женщину. И он тоже не мог быть для нее мужчиной.
   Эта мысль прояснила его смятенные чувства; он оторвал руки, что  обвивали
его шею, оттолкнул  ее  и  силился  во  тьме  разглядеть  ее  лицо.  Но  она
понурилась и не поднимала глаз.
   - Нам пора, Мэгги, - сказал он.
   Без единого слова она отошла к своей лошади и  уже  в  седле  ждала  его;
обычно это ему приходилось ее ждать.
 
*** 
 
   Предсказание отца Ральфа сбылось. В это  время  года  Дрохеда  утопала  в
розах, и теперь весь дом был  завален  ими.  К  восьми  часам  утра  в  саду
остались разве что одни бутоны. Вскоре после того, как сорвана была с  куста
последняя роза, начал съезжаться народ на похороны; в малой столовой  подали
легкий завтрак - кофе, свежие, только-только  из  печи,  булочки  с  маслом.
После того как останки Мэри Карсон препроводят в склеп, в парадной  столовой
предстоит более солидная трапеза, участникам похорон надо будет подкрепиться
перед дальней обратной дорогой. О последних новостях уже прослышали, слухи в
Джилли разносятся мгновенно, чему содействует телефон -  общая  линия  сразу
для нескольких абонентов. Произносились приличные случаю скорбные  фразы,  а
взгляды и умы прикидывали, рассчитывали, втайне усмехались.
   - Говорят, мы вас скоро лишимся, ваше преподобие, -  едко  заметила  мисс
Кармайкл.
   Никогда еще он не казался столь  отрешенным,  столь  чуждым  человеческих
чувств, как в это утро - в стихаре без кружев поверх матово-черной сутаны, с
серебряным крестом на груди. Словно здесь только  его  тело,  а  дух  витает
далеко. Но он рассеянно посмотрел сверху вниз на мисс  Кармайкл,  словно  бы
собрался с мыслями и весело, ничуть не притворно улыбнулся.
   - Пути господни неисповедимы, мисс  Кармайкл,  -  ответил  он  и  отошел,
заговорил с кем-то еще.
   Никто не догадался бы, о чем он думает, а на уме у него  было  неизбежное
столкновение с Пэдди из-за завещания, и  страшила  ярость  Пэдди,  и  нужно,
необходимо было ощутить эту ярость и презрение.
   Прежде чем начать мессу, он обернулся к пастве; в зале яблоку некуда было
упасть; и тяжелый, густой запах роз душил, несмотря на распахнутые окна.
   - Не стану растекаться в пространных славословиях, - произнес он чуть  ли
не с оксфордской изысканностью, по его речи почти незаметно было, что  родом
он ирландец. - Все вы знали Мэри Карсон. Она была столпом  и  опорою  нашего
общества, опорою святой  церкви,  которую  возлюбила  превыше  кого-либо  из
людей.
   Иные слушатели потом клялись, что при  этих  словах  глаза  его  блеснули
насмешкой, другие столь же решительно  утверждали,  что  взор  его  туманила
глубокая, неподдельная скорбь.
   - Она была опорою церкви, которую возлюбила превыше кого-либо из людей, -
повторил отец Ральф еще отчетливей; он был не  из  тех,  кто  сворачивает  с
полпути. - В последний свой час она была одна - и все же не одна. Ибо в  наш
смертный час с нами и в нас пребывает Господь наш Иисус Христос  и  на  себя
принимает бремя наших мук. Ни величайший из людей, ни последний из малых сих
не умирает в одиночестве, и смерть сладостна. Мы собрались здесь для молитвы
о бессмертной душе усопшей, да воздается ей, кого мы любили при жизни ее, по
заслугам в жизни вечной. Помолимся.
