удлинение боя за плацдарм пошло только на пользу
союзникам. Хотя большая часть немецких сил на Западе находилась
здесь, они прибывали очень медленно. Сказывались разногласия в
кругах высшего немецкого командования и активные действия
многочисленной авиации союзников, господствующей в воздухе.
Первыми прибыли танковые дивизии. Их использовали для задержки
продвижения союзных войск. Таким образом танковые дивизии были
вынуждены фактически действовать как пехотные. В результате
немцы потеряли подвижные войска, которые им были столь
необходимы для ведения боевых действий на открытой местности.
Упорное сопротивление противника, замедлившее вначале
наступление союзников с плацдарма, в дальнейшем обеспечило
англо-американским войскам свободный путь через Францию, как
только они вышли с плацдарма.

Союзники не имели никаких шансов захватить и удержать плацдарм,
если бы не их полное господство в воздухе. Авиацией командовал
главный маршал авиации Теддер, заместитель верховного
главнокомандующего Эйзенхауэра. Авиация оказала большую
поддержку при высадке с моря. Решающую роль сыграли и
парализующие действия авиации. Уничтожив большинство мостов
через Сену на востоке и через Луару на юге, авиация союзников
изолировала в стратегическом отношении район боев в Нормандии.

Немецким резервам пришлось двигаться в обход и такими темпами,
что они либо запаздывали, либо прибывали в недееспособном
состоянии.

Отрицательно сказались также противоречия в немецком руководстве
-- между Гитлером и его генералами, а также между самими
генералами.

Первоначально главная трудность для немцев заключалась в том,
что им пришлось оборонять побережье протяженностью 3 тыс. миль
-- от Голландии до Италии. Из 58 дивизий половину составляли
дивизии, которые были привязаны к назначенным им полосам обороны
на побережье. Другую половину составляли дивизии, в том числе
десять танковых, которые отличались высокой мобильностью. Это
позволяло немцам сосредоточить превосходящие силы, способные
сбросить десант союзников в море прежде, чем он закрепится на
берегу.

В момент вторжения союзников единственная находившаяся в
Нормандии вблизи района высадки десанта танковая дивизия сумела
не допустить захвата Кана войсками Монтгомери. Одной из частей
дивизии даже удалось выйти к берегу в районе высадки английских
войск, но удар немцев был слишком слаб и никакого значения не
имел.

Если бы даже три танковые дивизии из десяти, находившиеся в
районе высадки десанта к четвертому дню, смогли бы вступить в
бой в первый день, то союзники были бы сброшены в море не успев
закрепиться на берегу. Однако такой решительный и мощный
контрудар не был нанесен из-за несогласия в немецком руководстве
по вопросу о том, где произойдет вторжение и как следует
действовать в этом случае.

В оценки места высадки предчувствия Гитлера оказались вернее
расчетов его генералов. Однако в последующем постоянные
вмешательства фюрера и строгий контроль с его стороны лишили
военное командование возможности выправить положение, что в
итоге привело к катастрофе.

Командующий войсками на Западном фронте генерал-фельдмаршал
Рундштедт считал, что союзники высадятся в самой узкой части
Ла-Манша -- между Кале и Дьеппом. Он исходил из того, что со
стратегической точки зрения это самый правильный для союзников
выбор. Однако этот вывод основывался на недостаточной
информации. Немецкой разведке так и не удалось узнать что-либо
существенное о подготовке войск к его вторжению.

Начальник штаба Рундштедта генерал Блюментрит позже на допросе
показал, насколько слабо действовала немецкая разведка: "Из
Англии поступало очень мало достоверной информации. Разведка
давала нам общие сведения о районах сосредоточения войск в южной
Англии, где действовало несколько наших агентов, которые с
помощью радио сообщали все, что видели своими глазами. Но этим
агентам удалось узнать мало... Мы не могли определить, где
намерены высадиться союзники".

