овых к бою
танках и располагали гораздо большими возможностями возместить потери.

Превосходство англичан оказывается еще большим, если учесть, что в
дополнение к танкам "грант" из Америки в больших количествах
стали поступать новые, еще более совершенные танки "шерман".
К началу сражения 8-я армия имела более 500 танков "шерман"
и "грант", тогда как у Роммеля было всего лишь 30 новых танков
типа IV (вооруженных 75-мм пушками с высокой начальной скоростью),
которые могли равняться с новыми американскими танками. К тому же
Роммель утратил былое превосходство в противотанковых пушках. Он довел
численность 88-мм противотанковых пушек до 86; в дополнение к ним
он использовал 68 трофейных русских 76-мм пушек. Стандартные немецкие
50-мм противотанковые пушки практически не могли пробить броню танков
"шерман" и "грант", в то время как новые американские
танки были снабжены осколочно-фугасными снарядами, которые позволяли
подавлять противотанковую артиллерию противника на больших расстояниях.

В воздухе англичане тоже обладали гораздо большим превосходством,
чем когда бы то ни было. Теддер, командующий военно-воздушными силами
на Ближнем Востоке, имел в своем распоряжении 90 боевых эскадрилий,
в том числе 13 американских, 12 южноафриканских, одну родезийскую,
пять австралийских, две греческих, одну французскую и одну югославскую.
Они насчитывали больше 1500 самолетов первой линии. Из этого общего
количества 1200 исправных самолетов, базирующихся в Египте и Палестине,
были готовы поддержать наступление 8-й армии. Немцы и итальянцы вместе
имели в Африке только около 350 исправных самолетов. Превосходство
в воздухе имело огромное значение: авиация препятствовала передвижениям
немецких танковых соединений и их снабжению и обеспечивала доставку
средств материального обеспечения войскам 8-й армии.

Не меньшее значение для исхода сражения имели стратегические действия
военно-воздушных сил совместно с подводными лодками английского флота
на морских путях подвоза танковых соединений Роммеля. В течение сентября
почти треть грузов, предназначенных для их снабжения, оказалась потопленной
в Средиземном море, а многие суда были вынуждены повернуть обратно.
В октябре немецко-итальянские коммуникации подверглись еще более сильным
ударам союзников, так что меньше половины отправленных грузов достигло
Африки. Немцы испытывали острую нехватку в артиллерийских боеприпасах:
порой им нечем было отражать налеты английских бомбардировщиков. Однако
самой тяжелой потерей для немцев оказалось потопление танкеров накануне
английского наступления. Ни один танкер не достиг Африки, и, когда
началось сражение, в соединениях Роммеля горючего оставалось только
на три заправки вместо 30 заправок, считавшихся минимальным резервом.
Острая нехватка горючего сковывала всякий контрманевр немецких войск.
Это не позволяло им быстро сосредоточивать танковые части на решающих
направлениях и по мере развития сражения все больше лишало их подвижности.

Потери продовольственных грузов способствовали распространению болезней
среди войск. Рост заболеваний объяснялся также антисанитарным состоянием
окопов, особенно окопов, занимаемых итальянцами. Еще в июльском сражении
грязь и вонь вынуждали англичан оставлять захваченные итальянские
траншеи, причем в ряде таких случаев англичане попадали под огонь
немецких танков на открытом месте, прежде чем успевали отрыть новые
траншеи. Пренебрежение санитарными нормами в конце концов обернулось
бумерангом: дизентерия и инфекционная желтуха распространились как
среди итальянских войск, так и среди немецких. Заболели даже несколько
руководящих офицеров танковых соединений Роммеля.

