ьку Чемберлен
уступил необузданным требованиям Гитлера относительно Чехословакии
и совместно с Францией согласился оставаться в стороне, пока эта несчастная
страна подвергалась расчленению и разоружению.

Для Чемберлена Мюнхенское соглашение означало "мир для нашего
времени". Для Гитлера это был дальнейший и более внушительный
триумф не только над его иностранными противниками, по и над собственными
генералами. После того как все их опасения Гитлер раз за разом опровергал
победами, одержанными без всякого сопротивления и совершенно бескровно,
немецкие генералы потеряли и уверенность, и авторитет. А сам Гитлер,
естественно, стал чрезмерно уверен в постоянном и легком успехе. Даже
когда он начинал сознавать, что дальнейшие рискованные шаги могут
повлечь за собой войну, то и тогда считал, что это будет "малая"
и краткосрочная война. Его сомнения тонули в привычном и укрепившемся
в нем ощущении опьяняющего успеха.

Если бы Гитлер действительно планировал всеобщую войну, в-том числе
и против Англии, он должен был бы приложить все усилия к тому, чтобы
построить военно-морской флот, способный противостоять английскому
господству на море. Однако Гитлер не создал военно-морского флота
даже в том ограниченном масштабе, который предусматривался англо-германским
военно-морским договором 1935 годаПрим, ред.>. Гитлер постоянно
заверял своих адмиралов в том, что им не следует опасаться начала
войны с Англией. После подписания Мюнхенского соглашения он сказал
им, что конфликта с Англией не будет по меньшей мере в течение последующих
шести лет. Даже летом 1939 года он повторил свои заверения, хотя и
с меньшей убежденностью.

Как же получилось тогда, что Гитлер оказался вовлеченным в "большую
войну", которой так хотел избежать? Ответ следует искать в той
поддержке, которую ему так долго оказывали западные державы своей
уступчивой позицией, и в их неожиданном "повороте" весной
1939 года. "Поворот" был столь резким и неожиданным, что война
стала неизбежной.

Если позволить кому-либо нагревать паровой котел до тех пор, пока
давление пара превысит опасный уровень, ответственность за взрыв ляжет
на человека, разрешившего такой нагрев,

Эта истина в равной степени применима и в политике, особенно в международных
делах.

Со времени прихода Гитлера к власти в 1933 году правительства Англии
и Франции уступали этому опасному автократу неизмеримо больше, чем
прежним демократическим правительствам Германии.

По убеждению Гитлера, Германии следовало приобрести больше "пространства,
полезного в сельскохозяйственном отношении", в малонаселенных
районах Восточной Европы. Было бы напрасно надеяться, что ей с готовностью
уступят это пространство. "История всех времен -- Римская империя.
Британская империя -- доказала, что любое пространственное расширение
может быть осуществлено лишь путем подавления сопротивления, путем
риска... Ни в прошлые времена, ни сейчас не существовало и не существует
пространства без владельца". Эту проблему следовало решить не
позже 1945 года, ибо "после этого можно будет ожидать лишь перемен
к худшему". Все возможные каналы подвоза были бы тогда перекрыты,
и обострился бы кризис снабжения продовольствием.

Планы Гитлера были гораздо шире, чем намерение вернуть территории,
отнятые у Германии после первой мировой войны, и было бы неправильно
утверждать, будто западные государственные деятели не знали об этом.
В 1937--1938 годах многие из них были весьма откровенны в частных
беседах, но не в своих публичных выступлениях. В английских правительственных
кругах выдвигалось немало предложений относительно того, чтобы позволить
Германии осуществить экспансию в восточном направлении и таким образом
отвести опасность от Запада. Эти круги доброжелательно относились
к стремлению Гитлера приобрести жизненное пространство и давали ему
понять это. Однако они не удосужились подумать о том, как, если не
угрозой применения подавляющей силы, можно заставить покориться владельцев
этого пространства

Поскольку силы Советского Союза пока неизвестны, могло бы оказаться,
что Германия слишком удалилась бы от своих баз и была бы вынуждена
вести длительную и истощающую войну. Только тогда демократические
государства атаковали бы Германию и принудили бы ее капитулировать".
(Цит. по кн.: И. Овсяный. Тайна, в которой война рождалась.
М., 1971, стр. 286.) -- Прим, ред..

