ьзя! Завтрак - только начало, потом будет главное.
Раз пан Станислав меня к завтраку пригласил, значит, разговор будет.
   И не простой разговор!
   - Так, значит, все в порядке?
   - Да, пан Станислав! Троих хлопцев потеряли да  пятеро  ранены...  ~-  Не
беда. Народу много, бабы новых нарожают!
   Он вновь сидел под странным портретом,  только  теперь  в  руках  у  пана
Станислава была огромная глиняная люлька. Сизый дым  неторопливо  поднимался
вверх, тучей собираясь под лепным потолком.
   - Новые гости - в замке? Те, что из Хитцов доставлены?!
   - Так...
   Пан Станислав кивнул, глаза удовлетворенно сверкнули.
   - Ну-ну! Вечером погляжу, кого ты мне привез. Не хочешь  вечерком  вместе
со мной в замок прогуляться?
   Я вздрогнул. В замок? Избави Святой, благословен Он! Он понял.  Засмеялся
- весело, словно и в самом деле пошутил.
   - А ты заметил, как пан лекарь на нас с пани смотрел? Я вспомнил мрачного
к'Рамоля и усмехнулся.
   - Не по коту сметана! А знаешь, пан Юдка, в этой  пани  есть  свой  смак!
Видал?
   Он протянул вперед правую руку. На запястье темнел кровавый  след  чьи-то
ногти впились в кожу. Ясное дело чьи.
   - Когда пан будет вновь стирать того кота, - вздохнул я, - то  пусть  пан
его не выкручивает, а так на веревку вешает. Он хохотал долго,  хлопая  себя
по брюху и тряся щеками. Наконец махнул рукой: - Ладно!  Так  и  повешу.  Да
знаешь ли, пан Юдка, это не то, что ты подумал. Дело  иначе  было.  Решил  я
поглядеть, из какого теста эта пани. Повел ее маеток показать - и на  стайню
завел. А там одну девку как раз плетью охаживали. Воровать вздумала,  бесова
дочь! Я велел ее на воздусях парить, под колокольчики - пока не  сдохнет.  И
что ты думал? Эта пани Сале до самого  конца  простояла,  глаз  оторвать  не
могла. За руку меня взяла - и смотрела.
   Он вновь покрутил исцарапанной рукой, расправил усы:
   - Вот таких и люблю! Знатная пани! И чернокнижница зацная! Книгу  "Рафли"
читала, и "Задею", и "Сирии". Только, говорит, они у них иначе зовутся.
   Вот даже как? Интересно, есть ли в том Сосуде книга "Зогар"?
   - Что меня дивит, пан Юдка... Если они в наши края за ребенком собрались,
отчего про обратный путь не  подумали?  Я  тоже  кое-что  прикинул,  "Рафли"
полистал. Трудное дело за этот Рубеж пробраться! А они - как в омут.
   Наши взгляды встретились. Трудно врать такому, как пан Мацапура! Трудно -
но можно. Этому гою незачем знать о  визах,  о  том,  что  в  каждом  Сосуде
имеются Консулы. Сале молчит - и я молчать буду.
   - Видать, очень им этот ребенок нужен, пан Станислав.
   - Видать...
   Он нахмурился, замолчал, а я вновь взглянул на портрет. Неужели  этот,  в
испанском платье да с белым камнем в цепи, - его батюшка? Вот  уж  поистине:
не в отца, а в проезжего молодца!
   - А хорошо бы, пан Юдка, самим дорогу в иной мирок сыскать!  Чтоб  только
мы об этом пути знали, а? Вот тогда и с дитем разберемся - кому он там нужен
да зачем.
   Мог бы не говорить! Я сразу понял, почему пан Мацапура принялся пани Сале
обхаживать.  У  той,  понятно,  свой  интерес,  да  только  нашего  пана  не
проведешь! Аукнется ей ее белое платье! В нем и зароют, едва  дорожка  через
Рубеж откроется!
   - Есть у меня думка, как толк наладить! А ведь  у  них  там  даже  рушниц
нет!.. Да, ты этого ребенка-то видел?