Среди больных оказался и сам Роммель. Он слег в августе, накануне
наступления на Алам-Хальфу. К сражению он немного поправился, однако
требования врачей в конце концов взяли верх, и в сентябре его отправили
в Европу для лечения и отдыха. Роммеля временно замещал генерал Штумме.
Вакантную должность командира Африканского корпуса занял генерал фон
Тома. И Штумме и фон Тома прибыли с русского фронта. Отсутствие Роммеля
и неопытность этих командиров в ведении войны в пустыне стали дополнительным
тормозом при планировании и подготовке мер по отражению наступления
англичан. В день начала наступления по дороге на фронт Штумме попал
под сильный обстрел, выпал из автомобиля и умер от сердечного приступа.
В тот же вечер отдых Роммеля в Австрии был прерван телефонным звонком
Гитлера. На следующий день, 25 октября, Роммель прибыл в район Эль-Аламейна,
чтобы вновь взять на себя командование. К тому времени англичане глубоко
вклинились в оборону, а немецкие войска потеряли почти половину своих
танков в бесплодных контратаках.

Первоначально план Монтгомери предусматривал нанести одновременные
удары справа и слева (силами 30-го корпуса Лиса на севере и силами
13-го корпуса Хоррокса на юге), а затем ввести в прорыв массу танков,
сосредоточенных под командованием Ламсдена в 10-м корпусе, с задачей
перерезать пути снабжения противника. Однако в начале октября Монтгомери
пришел к выводу, что это слишком смелый план, если учесть недостатки
в уровне подготовки армий, и заменил его более ограниченным планом.
Согласно новому плану главный удар в операции "Лайтфут" наносился
па севере, около побережья, в полосе шириной до четырех миль между
кряжами Белль-эль-Эйса и Митейрия. 13-й корпус действовал на второстепенном
направлении с целью отвлечь силы противника, пока не будет взломана
оборона. Этот осторожный план вел к затяжной и дорогостоящей борьбе,
которой, учитывая огромное превосходство 8-й армии в силах, можно
было бы избежать, действуя по более смелому первоначальному плану.
Сражение вылилось в тяжелые, упорные бои, лишенные маневра, и одно
время казалось, что усилия англичан находятся на грани провала. Однако
неравенство в силах сторон было так велико, что темп истощения сил
действовал в пользу Монтгомери, который добивался своей цели с непреклонной
решимостью, характерной для всего, что он предпринимал. В рамках избранного
им плана Монтгомери проявил замечательную способность менять направления
ударов и разрабатывать такие тактические приемы, которые выбивали
противника из колеи.

23 октября в 22.00 после пятнадцатиминутной ураганной артиллерийской
подготовки с участием более 1000 орудий пехота перешла в наступление.
Оно началось успешно, поскольку противник испытывал нехватку в снарядах.
Штумме даже воздержался от артиллерийского обстрела исходных позиций
англичан. Однако глубокие и плотные минные поля оказались более серьезным
препятствием и потребовали больше времени для расчистки, чем предполагалось.
Когда наступил рассвет, английские танки все еще находились в проходах
или задержались непосредственно за минным полем. И только на следующее
утро, после новых ночных атак пехоты, четырем танковым бригадам удалось
развернуться за минным полем, в шести милях от первоначального рубежа,
причем при прохождении через узкие проходы они понесли большие потери.
Вспомогательный удар 13-го корпуса на юге встретил такие же трудности,
и 25 октября продвижение войск было остановлено.

Угрожающий клин, вбитый в оборону на северном участке, вынудил немецкое
командование в течение дня бросать в бой танки мелкими группами, чтобы
помешать расширению клина. Эти действия отвечали расчетам Монтгомери
и позволили его танкам, закрепившимся теперь на выгодных позициях,
наносить тяжелые потери контратаковавшему противнику. К вечеру в 15-й
танковой дивизии осталось только четверть танков, пригодных к бою,
а 21-я дивизия все еще находилась на южном участке.

На следующий день, 26 октября, англичане возобновили наступление,
но потерпели неудачу и понесли большие потери в танках. Возможность
дальнейшего углубления прорыва поблекла. Мощный английский танковый
клин оказался в плотном кольце немецкой противотанковой артиллерии.
Ламсден и командиры дивизий начали возражать против ввода танков в
бой через узкие проходы в минных полях и оборонительных позициях противника.
По мере роста потерь в ходе ударов на узком фронте офицеры и солдаты
танковых подразделений все больше стали убеждаться, что их неправильно
используют.