Немецкие документы свидетельствуют, что Гитлера особенно ободрил визит
лорда Галифакса в ноябре 1937 года. Галифакс был тогда лордом --
председателем совета, вторым лицом в правительстве после премьер-министра.
Сохранилась стенограмма беседы Галифакса с Гитлером. Галифакс дал
Гитлеру понять, что Англия не будет мешать ему в Восточной Европе.
Возможно, Галифакс имел в виду не совсем это, но таково было впечатление
от его слов, и это имело чрезвычайно важное значение.

В феврале 1938 года министр иностранных дел Идеи после неоднократных
споров с Чемберленом был вынужден уйти в отставку. В ответ на один
из протестов Идена Чемберлен предложил ему "отправиться домой
и принять аспирин". Министром иностранных дел был назначен Галифакс.
Несколькими днями позже английский посол в Берлине Гендерсон посетил
Гитлера для конфиденциальной беседы. Фактически она явилась продолжением
ноябрьских переговоров фюрера с Галифаксом. Гендерсон дал понять,
что английское правительство весьма симпатизирует стремлениям Гитлера
к "переменам в Европе" на благо Германии и что нынешнее английское
правительство обладает "острым чувством действительности".

Как свидетельствуют документы, эти события ускорили действия Гитлера.
Он решил, что перед ним открыли "зеленую улицу", позволяя
двигаться на Восток. Это был вполне закономерный вывод.

Еще больше ободрила Гитлера та сговорчивость, с какой правительства
Англии и Франции восприняли его вторжение в Австрию и включение этой
страны в состав рейха. (Единственным осложнением в этом легком маневре
было то, что по дороге на Вену вышло из строя большое число танков.)
И наконец, еще большее удовлетворение Гитлер получил, узнав, что Чемберлен
и Галифакс отклонили предложения русских о созыве конференции относительно
коллективного плана гарантий против агрессии Германии.

Здесь следует добавить, что, когда в сентябре 1938 года угроза Чехословакии
стала очевидной, русское правительство публично и в частном порядке
вновь заявило о своей готовности сотрудничать с Францией и Англией
в принятии мер по защите Чехословакии. Предложение русских было игнорировано.
Более того, Россию демонстративно лишили участия в Мюнхенском совещании,
на котором решалась судьба Чехословакии. Это "пренебрежение"
год спустя имело фатальные последствияПрим. ред.>.

После того как английское правительство выразило молчаливое согласие
с продвижением немцев на восток, Гитлер был неприятно удивлен резкой
реакцией и объявлением частичной мобилизации в Англии, когда в сентябре
он предъявил ультиматум Чехословакии. Однако Чемберлен уступил требованиям
Гитлера и активно помог навязать Чехословакии свои условия. Гитлер
понял, что минутная угроза сопротивления была всего лишь актом спасения
престижа, чтобы удовлетворить требования части английской общественности
во главе с Черчиллем, выступавшей против правительственной политики
примирения и уступок. Не менее ободрила Гитлера и пассивность французов.
Поскольку они так легко оставили своего чехословацкого союзника, который
обладал самой оснащенной армией из всех малых государств, казалось
маловероятным, что Франция вступит в войну для защиты какого-либо
из оставшихся звеньев в цепи ее союзников в Восточной и Центральной
Европе.

