на прорыв могла быть
реализована 18 июля. Учитывая высказанные им самим намерения,
интересно еще раз обратить внимание на утверждения, будто бы
прорыв к Фалезу не планировался. Ведь Аржантон, о котором
упомянул Демпси, был вдвое дальше.

Кроме того, Демпси понимал, что неоправдавшиеся надежды могут
обернуться выгодой. Когда один из офицеров его штаба предложил
ему заявить протест против критической оценки прессой операции
"Гудвуд", Демпси ответил: "Не беспокойтесь. Это
пойдет нам на пользу, сыграет роль мероприятия оперативной
маскировки". Успех наступления американских войск с
плацдарма, несомненно, во многом объяснялся тем вниманием,
которое противник уделил угрозе прорыва у Кана.

Прорыв у Авранша не давал прямых шансов отрезать пути отхода
противника. Перспективы в этом отношении зависели от возможности
быстрого продвижения на восток или попытки противника удерживать
свои позиции до тех пор, пока отход уже станет невозможен.

В действительности же, когда американцы 31 июля прорвались у
Авранша, между этим городом и р. Луара в полосе шириной 90 миль
находилось только несколько немецких батальонов. Таким образом,
американские войска имели возможность беспрепятственно
продвигаться в восточном направлении. Однако союзное верховное
командование упустило предоставившийся шанс развить успех,
придерживаясь устаревшего плана-графика, согласно которому
следующим шагом должен был стать захват портов Бретани
, спиной к главному
противнику, и получили задачу вести осаду Лорьяна и Бреста. 4
августа был черный день. Я протестовал долго, настойчиво,
резко... и приказал своим танковым колоннам вступить в Шатобриан
(без приказа сверху) и выдвинуться к окрестностям Анжера,
находясь в готовности наступать на восток, к Шартру. Я не мог
оказаться на этих важных коммуникациях противника через два дня.
Но нас вынудили подчиниться первоначальному плану. Это было одно
из глупейших решений за всю войну". -- Прим. авт.>.

Отвлечение сил для этой цели не принесло пользы. В Бресте немцы
удерживались до 19 сентября, то есть еще 44 дня после того, как
Паттон неосмотрительно заявил о захвате этого порта. Лорьян и
Сен-Назер оставались в руках противника до конца войны.

Прошло две недели, прежде чем американцы достигли Аржантона и
выровняли на левом крыле фронт с англичанами, все еще топтались
у Кана. Когда Паттону передали по телефону, что он не должен
продвигаться дальше на север с целью отрезать пути отхода
немецких войск, он воскликнул: "Разрешите мне двинуться
на Фалез и сбросить англичан в море, как это уже один раз
было в Дюнкерке!"

Таким образом, у немцев было бы достаточно времени, чтобы
отвести свои войска к Сене и создать там сильный оборонительный
рубеж, если бы не упорство Гитлера, приказ которого запрещал
какое-либо отступление с занимаемых позиций. Этот просчет
Гитлера вернул союзникам утраченные возможности и позволил им
освободить Францию.

Война могла бы закончиться в сентябре 1944 года. Основные силы
немецких войск на Западе были сосредоточены в Нормандии и
оставались там до тех пор, пока их или разгромили, или окружили.
Уцелевшие жалкие остатки не могли оказать серьезного
сопротивления и отступили, но вскоре и они были уничтожены
стремительно продвигавшимися моторизованными войсками союзников.
Когда в начале сентября союзники подошли к германской границе,
ничто не могло задержать их дальнейшего продвижения в глубь
ГерманииПрим. авт.>.

3 сентября 2-я гвардейская бронетанковая дивизия из состава
английской 2-й армии стремительным броском овладела Брюсселем,
пройдя 75 миль по территории Бельгии от исходного района,
который она еще утром занимала в северной Франции. На следующий
день 11-я бронетанковая дивизия вышла к Антверпену и захватила
важные доки в полной исправности. Ошеломленные немецкие войска
сумели произвести лишь незначительные разрушения в этом порту.

В тот же день передовые части американской 1-й армии захватили
Намюр на р. Маас.

