ыло предрешено еще до того, как упала первая
бомба, и оно было обеспечено подавляющей морской мощью. Одна эта
мощь дала возможность захватить океанские базы, с которых можно
было повести окончательное наступление и вынудить японскую армию,
находившуюся на территории собственно Японии, капитулировать,
даже не нанося удара. Торговый флот Японии был
уничтожен"W. Churchill. The Second World War.
Vol. VI, p. 559.>.

Черчилль упоминает также, что в Потсдаме, за три недели до того,
как была сброшена атомная бомба, Сталин рассказал ему в частной
беседе о послании японского посла в Москве, в котором выражалось
стремление Японии к миру. Далее Черчилль добавляет, что,
передавая эту новость президенту Трумэну, он предложил несколько
смягчить выдвигаемое союзниками требование "безоговорочной
капитуляции", чтобы облегчить японцам путь к капитуляции.

Попытки заключить мир японцы начали предпринимать гораздо раньше,
и американские власти были осведомлены о них лучше, чем указывал
Черчилль или, возможно, чем ему было известно. Накануне рождества
1944 года американская разведка в Вашингтоне получила сообщение
от хорошо информированного агента в Японии о том, что там
начинает выступать на арену и завоевывать поддержку партия,
стремящаяся к миру. Агент предсказал, что правительство генерала
Койсо, сменившее в июле правительство Тодзио, которое ввергло
Японию в войну, будет вскоре в свою очередь сменено
правительством во главе с адмиралом Судзуки. Новое правительство
будет стремиться к миру и начнет переговоры при поддержки
императора. Это предсказание сбылось в апреле.

1 апреля американцы высадились на Окинаве, одном из островов
архипелага Рюкю, находящемся на полпути между Формозой и Японией.
Вызванное этой новостью потрясение, а также уведомление русских о
прекращении действия пакта о нейтралитете с Японией ускорили
падение кабинете Койсо, и премьер-министром стал Судзуки.

Руководители партии мира теперь представляли большинство в
правительстве, но они не знали еще, как действовать. Уже в
феврале по инициативе Хирохито были сделаны попытки уговорить
Россию "как нейтральную страну" выступить в качестве
посредника в переговорах о мире между Японией и западными
союзниками. Эти попытки предпринимались вначале через русского
посла в Токио, а затем через японского посла в Москве. Сталин,
информируя Гопкинса о том, что советские армии на Дальнем Востоке
будут развернуты 8 августа для наступления против японцев в
Маньчжурии, в ходе обсуждения этого вопроса дал понять, что
"некоторые элементы в Японии" пытаются прощупать вопрос о
мире.

Задолго до конца борьбы на Окинаве исход ее был ясен. Было также
очевидно, что, как только остров будет захвачен, американцы
получат возможность усилить бомбардировки собственно Японии:
расположенные на острове аэродромы находились менее чем в 400
милях от Японии, а это составляло всего лишь четверть расстояния
до Японии от Марианских островов.

Безнадежность положения была очевидна для любого человека,
разбирающегося в стратегии, и особенно доя такого военно-морского
специалиста, как Судзуки, антивоенные взгляды которого были
общеизвестны, за что военные экстремисты угрожали его жизни еще в
1936 году. Однако Судзуки и его кабинет запутались в сложной
проблеме. Хотя они и стремились к миру, но принятие выдвинутого
союзниками требования "безоговорочной капитуляции"
выглядело бы как предательство по отношению к действующей армии,
которая была готова стоять насмерть. Армия по-прежнему держала в
залоге жизни тысяч почти умирающих с голоду пленных из числа
военного и гражданского персонала союзников, и она могла не
подчиниться приказу о прекращении огня, если условия будут явно
унизительными (и прежде всего, если в них будет включено
какое-либо требование о смещении императора, который был в глазах
японцев не только их монархом, но и лицом божественного
происхождения).