Сохраняя вид полной уверенности, Монтгомери со свойственной ему проницательностью
признал, что его первый удар не удался, что брешь закрыта и надо разработать
новый план, а пока дать своей главной ударной силе отдых. Его готовность
менять цель в зависимости от обстоятельств в этом и последующих случаях
служила лучшим стимулом для войск и больше говорила о его полководческом
искусстве, чем привычка многих задним числом утверждать, будто все
шло "согласно плану". Примечательно, что эта привычка лишь
затмевала и принижала его заслуги как командующего, умеющего ориентироваться
в условиях быстро изменяющейся обстановки и ловко маневрировать.

Новый план получил наименование "Суперчардж" ("Усиленный
заряд"). Такое название внушало исполнителям уверенность в успехе,
7-ю бронетанковую дивизию перебросили на северный участок. Роммель
тоже воспользовался передышкой для перегруппировки своих войск: 21-я
танковая дивизия направилась на север, за ней последовала дивизия
"Ариете". Вспомогательный удар английского 13-го корпуса на
южном участке не достиг цели -- отвлечь внимание противника и вынудить
его оставить часть своих танковых сил на юге. Переброска войск на
северный участок и последующее сосредоточение там главных сил были
тактически выгодны Роммелю. Англичанам пришлось полагаться больше
на успех фронтального удара и нести значительные потери. К счастью,
их численное превосходство было так велико, что даже при самом неблагоприятном
соотношении потерь оно обещало решить исход сражения в их пользу,
если они будут упорно добиваться поставленной цели.

Наступление Монтгомери началось в ночь на 28 октября ударом на север,
в направлении побережья, с большого клина, вбитого в позиции противника.
Монтгомери намеревался отрезать прибрежный опорный пункт противника,
а затем развить наступление на запад в направлении Дабы и Фуки. Однако
этот удар захлебнулся на минном поле. Роммель быстро принял контрмеры,
перебросив на этот фланг 90-ю легкую дивизию. Роммель считал, что
ему повезло, потому что к тому времени, когда захлебнулось наступление
англичан, его ресурсы были на исходе. В Африканском корпусе осталось
только 90 танков, тогда как 8-я армия все еще имела более 800 боеготовых
танков, хотя ее потери в танках в четыре раза превышали потери немцев.
Превосходство англичан составляло теперь 11 : 1.

В письме к жене от 29 октября Роммель писал: "У меня осталось
мало надежды. Ночью я лежу с широко открытыми глазами и не могу уснуть
от тяжелых раздумий. Днем я чувствую себя смертельно усталым. Что
будет, если дела здесь пойдут плохо? Эта мысль мучит меня днем и ночью.
Если это случится, я не вижу никакого выхода". Из этого письма ясно, что напряжение изматывало не только
войска, но их командира, который к тому же был болен. Рано утром у
Роммеля появилась мысль отдать приказ об отходе на позицию в районе
Фуки, в 60 милях к западу, но ему не хотелось настолько отступать,
потому что это означало бы пожертвовать значительной частью своей
пехоты, лишенной транспортных средств. Роммель отложил это роковое
решение в надежде, что еще одна задержка заставит Монтгомери прекратить
наступление. Впоследствии оказалось, что задержка наступления к побережью
лишь пошла на пользу англичанам: ведь если бы в этот момент Роммель
ускользнул, планы англичан рухнули бы.

Убедившись, что его удар в направлении побережья потерпел неудачу,
Монтгомери решил вновь обратиться к первоначальному направлению удара,
надеясь извлечь выгоду из переброски скудных резервов противника на
север. Это было продуманное решение -- еще один пример гибкости
действий, однако войска Монтгомери не проявили такой же гибкости,
и время, ушедшее на перегруппировку, не позволило начать повое наступление
раньше 2 ноября.