   Самодельный гроб стоял на низкой тележке, сколоченной мальчиками Клири на
скорую руку из собранных на усадьбе деревянных  обрезков  и  колесиков;  его
совсем скрывали от глаз горой насыпанные розы. Но, несмотря  на  распахнутые
настежь окна, сквозь душный запах роз все ощущали и другой  запах.  Об  этом
еще раньше говорил  врач,  который  приехал  в  Дрохеду  засвидетельствовать
смерть.
   - Когда я приехал, она  уже  до  того  разложилась,  что  меня  вывернуло
наизнанку, - сказал он по телефону Мартину Кингу. - В жизни я так никому  не
сочувствовал, как бедняге Пэдди  Клири  -  мало  того,  что  у  него  отняли
Дрохеду, так он еще должен впихнуть эту падаль в гроб.
   - Тогда я не вызываюсь в носильщики, - откликнулся Мартин, его  было  еле
слышно, их подслушивали все, кто только мог подключиться к линии, и  доктору
пришлось трижды переспрашивать.
   Потому и сколотили тележку: никто не хотел подставлять плечо под  останки
Мэри Карсон на пути через луг к фамильному скчепу. И никто не пожалел, когда
двери склепа закрылись за нею и наконец снова можно стало дышать.
   Покуда  все,  кто  был  на  похоронах,  собрались  в  парадной   столовой
перекусить и кто ел, а кто только делал вид,  будто  ест,  Гарри  Гоф  отвел
Пэдди с семьей, отца Ральфа, миссис Смит и двух горничных в гостиную.  Никто
из приезжих пока что вовсе не спешил домой, оттого-то они  и  прикидывались,
будто заняты едой; всем хотелось поглядеть, какое лицо будет у  Пэдди  после
того, как огласят завещание. Надо отдать справедливость ему и его семье,  во
время похорон ничуть не видно было, чтобы они думали о  своем  новом,  более
высоком положении в обществе. Пэдди, добрая душа, был верен себе и оплакивал
сестру, и Фиа была такая же, как всегда, словно бы равнодушная к тому, что у
нее впереди.
   - Пэдди, я хочу, чтобы вы опротестовали завещание, -  сказал  Гарри  Гоф,
этот поразительный  документ  он  прочитал  с  возмущением,  с  нескрываемой
досадой.
   - Подлая старая греховодница!  -  сказала  миссис  Смит;  отец  Ральф  ей
нравился, но к семейству Клири она привязалась всей душой. Благодаря им в ее
жизнь вошли дети.
   Но Пэдди покачал головой.
   - Нет, Гарри. Не могу. Она была всему этому хозяйка, верно?  Стало  быть,
ее воля, распорядилась, как хотела. Захотела все отдать церкви -  и  отдала.
Не буду врать, немного не того я ждал, но я ведь человек простой,  так  что,
может, оно и к лучшему. Не очень-то мне по плечу  этакая  ответственность  -
владеть Дрохедой, уж больно она велика.
   - Вы не поняли, Пэдди! - Юрист начал объяснять медленно,  раздельно,  как
малому ребенку. - Речь идет не только о  Дрохеде.  Поверьте,  это  имение  -
самая малая часть наследства. Ваша сестра располагает контрольными  пакетами
чуть  не  в  сотне   надежнейших   акционерных   обществ,   ей   принадлежат
сталелитейные заводы, и золотые прииски, и компания "Мичар Лимитед"  -  одна
ее контора занимает десятиэтажное здание в Сиднее. Человека  богаче  нет  во
всей Австралии! Любопытно, меньше месяца назад она поручила мне связаться  с
директорами "Мичар Лимитед"  в  Сиднее  и  выяснить  точно,  в  какую  сумму
оценивается ее состояние. Ко дню своей смерти она  стоила  свыше  тринадцати
миллионов фунтов.
   - Тринадцать миллионов фунтов!  -  У  Пэдди  это  прозвучало  как  цифра,
измеряющая расстояние от Земли до Солнца, как нечто недоступное пониманию. -
Ну, тогда все ясно, Гарри. За такие деньги я отвечать не желаю.