Четырьмя днями раньше, 31 августа, передовые части американской
3-й армии Паттона форсировали р. Маас у Вердена. На следующий
день головные дозоры, не встретив сопротивления, вышли к р.
Мозель у Меца, еще на 50 миль восточнее. Оставалось около 30
миль до Саарского промышленного района на германской границе и
меньше 100 миль до р. Рейн. Однако главные силы не могли сразу
выдвинуться в р. Мозель, так как испытывали нехватку горючего.
Они подошли к реке только 5 сентября.

К этому времени противник сумел сформировать из остатков
разгромленных соединений около пяти дивизий, которым была
поставлена задача удерживать рубеж р. Мозель против шести
американских дивизий, наступавших в первом эшелоне армии
Паттона.

Англичане, выйдя к Антверпену, оказались в 100 милях от того
места, где Рейн вступает в Рурский бассейн -- крупнейший
промышленный район Германии. Если бы союзники захватили Рур,
Гитлер не смог бы продолжать войну.

Перед английскими войсками находился совершенно открытый участок
фронта шириной 100 миль. У немцев здесь не было сил, чтобы
закрыть эту брешь. В войне такое встречается редко. Когда
Гитлер, находясь в своей ставке на Восточном фронте, узнал об
этом, он позвонил по телефону в Берлин командующему
воздушно-десантными войсками генералу Штуденту, приказав ему
закрыть брешь на участке Антверпен, Маастрихт и создать рубеж
обороны вдоль Альберт-канала. Для этого Гитлер рекомендовал
использовать все немецкие части в Голландии, а также перебросить
в этот район парашютные подразделения и части,
проходившие подготовку в различных районах Германии.
Эти парашютные подразделения срочно были приведены в
боевую готовность и в сжатые сроки отправлены в
эшелонах в назначенный район. Между прочим, оружие
личному составу этих подразделений выдавалось при
выгрузке. Подразделения сразу направлялись в бой.
Общая численность парашютистов составляла только 18
тыс. человек, то есть едва равнялась численности
дивизии в союзных армиях.

Это наспех сколоченное формирование получило название 1-й
парашютной армии. Громкое название прикрывало множество
недостатков. Бывшие полицейские, матросы, выздоравливающие после
болезней и ранений, и даже юноши шестнадцати лет были
мобилизованы для того, чтобы пополнить ряды этой
"армии". Оружия не хватало. Альберт-канал не был
подготовлен к обороне, не было фортификационных сооружений,
траншей и опорных пунктов.

После окончания войны генерал Штудент писал: "Внезапный
прорыв английских войск к Антверпену явился для ставки Гитлера
полной неожиданностью. В этот момент у нас не было резервов ни
на Западном фронте, ни внутри страны. 4 сентября я принял
командование правым крылом Западного фронта на Альберт-канале. В
моем распоряжении были только части, сформированные из
новобранцев и выздоравливающих больных и раненых, а также
дивизия береговой обороны, дислоцировавшаяся в Голландии. К
этому добавили танковый отряд, насчитывавший 25 танков
самоходных орудий".

Как свидетельствуют трофейные документы, на всем Западном фронте
немцы имели около 100 пригодных для боя танков против 2 тыс.
танков, которыми располагали передовые соединения союзников. У
немцев было только 570 самолетов, в то время как у союзников на
Западном фронте находилось более 14 тыс. самолетов. Таким
образом, союзники имели превосходство 20:1 в танках и 25:1 в
самолетах.

Однако, когда победа казалась совсем близкой, темпы продвижения
союзных войск резко упали. В следующие две недели, до 17
сентября, союзники продвинулись совсем немного.

Передовые части английских войск после короткой паузы для
пополнения и отдыха возобновили наступление 7 сентября и вскоре
овладели переправой через Альберт-канал восточнее Антверпена.
Однако в последующие дни они сумели продвинуться только на 18
миль, к каналу Маас-Эскот. Этот небольшой участок болотистой
местности, пересеченный множеством ручьев, немецкие парашютисты
отстаивали с таким отчаянием и упорством, какого трудно было
ожидать, учитывая их малочисленность.

