ийской 18-й бригадой. В
семи милях от него находился третий опорный пункт -- Баб-эль-Каттара
(немцы называли его "Карет-эль-Абд"), занятый новозеландской
6-й бригадой. Затем с разрывом в 14 миль располагался опорный пункт
Накб-эльДвейс, обороняемый бригадой индийской 5-й дивизии. Промежутки
между опорными пунктами прикрывались небольшими мобильными колоннами,
сформированными из состава этих трех дивизий и остатков двух дивизий,
составлявших гарнизон Мерса-Матруха.

Роммель, планируя наступление на 1 июля, не знал о существовании нового
опорного пункта в Дейр-эль-Шейне. Не знал Роммель и о том, что в ходе
наступления он обогнал отступающие английские танки, которые теперь
возвращались в Эль-Аламейн. Роммель рассчитывал, что английские танки,
вероятно, займут позиции для прикрытия южного фланга, и поэтому именно
здесь наметил нанести сковывающий удар с последующей быстрой переброской
Африканского корпуса на север, чтобы прорваться на участке между Эль-Аламейном
и Баб-эль-Каттарой. Однако Африканский корпус натолкнулся на "неизвестный"
опорный пункт Дейр-эль-Шейн, который ему удалось захватить только
к вечеру. Оборона продержалась весьма долго, разрушив надежду Роммеля
на быстрый прорыв и стремительное развитие успеха. И хотя английские
танки прибыли к месту действия слишком поздно, чтобы спасти опорный
пункт, их появление все же помогло задержать дальнейшее наступление
Африканского корпуса. Роммель приказал продолжать наступление ночью,
но его замыслы были сорваны английской авиацией. Пользуясь лунным
освещением, она разбомбила немецкие транспортные колонны.

Этот день -- среда 1 июля -- был самым опасным моментом сражения
в Африке. Именно этот день в большей степени можно считать поворотным
пунктом, чем отражение атак Роммеля в конце августа или октябрьскую
битву, которая закончилась отступлением Роммеля и которая вследствие
ее очевидного драматического исхода получила название "Эль-Аламейн".
В действительности же было несколько "сражений под Эль-Аламейном",
и первый "Эль-Аламейн" был самым решающим.

Узнав о том, что Роммель достиг Эль-Аламейна, английский флот покинул
Александрию и через Суэцкий канал ушел в Красное море. Клубы дыма
повалили из труб здания в Каире, где размещались военные штабы: там
поспешно сжигали архивы. С мрачным юмором солдаты назвали этот день
"пепельной средой". Ветераны первой мировой войны припомнили,
что именно в этот день в 1916 голу началось наступление на Сомме,
когда английская армия потеряла 60 тыс. человек, то есть понесла самые
тяжелые потери в один день за всю свою историю. Глядя на черные вихри
обгорелых бумаг, жители Каира, естественно, сочли это за признак бегства
англичан из Египта, и толпы людей, стремившихся выбраться из города,
осаждали железнодорожную станцию. Мир, услышав эти известия, решил,
что Англия потерпела поражение в войне на Ближнем Востоке.

Однако с наступлением ночи положение на фронте стало более обнадеживающим,
а обороняющиеся почувствовали большую уверенность в себе в отличие
от панического состояния, охватившего тыл.

2 июля Роммель продолжал наступать, но в Африканском корпусе осталось
меньше 40 пригодных для боя танков и войска смертельно устали. Возобновившееся
наступление не получило развития до второй половины дня и вскоре захлебнулось,
натолкнувшись на две крупные группы английских танков: одна оказалась
на пути корпуса, а другая обходила его фланг. Окинлек, хладнокровно
оценив обстановку, понял слабость наступающих сил Роммеля и наметил
решающий контрудар. И хотя Окинлеку не удалось осуществить свой план,
тем не менее он помешал Роммелю достичь цели.