Эта новая пауза вслед за неоднократными задержками наступления вызвала
уныние и тревогу в Лондоне. Черчилль переживал горькое разочарование
и с трудом удерживался от отправки язвительной телеграммы Александеру.
Главный удар принял на себя начальник имперского генерального штаба
генерал Алан Брук. Он старался успокоить кабинет, хотя и в его душе
росли сомнения и он с тревогой спрашивал себя: "Не ошибся ли я,
и не выдохся ли Монти?" Даже сам Монтгомери уже не был
так уверен в себе, как казалось со стороны, и по секрету признавался
в этом.

Наступление, начавшееся па рассвете 2 ноября, опять потерпело неудачу
и усилило чувство, что активные действия, возможно, придется прекратить.
Преодоление минных полей опять отняло много времени, да и сопротивление
было сильнее, чем ожидалось. Головная бронетанковая бригада "оказалась
под дулами мощного заслона противотанковых орудий на Рахманской дороге,
вместо того чтобы оказаться за ним, как планировалось". В таком стесненном положении ее контратаковали
остатки танковых сил Роммеля, и за день боя бригада потеряла три четверти
своих танков. Уцелевшие подразделения держались храбро и тем самым
позволили другим бригадам войти в прорыв, но их остановили сразу же
за Рахманской дорогой. Когда с наступлением темноты бой прекратился,
потери англичан составили еще около 200 танков.

Какой бы мрачной ни казалась обстановка после этой очередной неудачи,
но тучи должны были вот-вот рассеяться, так как к исходу дня ресурсы
Роммеля подошли к концу. Удивительно, что оборона еще так долго держалась.
Ее ядро составляли две танковые дивизии Африканского корпуса. К началу
боя их боевой состав насчитывал только 9 тыс. человек, а к концу боя
в них осталось немногим больше 2 тыс. человек. В Африканском корпусе
оставалось едва 30 боеготовых танков, тогда как у англичан их было
больше 600. Их превосходство над немцами достигло теперь 20 : 1. Итальянские
танки с тонкой броней были уничтожены огнем англичан.

В ту ночь Роммель принял решение отойти в два этапа на позиции у Фуки.
Войска уже приступили к осуществлению этого решения, когда вскоре
после полудня 3 ноября поступил приказ Гитлера с требованием любой
ценой удерживать позиции у ЭльАламейна. Роммель, которому раньше не
приходилось испытывать вмешательство Гитлера, остановил отход и отозвал
колонны, уже находившиеся на марше.

Этот поворот был роковым: он лишил немцев возможности занять прочную
оборону на тыловой позиции, а попытка восстановить положение у Эль-Аламейна
оказалась тщетной. Отход на запад был обнаружен с воздуха, и рано
утром 3 ноября о нем доложили Монтгомери. Это, естественно, побудило
английского командующего напрячь все силы для продолжения наступления.
В течение дня обе попытки обойти заслон противника были отражены,
однако ночная атака пехоты (английской 51-й и индийской 4-й дивизий)
в юго-западном направлении увенчалась успехом. Ей удалось прорвать
оборону противника в стыке между Африканским корпусом и итальянцами.
На рассвете 4 ноября три бронетанковые дивизии вошли в прорыв и развернулись
на северо-запад, чтобы преградить противнику путь отступления по прибрежной
дороге. Развитию их успеха способствовали моторизованная новозеландская
дивизия и приданная ей 4-я танковая бригада.

Перед англичанами открылась блестящая возможность отрезать и уничтожить
всю армию Роммеля. Эта возможность стала еще более реальной, когда
во время утренней сумятицы попал в плен командир Африканского корпуса
фон Тома. К тому же приказ на отступление не отдавали до второй половины
дня, а запоздалое разрешение Гитлера поступило лишь на следующий день.
Когда Роммель отдал приказ на отступление, немецкие войска, максимально
использовав весь оставшийся автотранспорт, развили большую скорость,
в то время как англичане действовали излишне осторожно и нерешительно.