Американская 1-я армия продвигалась примерно так же, как и
англичане, не быстрее. Главные силы армии вышли к сильно
укрепленной полосе обороны, и, кроме того, им пришлось с боями
пробиваться через район угольных шахт, расположенный вокруг
Ахена. Здесь американцы были втянуты в затяжные бои и упустили
более широкие возможности. Ведь когда они вышли к границе
Германии на участке протяженностью 80 миль между Ахеном и Мецем,
против них на гористой, поросшей лесом местности
действовали только восемь немецких батальонов. В 1940 году немцы
весьма эффективно использовали эту пересеченную
местность для внезапного вторжения во Францию. Однако на этом,
как казалось, легчайшем пути в Германию союзники встретились с
большими трудностями.

Это наблюдалось в равной степени как на севере, так и на юге.
Хотя 3-я армия Паттона начала форсировать р. Мозель еще 5
сентября, однако через две недели и даже через два месяца она
находилась совсем недалеко от этого рубежа. Ее продвижение
задерживали бои за сильно укрепленный город Мец и окрестные
пункты, где немцы с самого начала сосредоточили больше сил, чем
где-либо.

К середине сентября немцы уплотнили свою оборону по всему
фронту, и прежде всего на самом северном участке, на пути к
Руру, там, где раньше была самая широкая брешь. Именно здесь
Монтгомери готовился теперь нанести самый мощный удар в
направлении на Арнем на Рейне. Наступление планировалось начать
17 сентября. Монтгомери намеревался бросить в тыл противника
недавно сформированную союзную воздушно-десантную армию, чтобы
расчистить путь войскам английской 2-й армии.

Этот удар, не достигнув цели, был отражен немцами. Значительная
часть английской 1-й воздушно-десантной дивизии, высаженной в
Арнеме, попала в окружение и вынуждена была сдаться в плен. В
течение следующего месяца американская 1-я армия продолжала
медленно продвигаться в районе Ахена. Монтгомери подтянул
канадскую 1-ю армию, чтобы уничтожить две изолированные
группировки немцев (на побережье восточнее Бружа и на острове
Валхерен), которые препятствовали продвижению англичан к
Антверпену и не позволяли использовать этот порт во время
высадки десанта в Арнеме. Уничтожение этих группировок
потребовала много времени и было завершено лишь в первые дни
ноября.

Тем временем немцы сосредоточивали свои силы вдоль фронта,
прикрывавшего Рейн. Они действовали быстрее, чем союзники,
несмотря на преимущество последних в материальных ресурсах. К
середине ноября шесть союзных армий перешли в общее наступление
на Западном фронте. Оно привело к незначительным
результатам, а потери оказались внушительными. Только
в Эльзасе союзникам удалось выйти к Рейну, но это не
имело существенного значения. На севере союзники все еще
находились на удалении почти 30 миль от Рейна, прикрывающего
важный Рурский район, который был занят только весной 1945 года.

Дорого обошлись союзным армиям упущенные в начале сентября
благоприятные возможности. Из 750 тыс7 человек, которых они
потеряли в боях за освобождение Западной Европы, 500 тыс.
человек приходятся на период после сентября 1944 года. Для всего
мира потери составили еще более страшную цифру -- миллионы
мужчин и женщин погибли на полях сражений и в немецких
концентрационных лагерях. И все это в результате затянувшихся
сроков войны!

Что же за причины повлекли за собой потерю благоприятных
возможностей и привели к таким катастрофическим последствиям?
Англичане винили во всем американцев, американцы же -- англичан.
В середине августа между ними возник спор о задачах союзных
армий после форсирования Сены.