Но именно сам император сделал попытку разрубить узел. 20 июня он
пригласил на заседание шестерых членов высшего совета по
руководству войной и заявил им: "Вы должны рассмотреть вопрос
о прекращении войны как можно скорее". Все шесть членов
совета были единодушны в этом вопросе, однако если
премьер-министр, министр иностранных дел и военно-морской министр
были готовы пойти на безоговорочную капитуляцию, то три других
члена -- военный министр и начальники штабов армии и флота --
выступали за продолжение сопротивления до тех пор, пока Япония не
добьется некоторого смягчения условий.

Президент Трумэн и большинство его главных советников, в
особенности Стимсон и начальник штаба армии США генерал Маршалл,
были теперь в такой же мере полны решимости применить атомную
бомбу для ускорения краха Японии, в какой Сталин был готов
вступить в войну с Японией.

Некоторые лица высказывали больше сомнений, чем пишет об этом
Черчилль. В их числе был начальник штаба президента Рузвельта, а
затем президента Трумэна адмирал Леги, которому претила мысль о
применении подобного оружия против гражданского населения. Он
заявил:

"Я лично считаю, что, применив его первыми, мы тем самым
примем этический стандарт, характерный для варваров
средневековья. Меня не учили вести войну подобным образом, и
войну нельзя выиграть, уничтожая женщин и детей". За год до
этого Леги выразил Рузвельту протест против предложения применить
бактериологическое оружие.

Среди самих ученых-атомщиков также не было единства мнений. Буш
сыграл ведущую роль в том, чтобы добиться поддержки атомного
оружия со стороны Рузвельта и Стимсона. Сторонником атомного
оружия был также личный советник Черчилля по научным вопросам
лорд Черуэлл (известный раньше как профессор Линдеманн). Не
удивительно поэтому, что комиссия, назначенная Стимсоном весной
1945 года под председательством Буша для рассмотрения вопроса о
применении атомной бомбы против Японии, настоятельно
рекомендовала применить бомбу как можно скорее, без
предварительного предупреждения о ее мощи. Как объяснил
впоследствии Стимсон, комиссия опасалась, что бомба окажется
недостаточно эффективной.

Другая группа ученых-атомщиков во главе с профессором Франком
представила Стимсону несколько позже, в конце июня, доклад с
иными выводами: "Военные преимущества и спасение жизней
американцев, достигнутые путем внезапного применения атомных
бомб, могут иметь меньше значения, чем волна ужаса и отвращения,
которая распространится по остальным странам мира... Если
Соединенные Штаты первыми обрушат на человечество это новое
средство массового уничтожения, они потеряют поддержку мировой
общественности, ускорят гонку вооружений и поставят под угрозу
возможность достижения международного соглашения о контроле над
таким оружием в будущем... Мы полагаем, что эти сообщения делают
нецелесообразным применение ядерных бомб против Японии в
ближайшее время".

Однако ученые, к мнению которых чаще прислушивались
государственные деятели, имели больше шансов привлечь внимание к
своей точки зрения, и их аргументы одержали верх при принятии
решения. Этому способствовал и тот энтузиазм, который они уже
пробудили в государственных деятелях относительно атомной бомбы
как быстрого и легкого способа завершения войны. Для двух
произведенных бомб военные советники предложили пять возможных
целей. После изучения их перечня президентом Трумэном и Стимсоном
были выбраны два города -- Хиросима и Нагасаки, поскольку в них
сочеталось наличие военных объектов с "домами и другими
строениями, наиболее подверженными ущербу".

6 августа американцы сбросили на Хиросиму первую атомную бомбу,
которая разрушила большую часть города и уничтожила около 80 тыс.
человек (четверть его населения). Через три дня на Нагасаки была
сброшена вторая бомба. Президент Трумэн получил сообщение об
атомной бомбардировке Хиросимы, когда возвращался по морю с
Потсдамской конференции. Как рассказывали очевидцы, он с
ликованием воскликнул: "Это величайшее дело в
истории!"Прим. ред.>.