Гитлер, однако, был убежден, что высадка будет произведена в
Нормандии. Начиная с марта он не раз направлял генералам
предупреждения о возможной высадке союзников между Каном и
Шербуром. На основе чего Гитлер пришел к такому выводу,
оказавшимся правильным? Генерал Варлимонт, работавший в его
ставке, утверждает, что на эту мысль Гитлера навели сведения о
расположении войск в Англии, а также убеждения, что союзники
сразу попытаются захватить один из крупных портов. Таким
наиболее вероятным портом мог стать Шербур. Вывод Гитлера был
подкреплен сообщениями агентов о крупной учебной высадке,
проведенной в Девоне, где войска высаживались на равнинном
открытом побережье, аналогичным по условиям намеченному району
высадки в Нормандии.

Роммель, командовавший войсками на побережье Ла-Манша,
придерживался такой же точки зрения, что и Гитлер. Незадолго до
вторжения союзников Роммель попытался ускорить строительство
подводных препятствий и блиндажей, а также постановку минных
полей. К июню оборонительные сооружения имели гораздо большую
плотность, чем весной. Однако, к счастью для союзников, у
Роммеля не было ни времени, ни возможности довести оборону в
Нормандии до желаемого состояния или хотя бы до состояния
обороны на рубеже восточнее р. Сена.

Рундштедт не разделял мнение Роммеля о методах отражения высадки
десанта. Рундштедт считал необходимым нанести контрудар после
высадки, а Роммель полагал, что такой удар после высадки будет
запоздалой мерой ввиду господства союзников в воздухе.

Роммель считал, что проще всего разгромить десант на берегу,
пока он еще там не закрепился. По словам офицеров штаба Роммеля,
"на фельдмаршала оказывали сильное влияние воспоминания о
том, как его войскам в Африке приходилось по нескольку дней
оставаться в укрытиях из-за налетов авиации, силы которой были
тогда несравненно слабее тех, которые действовали против него
сейчас".

Принятый план действий был компромиссным и провалился. Хуже
всего было то, что Гитлер упорно стремился управлять боевыми
действиями, находясь в Берхтесгадене, и жестоко контролировал
использование резервов.

В Нормандии у Роммеля была всего одна танковая дивизия. Он
подтянул ее к Кану. Это дало возможность в день высадки десанта
задержать продвижение англичан. Напрасными оказались просьбы
Роммеля дать ему еще одну дивизию для размещения на позициях в
Сен-Ло, то есть поблизости от участка высадки американских
войск.

В день высадки десанта много времени ушло на споры между
немецкими руководителями. Ближе всего к району вторжения
находился 1-й танковый корпус СС, но Рундштедт не мог
использовать его без разрешения ставки Гитлера, Блюментрит
писал:

"В 4.00 по поручению фельдмаршала Рундштедта я позвонил по
телефону в ставку, чтобы получить разрешение использовать
корпус для поддержки контрудара Роммеля. Однако Йодль от имени
Гитлера ответил мне отказом. По его мнению, высадку в Нормандии
следовало рассматривать как попытку отвлечь внимание от главного
удара, который будет нанесен в другом районе, где-то восточнее
Сены. Наш спор продолжался до 16.00, когда наконец было получено
разрешение использовать корпус".

Поразительно, что Гитлер не знал о вторжении союзников почти до
полудня, а Роммель отсутствовал в штабе. Не случись этого, немцы
вероятно, смогли бы быстрее принять решительные контрмеры.

Гитлер, как и Черчилль, любил бодрствовать далеко за полночь.
Эта привычка была изнурительной для работников их штабов,
которые допоздна задерживались на службе, и часто им приходилось
заниматься на следующее утро важными делами, не отдохнув. Йодль,
не желая беспокоить Гитлера рано утром, взял на себя
ответственность отказать Рундштедту в просьбе о резервах.

Разрешение использовать резервы могло бы быть получено раньше,
если бы Роммель находился в Нормандии. Не в пример Рундштедту
Роммель часто разговаривал с Гитлером по телефону и имел на него
большое влияние, чем кто-либо еще из генералов. Однако Роммель
за день до вторжения союзников уехал в Германию. Поскольку
сильный ветер и бурное состояние моря делали маловероятной
высадку десанта. Роммель решил поговорить с Гитлером, чтобы
убедить его в необходимости увеличить число танковых дивизий в
Нормандии, а заодно и побывать дома в Ульме на семейном
торжестве по случаю дня рождения жены. Рано утром, когда Роммель
собирался с визитом к Гитлеру, по телефону ему сообщили, что
началось вторжение. В свой штаб Роммель вернулся лишь к вечеру,
а к этому времени десант уже прочно закрепился на берегу.