Поскольку число подкреплений все возрастало, союзные войска 1
августа были сведены в две группы армий, по две полевые армии в
каждой. В составе 21-й группы армий под командованием Монтгомери
остались только английские и канадские войска. Американские
соединения вошли в состав 12-й группы армий под командованием
Брэдли. Однако Эйзенхауэр, как верховный главнокомандующий,
поручил Монтгомери по-прежнему осуществлять оперативный контроль
и организацию взаимодействия обеих групп армий до тех пор, пока
штаб верховного главнокомандующего не переберется на Европейский
континент (это произошло 1 сентября). Эта временная
мера, сформулированная в туманных выражениях, была
продиктована сочувствием Эйзенхауэра к Монтгомери и
уважением к его опыту. Однако компромиссное решение, принятое
в доброжелательных целях, привело, как это часто случается, к
конфликту.

17 августа Монтгомери предложил Брэдли, чтобы "после
форсирования Сены 12-я и 21-я группы армий действовали
совместно, как единое объединение, насчитывающее 40 дивизий и
готовое к решению любых задач". Обе группы армий должны были
наступать в северном направлении на Антверпен и Ахен,
опираясь своим правым флангом на Арденны.

Выдвинутое им предложение показывает, что Монтгомери
тогда еще не понимал всей обстановки и трудностей
снабжения такой массы войск при их стремительном продвижении
вперед.

Тем временем Брэдли и Паттон обсуждали идею нанесения удара в
восточном направлении через Саар к Франкфурту на Рейне. Брэдли
предлагал сделать этот удар главным, используя одновременно обе
американские армии. Это означало, что удар в северном направлении
имел бы второстепенное значение, что, конечно, пришлось не по
вкусу Монтгомери. Кроме того, удар на восток не обеспечивал
немедленный захват Рура.

Эйзенхауэр оказался в неловком положении, выполняя роль буфера
между двумя своими ближайшими помощниками. 22 августа он
рассмотрел оба предложения и на следующий день имел беседу с
Монтгомери, который требовал осуществить единый удар и принять
все меры для обеспечения снабжения войск, действующих на
направлении главного удара. Это означало бы неизбежную остановку
войск Паттона в тот самый момент, когда темпы его наступления
были бы наивысшими. Эйзенхауэр попытался доказать Монтгомери,
что подобная мера неосуществима по политическим соображениям.
"Американская общественность этого не поймет, -- говорил
Эйзенхауэр. -- Англичане еще не вышли к нижнему течению Сены, а
войска Паттона уже находятся меньше чем в 200 милях от
Рейна..."

Перед лицом взаимно исключающих друг друга доводов Эйзенхауэр
попытался найти компромиссное решение. Удару войск Монтгомери в
северном направлении на Бельгию временно пришлось отдать
приоритет, а американская 1-я армия должна была наступать на
север параллельно англичанам, чтобы прикрыть их правый фланг,
как этого требовал Монтгомери, и обеспечить успешное выполнение
задачи. Б[ac]ольшую часть имеющихся средств материального
обеспечения и транспорта нужно было отдать для обеспечения
войск, наступающих в северном направлении, конечно, в ущерб
обеспечению войск Паттона. После овладения Антверпеном союзные
армии должны были действовать по первоначальному плану --
наступать к Рейну "на широком фронте к северу и югу от
Арденн".

Ни Монтгомери, ни Брэдли предложение Эйзенхауэра не понравилось,
однако вначале они протестовали не так энергично, как
впоследствии, когда каждый из них счел себя лишенным возможности
одержать победу только в результате этого решения Эйзенхауэра.
Паттон назвал его "самой крупной ошибкой в войне".

По приказу Эйзенхауэра объем снабжения 3-й армии Паттона был
сокращен до 2 тыс. т в день, а 1-я армия Ходжеса стала получать
5 тыс. т в день. Брэдли писал, что Паттон прибыл в его штаб,
"отборно ругаясь". "К черту Ходжеса и Монтгомери!
Мы выиграем войну, если 3-я армия получит все необходимое для
стремительного продвижения вперед!" -- заявил Паттон.