Таким образом, Гитлер понял, что может в скором будущем завершить
свои планы в отношении Чехословакии, а затем продолжать продвижение
на восток. Сначала он не думал о нападении на Польшу, хотя именно
ей принадлежала большая часть территории, отрезанной от Германии после
первой мировой войны. Польша, подобно Венгрии, была полезна Гитлеру
тем, что угрожала тылу Чехословакии и таким образом вынуждала ее уступить
его требованиям. Между прочим, Польша воспользовалась случаем и тоже
захватила часть территории Чехословакии. Некоторое время Гитлер был
склонен считать Польшу младшим партнером при условии, что она вернет
ему порт Данциг и гарантирует Германии свободный проход в Восточную
Пруссию через Польский коридор. В создавшихся условиях это было удивительно
умеренное требование со стороны Гитлера. Однако в ходе переговоров
Гитлер обнаружил, что поляки упорно отказываются пойти на подобные
уступки и даже вынашивают необоснованную идею о собственном могуществе.
И все же Гитлер продолжал надеяться, что в дальнейшем Польша станет
сговорчивее. 25 марта Гитлер в беседе с главнокомандующим сухопутными
войсками заявил, что "не хочет решать, вопрос о Данциге путем
применения силы". Однако неожиданный маневр Англии, последовавший
за новым шагом Гитлера, изменил это решение.

В начале 1939 года руководители английского правительства чувствовали
себя счастливее, чем когда-либо в прошлом. Они успокаивали себя мыслью,
что ускоренные меры по перевооружению, программа перевооружения Америки
и экономические трудности Германии уменьшают опасность положения.
10 марта в частном разговоре Чемберлен высказал мнение, что перспективы
мира сейчас лучше, чем когда бы то ни было, и выразил надежду до конца
года созвать новое совещание по разоружению. На следующий день министр
внутренних дел Хор в своей речи заявил, что мир вступает в "золотой
век". Министры уверяли своих сторонников и противников, что трудное
экономическое положение Германии не позволит ей вести войну и поэтому
она вынуждена принять условия правительства Англии, чтобы получить
помощь, предусмотренную торговым договором. Два министра, Стэнли и
Хадсон, уже собирались в Берлин готовить подписание такого договора.

На этой же, неделе журнал "Панч" поместил карикатуру с изображением
"Джона Булля", который со вздохом облегчения пробуждается
от кошмарного сна, а в это время из окна вылетает его недавний "страх
перед войной". В эти дни, приведшие к мартовским событиям 1939
года, как никогда, проявилась абсурдность оптимистических иллюзий
англичан.

Чтобы осуществить раскол Чехословакии изнутри, нацисты поощряли в
ней сепаратистские движения. 12 марта, после того как лидер оппозиции
Тисо Тисо -- главарь словацких фашистов. --
Прим. ред.> посетил Гитлера в Берлине, Словакия объявила о
своей независимости. Еще более слепо действовал министр иностранных
дел Польши полковник Бек, который публично выразил свою полную поддержку
словакам. 15 марта, после того как президент Чехии уступил требованиям
Гитлера установить "протекторат" над Богемней и оккупировать
страну, немецкие войска вступили в Прагу.

Осенью 1938 года при подписании Мюнхенского соглашения правительство
Англии обязывалось защищать Чехословакию от агрессии. Однако после
мартовских событий 1939 года Чемберлен заявил в палате обшил, что,
по его мнению, распад Чехословакии аннулировал эти гарантии и он не
считает себя связанным этим обязательством. Выразив сожаление по поводу
того, что произошло в Чехословакии, Чемберлен сказал, что не видит
причин, почему этот вопрос должен "уводить в сторону" политику
Англии.

Однако через несколько дней Чемберлен совершенно изменил свой курс.
Это было настолько неожиданно и чревато последствиями, что удивило
весь мир. Чемберлен вдруг принял решение блокировать любое дальнейшее
продвижение Гитлера и 29 марта направил Польше предложение поддерживать
ее против "любой акции, которая угрожает независимости Польши
и сопротивление которой польское правительство считает жизненно необходимым".

Теперь невозможно выяснить, что именно оказало преобладающее влияние
на это решение: возмущение общественности или его собственное возмущение;
гнев из-за того, что Гитлер его обманывает, или унижение тем, что
в глазах собственного народа он предстал глупцом.