   - Видел, пан Станислав, - удивился я. - Только не разглядывал, дите  себе
- и дите!
   Он вновь задумался. Выпустил клуб сизого дыма, качнул головой.
   - Ан не совсем! То, что пальцы на руках не по счету, - ладно. И не  таких
рожают! А вот сколько ему?
   - То есть? Что пан имеет в виду? - удивился я.  -  Гринь  Чумак  говорил:
дите две недели как родилось...
   - Две недели! - пан Станислав даже трубку отложил. - Да  ты  бы  доглядел
сейчас на него, на байстрюка этого! Ему полгода - не меньше!
   Скоро зубы резаться будут!
   Полгода! Я вспомнил вопящий сверток на руках у пани Сале.
   Полгода? Был бы гоем - точно б перекрестился. Кто же ты такой, Пленник?
   - А с братом его,  пан  Юдка,  мы  вот  что  сделаем.  Утром  человечишка
прибежал  из  Гонтова  Яра,  поведал  кой-чего.  Тамошние  лапотники  совсем
спятили. Хату, где тот  хлопец  жил,  спалили,  да  мамку  его  из  домовины
выбросили...
   - Как? - мне показалось, что я ослышался. - Из домовины?
   - Выбросили и колом проткнули, а после тоже сожгли - чтобы с  чертями  не
путалась да из могилы не вставала. Что с хлопов взять? Дурни! Вот мы про это
чумаку и расскажем. Сам же говорил: лихой из него сердюк выйдет!  Будет  при
брате - да при мне!
   Лихо пан Станислав задумал! Теперь чумак сам за шаблюку схватится.
   - Вот так! Как за Рубеж пойдем, его и возьмем - вместо пса. Как  думаешь,
пропустят нас твои ангелы?
   На этот раз я не удержался -  вздрогнул.  Пан  Станислав  усмехнулся,  но
усмешка почти сразу погасла.
   - Их можно... подкупить - или напугать? Подкупить? Пани Сале попыталась -
на свою голову. А вот напугать...
   - Рабби Шимон бар-Йохай когда-то прогнал Малаха-Разрушителя, -  осторожно
начал я. - Прогнал - и запретил возвращаться. Но я - не бар-Йохай. И вы, пан
Станислав, тоже.
   - А договориться? - живо подхватил он. - Ведь нужно же им чего? Я  закрыл
глаза. Блаженны несведущие! Договориться  -  с  кем?  С  чем?  С  громом,  с
молнией, с потопом?! С Рубежными Малахами?! На миг все словно сгинуло - и  я
вновь очутился в холодном мокром лесу  у  старой  дороги  на  Умань.  Заныли
скрученные веревкой запястья, запершило горло от страшного, удушливого  духа
горящей заживо плоти. В глаза ударил ослепительный свет - ярче пламени, ярче
солнца: белый, Проникающий даже сквозь закрытые веки.
   - ...Твое желание услышано, Иегуда бен-Иосиф! Да будет так! И  знай,  что
жалеть уже поздно!

Ярина Загаржецка, сотникова дочка

   Кровный  соловый  конь  нетерпеливо  переступал  тонкими  ногами,   плохо
понимая, чего ждет хозяйка. Горячие ноздри раздувались, копыта били в снег.
   Ярина растерянно оглянулась. Вот еще одни сани, забитые добром, за санями
бежит одуревший козленок, на руках у бабы - рыжая кошка.
   Бегут!
   С самого утра бегут - кто в  Полтаву,  кто  в  близкий  Харьков.  Пустеют
Валки!
   Девушка покосилась на Хведира. Тот сгорбился, вцепившись здоровой рукой в
конскую гриву. Конь словно чуял - свесил голову, глядя вниз, на  истоптанный
снег.
   За этот страшный день парень почернел; у рта залегла  нежданная  складка.
Горе - и поплакать некогда.
   Вот и еще сани, на них баба с  двумя  младенями.  Муж  тут  же  сидит  на
пристяжной в распахнутом тулупе. Бегут!