3 июля Роммель возобновил попытку наступления, но к этому времени
в Африканском корпусе осталось лишь 26 танков, пригодных для боя.
В то утро его продвижение на восток остановили английские танки. При
новой попытке во второй половине дня Роммелю удалось продвинуться
на 9 миль, но затем его вновь остановили. Наступление дивизии "Ариете"
тоже было отражено. В ходе боя новозеландский 19-й батальон внезапной
контратакой во фланг захватил почти всю артиллерию этой дивизии, а
"остатки в панике бежали". Провал
наступления был явным следствием перенапряжения.

4 июля Роммель удрученно писал домой: "К сожалению, дела идут
не так, как нам хотелось бы. Сопротивление слишком сильное, а наши
силы исчерпаны". Удары Роммеля не только парировались, но ему
наносились сокрушительные ответные удары. Немецкие войска слишком
устали, и лишь немногие части могли приложить новые усилия. Роммель
был вынужден прервать наступление и дать войскам передышку, хотя тем
самым предоставлял Окинлеку время, чтобы подтянуть подкрепления.

Более того, Окинлек вновь захватил инициативу и даже до подхода подкреплений
был близок к тому, чтобы решительно поменяться ролями с Роммелем.
Его план на этот день оставался в общем таким же, как и на предыдущий:
сдерживать наступление немецких танковых войск силами 30-го корпуса
Норри, в то время как 13-й корпус Готта, расположенный на южном фланге,
должен был нанести удар в северном направлении по тылам противника.
На этот раз основная масса танков находилась на севере в подчинении
30-го корпуса, а в состав 13-го корпуса вошла недавно реорганизованная
7-я бронетанковая дивизия, получившая теперь название легкой бронетанковой
дивизии и имевшая в своем составе моторизованную бригаду, бронеавтомобили
и танки "стюарт". Ей не хватало ударной силы, но она обладала
мобильностью, необходимой для стремительного широкого рейда по тылам
противника, в то время как сильная новозеландская дивизия наносила
удар во фланг немцев.

К сожалению, нарушение секретности при радиопереговорах позволило
немецкой службе перехвата узнать о плане Окинлека и предупредить Роммеля.
21-я танковая дивизия была оттянута назад для противодействия охвату,
и этот контрманевр, возможно, стал одной из причин нерешительности,
которую проявили английские командиры при осуществлении плана Окинлека.
Такая же нерешительность отличала и северный участок фронта. Когда
21-я танковая дивизия отошла назад, часть танков "стюарт"
1-й бронетанковой дивизии начала продвигаться вперед, но даже это
незначительное продвижение вызвало панику среди солдат так называемой
15-й танковой дивизии (в ее боевом составе было всего 15 танков и
около 200 стрелков). Все это говорило о том, насколько немцы переутомились.
Однако англичане не воспользовались этой возможностью, чтобы силами
бронетанковой дивизии и корпуса перейти в общее наступление, которое
вполне могло оказаться решающим.

В ту ночь Окинлек еще настойчивее, чем прежде приказал своим войскам
довести наступление до успешного конца. В своем приказе он писал:
"Нашей задачей остается разгромить противника и не дать ему организованно
отойти... не давать противнику отдыха... 8-я армия атакует и уничтожит
противника на его нынешней позиции". Однако ему не удалось передать
свое решительное настроение нижестоящим командным инстанциям. Окинлек
переместил свой командный пункт ближе к штабу 30-го корпуса, но последний
находился почти в 20 милях от линии фронта и на таком же расстоянии
от штаба 13-го корпуса. Штаб немецкой танковой армии находился всего
в 6 милях от линии фронта, и Роммель сам неоднократно выезжал в передовые
части, лично вдохновляя войска. Роммеля не раз критиковали ортодоксальные
военные специалисты (как немецкие, так и английские) за частые отлучки
из штаба и за склонность брать в свои руки непосредственное управление
боем. Однако именно это непосредственное управление боем было главной
причиной его больших успехов.