Неслыханные условия гарантий поставили Англию в такое положение, что
ее судьба оказалась в руках польских правителей, которые имели весьма
сомнительные и непостоянные суждения. Более того, выполнить свои гарантии
Англия могла только с помощью России, но пока не было сделано даже
предварительных шагов к тому, чтобы выяснить, может ли Россия предоставить,
а Польша принять подобную помощь.

Кабинету предложили одобрить гарантии, даже не ознакомив с докладам
комитета начальников штабов, где доказывалась практическая невозможность
эффективной помощи Польше. Правда, сомнительно, чтобы это изменило
что-нибудь в преобладавших тогда настроениях.

При обсуждении в парламенте гарантии получили общую поддержку. Только
Ллойд Джордж счел возможным предупредить парламент, что брать на себя
такие чреватые последствиями обязательства, не заручившись поддержкой
России, -- это безрассудство, подобное самоубийству. Гарантии
Польше были наиболее верным способом ускорить взрыв и начало мировой
войны. Они сочетали в себе максимальное искушение с открытой провокацией
и подстрекали Гитлера доказать бесплодность подобных гарантий по отношению
к стране, находящейся вне досягаемости Запада. В то же время полученные
гарантии сделали твердолобых польских руководителей еще менее склонными
соглашаться на какие-либо уступки Гитлеру, а тот теперь оказался в
положении, не позволявшем отступить без ущерба для своего престижа.

Почему польские правители приняли столь фатальное предложение? Частично
это произошло потому, что у них было до абсурда преувеличенное представление
о могуществе своих устаревших вооруженных сил (они хвастливо заявляли
о некоем "кавалерийском рейде на Берлин"). Другая причина
была обусловлена чисто личным желанием Бека, который, по его же словам,
решил принять предложение Англии, "не успев дважды стряхнуть пепел
с сигареты". Далее Бек пояснил: при встрече с Гитлером в январе
ему было весьма трудно "проглотить" замечание Гитлера о возвращении
Данцига, и потому, когда ему передали предложение Англии, он ухватился
за него, как за возможность дать Гитлеру пощечину. Такими путями часто
решается судьба народов.

Единственная возможность избежать войны заключалась в том, чтобы заручиться
поддержкой России, единственной державы, которая могла оказать Польше
непосредственную помощь, и таким образом сдержать Гитлера. Однако,
несмотря на всю остроту положения, действия правительства Англии были
вялыми и неискренними. Чемберлен питал чувство глубокой неприязни
к Советской России, а Галифакс -- религиозную антипатию. Кроме
того, они оба в равной мере недооценивали мощь России и переоценивали
силы Польши. Если теперь они и признавали желательность заключения
оборонительного соглашения с Россией, то хотели заключить его на своих
условиях и никак не могли понять, что своими преждевременными гарантиями
Польше они поставили себя в такое положение, когда им самим следовало
бы добиваться соглашения с Россией и на ее условиях.

Помимо колебаний Англии были еще возражения правительства Польши и
других малых стран Восточной Европы, которые выступали против принятия
военной помощи от России, опасаясь, что она примет форму вторжения
русских войск. Итак, темпы англо-русских переговоров стали медленными,
как похоронное шествие Aster. 1939.
The Making of the Second World War. London, 1973, p. 270). (Подробно
по вопросу этих переговоров см.: СССР в борьбе за мир накануне второй
мировой войны. Документы и материалы. М., 1971, стр. 543--636;
История второй мировой войны 1939--1945 гг. Т. II. М., Воениздат,
1974, гл. 4.) -- Прим, ред.>.

Совершенно по-иному реагировал на изменившуюся позицию Англии Гитлер.

Пробные шаги к заключению советско-германского союза были сделаны
в апрелеПрим.
ред.>. Переговоры велись с величайшей осторожностью и проходили
в атмосфере взаимного недоверия, так как каждая сторона подозревала
другую в том, что та, возможно, просто пытается помешать ей достичь
соглашения с западными державами. Застой в англо-русских переговорах
подстегивал немцев использовать эту возможность, чтобы поскорее достичь
соглашения с русскими.