Командующий армией в этом районе Нормандии был также в отъезде.
Он руководил учениями в Бретани. Командир танкового корпуса,
составлявшего резерв армии, уехал с визитом в Бельгию. Командира
еще одного из соединений не оказалось на службе. Таким образом,
благодаря решению Эйзенхауэра осуществить высадку, несмотря на
бурное состояние моря, союзники оказались в очень выгодном
положении.

Как ни странно, но Гитлер, угадавший место вторжения, после его
начала вдруг решил, что это лишь демонстрация, за которой
последует высадка более крупных сил восточнее Сены. Поэтому
он и не хотел перебрасывать резервы их этого района в Нормандию,
Такая убежденность явилась следствием того, что разведка
переоценила число союзных дивизий в Англии. Частично в этом
"повинны" меры оперативной маскировки, принятые
союзниками, а частично -- меры по борьбе с немецким шпионажем.

Когда первые контратаки не принесли успеха и когда стало ясно,
что помешать союзникам наращивать силы на плацдарме не удастся,
Рундштедт и Роммель поняли бесполезность сопротивления на
западных рубежах.

Блюментрит писал:

"В отчаянии фельдмаршал Рундштедт обратился к Гитлеру с
просьбой приехать во Францию для беседы. Он и Роммель
отправились встречать Гитлера в Суассон 17 июня и попытались
разъяснить ему сложившуюся обстановку... Но Гитлер настаивал на
том, чтобы ни в коем случае не отступать. Держитесь на
своих позициях! -- заявил фюрер. Он даже не разрешил нам
производить перегруппировку войск по собственному усмотрению.
Поскольку Гитлер не хотел изменить своего распоряжения, войска
должны были вести бои на невыгодных рубежах. Какого-либо плана
действий больше не существовало. Мы просто пытались выполнить
приказ Гитлера -- любой ценой удерживать рубеж Кан, Авранш".

Гитлер отмахнулся от предупреждений фельдмаршалов, заверив их,
что новое оружие (летающий бомбы "фау") скоро окажет
решающее действие на ход войны. Тогда фельдмаршалы потребовали
применить это оружие (если оно столь эффективно) против десанта
или (если первое технически трудно сделать) против портов южной
Англии. Но Гитлер настаивал, что бомбовые удары нужно направить
против Лондона, чтобы "склонить Англию к миру".

Однако летающие бомбы не дали того эффекта, на который
рассчитывал Гитлер, а давление союзников в Нормандии усилилось,
Гитлер решил отстранить Рундштедта и заменить его Клюге,
находившемся на Восточном фронте.

"Фельдмаршал фон Клюге -- энергичный, решительный
военачальник, -- писал Блюментрит. -- Сначала у него было
радостное настроение и уверенность в себе, как и у каждого
только что назначенного командующего... Несколько дней спустя он
помрачнел и больше не делал оптимистических заявлений. Гитлеру
не нравился изменившийся тон его донесений".

17 июля Роммель получил тяжелые ранения: его автомобиль
подвергся обстрелу союзных самолетов и потерпел аварию. Три дня
спустя была предпринята попытка убить Гитлера в его ставке в
Восточной Пруссии. Разорвавшаяся бомба не поразила главный
объект заговорщиков, но "ударная волна" этого взрыва
оказала огромное влияние на ход боевых действий на Западе в этот
решающий момент.