   - Никакая это не ответственность, Пэдди! Неужели вы еще не поняли?  Такие
деньги сами о себе заботятся! Вам  вовсе  незачем  самому  их  выращивать  и
собирать урожай, сотни наемных служащих только тем и заняты,  что  заботятся
об этом вместо вас. Опротестуйте завещание, Пэдди, очень вас прошу! Я добуду
для вас лучшего  адвоката  во  всей  Австралии,  а  если  понадобится,  буду
отстаивать ваши права по всем инстанциям, вплоть до Тайного совета.
   Пэдди вдруг сообразил, что дело касается не его одного, но всей семьи,  и
обернулся к Бобу и Джеку - тихие, озадаченные, они сидели  рядом  на  скамье
флорентийского мрамора.
   - Что скажете, ребята? Хотите вы добиваться тринадцати миллионов  тетушки
Мэри? Если хотите - ну, тогда я стану  оспаривать  завещание,  а  если  нет,
нипочем не стану.
   - Так ведь в завещании вроде сказано, нам все равно можно жить в Дрохеде,
верно? - спросил Боб.
   - Никто не сможет вас выставить из Дрохеды, пока будет жив хоть один внук
вашего отца, - ответил Гарри Гоф.
   - Мы переселимся сюда в Большой дом, миссис Смит и обе девушки станут нам
помогать, и у всех будет хороший заработок, - сказал Пэдди, в голосе его  не
слышалось ни тени разочарования, напротив, он с трудом верил своему счастью.
   - Тогда чего нам еще надо, а, Джек? - спросил Боб. - Верно я говорю?
   - Мне это подходит, - сказал Джек.
   Отец Ральф беспокойно переступил с ноги на ногу. Он не тратил времени  на
переодеванье после похорон и здесь, в гостиной,  не  сел;  одиноко  стоял  в
тени, в дальнем углу, словно некий мрачный красавец колдун, спрятав руки меж
черными складками своего облачения, лицо застывшее, и в отрешенном  взгляде,
в самой глубине синих глаз - ужас, недоумение,  досада.  Так,  значит,  даже
этого ему не дано, не будет желанной кары, ни ярости,  ни  презрения:  Пэдди
поднесет ему все на золотом блюде доброй воли, да еще и  спасибо  скажет  за
то, что он, Ральф де Брикассар, избавляет семейство Клири от обузы.
   - Ну, а что же Фиа и Мэгги? - резко спросил он, обращаясь к Пэдди.  -  Вы
так мало считаетесь со своими женщинами, что даже не спрашиваете их мнения?
   - Фиа? - с тревогой вымолвил Пэдди.
   - Решай как знаешь, Пэдди. Мне все равно.
   - Мэгги?
   - Не нужны мне ее тринадцать миллионов сребреников, -  сказала  Мэгги,  в
упор глядя на отца Ральфа.
   - Вот и все, Гарри, - сказал Пэдди юристу.  -  Мы  не  станем  оспаривать
завещание. Пускай церковь получает деньги Мэри, я не против.
   Гарри с досадой всплеснул руками.
   - Черт подери, мне смотреть тошно, как вас провели!
   - А я век буду благодарен Мэри, - мягко сказал Пэдди. - Если бы не  Мэри,
я по сей день надрывался бы в Новой Зеландии из-за куска хлеба.
   Когда они  выходили  из  гостиной,  Пэдди  остановил  отца  Ральфа  и,  к
изумлению всех столпившихся в дверях столовой любопытных, протянул ему руку.
   - Пожалуйста, не думайте, ваше преподобие, мы ни  капельки  не  в  обиде.
Если уж Мэри что надумала, ее вовек ни одна живая  душа  бы  не  отговорила,
хоть брат, хоть муж, хоть священник. Вы уж мне поверьте,  она  сделала,  что
хотела. Вы были очень добры к ней, и вы всегда очень добры к нам.  Мы  этого
век не забудем.