Однако атомная бомбардировка оказала намного меньшее влияние на
японское правительство, чем считали в то время на Западе. Она не
требовала позиции тех трех членов "совета шести", которые
выступали против безоговорочной капитуляции. Они по-прежнему
требовали сначала получить некоторые гарантии относительно
будущего, в особенности в отношении сохранения "суверенного
положения императора". Что касается японского народа, то он
узнал о случившемся в Хиросиме и Нагасаки лишь после войны.

Объявление Россией войны Японии 8 августа и незамедлительное
продвижение русских войск в Маньчжурию, начавшееся на следующий
же день, ускорили окончание войны почти в такой же мере, однако
авторитет императора оказал в этом отношении еще большее
воздействие. На заседании внутреннего кабинета, состоявшемся 9
августа в присутствии императора, он настолько явно указал на
безнадежность положения и настолько энергично высказался в пользу
немедленного заключения мира, что три члена кабинета,
находившихся в оппозиции, проявили уступчивость и согласились на
проведение заседания совета старейшин, где императора мог лично
принять окончательное решение. Между тем правительство объявило
по радио о своей готовности капитулировать при условии, если
будет уважаться верховная власть императора. Этот вопрос в
Потсдамской декларации союзников от 26 июля зловеще замалчивался.
После коротких консультаций президент Трумэн принял это условие,
что заметно смягчило "безоговорочную капитуляцию".

Однако даже после этого участники заседания совета старейшин,
состоявшегося 14 августа, не смогли прийти к общему мнению.
Император положил конец спорам, решительно заявив: "Если
больше никто не желает выступить, мы выразим наше собственное
мнение. Мы требует, чтобы вы согласились с ним. Мы видим только
один путь к спасению Японии. Именно поэтому мы приняли решение --
вытерпеть то, что невозможно вытерпеть, и выстрадать то, что
невозможно выстрадать". После этого о капитуляции Японии было
объявлено по радиоПрим. ред.>.

Для достижения этого результата не было действительной
необходимости применять атомную бомбу. В условиях, когда было
потоплено или выведено из строя девять десятых торгового флота
Японии, нанесен невосполнимый ущерб ее авиации и флоту, разрушена
промышленность, а запасы продовольствия, необходимые для
поддержания жизни японского народа, быстро таяли, крах Японии
стал неминуем.

В отчете о результатах стратегических бомбардировок ВВС США,
где особо подчеркивалось это положение, говорилось также:
"Промежуток времени между утратой военной мощи и неизбежным
решением политической власти о капитуляции мог бы быть короче,
если бы политическая структура Японии позволяла более быстро и
решительно формулировать государственную политику. Тем не менее
представляется ясным, что даже без атомных бомбардировок
превосходство в воздухе могло создать давление, достаточное для
того, чтобы обеспечить безоговорочную капитуляцию и избежать
необходимости вторжения". Главнокомандующий американскими
военно-морскими силами адмирал Кинг говорил, что одна только
морская блокада "заставила бы японцев сдаться в результате
истощения" (из-за нехватки нефти, риса и других важных
материальных средств), "если бы мы захотели ждать".

Мнение адмирала Леги было еще более категоричным: "Применение
этого варварского оружия в Хиросиме и Нагасаки не принесло
никакой существенной пользы в нашей войне против Японии. Японцы
уже были разгромлены и готовы капитулировать в результате
эффективной морской блокады и успешных бомбардировок с
применением обычного оружия".

