стоит
одной подать голос - все селение взрывается гавом, выдавая чужака, отпугивая
злоумышленника.
   Ноги слушались плохо. Освобожденные руки оставались парализованными. Один
из конвоиров в темноте напомнил мне к'Рамоля - заныло еще и в груди.
   В  двери  пришлось  сильно  пригнуться.  Низкие  тут  делают  проемы,   с
непривычки можно голову снести. И потолки низкие - тепло,  что  ли,  хранят?
Неудивительно, при такой-то погоде!..
   - Здоровеньки булы, панове, плакала за вами паля, да, видно, подождать ей
придется!
   В темном углу на цепях висел тусклый зеленоватый  светильник.  В  нашу  с
надворным сотником сторону обратились три лица: одно маленькое,  темное,  со
всех сторон обернутое золотом - с картины; другое - тяжелое  и  постаревшее,
знакомое лицо бравого сотника  Логина.  Третье  -  румяное,  простоватое,  в
улыбчивых морщинках - пасичник Рудый Панько.  Больше  в  комнате  никого  не
было.
   - То садитесь, панове, беседа долгая будет, непростая  беседа...  Пока  я
тупо соображал, чего старикашка хочет, пан Юдка  ногой  отодвинул  от  стола
чурбачок - и неуклюже, боком, уселся. Похоже, он знал, чего от нас хотят.  И
намерен был всерьез торговаться.
   Руки мои  постепенно  возвращались  к  жизни  -  и  так  болезненно,  что
временами я пропускал мимо ушей целые фразы такой важной, такой судьбоносной
беседы. Впрочем, странный разговор моего присутствия как бы и  не  требовал,
более того - чем дальше, тем настойчивее  мне  казалось,  что  разговора  на
самом деле  два.  Первый  -  явственный,  неторопливый,  слышимый  для  всех
четверых. Второй - потайной, невидимая струнка, натянувшаяся между улыбчивым
дедом и хищным, подобравшимся Юдкой. А мы с Логином сидим, как два  болвана,
- и сотник, кажется, тоже учуял неладное, нахмурился, казалось, еще  секунда
- и велит тащить нас на площадь, чтобы среди глухой ночи  довершить  начатое
дело.
   Но хитрый Панько прекрасно, по-видимому, чувствовал пределы  допустимого;
Логин готов был взорваться, когда второй разговор,  тайный,  смолк,  и  я  с
удивлением спросил себя: а не померещилось ли?
   -  То,  панове,  договориться-то  мы  договоримся...  -  Юдка   аккуратно
расправил грязную, поистрепавшуюся в переделках бороду. - Будет  виза,  пане
сотнику; а уж панночка Яринка и на той  стороне  не  пропала  -  верьте,  не
пропала, такая панночка, даром что молоденька, ни в пекле не пропадет, ни  в
раю с пистолей не расстанется. Будет виза; только, прошу пана, сотню с собой
не брать - не пропустят... э-э-э... те хлопцы не  пропустят,  которые  Рубеж
стерегут.
   - Много их? - сквозь зубы поинтересовался сотник.
   - Прошу пана?
   - Много тех хлопцев? А може, и не надо твоей  жидовской  визы,  а  просто
наших хлопцев взять да и...
   Юдка замахал руками - вернее, попытался замахать, но руки у него, как и у
меня, слушались неважно.
   - Та что вы, пане  сотнику!  То  такие  хлопцы,  что  с  ними  не  шаблей
воевать!.. Нет,  пане  сотнику,  давайте  так  уговоримся:  хочете  панночку
выручать - будете слушать, что Юдка присоветует. Черкасами командовать -  то
панское дело, а вот через Рубеж идти...
   Перед моими глазами на секунду помутилось, лица собеседников  расплылись.
Накатила горячая волна - через Рубеж идти! Вернуться! Вернуться домой, в мир
понятный и простой, туда, где я потерял все, что  имел,  и  приобрел  нечто,
совсем, как оказалось, ненужное. Вернуться туда, а  здесь  оставить  мертвых
к'Рамоля и Хостика.