   Сознание вины. Бремя. Отец Ральф готов был  не  принять  этой  узловатой,
натруженной руки, но кардинальский разум взял верх  -  он  лихорадочно  сжал
протянутую руку и, терзаясь в душе, улыбнулся.
   - Спасибо вам, Пэдди. Будьте спокойны, я позабочусь, чтобы вы никогда  ни
в чем не нуждались.
   На той же неделе он уехал и до отъезда ни разу не заглянул в  Дрохеду.  В
оставшиеся дни уложил немногие свои пожитки и объехал в округе  все  дома  и
фермы, где жили католики; побывал везде, кроме Дрохеды.
   Обязанности духовного пастыря в Джиленбоунской округе принял  преподобный
Уоткин Томас,  прибывший  для  этого  из  Уэльса,  а  преподобный  Ральф  де
Брикассар стал личным секретарем архиепископа Дарка. Но труды  его  были  не
так уж тяжки - ему помогали два младших  секретаря.  Занят  он  был  главным
образом тем, что выяснял, чем именно владела Мэри Карсон, и принимал  бразды
правления, дабы руководить всем этим на благо и от имени Святой католической
церкви.
 
ЧАСТЬ III 
 
1929-1932 
 
ПЭДДИ 
 
Глава 8 
 
   Настал Новый год, отпраздновали его, по обыкновению,  на  балу  в  Радней
Ханиш,  у  Энгуса  Маккуина,  -  а  семья  Клири  все  еще  не   перебралась
окончательно  в  Большой  дом.  Не  так-то  просто  собрать  и  уложить  все
инструменты и пожитки, что накопились за семь  с  лишком  лет,  да  еще  Фиа
объявила, что сначала надо как следует  отделать  в  Большом  доме  хотя  бы
гостиную. Впрочем, никто и не спешил с переездом, хотя все его  предвкушали.
В чем-то жизнь будет такая же,  как  на  старом  месте:  электричества  и  в
Большом доме нет, и мух тоже  полно.  Но  летом  там  градусов  на  двадцать
прохладней, чем на улице, -  спасает  толщина  каменных  стен  и  призрачные
эвкалипты, заслоняющие крышу от солнца. И настоящая роскошь -  пристройка  с
ванной, всю зиму туда подается горячая  вода  по  трубам,  что  проходят  за
огромной плитой в стоящей  рядом  кухне,  и  вся  вода  -  только  дождевая.
Купаться и принимать душ можно только в этой пристройке, правда, большой,  с
десятком отдельных кабинок, но и в Большом доме,  и  во  всех  домах-службах
есть теплые ватерклозеты -  неслыханная  роскошь,  завистливые  джиленбоунцы
потихоньку от Мэри Карсон поговаривали, что уж это чрезмерная  изнеженность.
Если не считать  гостиницы  "Империал",  двух  ресторанчиков,  католического
монастыря и дома при церкви, повсюду джиленбоунцы,  и  горожане  и  фермеры,
довольствовались уборными во дворе. Повсюду - но  не  в  Дрохеде,  тут  было
столько цистерн,  столько  бочек  у  водосточных  труб  под  многочисленными
крышами, что запасов дождевой воды хватало. Порядок был строгий -  зря  воду
не тратить, побольше пользоваться дезинфицирующим жидким мылом.
   Но после обыкновенной ямы, служившей отхожим местом, это был сущий рай.
   Еще в начале декабря отец Ральф прислал Пэдди чек на пять тысяч фунтов на
текущие расходы, как пояснил он в записке; Пэдди даже ахнул от  удивления  и
отдал чек жене.
   - Наверно, я за всю свою жизнь столько не заработал, - сказал он.
   - Что же мне с этим делать? - спросила Фиа, с недоумением  посмотрела  на
чек, потом на мужа, глаза ее заблестели. - Деньги, Пэдди! Наконец-то  у  нас
есть деньги, понимаешь? Миллионы тетушки Мэри мне не нужны, такая уйма - это
уже что-то непонятное, ненастоящее. А вот эти деньги - настоящие! Что мне  с
ними делать?