5 июля 13-й корпус сделал мало, а 30-й корпус -- еще меньше для
выполнения поставленной Окинлеком задачи. Бригады новозеландской дивизии,
которым предназначалась ведущая роль в наступлении на тыл Роммеля,
оказались неосведомленными о намерениях своего командующего и об ожидаемых
от них решительных действиях. Можно с достаточным основанием критиковать
Окинлека за то, что он оставил основную массу танков в 30-м корпусе,
вместо того чтобы направить их на усиление 13-го корпуса, которому
предстояло нанести удар по тылам, хотя маловероятно, что их использовали
бы там более эффективно, чем в центре, где энергичный удар против
слабого противника мог бы легко увенчаться успехом. Количество танков
в 1-й бронетанковой дивизии к тому времени было доведено до 99, тогда
как в противостоявшей ей 15-й танковой дивизии их оставалось лишь
15, а во всем Африканском корпусе -- не больше 30.

Наилучшим оправданием и, в сущности, самым правдивым объяснением случившегося
может служить просто усталость -- результат длительного напряжения.
Именно этот фактор в конечном счете и решил исход первого важнейшего
этапа. Создалось патовое положение.

Это положение, пожалуй, давало непосредственное преимущество немцам
и итальянцам, но в конечном счете ставило их в неблагоприятные условия.
Положение англичан никогда не было таким отчаянным, как казалось на
первый взгляд, хотя к 5 июля войска Роммеля были ближе к полному краху,
чем к победе.

Во время короткого затишья подошли остатки итальянских пехотных дивизий.
Они заняли оборону на северном участке фронта, где теперь не велись
активные боевые действия, тем самым высвободив немецкие части для
нового удара на южном участке. Однако к 8 июля, когда Роммель был
почти готов нанести удар, боевой состав трех немецких дивизий не превышал
50 танков и 2 тыс. пехотинцев, а в семи итальянских дивизиях (включая
недавно прибывшую танковую дивизию "Литторио") насчитывалось
только 44 танка и 4 тыс. пехотинцев. Английские войска были усилены
прибывшей австралийской 9-й дивизией (в 1941 году она энергично обороняла
Тобрук) и двумя свежими полками, благодаря чему у англичан стало больше
200 танков. Австралийская дивизия была включена в состав 30-го корпуса.
Его командиром назначили генерал-лейтенанта Рэмсдена, бывшего командира
50-й дивизии.

Намерение Роммеля переключить свои усилия на южный участок как нельзя
лучше соответствовало желанию Окинлека и новому его плану, по которому
предусматривалось использовать австралийцев для наступления в западном
направлении вдоль прибрежной дороги. Когда немцы двинулись к югу,
новозеландцы отошли в восточном направлении, оставив опорный пункт
Баб-эль-Каттара, так что все, чего достигли немцы в результате своего
продвижения 9 июля, -- это овладение опорным пунктом, который
никем не оборонялся.

На следующий день рано утром австралийцы, начав наступление вдоль
берега, быстро смяли итальянскую дивизию, оборонявшую этот участок.
Их остановили поспешно переброшенные на этот участок немецкие войска,
однако серьезная угроза прибрежным коммуникациям заставила Роммеля
отказаться от удара на южном участке. Окинлек постарался незамедлительно
развить успех, стремясь нанести удар по ослабленному теперь центру
боевых порядков войск Роммеля в районе кряжа Рувейсат. Однако хорошо
задуманный план опять не был выполнен из-за плохого управления войсками
и недостаточно умелого взаимодействия между танками и пехотой.

Несовершенство тактического взаимодействия родов войск усугублялось
давно растущим недоверием пехоты к той поддержке, какую она могла
бы получать от своих танков при наступлении и в случае контратак танковых
войск противника.

"В то время не только в новозеландской дивизии, но и во всей 8-й
армии отмечалось сильнейшее недоверие, чуть ли не ненависть к нашим
танковым частям. Повсюду можно было слышать рассказы о том, как другие
рода войск подводили пехоту. Считалось само собой разумеющимся, что
танки никогда не появляются вовремя там, где они нужны".