   ... Тело пана писаря привезли поздним утром - порубленное,  с  выжженными
очами.  Неладно  умер  Лукьян  Еноха!  Остальных  оставили  в  Хитцах  -   в
полусожженной церкви. И некому было оплакать - в селе не осталось  ни  души.
Кто  не  погиб,  порубленный,  пошматованный,  застреленный,   тот   сгинул,
уведенный неведомо куда.
   Погинули Хитцы! И страх пошел по округе. Некому отозваться, некому стеной
стать...
   - Может, и вправду уехать? - поневоле вырвалось у девушки. - Хведир,  что
делать?
   Бурсак мотнул головой, щека дернулась.
   - Пока батьку не поховаю - никуда не уеду. Да и куда бежать-то?  Зима!  В
лесу - верная смерть, а в поле - нагонят.
   Девушке стало стыдно. Бурсак в окулярах ее смелости учит! А  ведь  верно,
учит!
   Послышался дробный топот. Из-за угла  вылетел  Агмет  на  своем  вороном,
подскакал, махнул рукой.
   - Сюда идут, ханум-хозяйка! Я им сказал, чтоб шибко  сюда  шли!  К  тебе,
ханум Ярина!
   Единственный глаз татарина горел злым огнем. Агмет  тоже  не  боялся.  Не
боялся - и первым сообразил, что делать надлежит. Ярина улыбнулась -  верно!
Пусть идут, разберемся!
   Толпа уже вываливала на  майдан  -  мужики,  бабы,  молодые  парни,  даже
детишки.  Впереди  грузно  семенил  валковский  выборный  -  тучный  старик,
умевший, как хорошо помнила девушка, лишь кланяться и поддакивать. Оттого  и
выборным поставлен!
   Люди заполнили майдан, окружили всадников. Кто-то протянул  руку  к  узде
солового скакуна, но Агмет свистнул  камчой  -  и  смельчак-невежа  поспешил
отшатнуться.
   - Панна сотникова! Чего делать-то?  Скажи,  чего  делать?  Пущай  скажет!
Скажет!
   - Чего там спрашивать? -  тут  же  отклинулись  иные.  -  Бежать!  Бежать
надоть! Из Минковки уже бегут, из Перепелицевки бегут!..
   Ярина ждала. К горлу подступил страх, и она с  тоской  вспомнила  батьку.
Пан Логин Загаржецкий живо бы объяснил этим мугырям, чего  делать  надо.  Но
батька далеко, а беда - вот она, рядом.
   Она вновь взглянула на Хведира. Парень смотрел вниз, под конские  копыта.
Да, не вояка! Вот браты его - один к одному, черкасская кость. Но  они  тоже
там, на синем Дунае...
   - Тихо!
   Ярина привстала в седле, рука с "корабелкой" взлетела  к  серому  низкому
небу.
   - Тихо, панове-молодцы! Что орете, как жидовский кагал? Пришли слухать  -
так слухайте, чего я скажу!
   Гвалт стих, сменившись холодным, тяжелым молчанием. Десятки глаз смотрели
на худую плосконосую девушку в серой кожушанке и черкасской  шапке  с  белым
верхом.
   Ярина подождала, вдохнула холодный воздух.
   Пора!
   - Что, обыватели валковские? Бежать вздумали? Волков по чащобам кормить?!
Вы побежите, соседи побегут - и край запустеет. Для  того  ли  прадеды  ваши
здесь засеки строили да татар в пень рубали? Неужто они трусов породили?
   Ответом была тишина. Мужики прятали глаза, смотрели вниз, отворачивались.
   - Батька твой, панна сотникова, далеко, - наконец бросил кто-то. - Он  на
Дунае, а мы - здесь. И татары здесь. Пан писарь погиб и все черкасы  с  ним.
Кто Валки оборонит?
   - Верно, верно! - откликнулись другие. - Чего ее слушать, соплюху!
   Бежать надоть, бежать!
   - А ну, цыть! - "корабелка" вновь взлетела к небу. - Трусов  не  держу  -
дорога скатертью! А кто не трус, меня слушай!
   Ярина на миг замолкла, переводя дыхание и давая возможность  перепуганной
толпе прийти в себя. Соплюха? Пусть и соплюха, зато у нее кровь в  жилах,  а
не гнилая водица!