   Вернуться!
   - ...Добре, добре, мой зацный пан, полсотни, може, и пропустят... А лучше
десяток. Та и с кем пан  сотник  там  воевать  собирается?  Народец  мирный,
незлобивый. А одного пана Мацапуру злапать-повязать - ведь десятка  Черкасов
хватит?
   Юдка говорил  совершенно  искренне  -  но  даже  я,  далекий  от  местных
представлений о чести,  понял,  что  он  издевается.  Сотник  Логин  задышав
тяжело, будто бык на корове:
   -  Ты,  заризяка,  болтай-болтай,  а  меру  знай!  Али  забыл,  как  пали
встромляют?
   Юдкины глаза на мгновение сузились. Он не забыл.
   - Да, и еще, моцный пане сотнику... Я-то визу  выправлю,  только  как  бы
зацный пан, моей добростью воспользовавшись, не содрал бы  тут  же  шкуру  с
бедного Юдки? Логин сверкнул глазами  -  точно,  пан  сотник  именно  так  и
собирался поступить. С незначительными вариациями - ну там содранная  шкура,
осиновый кол, вспоротый живот...
   - Так вот, пане сотнику, нехорошо это. Потому как Юдка,  себя  не  жалея,
дочку вам возвращает...
   Юдка забыл уточнить, каким образом сотникова дочка попала в беду!
   - Давайте так договоримся: Юдка визу выправит, а  зацный  пан  поклянется
перед иконою, что Юдку, живого и невредимого, на ту сторону возьмет.  Там  и
сочтемся.
   Сотник подумал. Морщины на его необъятном лбу понемногу разглаживались:
   - Ты, душегуб, так и так с нами пойдешь! А то чорты знают, куда  заведешь
нас. Вот если правильно заведешь да Яринку там отыщешь - тогда  поговорим...
мое слово - железо...
   - Пусть так, пане, - неожиданно легко согласился  Юдка.  -  Вместе  стало
быть, и пойдем. Я визу справлю, через Рубеж проведу, пан Рио нас  поведет  в
том Сосуде... по тем землям, стало быть, по пеклу, - бывший надворный сотник
усмехнулся. - По рукам?
   Сотник, помолчав, кивнул.
   - От и добренько! - радостно  задребезжал  Рудый  Панько.  -  Вишь,  пане
сотнику, не зря ты старого  пасичника  послушал,  ох  не  зря,  еще  внучков
тетешкать будешь... Натетешкаешься  вдосталь,  -  и,  без  всякого  перехода
забормотал под нос не то стишок, не то песенку:
   Ой, продала дивчина сердце, Та и купила  черкасу  седельце.  Седельце  за
сердце купила - Она его верно любила...
   - Только, Панове, еще одно, - сказал Юдка,  дождавшись,  пока  старикашка
допоет. - Еще самая малость... Визу  заверить  надо  у  владыки.  Я  впервые
увидел, как удивляется сотник Логин:
   - У владыки?! Митрополита?! Твою нечистую, чортову, жидовскую визу?!
   - Вэй, пане, при  чем  тут  митрополит?  К  царице  ехать  надо!..  Кровь
бабахнула сотнику в лицо, алым залила лысину:
   - То ты... сучья кровь... песий выкормыш... издеваешься?!
   - Ой, зачем гневаться, пане, - ласково  запричитал  старикашка.  -  Зачем
беспокойство творить,  раз  пан  Юдка  правду  сказывает?  То  пан  Юдка  не
придумал. До царицы надо ехать, ну и что ж такого, до Питербурху,  были  уже
хлопцы, ездили. То не штука. Ничего такого, ну возьмете пана Рио и слетаете,
великое дело, до царицы...
   Смотреть на сотника было  интересно.  Забавно  было  смотреть,  чтобы  не
сказать смешно. И когда я в последний раз искренне, беззаботно смеялся?