   - Тратить, - просто ответил Пэдди. - Отчего не купить что-нибудь новое из
одежды себе и ребятам? И, может, тебе хочется какую мебель для нового  дома?
Уж не знаю, чего еще нам надо.
   - И я не знаю, вот глупо, правда? - Фиа встала из-за  стола  (они  только
что позавтракали), властно кивнула дочери. - Пойдем-ка посмотрим, как там  и
что.
   Хотя минуло уже три недели с той, сумасшедшей, что последовала за смертью
Мэри Карсон, никто из Клири еще и не  подходил  к  Большому  дому.  Но  если
прежде Фиа держалась подальше от него, нынешний приход стоил многих визитов.
Сопровождаемая целой свитой - миссис Смит, Минни и  Кэт,  она  переходила  с
Мэгги из комнаты в комнату, и Мэгги недоумевала: никогда еще она  не  видела
мать такой оживленной. Фиа все время бормотала про себя - это,  мол,  просто
ужас, невозможно,  невыносимо,  слепая,  что  ли,  была  Мэри,  в  цвете  не
разбиралась или уж вовсе лишена вкуса?
   Дольше всего Фиа задержалась в  гостиной,  придирчиво  всю  ее  оглядела.
Гостиная по размерам уступала только зале - просторная, сорок футов в длину,
тридцать в ширину, высокий, пятнадцати футов, потолок. И  престранная  смесь
безобразия и красоты в убранстве, стены, сплошь выкрашенные в кремовый цвет,
давно пожелтели и никак не оттеняют великолепного лепного потолка  и  резных
панелей в простенках. По стене, выходящей на веранду, во  всю  сорокафутовую
длину ее, сплошной ряд высоких, от пола до потолка, окон, вернее, стеклянных
дверей, но тяжелые шторы коричневого бархата еле пропускают сумрачный  свет;
обивка кресел какая-то буро-коричневая, тут же две изумительные  малахитовые
скамьи  и  две  необыкновенно  красивые  скамьи  флорентийского  мрамора   и
громадный камин, отделанный кремовым мрамором с  густо-розовыми  прожилками.
На паркете тикового дерева ровнехонько, словно по  линеечке,  разложены  три
прекрасных обюссонских ковра, чудесная уотерфордовская люстра, которую можно
бы опустить на шесть футов, вздернута на скрученных винтом цепях  под  самый
потолок.
   - Честь вам и слава, миссис Смит, -  сказала  Фиа.  -  Все  здесь  просто
ужасно, но нигде не пылинки.  Я  устрою  что-нибудь  более  достойное  ваших
забот. Такая красота эти скамьи, и совершенно теряются без подходящего фона,
просто стыд и срам! Меня всегда, с первого взгляда, подмывало переделать эту
комнату, чтобы всякий, кто войдет, ахнул от восторга, и при этом  чтоб  было
очень уютно, просто уходить не хотелось.
   Письменным  столом  Мэри  Карсон  служило  уродливое   бюро   в   истинно
викторианском  стиле,  на  нем  стоял  телефон;  Фиа  подошла,  презрительно
щелкнула по мрачному темному дереву.
   - Мой письменный столик тут будет очень кстати, - сказала она. -  С  этой
комнаты я и начну, и перееду сюда, когда мы ее обставим, не раньше. Тогда  у
нас будет хоть  один  не  скучный  уголок,  где  приятно  всем  собраться  и
посидеть.
   Она подсела к бюро и сняла телефонную трубку.
   Дочь и три служанки стояли бок о бок и растерянно слушали, как  она  дает
поручения Гарри Гофу. Пускай Марк  Фойз  вечерней  почтой  вышлет  образчики
тканей; фирма "Нок и Кербис" пусть пришлет образцы красок,  братья  Грейс  -
образцы обоев; эти и другие сиднейские магазины должны выслать  составленные
для нее каталоги с описанием имеющейся у них мебели. Смеющимся голосом Гарри
пообещал подыскать искусного мастера-обойщика и  артель  маляров,  способных
выполнить кропотливую работу, какой требует Фиа. Ай да миссис Клири! Она  не
оставит в доме никаких следов Мэри Карсон.
