ко  я  услыхал.  Громкий,  торжествующий.  Весело  стало
четырехпалому! Только рано ему смеяться. Мало ли откуда гости едут?
   - Готово, пан сотник!
   - Добре, Ондрию! Тока без меня не палить! Скажу - тогда уж... Прочь Тени!
   Над черной Бездной - белая паутинка дороги. Вот мы - кучка тараканов, вот
я... А вот и они!
   Я открыл глаза. Нет, пока не видать! Зато слыхать!
   - Ну, хлопцы, товарищи войсковые, встречайте!
   ... Из-за каменистого уступа - сразу четверо. Комодные, в  темной  броне.
За ними - еще, еще...
   Ого! Да тут не полсотни! Тут вся сотня будет!
   - Спокойно, Панове, спокойно! Эй, Гром! Бонба гранатная готова?
   - И фитиль горит, пане сотник!
   Стук копыт все ближе, уже и коней разглядеть можно. Добрые кони, кровные!
   - Видал таких, Юдка?
   Я всмотрелся. Вэй, интересно!
   - Не видал, пан сотник! Может, турки?
   Но я уже понимал - не турки. Не носят  османы  такие  латы.  И  шлемы  не
носят. Не турки, не татары, не москали.
   - Пане сотнику, а рушниц-то нема!
   - Вижу, Ондрий, вижу! То добре!
   Вот уже совсем близко, лица видать - загорелые, белозубые...
   - Стой!
   Кто крикнул - я вначале и не понял. А что "стой", сообразил сразу. Хоть и
не по-русински сказано. И не на идише.
   - Копья к бою!
   Остановились. Ощетинились. Подняли круглые щиты. А я замер,  рот  раскрыв
да глаза вылупив. Что за притча? Оли говорят - я понимаю. Польский? Нет,  не
польский...
   - Кто такие? Почему загородили нам путь?
   Это, наверно, старшой. Шлем серебром блещет, панцирь в каменьях...
   - Панове! Панове! По-какому это они?
   Старшой в шлеме ждал. Пан Логин с есаулом переглядывался, Панове  черкасы
перешептываться начали.
   - Он спрашивает, кто мы такие и почему мешаем им проехать, - не  выдержал
я.
   Вэй, длинный мой язык! Ну отчего я его не отрезал!
   - А растолкуй как есть,  -  сотник  Логин  нахмурился,  провел  рукой  по
седатым усам. - Да только не ври, жиду!
   Я открыл рот - и вновь замер. Растолковать? Да на каком наречии?
   Ведь не могут же эти, в темных латах...
   -  Отряд  военачальника  Логина.  По  своей  надобности...изъясняться  на
Наречии Исключения! Почудилось! Почудилось?
   - Логин? - темные брови старшого поползли вверх. - Спроси его, толмач: не
родич ли он Секста Логина, что командует сотней  в  Гамале?  Не  почудилось!
Наречие Исключения, язык мудрецов, язык "Зогара"! Делать нечего - перевел. И
ответ тоже. Не родич, как выяснилось.
   - Спроси господина Логина, не доходили ли до него слухи о Царе Иудейском,
что будто бы родился в  недавнее  время?  Вэй,  веревочку  бы  мне!  Челюсть
подвязать! Странно,  когда  я  перевел,  пан  Логин  вроде  как  успокоился.
Успокоился, хмыкнул.
   - Никак свои это, хлопцы! Не басурмане! А ты,  Юдка,  перетолкуй,  что  о
Царе Иудейском всем ведомо. Родился он во  граде  Вифлееме,  в  пещере,  где
пастухи тамошние череду от дождей прятали!
   По загорелому лицу старшого промелькнула усмешка. Ох и не понравилась мне
она!
   - Спасибо! Передай господину Логину благодарность от имени  царя  нашего,
царя Великого, Владетеля Четырех Стран! Счастливо оставаться, ну а нам пора!
В Вифлеем, ребята! Зададим им жару! - В Вифлеем! В Вифлеем! - гаркнула сотня
глоток, да так, что сам пан Логин отшатнулся.
   Расступились. Опустили рушницы. Долго взглядами провожали.