   Вероятно, то было еще до заклятия.
   Нас с Юдкой не стали  возвращать  в  подвал.  Поселили  порознь,  кормили
хорошо, дали возможность помыться и переодеться, но под каждым окном денно и
нощно стоял воин при полном вооружении. Мне даже жаль их сделалось,  честное
слово. Куда мне бежать?
   Новая встреча с Паньком случилась  ночью,  посреди  ровного  заснеженного
поля. Мы снова остались вчетвером -  стражники  отступили  далеко  за  грань
видимости. Небо, почти полностью заваленное тучами, почти не  давало  света,
зато снег, казалось, светился сам по себе.
   - Отче наш, карандаш, як наш, так ваш, як тут, так там, по колена каптан,
моли Бога, гетьман...
   Продолжая рассеянно бормотать, Рудый Панько  сунул  руку  в  карман,  так
глубоко, что, казалось, сейчас дотянется до собственной пятки.  Бездонные  у
него карманы, что ли?
   - Ай, ай!
   Кричал не Панько. И разумеется, не сотник Логин, да сотник и не сумел  бы
издать такого тонкого, противного звука. Юдка молчал, и я молчал, а  кричало
то, что оказалось у Панька в руке.
   - Цыть, капосник!.. В  Питербурх  полетишь,  панов  повезешь.  Из  кулака
забавного деда свисал тонкий шнурок с кисточкой на конце,  и  по  тому,  как
шнурок подергивался, я понял, что это хвост.
   - Каких-таких панов? Одного свезу, а боле...
   -  Цыть,  говорят  тебе!..  Пане   сотнику,   ежели   станет   в   дороге
выкобениваться - крест на него кладите, не бойтеся.
   Старикашка разжал руку - на снег  неуклюже  шлепнулся  его  небольшой,  с
котенка, собеседник.  Черный,  покрытый  вроде  бы  шерстью,  в  темноте  не
разглядеть; желтые глаза сверкали, как две латунные блестки.
   Сотник Логин поднял руку, медленно коснулся лба, живота,  правого  плеча,
левого; протянул сложенные щепотью пальцы к дивному зверю -  тот  по-собачьи
заскулил, отшатнулся:
   - Не надо! Свезу, коль велите, и двоих!
   - Троих, песья кровь!
   - Троих?! Батечку, та пожалейте!.. Опять за черевичками, или как?
   - За соизволением. Визу надобно заверить, вот что!
   - А-а-а...
   Странное существо отступило в сторону -  опасливо  косясь  поочередно  на
Панька и на Логина, кланяясь и приседая; хвост волочился по  свежему  снегу,
оставляя, замысловатый след.
   - А-а-а... Уже не надо черевичков... Теперь за визой летают!..
   Порыв ветра; хвостатый, секунду назад умещавшийся  в  кармане  у  Панька,
сделался вдруг размером с ломовую лошадь.  Нет,  больше;  острые  сверкающие
глазки стали подобны огненным фонарям на богатой карете.  Когда-то  я  видел
кареты с фарами, давно, в столице...
   - Садитесь, Панове, - заботливо сказал Панько, - На хребет и садитесь.
   Логин, которого превращение странного зверя впечатлило  еще  больше,  чем
меня, поднял руку. Существо завизжало - прежним, тонким и противным голосом:
   - Та не клади креста! Батьку, та скажите ему, пусть не кладет!
   Сотник помедлил. Нерешительно опустил руку, оглянулся на Юдку:
   - Слухай, душегуб! Коли только ты задумаешь бежать...
   - А куда мне бежать-то, пан  Загаржецкий?  -  весело  отозвался  Юдка.  -
Повязаны мы!..
   Не дожидаясь спутников, я подошел к странному существу. Его новые размеры
позволяли разглядеть и влажное рыло на острой морде, и раздвоенные копыта на
задних ногах, и козлиную бородку, и небольшие рога. Крысиный хвост  существа
теперь был тяжелым и толстым, как корабельный канат.