До середины августа Молотов не давал никаких обещаний, затем последовали
решительные перемены. Возможно, сыграл свою роль очевидный факт, что
Гитлер не мог начать военные действия в Польше позже, чем в первые
дни сентября. С другой стороны, отсрочка подписания советско-германского
соглашения до конца августа сохраняла русским уверенность в том, что
у Гитлера и западных держав не останется времени для заключения нового
"мюнхенского соглашения".

23 августа Риббентроп вылетел в Москву, и пакт был подписан. Однако
советско-германский пакт не произвел на англичан того впечатления,
на которое рассчитывал Гитлер. Сталин прекрасно сознавал, что западные
державы давно склонны позволить Гитлеру двигаться на восток, на Россию.
Возможно, он считал советско-германский пакт удобным средством, с
помощью которого агрессивную деятельность Гитлера возможно повернуть
в обратном направлении. Другими словами, Сталин сталкивал лбами своих,
непосредственных и потенциальных противников. А это, по меньшей мере,
означало ослабление угрозы Советской России и, вполне возможно, общее
ослабление ее противников, что обеспечило бы России доминирующее влияние
в послевоенном мире.

В 1941 году, после того как Гитлер вторгся в Россию, шаг, предпринятый
Сталиным в 1939 году, выглядел фатально близоруким актомПрим. ред.>. Возможно, Сталин переоценил способность западных
стран к сопротивлению и тем самым преуменьшил мощь Германии. Возможно
также, что он переоценил свои собственные силы к сопротивлению. Тем
не менее при рассмотрении положения в Европе в последующие годы нельзя
сказать с такой уверенностью, как в 1941 году, что меры, предпринятые
Сталиным, нанесли ущерб России. Западу же все это нанесло неизмеримый
урон. И главными виновниками этого являются те, кто был ответствен
за проведение политики колебаний и спешки в обстановке, явно чреватой
взрывом.

Рассматривая обстоятельства вступления Англии в войну (после описания
того, как она позволила Германии перевооружиться и поглотить Австрию
и Чехословакию и как в то же время отвергла предложения России о совместных
действиях), Черчилль пишет:

"...Когда все эти преимущества и вся эта помощь были потеряны
и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, выступила с гарантией
целостности Польши, той самой Польши, которая всего полгода назад
с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого
государства. Имело смысл вступить в бой за Чехословакию в 1938 году,
когда Германия едва могла выставить полдюжины обученных дивизий на
Западном фронте, а французы, располагая 60--70 дивизиями, несомненно,
могли бы прорваться за Рейн или в Рурский бассейн.

Однако все это было сочтено неразумным, неосторожным, недостойным
современных взглядов и нравственности. И тем не менее теперь две западные
демократии наконец заявили о готовности поставить свою жизнь на карту
из-за территориальной целостности Польши. В истории, которая, как
говорят, в основном представляет собой список преступлений, безумств
и несчастий человечества, после самых тщательных поисков мы вряд ли
найдем что-либо подобное такому внезапному и полному отказу от проводившейся
пять или шесть лет политики благодушного умиротворения и выражению
готовности пойти на явно неизбежную войну в гораздо худших условиях
и в самых больших масштабах. Наконец было принято решение -- в
наихудший момент и на наихудшей основе, -- решение, которое,
несомненно, должно было привести к истреблению десятков миллионов
людей..." Churchill. The Second World War. Vol.
I. pp. 311--312.>

Это довольно резкое обвинение Чемберлена в безрассудстве, однако высказано
оно неосмотрительно, поскольку Черчилль в самый разгар событий сам
поддерживал настойчивое предложение Чемберлена об английских гарантиях
ПольшеПрим. ред.>.

ГЛАВА 2. СООТНОШЕНИЕ СИЛ ПЕРЕД НАЧАЛОМ ВОЙНЫ

В пятницу 1 сентября 1939 года германск