно,  что  большие  жилы  не  пострадали.
Рагнар повернул голову, его глаза улыбались. Он сказал:
   - А хорошо, что мы с тобой не успели начать резать друг другу глотки,
как собирались, когда появился  Рунольв  на  корабле!  .  Потом  подошел
Эрлинг хевдинг, и рабы отодвинулись в сторонку. Старый  Олав  кивнул  за
корму:
   - Рунольв разворачивается за нами... Эрлинг был без шлема,  и  темные
волосы лезли ему в глаза. Он убрал их со лба и сказал:
   - А мы разворачиваться не станем.
   Олав ненадолго оторвал взгляд от моря.  И  внимательно  посмотрел  на
молодого вождя.
   - По-моему,  совсем  непохоже  на  то,  чтобы  ты  испугался,  Эрлинг
Виглафссон...
   Эрлинг усмехнулся:
   - Ты еще говорил, что Рунольв боится показывать корму... А я  вот  не