   -  Эй,  панове-молодцы,  обыватели  валковские,  мугыри   да   свинопасы,
костерники да броварники! Хватит вам  под  перинами  прятаться,  в  винницах
страх заливать да по запечьям дрожать - ждать,  покуда  татарский  аркан  не
найдет! Кто смелый - иди со мной,  Яриной  Загаржецкой,  дочкой  сотниковой,
наши Валки боронить! А кто трус, смелость взаймы бери и  тоже  иди!  Или  не
деды ваши с паном гетьманом Зиновием Старых Панов под  Пилявцами  рубили  да
татар на Изюмском шляху гоняли? А не пойдете - по селам поеду да  молодиц  с
рогачами наберу, а все одно: врагов в Валки не  пущу!  И  в  том  слово  даю
крепкое, черкасское! Поняли? Девушка задохнулась, рука с  шаблей  опустилась
вниз. В горле першило - не иначе голос сорвала. Не беда, лишь бы услыхали!
   Услыхали! Тишина сменилась гулом, но голоса теперь звучали иначе.
   Очнулись мугыри!
   - А сотником кто будет? - высокий парень в коротком, не по росту,  Кожухе
пробился вперед. - Не можно без сотника, панна Ярина!
   Парень был знакомый - Миско Швец, из самой голоты. Год  назад  в  черкасы
просился, да не взяли. Какой черкас без коня?
   Девушка задумалась. А и вправду, кто? Ни писаря не осталось,  ни  есаула,
ни черкаса реестрового.
   - А хоть он, - Ярина кивнула на мрачного Хведира. - Роду он  черкасского,
и батька, царствие небесное ему, сотенным писарем был!
   Хведир даже головы не поднял - будто не слыхал. В толпе засмеялись.
   - Не, не годится! - Миско Швец взлохматил буйную шевелюру.  ~  Пусть  пан
бурсак покуда в писарях, как батька, походит. Он -  человек  ученый,  ему  и
писарем быть. Верно?
   Толпа вновь загудела - согласно, дружно. Ярина облегченно  перевела  дух.
Раз уж чины делить начали, значит, не побегут!
   - А сотником тебе быть, Ярина Логиновна, некому больше. Девушка  невольно
покраснела, в висках застучала кровь. О таком и не мечталось. Не  мечталось,
не думалось. Куда там в сотники! Тут бы раз с батькой в поход сходить - и то
не брали!
   - Девка она! - послышгщся чей-то рассудительный  бас.  -  Девка  славная,
боевая, да один хрен: разве можно девку в сотники?! Ярина только  вздохнула.
Все верно! Замечталась, дуреха!
   - И кто ж такое сказал? - Миско резко оглянулся, хмыкнул. - Да это мы все
- бабы, а она - единственный вояка на все Валки! Кто бежать хотел да хомяком
в нору ховаться, а?
   Рядом со Швецом уже собрались его погодки:  крепкие,  плечистые,  один  в
один. Кое-кого Ярина помнила. Тоже из голоты, доброго кожуха - и того нет.
   - Ярину Загаржецку - в сотники! Слава! - крикнул кто-то,  и  весь  майдан
дружно отозвался:
   - Слава! Слава! Не уйдем! Не  сдадимся!  Ярина  словно  очнулась.  Криком
сотники не ставятся. Через день-другой  из  Полтавы  наказного  пришлют,  но
ждать все одно нельзя.
   - Теодор Лукьяныч!
   Парень поднял голову, взглянул удивленно.
   - Поезжай в управу сотенную да всех волонтиров запиши, да  амбар  открой,
где припас хранится, да погреб пороховой. Понял ли, пан писарь сотенный?
   Бурсак подумал, кивнул. Ярина повернулась к Швецу:
   - А ты, пан Миско, при мне сотенным товарищем будешь. Проследи,  чтоб  на
улицах порядок был да чтоб  не  стреляли  попусту.  И  об  есаулах  наказных
подумай, вечером назначим.
   - А головы брить? - поинтересовались петушиным фальцетом. -  То  холодно,
панна сотникова!