   - Эх, дорогу не спросили! - вздохнул есаул.
   Ему не ответили. Даже пан Загаржецкий промолчал. Словно понял что-то.
   И я молчал. Поздно вспомнил я, глупый жид, что Наречие Исключения - "язык
ветвей" - всего-навсего арамейский!
   ...Глас в Раме слышен, и плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет  о
детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет...
   Теперь уже не кулеш варили - затируху из соломахи. Вот беда! И жида салом
не накормишь!
   Ковырял я ложкой соломаху да все кости вспоминал, что у кострища  старого
нашли. Те тоже, наверное, сперва салом пробавлялись. Сперва салом,  после  -
кашей...
   Вэй, читал я как-то в  "Лембергской  газете"  про  капитана  британского.
Храбр был капитан, два раза вокруг земли плавал. А в третий раз поплыл  -  и
попал аккурат к таким, как мы. Оголодавшим.
   К ужину.
   Подумал - и застряла в горле та соломаха. Хороша шутка, цудрейтор Юдка!
   Эх, если бы шутка! Вот и панове черкасы словно  тоже  про  того  капитана
вспомнили.  Уже  не  зубоскалят,  не  гогочут.  И   я   не   буду.   Посижу,
соломаху-затируху ложкой поковыряю.
   Да и подумаю. Сытое брюхо, как известно, к ученью глухо,  голодное  же  -
наоборот.
   - Ну чего, жиду, скучно без сала?
   - Ох, скучно, Панове! Думаю.
   Говорил как-то один мудрый человек: правильно  ставь  вопросы,  а  ответы
сами придут.
   Ну, например.
   Если тому четырехпалому от  меня  что-то  вконец  нужно,  отчего  это  он
пропал? Отдохнуть решил, что ли?
   Я даже оглянулся. Пусто! А говорил - не отстанет!
   - Эй, пан Юдка, чего глядишь? Или места знакомые?
   - Пока нет, пан Логин. Пока еще нет.
   Места, действительно, прежние - горы нависают, сосны за камни цепляются.
   И Окон не видать. Давно уже.
   Вопрос второй. Кому нужно, чтобы жид Юдка этих Черкасов не погубил, а  на
верный шлях вывел?
   Хороший вопрос! Только ответов на него много. Поэтому  иначе  спросим.  У
кого такая сила есть...
   - Или не слышал, жид? Сказано - по коням!
   - Бегу, бегу, пан есаул!
   ...чтобы к бедному Юдке некоего призрака приставить? Да не  просто  чтобы
выл и цепями тряс, а чтоб в нужную сторону толкал? Вэй, как интересно!  Один
вопрос, два ответа! Едем!

***

   Сполох сторожа подняла - Тарас Бульбенко  да  Нечитайло-заризяка.  Громко
вопили, словно впереди целое воинство фараоново. А что?
   "А не видел ли господин Логин некоего Моше, что бежал из страны  нашей  с
голотой разной?"
   Я бы не удивился. Околица!
   - Пан сотник! Пан сотник! Там... Там такое! Да не ворог,  Панове,  нечего
рушницы хватать!
   Эге, и вправду! Шла себе дорога меж гор, бежала. Петляла. Исчезла.
   - Ого, хлопцы! И чего ж тут такое было? Я и сам затылок  почесал.  Что  ж
тут было такое, чтобы превратить горы.....в щебень, в черную гарь, в грязный
песок, в мелкое крошево? Да не просто, а, почитай,  на  целую  версту!  Были
горы - и сгинули!
   Я оглянулся по сторонам.  Нет,  остались  горы.  Да  только  обрубленные,
оплавленные, почерневшие.
   - С коней, хлопцы! В поводу держать. Осторожно идти.
   - Да тут, пане сотник, не иначе, велеты гопак плясали!
   Велеты?
   Прочь Тени!
   Та-а-ак! Никуда не делась дорога. И Бездна  никуда  не  исчезла.  Значит,
просто мара. Призрак, тень, след чего-то страшного, что случилось здесь. Или
не здесь даже. Ведь Околица!
   - Пане сотник! Пане сотник! Понял я, чего здесь было! Бонба тут  рванула!