   - То садитесь, Панове... - пробормотало  существо,  старательно  глядя  в
сторону.
   Я уселся на шею, рассудив, что таким образом  обеспечу  себе  необходимый
обзор. За моей спиной  примостился  Юдка,  и  уже  на  самый  крестец  твари
вскарабкался сотник Логин.
   - Ой, гоп, рано-вранци мисник сватавсь на  ковганци...  -  Рудый  Пань-ко
пританцовывал, будто от  мороза,  напевая  свою  непонятную  чушь.  -  Неси,
красунчик, до самого Питербурха неси, до самой царицы!
   Захватило дыхание.
   Земля стремительно отдалялась; как летало неизвестное существо, не сказал
бы и самый  опытный  механик.  Крыльев  не  было  и  в  помине  -  но  земля
отдалялась, проворачивалась, игрушечными сделались дома, тонкой ленточкой  -
дорога.
   И в этот момент выглянула из-за тучи луна.
   Юдка что-то сказал? Или мне померещилось?
   Ледяной холод. Мы  пронеслись  сквозь  сизую  снежную  тучу,  я  едва  не
захлебнулся,  склонился  к  шее  летающего  существа,  на  секунду  зажмурил
глаза...
   Под нами - темные шпили леса. Дорога, будто ровный пробор, луна  и  снег;
как красиво, проклятье, как невозможно красиво!
   Черное пятно среди  леса.  Бывший  замок  Мацапуры-Коложанского.  Запахло
гарью - или я сам себе придумал этот запах? На такой-то высоте...
   Обугленные развалены промелькнули - и пропали.  Чистый  ветер,  носящийся
здесь, никогда не узнает ни гари, ни дыма.  Густые  тени,  белое,  дымчатое,
снег, снег... Пальцы Юдки мертвой хваткой вцепились мне в  плечи,  но  я  не
ощущал боли.
   Какой огромный...  какой  колоссальный,  циклопический  мир!  Сосуд,  как
говаривал Юдка. Бесконечные поля до горизонта, и встают, и встают  навстречу
леса, белыми венами лежат реки.  Больно  дышать,  но  хочется,  чтобы  полет
длился вечно.
   Поворот!
   Край черной тучи горит расплавленным белым металлом. Некто  бесформенный,
но при этом отменно вежливый, снимает  шапку,  приветствуя,  вероятно,  трех
всадников на одном летающем коне. Целый рой таких же бесформенных, но  менее
учтивых существ клубком колышется чуть в стороне, струится, переливается под
луной.
   Жесткий Юдкин палец сперва ткнул мне под ребра, а потом  показал  вперед,
но не на призраков - те уже  остались  за  спиной,  -  а  в  противоположную
сторону. Я едва успел  заметить  силуэт  длинноволосой  женщины,  летящей  в
огромном горшке. Или котле, или бочонке?
   Теперь Юдка показывал уже вниз. Снег на холмах лежал уже не сплошняком, а
с проталинами, а за горизонтом вставало сияние, хотя до  рассвета  было  еще
далеко.
   - А-а-а!..
   Совсем рядом промелькнула белая коленчатая молния - только била она не  с
неба на землю, как обычно, а, насколько я мог судить, из земли  в  небо.  По
летящей цели.
   По нам!
   Хвостатое  существо  жалобно  заскулило.   Резко   сменило   направление,
заметалось; молния ударила снова, едва не опалив нашему перевозчику щерсть.
   - Экзорцируют, - хищно сказал Юдка у меня над  ухом,  и  я  его  услышал,
несмотря на вой ветра  и  треск  разрядов.  -  Знать  бы,  кто  такой  умный
нашелся!..
   Я всерьез задумался над тем, каково будет падать с такой высоты, - но тут
сотник Логин вышел, по-видимому, из прострации.
   - Но-о-о! Пошел, проклятый, трясця твоей матери, в бога, в душу, пошел!!!