Тем не менее этот удар и связанная с ним угроза потребовали напряжения
скудных ресурсов Роммеля, а контратака, предпринятая им на севере,
не имела большого успеха. Английские танки, хотя и проявляли медлительность
при отражении контратак немецких танков против пехоты, все же так
запугали итальянских пехотинцев, что те стали сдаваться в плен. 17
июля Роммель писал домой:

"В настоящий момент дела мои обстоят просто плохо, во всяком случае
в военном отношении. Противник использует свое превосходство, особенно
в пехоте, и громит итальянские части одну за другой, а немецкие части
слишком слабы, чтобы выстоять без них. От одного этого можно заплакать".

На следующий день 7-я бронетанковая дивизия создала угрозу южному
флангу Роммеля и еще больше усилила напряжение. Окинлек тем временем
готовил новый, более мощный удар силами вновь прибывших подкреплений.
Этот удар также ставил целью прорыв в центре, но на этот раз с южной
стороны кряжа Рувейсат в направлении на Эль-Мирейр. Для наступления
намечалось использовать вновь прибывшую 23-ю танковую бригаду (со
150 танками "валентайн"). Правда, один из ее трех полков был
послан на помощь австралийцам для нанесения вспомогательного удара
у кряжа Митейрия, на севере.

Перспективы этого удара казались неплохими, поскольку 8-я армия с
дополнительной бригадой и новыми поступлениями в другие части имела
теперь около 400 танков в районе боевых действий. Силы Роммеля были
еще слабее, чем предполагали его противники: в Африканском корпусе
оставалось меньше 30 танков. То ли благодаря счастливому стечению
обстоятельств, то ли вследствие разумной оценки обстановки они сконцентрировались
именно в том пункте, где вырисовывался главный удар англичан. В действительности
же на этом участке была введена в бой лишь незначительная часть английских
танков.

На этот раз план Окинлека имел целью прорвать позиции противника в
центре ночной атакой на широком фронте силами пехоты (индийской 5-й
дивизии, наступавшей прямо вдоль кряжа Рувейсат) после того, как сопротивление
противника ослабеет в результате флангового удара новозеландской дивизии
в северном направлении. Затем в светлое время 23-я бригада должна
была наступать на Эль-Мирейр, а 2-я танковая бригада, пройдя через
ее боевые порядки, развивать успех. Этот отлично задуманный план требовал
от исполнителей тщательной детальной разработки, а этого сделано не
было. На совещании в корпусе последующие шаги оказались не согласованы,
и подчиненные Готта получили смутное представление о роли других частей.

Наступление началось в ночь на 21 июля. Новозеландцы вышли к своему
объекту, однако немецкие танки контратаковали их в темноте и вызвали
замешательство. С наступлением дня немцы разгромили передовую новозеландскую
бригаду, 22-я танковая бригада, которая должна была прикрывать фланг
наступающих новозеландцев, на поле боя не появилась: ее командир заявил,
что танки не могут двигаться в темноте (немцы, однако, с этим прекрасно
справлялись!).

Наступление индийской 5-й дивизии также не достигло своей цели. Более
того, она не сумела расчистить проходы в минных полях для ввода в
бой 23-й танковой бригады. Утром 40-й и 46-й танковые полки, перейдя
в наступление, встретили отступающих индийцев. Никто не мог сказать
точно, расчищены ли минные поля, лежащие на пути наступающих. Вскоре
обнаружилось, что проходы в минном поле не проделаны. Танки, оказавшись
в ловушке, попали под сильный огонь немецких танков и противотанковых
орудий и застряли. Вернулось лишь 11 танков. Правда, эта злополучная
атака помогла восстановить веру пехоты, и в частности новозеландцев,
в то, что танки не оставят их в беде из-за чрезмерной осторожности.
Другой полк бригады оказался столь же достойным доверия во время наступления
на северном участке. Однако цена была слишком высокой: в этот день
англичане потеряли в общей сложности 118 танков. Немцы же оставили
на поле боя только три танка. И все же, несмотря на это, у англичан
оставалось в десять раз больше танков, чем у Роммеля. Тем не менее
неудача первоначальной атаки оказала столь потрясающее действие, что
англичане не предприняли никаких значительных попыток возобновить
наступление и использовать свое потенциальное превосходство в силах.