   - Брить, ясное дело! - хором ответили ему.  -  Голову  брить,  а  чуприну
оставлять, да усы. И пшена с салом запасай, и ложку с  казанком  бери!  Чай,
теперь черкас - не мугырь!
   Ярина улыбнулась.
   - Зброи много, Яринка, - Хведир устало вздохнул, откладывая гусиное перо.
- Да только старая вся. Рушниц справных нет, и янычарок нет, улдымки,  фузеи
без пружин, флинты. Какие ржавые, какие без кремней, шабли  ржавые.  Гармата
есть, да только без ядер.
   Здоровая рука сдернула  с  носа  очки,  парень  повертел  их,  растерянно
оглянулся.
   - Протереть бы! Подсоби!
   Ярина выругала себя за недогадливость и взялась за окуляры  -  тереть  до
блеска толстые стеклышки. Ночь прошла, уже  утро.  Сделано  немало,  да  вот
поможет ли? Люди есть - восемь десятков записалось. Но только кто? Голота  -
ни коней, ни зброи, ни выучки. Только пятеро и служили, и то не в  черкасах,
а на востоке - в стрельцах городовых. Это ли войско?
   - И коней мало, - Хведир вновь нацепил  окуляры,  заглянул  в  исписанный
мелкой красивой вязью лист. - Восемь коней, настоящих, боевых, а остальные -
клячи селянские, на них не поездишь.
   - Ничего, - девушка заставила себя улыбнуться.  -  Не  в  том  сила!  Да,
валковский обыватель воевать не обучен, зброя стара и коней боевых нет. Зато
на всех въездах-выездах уже  стоят  рогатки,  а  за  рогатками  -  хлопцы  с
фузеями. За околицами спрятаны секреты, чтобы враг внезапно  не  налетел,  а
пушку зарядили гвоздями да подковами. В упор ахнет - добре будет.
   - Я Миско Швеца  в  Минковку  послала  да  в  Перепелицевку,  чтоб  народ
поднимал, - девушка присела к столу, бегло  проглядела  записи.  -  Надо  бы
порох пощупать, а то пишешь - "три бочонка", а что в тех бочонках...
   Бурсак что-то хотел пояснить, но не успел. Негромко заскрипела дверь.
   - Ханум-хозяйка! Говорить надо!
   Агмет подошел к столу, расстегнул жупан, бросил  недоверчивый  взгляд  на
разложенные бумаги.
   - Зачем глаза портишь, бачка Хведир? Мой один глаз иметь - лучше ,  твоих
два видеть!
   Бурсак только руками развел. Агмет, не снимая  шапки,  присел  на  лавку,
хлопнул широкой ладонью по колену.
   - В Хитцах был. Все смотрел, хорошо смотрел. Не наша это был. Не татары!
   Ярина и Хведир переглянулись. Им  самим  не  очень  верилось  в  неведомо
откуда взявшихся крымчаков. Из всех селян, что в Хитцах жили, уцелели  трое:
те, что сразу в лес убежали. Они и рассказали о татарах: и платье татарское,
и луки. Стрелы Ярина сама видела - и не одну. Какие в стены впились, какие в
телах холодных застряли.
   - Не наша, не татары! - на мрачном лице Агмета  промелькнула  ухмылка.  -
Шайтан умный шибко, да моя не глупее. Следы смотрел - не наши кони! Заводных
нет, а наша без заводных в поход не идет. А  главное  -  рушницы.  Откуда  у
татар-крымчак рушницы? Наша с  лук-саадак  идет,  наша  рушницы  йок  -  нет
совсем.
   - Значит, не татары, - девушка поджала губы, задумалась. -  Кому  же  это
быть?
   - Может, москали? - неуверенно предположил бурсак. - У них татар в войске
много, и рушницы есть.
   - Кто бы ни был, - Ярина поднялась, устало провела  ладонью  по  лицу.  -
Придут - разберемся.
   - Сейчас сани приезжать, - Агмет  кивнул  на  дверь.  -  От  Дикого  Пана
приезжать. Бочонок пороха привозить, пять рушниц привозить. Бар якши!