   Выучка  боевого  командира,  побывавшего  со  своим  конем  не  в   одной
передряге, взяла верх. Логин изо всех сил ударил летучую тварь по  бокам,  а
заодно произвел жест, которого несчастное существо так  боялось,  -  положил
крест. Ветер хлестанул по нашим  ушам,  грозя  снести  вместе  с  шапками  и
головы, небо встало дыбом - зато  земля  под  нами  провернулась  судорожным
рывком, и последняя молния, явно не успевая, едва  затронула  длинный  хвост
существа - на излете.
   - Ы-ы-ы... ш-ш-ш... Боляче! Только креста не кладите больше, дядьку!
   Из-за горизонта вставал свет. Город, да какой! Юдка снова что-то сказал -
я не расслышал.
   - А? Что?
   - То у них иллюминация...
   Город наползал. Река во льду... Край какого-то не то моря, не то озера...
   Полосатый шлагбаум...
   Я понял, что  лежу  в  снегу,  голова  гудит  и  кружится,  звезды  опять
неподвижны, зато тучи несутся бешено, как минуту назад неслись мы, и  где-то
играет музыка... Трубы.
   Сотник Логин поднимался,  ошалело  вращая  глазами.  Юдка  протянул  пану
сотнику руку - тот гадливо отстранился, еще и глазами сверкнул.
   - Ну, собачья кровь? - это к существу. - Что теперь?
   - Приехали. Питербурх, - обиженно проскулило существо. - Спасибо  сказали
бы! А то - "собачья кровь"... а меня чуть не  поджарили  через  вас!  Сотник
оскалился и поднял руку, собираясь в очередной раз положить крест.  Я  успел
перехватить его за локоть:
   - Он прав, господин Логин. Он свое дело сделал и  заслужил  некоторого...
снисхождения.
   Сотник высвободил руку. Плюнул в снег; покосился на Юдку, мрачно взглянул
на меня, с отвращением зыркнул на существо:
   - Ну, ты... Веди. Где тут царица?
   Я невольно оглянулся. Вокруг не было ни души.
   - Конем обернусь, - шмыгнуло существо. - Только... один конь  ведь  троих
не свезет.
   - Лошадей добудем, - сказал я, ощущая нечто вроде прилива сил.
   Впервые  за  долгий  срок  предоставилась  возможность  действовать   без
оглядки,  не  казниться  каждым  шагом,  не  выбирать   между   скверным   и
отвратительным.
   Новый порыв ветра. Хвостатое существо обернулось, как и обещало, конем  -
полностью оседланным и взнузданным, но странной масти. Сотник снова плюнул:
   - От погань!..
   После короткого, но энергичного спора  ехать  в  седле  пришлось  все  же
Логину. Я взял коня-оборотня за уздечку, Юдка  пристроился  в  стороне  -  я
видел, как нервничает сотник, оглядываясь на своего ценного пленника:
   - Ты ж смотри, жид!..
   - То буду смотреть, пане сотнику, для того ведь и глаза дадены!
   Я тщательно делал вид, будто веду коня, - на самом  деле  конь,  то  есть
бывшее мохнатое существо, вел меня сам. Мы как-то сразу угодили в шум блеск,
многолюдье; вдоль улиц громоздились каменные дома в три, а  то  и  в  четыре
этажа, то и дело попадались роскошные экипажи: колесные, санные. Извозчики и
форейторы кричали бестолково, но с апломбом. Пешеходы  жались  к  стенам;  я
подумал, что если Юдка и задумал бежать,  то  лучшего  места  и  времени  не
придумать. То же самое подумал сотник Логин, и правый ус  его,  и  без  того
поредевший, сделался вдвое короче - его перекусили наконец крепкие  Логиновы
зубы.
   Юдка усмехался. Что таилось за его усмешкой, разгадать не  представлялось
возможным.