Почему же атомную бомбу все-таки применили? Были ли для этого
какие-нибудь побудительные мотивы, помимо инстинктивного желания
как можно скорее прекратить человеческие жертвы со стороны
Америки и Англии? Можно наметить две причины. Об одной из них
пишет сам Черчилль в том месте мемуаров, где рассказывает о своем
совещанием с президентом Трумэном 18 июля, после того как было
получено сообщение об успешном испытании атомной бомбы, и о
мыслях, которые немедленно пришли ему в голову в связи с этим. В
числе этих мыслей была следующая:

"...нам не нужны будут русские. Окончание войны с Японией
больше не зависело от участия многочисленных армий... Через
несколько дней я сообщил Идену: Совершенно ясно, что
Соединенные Штаты в настоящее время не желают участия русских в
войне против Японии"
В США и Англии считали, что если СССР не выступит против
Японии, то для вторжения на Японские острова потребуется армия в
7 млн. человек и война с Японией затянется еще на полтора года. --
Прим. ред.>

Вторая причина поспешного применения атомной бомбы в Хиросиме и
Нагасаки была раскрыта адмиралом Леги: "Ученые и другие лица
хотели провести это испытание, потому что на создание атомной
бомбы были затрачены огромные денежные суммы" (2 млрд.
долларов). Один из высших офицеров, связанных с проектом атомной
бомбы, известной под кодовым названием "Манхэттен
Дистрикт", сформулировал еще яснее:

"Бомба просто обязана была иметь успех -- так много денег
было израсходовано на нее. Если бы она не сработала, то как бы мы
объяснили все эти громадные затраты? Подумайте только, какой шум
подняла бы общественность!.. Когда подошли сроки окончания
работы, некоторые лица в Вашингтоне пытались убедить начальника
проекта Манхэттена генерала Гроувза выйти их игры, пока
не поздно, потому что, если нас постигнет неудача, на него
посыплются все шишки. Чувство облегчения, которое испытал каждый,
связанный с созданием бомбы, после того как ее изготовили и
сбросили, было огромным".

Однако теперь, поколение спустя, слишком ясно, что поспешное
применение атомной бомбы не принесло чувства облегчения остальной
части человечества.

2 сентября 1945 года представители Японии подписали акт о
капитуляции на борту американского линкора "Миссури" в
Токийском заливе. Так закончилась вторая мировая война, через
шесть лет и один день после того, как Гитлер начал ее нападением
на Польшу, и через четыре месяца после капитуляции Германии. В
Токийском заливе состоялась официальная церемония, которая
документально закрепило торжество победителей. Действительный
конец войны наступил 14 августа, когда император объявил о
капитуляции Японии на условиях союзников. Боевые действия
прекратились через неделю после того, как была сброшена первая
атомная бомба. Однако даже этот ужасный удар, в результате
которого город Хиросима был стерт с лица земли и была
продемонстрирована непреодолимая мощь нового оружия, только лишь
ускорил момент капитуляции. Капитуляция уже стала неизбежной, и
не было никакой действительной необходимости применять такое
оружие, под мрачной тенью которого мир продолжает жить до сих
пор.

 * ЭПИЛОГ *

Важнейшие факторы и поворотные моменты. Катастрофический
конфликт, закончившийся тем, что для России открылся путь в
сердце Европы, Черчилль совершенно справедливо назвал
"ненужной войной". Стремясь избежать этого конфликта и в
то же время обуздать Гитлера, Англия и Франция, однако, проводили
политику, свидетельствующие о непонимании ими стратегических
факторов. Вступив в войну в самый неблагоприятный для них момент и
постепенно ускоряя приближение катастрофы, имеющей далеко идущие
последствия, Англия и Франция уцелели лишь чудом, а в
действительности только потому, что Гитлер допустил такие же
ошибки, какие уже не раз допускались агрессивными диктаторскими
режимами.

Важная предвоенная фаза. В ретроспективе совершенно
очевидно, что первым, фатальным для обеих сторон шагом явилось
вторжение Германии в Рейнскую область в 1936 году. Гитлеру этот
шаг дал двойное стратегическое преимущество: ему удалось прикрыть
важный промышленный район в Руре и создать плацдарм для вторжения
во Францию.