Войдя в прорыв и развернувшись, три бронетанковые дивизии направились
на северо-запад к прибрежной дороге у Эль-Газаля, всего в десяти милях
за прорванным фронтом. Этот незначительный поворот дал возможность
остаткам Африканского корпуса быстрым и коротким фланговым маневром
задержать англичан. Продвинувшись на несколько миль, англичане были
остановлены этим небольшим заслоном немецких войск до второй половины
дня, когда танковая армия Роммеля в соответствии с приказом начала
отход. С наступлением темноты англичане остановились. Это решение
было тем более ошибочным, что они уже зашли далеко в тыл главных сил
Роммеля.

На следующий день, 5 ноября, попытки отрезать противника опять были
слишком медлительными и предпринимались ограниченными силами, 1-я
и 7-я бронетанковые дивизии вначале получили приказ двигаться на Дабу,
в десяти милях от Эль-Газаля. Головные части достигли Дабы лишь в
середине дня, но отступающий противник успел проскользнуть, 10-я дивизия
была направлена на Галаль, в 15 милях к западу, и догнала арьергард
противника, захватив около сорока танков (преимущественно итальянских),
у которых кончилось горючее. До самого вечера никаких попыток преследовать
отступающие колонны главных сил не предпринималось, а потом английские
танки, как обычно, остановились на ночь, продвинувшись только на 11
миль, хотя оставалось всего лишь 6 миль до их нового объекта --
эскарпов у Фуки.

Когда был осуществлен прорыв, новозеландская дивизия с приданными
танками получила задачу наступать на Фуки, но, следуя за бронетанковыми
дивизиями через участок прорыва, задержалась из-за плохого регулирования
движения. Затем она потеряла время на прочесывание занятого района.
С наступлением темноты 4 ноября этой дивизии оставалось до Фуки еще
больше полпути. Она подошла к своему объекту в середине дня 5 ноября,
но опять остановилась перед предполагаемым минным полем, которое оказалось
ложным, поставленным англичанами для прикрытия своего отхода к Эль-Аламейну.
Когда новозеландцы прошли через него, уже надвигалась ночь.

Тем временем 7-я бронетанковая дивизия после преждевременного поворота
на Дабу была направлена обратно в пустыню с задачей наступать на Баккуш,
в 15 милях за Фукой, однако, пропуская арьергард новозеландцев, она
задержалась и остановилась на ночь.

На следующее утро три преследующие дивизии замкнули кольцо вокруг
Фуки и Баккуша, но отступающий противник успел ускользнуть на запад.
Все, что англичанам удалось захватить, -- это несколько
сотен отставших солдат и несколько танков, оставшихся без горючего.

Теперь все надежды перехватить колонны Роммеля возлагались на 1-ю
бронетанковую дивизию. Упустив немцев под Дабой, эта дивизия получила
приказ совершить длинный обход через пустыню и перерезать прибрежную
дорогу к западу от Мерса-Матруха. Из-за нехватки горючего она дважды
останавливалась. Во второй раз оставалось всего несколько миль до
прибрежной дороги. Это особенно угнетало командира дивизии, потому
что он, как и другие, не раз требовал подготовить к длительному преследованию
до Соллума хоть одну из бронетанковых дивизий, для чего надо было
заменить часть боеприпасов в транспорте дополнительным запасом горючего.

Во второй половине дня 6 ноября в прибрежной полосе начался дождь.
Ночью он усилился и затормозил движение преследующих. Это помогло
Роммелю ускользнуть. Впоследствии дождь стал главным предлогом для
оправдания неспособности англичан отрезать немцам путь отхода, однако
при строгом анализе ясно, что наилучшие возможности были упущены еще
до дождя и причиной тому послужили чрезмерная осторожность, недостаточный
учет фактора времени, нежелание наступать в темноте и невнимание к
организации решительного развития успеха. Если бы преследование велось
с целью достичь более отдаленной блокирующей позиции, например крутых
эскарпов у Соллума, можно было бы избежать помех как со стороны сопротивляющегося
противника, так и со стороны погоды, поскольку дожди вероятны в прибрежной
полосе, но очень редки в глубине пустыни.

В течение ночи 7 ноября Роммель отошел от Мерса-Матруха на Сиди-Баррани,
где сделал короткую ост