   Не знаю, как  мы  выглядели  со  стороны,  -  наверное,  странно,  но  не
предосудительно, во всяком случае, пялиться-то на нас пялились, а остановить
никто не пытался.
   - Лошади таки нужны, - одними губами сказал Юдка. Я пожал плечами:
   - Пешком не доберемся?
   - Как мы заявимся во  дворец  -  пешком?!  Странной  масти  конь,  бывший
недавно летающим хвостатым существом,  замотал  гривой  и  беспокойно  повел
глазами.
   - Лошади нужны, - повторил Юдка с нажимом.
   Сотник Логин посопел, но ничего не сказал.
   Лошадей вокруг было много. Неизменные следы их присутствия встречались на
каждом шагу - как замерзшие, заснеженные, так и  свежие,  дымящиеся.  То  ли
дело в забытой уже Столице, где ради чистоты мозаичных  улиц  каждой  лошади
под хвост прилажен специальный мешочек...
   Лошадей было много, но  в  основном  -  упряжных.  А  мы  с  Юдкой  -  не
деревенские мальчики, чтобы ездить без седла. Мы и так привлекаем внимание -
зачем плодить новые странности?
   Юдка легонько толкнул меня плечом. Нас обогнали  верховые  -  двое,  нет,
трое, просто третий держался чуть позади. Наверное, служка,  оруженосец  или
лакей.
   Свернули в переулок.
   Здесь было тише.  Каменные  дома  сдвинулись,  едва  оставляя  место  для
проезда, на фоне снега темнели причудливые железные решетки,  то  здесь,  то
там покачивались на ветру светящиеся плошки, и тени трех всадников  внезапно
выросли, головами коснулись крыш...
   - Эй, панове!
   Один из всадников обернулся. Не стал скрывать удивления:
   - Чего тебе, жид?
   Вероятно, это  военные,  подумал  я,  разглядывая  их  одинаковую  черную
верхнюю одежду с непомерно широкими  плечами.  У  каждого,  включая  служку,
имелось оружие; вероятно, в большом  спокойном  городе  мы  могли  бы  найти
лошадей и подешевле.
   - А не продали б господа офицеры бедному жиду своих конячек? Мы сами люди
не местные...
   Всадник, щуплый и худощавый, бледный, несмотря на мороз, рассмеялся.  Его
спутник, тоже тонкий в кости, но очень высокий, устало поморщился:
   - Поедемте, Николай...
   Оруженосец - юноша лет четырнадцати - смотрел во все глаза.
   Юдка тоже заулыбался. Шагнул вперед, протягивая руку,  будто  намереваясь
потрепать лошадь юноши по холке; увидев его улыбку, я обомлел.
   Нельзя! Да нельзя же!
   Не пощадит.  Ради  глупой  лошади,  которая  не  так  уж  и  нужна,  ради
сиюминутной сомнительной надобности - не пощадит, потому как заклят. На кого
поднимет руку - живым не выпустит.
   - Стоять!
   Юдкина рука остановилась в воздухе. Он оглянулся, поймал мой взгляд  -  и
понял. Темные глаза навыкате блеснули  нехорошим  огнем  помедлил,  но  руку
опустил.
   - Сотнику... ваш черед поработать. Вы не помогли бы пану Рио...
   Всадники удалялись. Откуда-то из подъезда вслед за клубом пара показалась
толстая женщина с полным ведром; из-за угла вывернул господин в  шубе,  лицо
от мороза прикрыто платком...
   Самой легкой добычей казался мальчик - но его я обогнул. Прыгнул с  места
- снег мягкий, мостовая скользкая,  неудобно,  -  приземлился  за  спиной  у
высокого,  перехватил  руку,  потянувшуюся  за  оружием;   конь,   терзаемый
судорожно натянутой уздечкой, поднялся на дыбы, и я соскользнул  с  покатого
крупа, увлекая за собой человека в черном.
   Разбойное нападение. Именно так. Думал  ли  я,  наемный  герой,  что  мне
придется  разбойн