   Едва закончились телефонные переговоры, всем велено было тут же сорвать с
окон  бархатные  коричневые   портьеры.   В   порыве   расточительства   Фиа
распорядилась швырнуть их в кучу мусора во дворе и самолично ее подожгла.
   - Нам они не нужны, -  объявила  она,  -  и  я  не  стану  их  навязывать
джиленбоунским беднякам.
   - Хорошо, мам, - оцепенев от удивления, пробормотала Мэгги.
   - Здесь окна занавешивать незачем, - сказала Фиа, беспечно  сокрушая  все
правила, принятые в ту пору в убранстве  жилищ.  -  Веранда  очень  широкая,
прямо в комнаты солнце не попадает, так на что нам занавеси? Я  хочу,  чтобы
эта комната была на виду!
   Прибыли заказанные ткани, и обойщик, и маляры; Мэгги и  Кэт  велено  было
взобраться на стремянки, отмыть и протереть верхнюю  половину  окон,  миссис
Смит и Минни управлялись с нижней половиной, а Фиа ходила вокруг, и ничто не
ускользало от ее зоркого глаза.
   К середине января работа была закончена, и, разумеется,  благодаря  общей
телефонной линии весть об этом просочилась  к  ближним  и  дальним  соседям.
Миссис Клири сделала из гостиной в Дрохеде настоящий дворец,  так,  наверно,
простая учтивость требует, чтобы миссис Кинг и миссис О'Рок вместе с  миссис
Хоуптон навестили ее и поздравили с переездом?
   Все единодушно сошлись на том, что Фиа старалась не напрасно: ее гостиная
-  верх  совершенства.  Кремовые  обюссонские   ковры,   расцвеченные   чуть
поблекшими букетами розовых и алых роз и зеленых листьев, небрежно раскинуты
по зеркальному паркету. Стены и потолок заново покрыты кремовой  краской,  а
все лепные узоры на потолке и резьба на стенах тщательно  позолочены,  но  в
простенках широкие овальные медальоны гладко затянуты матовым черным  шелком
с тем же узором из роз, что и на коврах, и  похожи  на  изысканные  японские
панно в кремовых с позолотой рамах. Хрустальную  люстру  опустили  так,  что
нижние подвески позванивают в каких-нибудь шести с половиной футах от  пола,
и каждая из тысяч начищенных граней сияет радугами,  а  массивная  бронзовая
цепь уже не закручена в узел под самым потолком, но  отведена  к  стене.  На
кремовых с позолотой столиках с витыми ножками  расставлены  того  же  стиля
лампы, и пепельницы, и вазы, полные чайных и розовых  роз;  широкие  удобные
кресла заново обиты кремовым муаровым шелком, уютно придвинуты  по  два,  по
три к широким диванам и так и манят к себе; в одном светлом, солнечном  углу
стоит прелестный старый клавесин Фионы, и на нем в  большой  вазе  чайные  и
розовые розы. Над камином  Фиа  повесила  портрет  бабушки  в  нежно-розовом
кринолине, а напротив, в другом  конце  комнаты,  портрет  побольше  -  Мэри
Карсон, еще не  старая,  рыжеволосая,  в  строгом  черном  платье  с  пышным
турнюром, похожая на еще не старую королеву Викторию.
   - Ну вот, - сказала  Фиа,  -  теперь  мы  можем  переселяться.  Остальные
комнаты я отделаю на досуге, без спешки. Правда, славно, что есть  деньги  и
приличный дом и можно его устроить, как хочется!
   Дня за три до переезда, спозаранку, когда еще и солнце не взошло,  в