Блюментрит писал: "В результате проведенного расследования
гестапо обнаружило документы, в которых упоминалась фамилия
фельдмаршала Клюге, и последний оказался под подозрением. Еще
один инцидент усложнил дело. Вскоре после начала наступления
войск Брэдли с плацдарма в Нормандии, когда разгорелись бои в
районе Авранша, фельдмаршал Клюге больше двенадцати часов не
имел связи со своим штабом. Это произошло потому, что во время
поездки на фронт он попал под сильный артиллерийский налет...
Тем временем мы страдали от бомбардировки с тыла.
Долгое отсутствие фельдмаршала в штабе сразу же вызвало
подозрение у Гитлера, особенно в связи с найденными гестапо
документами. Гитлер подозревал, что фельдмаршал предпринял
поездку на фронт, чтобы установить контакт с союзниками и
подготовить капитуляцию. Тот факт, что фельдмаршал все же
вернулся в штаб, не принес Гитлеру успокоения.
C этого дня все приказы Гитлера фельдмаршалу Клюге
формулировались в резких, оскорбительных выражениях.
Фельдмаршала это беспокоило. Он опасался, что в любой момент его
могут арестовать. Ему все больше становилось ясно, что он не
сможет доказать свою лояльность каким-либо успехом в боевых
действиях.

Все это значительно снизило оставшиеся шансы не допустить
прорыва союзников с плацдарма. В эти критические дни фельдмаршал
Клюге не уделял должного внимания тому, что происходило на
фронте. Он все время был настороже, ожидая репрессий со стороны
ставки Гитлера.

Фон Клюге не был единственным генералом, встревоженным
возможными последствиями заговора против Гитлера. Страх сковал
многих генералов и офицеров верховного командования на несколько
недель и даже месяцев после покушения на фюрера".

25 июля американская 1-я армия начала наступательную операцию
под кодовым наименованием "Кобра". Развить успех
предстояло только что высадившейся 3-й армии Паттона. Немцы
бросили в бой последние свои резервы, стремясь остановить
продвижение английских войск. 31 июля американские войска
прорвали оборону противника у Авранша. Введенные в прорыв
танки Паттона устремились на открытую местность за этим рубежом.
Гитлер приказал собрать остатки танковых подразделение в ударный
кулак и попытаться остановить прорвавшиеся у Авранша
американские войска. Эта попытка не удалась. Гитлер тогда
заявил: "Наша попытка не удалась потому, что Клюге не
хотел добиться успеха". Уцелевшие немецкие армии стремились
вырваться из ловушки, в которой они оказались вследствие запрета
Гитлера отходить от занимаемых позиций. Значительная часть
немецких войск оказалась в так называемом фалезском мешке. Те
части, которым удалось вырваться из окружения и переправиться
через Сену, вынуждены были оставить все тяжелое оружие и боевую
техникуПрим. ред.>.

Клюге был смещен со своего поста. Его нашли мертвым в
автомашине, на которой он возвращался в Берлин. Клюге принял яд,
поскольку, как писал Блюментрит, "был уверен, что будет
арестован гестапо немедленно по прибытии в столицу".

Однако не только у немцев происходили серьезные потрясения в
верховном командовании. Правда, в лагере союзников эти
потрясения не имели таких серьезных последствий для развития
событий или судеб отдельных людей. Многие были обижены, но это
выяснилось позже.

Самый крупный "закулисный взрыв" произошел в связи с
тем, что англичане начали наступление с плацдарма на две недели
раньше, чем американцы у Авранша. Англичане нанесли удар силами
2-й армии под командованием Демпси в районе Кана.

Это был самый мощный танковый удар за всю кампанию. Его нанесли
в едином порыве три бронетанковые дивизии. Они были скрытно
сосредоточены на небольшом плацдарме за р. Ори и после
интенсивной авиационной подготовки, которая длилась около двух
часов и осуществлялась 2 тыс. тяжелых и средних
бомбардировщиков, перешли в наступление утром 18 июля.
Авиационная подготовка буквально подавила немецкие войска на
этом участке фронта. Большинство пленных, оглушенные разрывами,
почти сутки не могли даже отвечать на вопросы.

Однако оборона немцев оказалась более глубоко эшелонированной,
чем предполагала английская разведка.