Да так рванула, так ахнула!..
   - Все-то тебе, Гром, бонбы да мины! Это ж какая бонбища нужна, чтоб  горы
своротить?!
   Чем дальше, тем меньше обломки. Вот уже  один  песок  остался  -  черный.
Вроде бы и вправду горело! А это что? Уж не стекло ли блестит?
   Ну и пусть себе блестит! Дорога никуда не делась, а я...
   ...А я еще один вопрос задам.  Самый  интересный.  Что  важнее?  Чтобы  я
Черкасов пана Логина спас - или чтобы заклятие нарушил?
   И опять - два ответа.
   - Осторожней, панове!
   Вэй! Аврааам, Ицхак, Иаков! Да что ж это?
   - Свят, свят, хлопцы! А ну, стой! Сперва молитву сотворим! Отче  наш  иже
еси... И вправду!
   Яма. Ямина. Ямища. Кругом идет, а в том круге саженей... Триста? Больше?
   Больше! Края ровные, черным стеклом блестят, на дне... Вэй, и смотреть не
хочу
   - А ведь и вправду, панове, рвануло! Рвануло - аж  камень  запекся  -  Да
врешь ты, Дмитро! Такое лишь Сатане клятому под силу!
   - Цыть, дурни, доболтаетесь! А  ну,  хлопцы,  в  обход!  Да  по  сторонам
глядите. Не ровен час!.. А я смотрел в черный зев пасти Шеоловой, стеклянным
блеском блиставший, и иной блеск вспоминал. Вспоминал да в который раз  себя
дурне величал. Как же, Юдка-шлемазл, забыть такое мог!
   - "Смотри, Консул! Дальше ни ты, ни я  не  властны...  Будет  наша  смена
проскочите без потерь. Или для вида придерутся... Ой, продала дивчин сердце,
та и купила черкасу седельце... Пан или пропал. Держи, Консул..."
   Держи, Консул!
   Держи!
   Дурень я, дурень!
   Ой, продала дивчина сердце, Та и купила  черкасу  седельце!  Седельце  за
сердце купила - Она его верно любила!
   И еще один вопросик. Маленький такой вдогон! Или яблоко от яблони  далеко
падает?
   Уже и соскучиться успел. Уже и в седле вертеться начал.  И  когда  клешня
четырехпалая вновь на плечо легла, не выдержал - расхохотался.
   - Чего смеешься, жиду? Или палю  вспомнил?  Эх,  будь  я  на  месте  пана
сотника!..
   - То я знаю доброту вашу, пан есаул! Да только после вас. Огрызнулся,  не
думая. Все на руку химерную смотрел. Явился!  Ну-ка,  с  чего  начнешь,  пан
морок?
   - Мы можем договориться, Иегуда бен-Иосиф! Ого! Сперва  пугает,  после  -
сделку сулит. Ну точно допросчик из приказа разбойного, что в  Москве-городе
меня на дыбу поднимал...
   ...Земля ему пухом - и кол осиновый. Стоеросовый.
   - Тебе лучше ответить, Иегуда бен-Иосиф! Вэй, помню я свое имя, помню!  А
ответить? Отчего бы и нет? Эх, в таком деле перво-наперво  нельзя  пытаемому
времени давать! А то опомнится...
   ...Как я тогда в Москве, к примеру.
   Да, рано пташечка запела!.. Ну-ка, ну-ка!
   Хоть и серый был день, а вместо неба - туман сизый, все  же  засветилось,
заиграло золото. Славный медальон, добрые руки делали.  Не  иначе  жидовские
(вэй, смири гордыню, Юдка!). А вот и пчелка! Еще краше, еще фигурной. Дуну -
и улетит!
   - Не смей! Не смей! Именем Святого, благословен Он, прошу тебя!
   ...как бы кошечка не съела!
   Едем!
   И снова затируха. Всего по  несколько  ложек  на  брата.  Ну  и  на  этом
спасибо!
   И цимесом показалась  мне  пресная  соломаха  -  даже  ложку  облизал.  А
паны-молодцы, черкасы гетьманские,  явно  приуныли.  Кажись,  и  горелка  на
исходе!