Почему же этому никто не помешал? Прежде всего потому, что
Франция и Англия стремились избежать вооруженного конфликта,
который мог бы перерасти в войну. Отказ от решительных действий
объяснялся также и тем, что захват Германией Рейнской области
оказался лишь мерой, пусть и незаконной, направленной на
устранение несправедливости. В Англии, в частности, этот шаг
рассматривали в большей степени как политическую, а не как
военную акцию. Такая оценка свидетельствовала о непонимании
стратегических последствий шага, предпринятого Германией.

Своими действиями в 1938 году Гитлер извлек новое стратегическое
преимущество из политических факторов, использовав стремление
народов Германии и Австрии к объединению, возмущение, охватившее
Германию в связи с притеснениями судетских немцев в Чехословакии,
и широко распространенное в странах Запада мнение о том, что
Германия в какой-то мере справедливо поступила в обоих случаях (и
в отношении Австрии, и в отношении Чехословакии).

Однако вторжение Гитлера в Австрию оставило безо всякой защиты
южный фланг Чехословакии, служившей препятствием для Гитлера в
осуществлении планов экспансии на Восток. Угрожая войной
(результатом этих угроз явилось Мюнхенское соглашение), Гитлер
добился не только возвращения Судетской области, но и
стратегической изоляции Чехословакии.

В марте 1939 года Германия оккупировала остаток территории
Чехословакии и, таким образом, вышла во фланг Польше. Это был
последний "бескровный" маневр. За этим последовал
катастрофически поспешный шаг со стороны англичан -- неожиданное
предоставление гарантий Польше и Румынии, находившихся в
стратегической изоляции. Это произошло без предварительного
одобрения со стороны России -- единственной державы, которая
могла эффективно поддержать их.

Если учесть время предоставления этих гарантий, становится ясно,
что они наверняка сыграли провоцирующую роль. Мы теперь знаем,
что, до тех пор ему не был брошен вызов, Гитлер не намеревался
нападать на Польшу. Поскольку гарантии касались стран, к которым
вооруженные силы Англии и Франции не имели прямого доступа, это
послужило лишь стимулом для агрессора. Таким образом, когда они
уступали по силам своему потенциальному противнику, западные
державы в корне подорвали единственно возможную для них
стратегию. Вместо того чтобы пресечь агрессию путем создания
обороны против любого нападения на Западе, они предоставили
Гитлеру возможность прорвать фронт в слабом звене и тем самым
добиться триумфального успеха в самом начале конфликта.

Единственный шанс избежать войны теперь заключался в том, чтобы
заручиться поддержкой России -- единственной страны, которая
могла оказать Польше непосредственную помощь и служить
сдерживающей силой для Гитлера. Однако, несмотря на тревожность
обстановки, английское правительство проявило уклончивость и
неискренность. Помимо колебаний англичан пагубную роль сыграли
также возражения правительств Польши и других малых стран против
помощи со стороны России из-за опасений, что ввод русских войск
будет означать фактически вторжение на их территории.

Совсем по-иному в новой обстановке, сложившейся в результате
предоставления Англией гарантий Польше, действовал Гитлер.
Решительное заявление англичан и принятые ими меры по ускоренному
вооружению потрясли Гитлера, но дали совершенно неожиданный для
западных держав эффект. Решение, принятое Гитлером, основывалось
на анализе исторически сложившихся национальных черт характера
англичан. Считая их людьми хладнокровными и рационально
мыслящими, умеющими контролировать свои чувства, Гитлер пришел к
выводу, что англичане не вступят в войну на стороне Польши, не
заручившись поддержкой России.

Англичане, взяв обязательство поддержать Польшу, посчитали, что
не смогут остаться в стороне без ущерба для своей чести и не
рискуя открыть Гитлеру путь к более широкой экспансии. Гитлер же
не захотел отступиться от своих притязаний на Польшу, даже
осознав, что вторжение в эту страну будет означать начало войны.

Таким образом, европейская цивилизация вступила в мрачный период
истории, длившийся шесть изнуряющих лет. И даже светлый луч
победы оказался иллюзорным.

Первая фаза войны.