Роммель, предвидевший этот удар, торопил своих подчиненных
увеличить глубину и усилить прочность обороны. (Перед самым
началом наступления англичан он сам попал под удар английской
авиации, проезжая в автомашине неподалеку от деревни Сент Фуа де
Монтгомери.) Кроме того, немцы слышали шум моторов танков,
выдвигавшихся ночью на исходный рубеж наступления. Командир
одного из немецких корпусов Дитрих впоследствии заявил, что он
различил примерно в четырех милях звуки передвижения танков,
прибегнув для этого к приему, освоенному им в России: приложил
ухо к земле.

Блестящие перспективы, на которые рассчитывали, планируя
операцию, быстро улетучились, когда начали преодолевать первые
оборонительные позиции. Головная бронетанковая дивизия завязла в
ожесточенных боях против опорных пунктов, оборудованных
противником в мелких населенных пунктах, и почему-то не решилась
их обойти. Продвижение других дивизий задержала пробка,
образовавшаяся на узкой дороге, ведущей из района плацдарма к
оборонительным позициям противника. Прежде чем эти дивизии
прибыли к району боев, головная дивизия уже остановилась. К
исходу дня все возможности добиться успеха были потеряны.

Эта неудача долго оставалась загадкой. Эйзенхауэр в своем
донесении писал об этой операции, как о "преднамеренном
прорыве" и "наступлении в направлении р. Сена и
Парижа". Однако во всех монографиях английских историков
после войны говорится, что операция не ставила далеко идущих
целей и что никакого прорыва на этом участке фронта не
предполагалось.

Такой же точки зрения придерживался и Монтгомери, который
утверждал, что операция носила характер "боя за позицию"
и ставила целью, во-первых, создать "угрозу", оказав тем
самым помощь предстоящему наступлению американцев с
плацдарма, и, во-вторых, овладеть пространством, где можно было
бы сосредоточить крупные силы для нанесения удара на юг и
юго-восток, навстречу наступающим американским войскам.

После войны Эйзенхауэр в своих мемуарах тактично уклонился от
описания этих боев, а Черчилль упомянул о них весьма кратко.

А тогда все остро ощутили "разыгравшийся шторм".
Недовольно было командование ВВС, особенно Теддер. О его
настроении помощник Эйзенхауэра по военно-морским вопросам
капитан 1 ранга Батчер в своем дневнике писал: "Вечером
Теддер позвонил Эйзенхауэру и сказал, что Монтгомери остановил
продвижение своих танков. Эйзенхауэр был возмущен". По
словам Батчера, Теддер на следующий же день позвонил Эйзенхауэру
по телефону из Лондона и сообщил, что английский
комитет начальников штабов готов сместить Монтгомери,
если Эйзенхауэр этого потребует. Сам же Теддер
опровергает это утверждение Батчера.

Естественно, что в ответ на эти обвинения Монтгомери заявил,
будто задачи прорвать позиции противника не ставилось. Это
объяснение вскоре было безоговорочно принято военными
обозревателями. Однако оно явно шло вразрез с кодовым
наименованием операции -- "Гудвуд" (место скачек в
Англии). Кроме того, в своем первом заявлении о наступлении 18
июля Монтгомери употребил слово "прорыв". Более того,
его замечание о том, что он "доволен ходом событий" в
первый день, невозможно увязать с пассивностью действий
английских войск во второй день. Именно эта пассивность и
вызвала недовольство командования ВВС, которое не разрешило бы
использовать такие крупные силы авиации, если бы не было
уверено, что намечается прорыв обороны противника.

Более позднее заявление Монтгомери было полуправдой и только
подорвало его авторитет. Если он планировал прорыв обороны, не
надеясь на успех, то поступил неблагоразумно, не поверив в
возможность отступления немцев под мощным ударом его войск и в
возможность развития успеха, если бы такового удалось добиться.

Командующий 2-й армией Демпси, считая, что сопротивление немцев
будет быстро сломлено, выехал в штаб бронетанкового корпуса,
чтобы быть готовым развить достигнутый успех. "Я намеревался
захватить все переправы через Ори от Кана до Аржантона, -- писал
Демпси. -- Это позволило бы выйти немцам в тыл и отрезать пути их
отхода более эффективно, чем в случае удара американцев на
другом крыле фронта". Надежда Демпси