   - Так чего, хлопцы? Доведется конину жрать!  Слышь,  Нечитайло,  давай  с
твоего серого начнем!
   - Тьфу! Да я лучше жида клятого съем!
   А что же вы думали, глупые гои? Легко ли вокруг Света Мирового ехать?  Да
только не сожрете вы меня - подавитесь!
   - Эх, вареников бы сейчас! Да со сметаной!
   - Цыть! Балачки о жратве запрещаю! Чтоб ни про вареники, ни про  галушки,
ни про борщ, ни про бок бараний с чесноком и  с  подливкою,  прожаренный  да
пропеченный, с корочкой... Фу ты, прости  Господи!  Лучше  про  девок  языки
чешите!
   - Да какие после соломахи девки, пан сотник!
   А я все на плечо глядел. Но нет, сгинула клешня. Спрятался морок! А  ведь
тут он, близко, чую!
   Да и чуять нечего. Вот она, цацка золотая,  с  пчелкой  дивной.  Эх,  пан
Панько, удружил! И за что? Или я твоему Ковену на дороге  встал?  Или  не  в
Ковене дело?
   - Эй, морок! Чего пропал?
   Хоть и ждал,  да  все  же  дрогнуло  сердце.  Вот  он!  Длинный,  темный,
рукастый, узкие глаза нездешним огнем горят.
   ...И пальцы! На одной руке - четыре, на другой... Шесть на другой!
   Вэй, яблочко-то от яблони!..
   - Что тебя от меня надо, Иегуда бен-Иосиф?
   - Что?! -  восхитился  я  (шепотом,  шепотом!).  -  Сначала  ты,  нежить,
тревожишь почтенного человека, грозишь даже, а потом еще  удивляешься!  Вэй,
что за мир? Даже у призраков не осталось совести!
   - Я проиграл, - печально проговорил морок.
   - А мне что за дело? - возмутился я. - Или это повод приставать к бедному
жиду?! Да клянусь Именем Ав, чье число семьдесят два, и именем Саг!..
   Грустный смешок. Я осекся. Во-первых, нечего зря клясться, а во-вторых...
   - Мне так уже ответил один Заклятый. Только без имени Ав. Он был не столь
учен, как ты, бен-Иосиф!
   - Эй, Юдка! Чего не отвечаешь, пархатый жид?
   Ага, панове черкасы! Эх, спугнули!
   - До пана сотника, живо! А не то я тебя, курвий сын, канчуком!
   - А ты попробуй, хазер! - предложил я, взглянув прямо в его наглые глаза.
   Дернулась рука, за шаблю хватаясь, дернулась, опустилась.
   - Потом поговорим, - прошептал я в никуда. - Как заснут все. Не уходи!
   Тихий шелест был мне ответом.

***

   По тому, как крутил он седой ус, понял я - кончились шутки.
   Совсем. И раньше пан Загаржецкий шутить мало был расположен. Особенно  со
мной. А уж теперь!
   - Отойдем, пан Юдка. Важная у нас  с  тобой  беседа  будет.  Важная  -  и
последняя.
   Тихо говорил, равнодушно даже. Словно сам с собой.
   От камня несло нежданным  теплом.  Не  удержался,  коснулся  рукой.  Слаб
человек, хоть и создан по образу и подобию Его! Захотелось  мне,  чтобы  все
вокруг правдой стало - и горы, и сосны, и дорога. И  чтоб  вела  эта  дорога
хоть куда, только бы прочь от проклятой Бездны.
   И жить захотелось.
   Вэй, Юдка! Ты ли это?
   Пан сотник тоже ладонь на камень  опустил.  Опустил,  отдернул,  стряхнул
пыль.
   - Вот чего, жиду. Говорить я буду. А ты слушай! Добре слушай! Я  поглядел
вверх. Сизый туман как будто ниже стал. Ниже - и гуще. Или почудилось?
   - Нет нам двоим места на земле, пан Юдка!
   - Знаю, - поморщился я. - И  за  этим  стоило  меня  тревожить?  И  вновь
показалось мне, что передо мной - вставший на дыбы разъяренный буйвол.