   Девушка удивленно покачала головой. Вот, значит, как?  Ну,  спасибо  пану
Мацапуре!
   - Они сразу назад уезжать, а двое тут  оставаться.  Тебя,  ханум-хозяйка,
видеть хотят. Я их велел караул стеречь, никуда не пускать.
   - Зачем? Они же помочь приехали!
   Почему-то сразу подумалось о пане Юдке. Вот бы его сюда с  дюжиной-другой
сердюков! Никаких татар с москалями и на околицу бы не пустили!
   - Помочь?  -  татарин  вновь  усмехнулся.  -  Знай  наша  этих  "помочь"!
Ханум-хозяйка и бачка Хведир пана Рио хорошо помнить?
   - Кого?!
   На майдане собрались хлопцы - не меньше дюжины, кто  с  мушкетом,  кто  с
фузеей, а кто просто с пикой. Порох  в  небольшом,  потемневшем  от  времени
бочонке стоял тут же, прямо на снегу.
   Ярина подошла, головой покачала:
   - Эй, кто старший?
   Незнакомый безусый хлопец подбежал, стукнул древком пики в снег:
   - Наказной есаул Климко Чалый, панна сотникова! Девушка  вздохнула.  И  с
такими воевать! Есаул сиволапый...
   - Кто же порох так бросает? А ну-ка быстро - порох в погреб, да запереть,
да караул верный приставить! Гости где?
   - Там! - пристыженный десятник вздохнул, обернулся. - Бона!
   Хлопцы расступились. Ярина, все еще не веря, шагнула вперед.
   Пан Рио? Да неужто?
   Он?
   Точно, он!
   А еще точнее - они.
   На пане Рио был теперь не странный плащ, и не бронь, а  дорогой  жупан  и
мохнатая шапка с синим верхом. И спутник приоделся. Этого тощего  фертика  с
надменным лицом Ярина уже встречала. У хаты Гриня Чумака.  На  вороном  коне
ускакал фертик. Как его Гринь назвал? Крамольник, кажется? Да, точно, лекарь
Крамольник. Ну и имечко!
   Девушке захотелось протереть глаза - или, еще лучше,  перекреститься.  Ну
это же надо! Сами пришли!
   - Добрый вам день, Панове! Или на суд приехали? На  красивом  неподвижном
лице пана Рио не дрогнул ни один мускул.
   Поклон - вежливый, но не слишком низкий. Крамольник  кланяться  не  стал,
лишь подбородком дернул.
   Пан Рио помедлил, затем шагнул вперед.
   -  Добрый  день,  госпожа  Ирина!  Надо   побеседовать...   поговорить...
обсудить.
   Невидимый толмач вновь оказался на месте. Ярина  покосилась  на  Хведира.
Бурсак понял, прокашлялся -  и  медленно  заговорил  на  странном  гортанном
наречии.
   Пан Рио вздрогнул, быстро переглянулся с Крамольником.
   Ярина усмехнулась - то-то!
   На этот раз толмач не понадобился. Говорили долго - и бурсак, и  пан  Рио
явно подбирали слова. Наконец Хведир кивнул, повернулся к девушке.
   А пошли в хату, панна сотникова. И вправду, есть разговор.
   От угощенья гости отказались. Рио просто поблагодарил,  а  Крамольник  не
утерпел - сморщил нос, отставив кубок с  медом  в  сторону.  Ярина  невольно
обиделась: славный ведь мед, ставленый! Хоть бы не морщился, невежа!
   - Мой друг к'Рамоль - лекарь, - пан Рио впервые улыбнулся. - Он  считает,
что здешние напитки очень опасны для здоровья.
   - И как вы это... пьете? - Крамольник вздохнул, покачал головой.  -  Если
хотите, госпожа Ирина, я сообщу вам рецепт... состав...
   Невидимый толмач трудился вовсю. Девушка  ждала.  Неужто  о  медах  да  о
наливках речь пойдет?
   - Пан Рио считает, что порох в бочонке подмочен, - вполголоса  проговорил
Хведир.
   - Что