После четырехдневного перерыва, использованного для реорганизации
и перегруппировки сил, была предпринята еще одна попытка прорвать
фронт Роммеля ударом на севере. Она началась удачно. Австралийцы захватили
кряж Митейрия. 50-я дивизия, действовавшая южнее, тоже вначале имела
успех. Однако командир 1-й бронетанковой дивизии, которая должна была
следовать за нею и войти в прорыв, счел проход, расчищенный в минном
поле, недостаточно широким. Задержка ухудшила перспективу всего наступления.
Только к началу дня головные танки двинулись через минное поле, но
были остановлены немецкими танками, спешно переброшенными на северный
участок. Пехота в это время находилась на дальней стороне минного
поля. Немцы ее отрезали, а затем и разбили в результате контратаки.
Австралийцев они тоже оттеснили с кряжа.

Окинлек вынужден был приостановить наступление. Многие подразделения
проявляли признаки крайней усталости после длительных боев и все чаще
начали сдаваться в плен, оказавшись в окружении. Англичанам стало
также ясно, что на таком ограниченном фронте обороняющиеся имеют преимущество,
которое будет все возрастать, поскольку теперь к Роммелю начали поступать
подкрепления: к началу августа численность его танков увеличилась
больше чем в пять раз по сравнению с состоянием на 22 июля.

Хотя исход боя принес англичанам разочарование, их положение стало
гораздо лучше, чем к началу боя. Заключительная фраза отчета Роммеля
об этом бое говорит сама за себя: "Хотя потери англичан в сражении
под Эль-Аламейном были больше ваших, эта цена не была чрезмерной для
Окинлека, потому что ему было важно одно -- остановить наше продвижение,
и это, к сожалению, ему удалось".

Английская армия за время июльского сражения под Эль-Аламейном потеряла
свыше 13 тыс. человек, захватив в плен больше 7 тыс. человек, в том
числе свыше 1 тыс. немцев. Потери могли бы быть меньше, а успехи больше,
если бы планы выполнялись более энергично и эффективно. Но как бы
то ни было, разница в общих потерях сторон была невелика, а Роммель
имел гораздо меньше возможностей возместить потери. Крушение его планов
вело к роковым последствиям, если учесть приток подкреплений, поступавших
теперь к англичанам в Египет.

Из его собственного отчета становится ясно, в какой опасной близости
к поражению оказался Роммель к середине июля. Об этом красноречиво
свидетельствует и его признание в письме к жене от 18 июля: "Вчера
был особенно трудный и критический день. Мы опять спаслись от поражения.
Но так не может, долго продолжаться, иначе фронт развалится. В военном
отношении это самый трудный период, какой мне когда-либо пришлось
переживать. Конечно, предвидится помощь, но доживем ли мы до нее --
это вопрос". Через четыре дня его
войскам с гораздо меньшими резервами пришлось испытать даже более
мощный удар, и, к счастью для них, им удалось его пережить.

В последующем отчете об этом бое Роммель дает высокую оценку английскому
командующему: "Генерал Окинлек, который... взял на себя командование
под Эль-Аламейном, весьма умело управлял войсками... Как видно, он
оценивал обстановку с явным хладнокровием, так как не позволял себе
принимать поспешные второсортные решения в ответ на наши
действия. Это особенно подтвердили последующие события".

К сожалению, каждое из "первосортных" решений Окинлека (и
начальника его штаба Дорман-Смита) исполнители обрекали на неудачу
своими "третьесортными" действиями. Одну из главных причин
этого следует искать в том, что здесь действовали войска из различных
стран Британского содружества наций и нижестоящих командиров постоянно
отвлекали тревожными вопросами и предостережениями правительства соответствующих
стран. И хотя их тревога была вполне естественной после печальных
событий последних месяцев, она лишь усиливала напряженность и трение
в военной машине.

Естественно также, что глубокое недовольство результатами июльского
сражения опять вызвало дебаты о плохом руководстве, возникшие после
июньской катастрофы. Так родилось импульсивное чувство необходимости
коренных перемен в высшем командовании. Как