   - Ты слушай, жиду! Слушай! Потому и дал я слово крепкое, и поклялся всем,
чем черкас вольный поклясться может, что порешу тебя,  вражье  отродье,  вот
этой рукой!
   Хрустнули пальцы, в кулак сжимаясь. Побелели. А мне вдруг скучно стало.
   Сначала скучно. Потом злоба накатила.
   - Вэй, Логин, сотник валковский! Твоя клятва - зеленая, еще  и  почки  на
ней не набухли. А моей уже трех десятков лет поболе! Поклялся я,  что  никто
из вас, губителей семьи моей, от меня не уйдет. А как помирать станешь,  пан
Загаржецкий, вспомни всех жидов, что твои черкасы зарезали, огнем сожгли  да
на пали набили. И девушек наших вспомни, что так матерями и не стали! Ты  по
своей дочке плачешься, а кто оплачет сестер  моих?  Кто  оплачет  мою  мать?
Смертью меня напугать хочешь, дурной гой? Да я  уже  умер  давно,  меня  уже
собаки съели, а вороны кости разнесли! Понял?
   Крикнул - и задохнулся. И сердце болью зашлось.
   Ждал удара -  не  ударил.  Даже  за  эфес  сабельный  не  взялся.  Стоял,
набычившись, словно и вправду - буйвол.
   Молчал.
   Плохо молчал. Трудно.
   - День тебе даю, пан Юдка, - наконец вздохнул он. - От  этого  вечера  до
следующего. Выведешь нас из пекла - шаблю дам. Схватимся один на один, а там
уж как Бог рассудит.  И  с  хлопцев  клятву  возьму,  чтоб  отпустили  тебя,
кровопийцу, коли меня порешишь. А нет - плохо умрешь, пан сотник  надворный.
И сам умрешь, и все жиды, что от Валок до Иерусалима вашего  землю  поганят,
кровью умоются! И в том тебе Покровой клянусь. Понял ли?
   Хотел я ему припомнить, что не он первый грозит народу моему.  И  фараоны
грозили, и цари греческие, и кесари римские. Да где они теперь?
   Хотел - но не стал. Я - мертвец, а  он  кто?  Что  толку  душам  в  Шеоле
лаяться?
   Как сказал - так и будет.
   - День тебе, - хрипло повторил он. - Я пожал плечами.
   Отвернулся. Отвернулся - и пошел прочь от этого мертвеца.
   - Потому я и проиграл, - невесело усмехнулся он. - Даже тебя заставить не
смог. Вот и весь сказ, Иегуда бен-Иосиф!
   Я  поглядел  на  черную  тень  в  сером  сумраке.  Руки-клешни  бессильно
свесились, глаза вниз, на битый щебень смотрят.
   Думал ли я, что придется беседовать с каф-Малахом? И где?
   - Самаэль против Рахаба, - медленно проговорил я. -  Розовое  воинство  -
против голубого. И Блудный Ангел посередине...
   - И мой сын, - глаза блеснули страшным, запредельным  огнем.  -  Ребенок,
никому не сделавший зла!
   Помню! Помню я эти глаза! Как взглянул на  меня  тот  байстрюк,  Пленник,
памятной ночью мне встретившийся, как заглянул в душу...
   - Мне кажется... Мне кажется, Самаэль задумал что-то плохое. С миром. И с
моим ребенком. Поэтому я спешу. Мы и так потеряли  много  времени.  День  на
Околице - это почти неделя в Сосуде. Я не должен опоздать.
   Кивнул я, но не потому что поверил. Просто кивнул, словно черту подводил.
Что он мне хотел сказать, ясно. А вот что ему ответить?
   - Пан сотник валковский дал мне один день, -  наконец  начал  я.  -  Этот
глупый гой думает, что за день я разыщу нужное Окно. Так  что  к  следующему
ночлегу тебе придется обратиться со своей заботой к нему самому,  каф-Малах!
Хочешь, я завещаю ему медальон?  С  ним  и  решай.  Медленно  качнулась  его
голова. Влево... Вправо. Не хочет! ...Еще бы!  Не  зря  старшой  Ковена  дал
медальон мне! Мне, не Логину!  Я,  глупый  Юдка,  заклятый  Юдка  Душегубец,
должен черкасам путь указать!
   Я!
   Но почему? Если этот призрак к  Пленнику,  к  сыну  своему  страхолюдному
торопится, то худшего проводника не найти! Или не торопится? В ином дело?
   Не выдержал, хотел спросить. Но рядом со мной уже никого не было.
   Пусто!
   У кострища храп стоит, бедные кони из-под камней колючую  траву  выдирают
(вот кого жалко!), часовые носами клюют...
   Странный я все же человек!  Другой  на  моем  месте  давно  бы  шаблю  из
чьих-нибудь ножен достал, до ближайшего коня добрался...
   То есть это глупый другой. А умный другой вначале бы подпруги  перерезал,
а напоследок по горлу пана сотника шаблей полоснул.
   И ходу! В галоп - до ближайшего Окна. А там - ищи ветра в поле!
   А я вот стою.
   Думаю.
   И добро бы о коне да о шабле. Так нет же! Словно и не мне пан Логик всего
день жизни оставил. То есть не день - уже меньше.
   Все не так!
   Все!
   Ну, поссорились между собой Существа Служения.  Так  впервой  ли?  Сперва
Противоречащего изгнали, что Адаму поклониться не возжелал  после  -  Азу  и
Азеля к горам приковали. Даже  если  князь  Самаэль  решил  подрубить  Древо
Сфирот и Сосуды разбить (спаси нас Святой, благословен Он, от такого!),  что
за забота ему за младенем сопливым гонцов посылать? Поверил бы  я,  если  те
гонцы (вэй,  пан  Рио,  вот  чей  ты  слуга!)  Пленника  придушили,  чтоб  в
батьку-бунтаря не вырос. Так ведь нет!
   И что теперь? Растет себе байстрюк, батьке-призраку Имена посылает, тот и
рад - из медальона потихоньку выглядывает, силы копит. Вот и  сидел  бы  пан
каф-Малах в золоте, и ждал бы, пока сынок вырастет да на ноги его поставит.
   А вместо этого?
   - Эй, жиду! Ты куда?
   Задумался! А панове часовые, оказывается, не спят! Так что зря я к  горлу
пана Логина подбирался.
   - Назад! Назад, а то стрельнем!
   - Иду, иду, пан Бульбенко! Уже иду!
   Возле камня, где мы с мороком четырехпалым беседу  вели,  было  пусто.  Я
тронул медальон. Сидишь? Сиди, сиди, бунтарь поднебесный, там тебе и место!
   А что бы случилось, ежели б я его послушал? Послушал - да и указал нужное
Окно пану Логину? Спас бы голову свою? Ой, не  верю!  Выручил  бы  байстрюка
огнеглазого? Так ведь не грозит ему беда вроде. Во всяком случае, не сейчас.
И что за глупость именно мне медальон поручать?
   Ой, хитрое было лицо у пана Панька! Ой, хитрое! Словно  старую  клячу  за
трехлетнего жеребца цыганам продал!
   - "Держи, Консул!"
   Почему помочь каф-Малаху поручено именно мне?
   Я усмехнулся. Правильный вопрос, Юдка! А  потому  и  ответов  всего  два.
Первый - до обычного человека мороку не достучаться. Не услышат его.
   И это возможно. Да только не верится  что-то.  Не  услышат,  так  во  сне
явится. Или еще как. Велика сила  Малаха,  даже  если  от  него  одна  искра
осталась!
   А посему первый ответ  забудем  и  над  вторым  подумаем.  А  вот  второй
ответ...

Логин Загаржецкий, сотник валковский

   Не привык труса праздновать сотник Логин. Ни в бою, ни в  походе,  ни  на
совете. И нрав имел крутой - не подступись. Потому  и  в  сотниках  остался.
Сватали  его  на  полковника  миргородского,  только  покрутился  Логин   по
канцеляриям да по избам приказным, поглядел - и шапкой об пол ударил. Не  по
нему! Полк - почитай держава целая. А державой править - не  сотню  в  атаку
вести. Ком