Не желая считаться с ограничением снабжения своих войск, Паттон
приказал наступающим корпусам продвигаться вперед, пока хватит
горючего, а потом продолжать движение в пешем строю. 31 августа
американцы вышли к р. Маас. В предшествующий день армия Паттона
получила только 32 тыс. галлонов горючего вместо
необходимых 400 тыс. галлонов. Паттона предупредили, что его
армия не получит больше горючего до 3 сентября. Встретившись с
Эйзенхауэром в Шартре 2 сентября, Брэдли заявил: "Мои люди
могут употреблять в пищу ременные пояса, но танкам нужно
горючее!"

После захвата Антверпена 4 августа армия Паттона стала
снабжаться наравне с 1-й армией и могла продолжать наступление
в восточном направлении. Однако к этому времени сопротивление
противника усилилось, и вскоре продвижение 3-й армии было
остановлено на рубеже р. Мозель. По мнению Паттона, Эйзенхауэр
поступился стратегическими преимуществами ради сохранения
согласия между командующими группами армий и упустил возможность
добиться быстрой победы, удовлетворяя "неуемные аппетиты
Монтгомери".

Со своей стороны Монтгомери считал идею Эйзенхауэра о
"наступлении на широком фронте" ошибочной и возражал
против предоставления предметов снабжения армии Паттона,
наносившей отвлекающий удар в восточном направлении, хотя исход
удара его (Монтгомери) войск в северном направлении оставался
неясным. Естественно, жалобы Монтгомери усилились после неудачи
в Арнеме. Он считал, что сговор Паттона с Брэдли и Брэдли с
Эйзенхауэром сыграл губительную роль в затягивании войны и
помешал успешно осуществить его план.

Легко понять, что Монтгомери не соглашался с любыми действиями,
которые шли вразрез с его планом. На первый взгляд кажется, что
у Монтгомери были основания жаловаться на решение Эйзенхауэра о
возобновлении ударов в двух направлениях. Большинство английских
военных обозревателей, не вникая в суть дела, считали это
решение основное причиной затяжки войны. Однако при более
глубоком изучении вопроса становится ясно, что решение
Эйзенхауэра не имело столь принципиального значения.

Ведь Паттон в Течение первой половины сентября ежедневно получал
2500 т предметов материально-технического обеспечения -- только
на 500 т больше, чем в те дни, когда его армия вынуждена была
остановиться. Эта цифра не идет ни в какое сравнение с суточной
нормой снабжения армий, наносивших удар в северном
направлении, и этих предметов снабжения едва хватило
бы, чтобы обеспечить дополнительно одну дивизию. Значит, чтобы
найти причину затяжки войны, нужен более глубокий анализ.

Одна из трудностей возникла из-за решения высадить крупный
воздушный десант в Турне, на бельгийской границе южнее Брюсселя,
в интересах содействия удару союзных войск в северном
направлении. Наземные войска вышли к этому рубежу раньше, чем
намечалось осуществить высадку, и воздушно-десантную операцию,
естественно, отменили. Однако для подготовки к этой операции
была зарезервирована транспортная авиация, отсутствие которой на
шесть дней лишило наступающие армии снабжения, и они не получили
5 тыс. т нужных грузов. В пересчете на горючее это означало 1,5
млн. галлонов. Этого горючего хватило бы для того, чтобы
обеспечить выход двух армий к Рейну в тот момент, когда
противник еще не организовал оборону.

Кто ответствен за решение провести воздушно-десантную операцию,
повлекшее за собой такие печальные последствия, установить
трудно. Любопытно, что и Эйзенхауэр, и Монтгомери в своих
послевоенных мемуарах приписывают это решение себе. Эйзенхауэр
пишет: "Мне казалось, что в районе Брюсселя создалась
выгодная обстановка для выброски воздушного десанта. Мнения по
вопросу о целесообразности отвлечения транспортной авиации от
выполнения задач по снабжению были различные, но я решил
рискнуть..." Монтгомери же пишет: "У меня был готовый
план выброски воздушного десанта в Турне". Далее фельдмаршал
пишет об этом как о своей идее. Брэдли со своей стороны
утверждает: "Я просил Эйзенхауэра отказаться от идеи
выброски воздушного десанта и оставить нам самолеты для подвоза
предметов снабжения".

Важно отметить еще один фактор. Дело в том, что значительную
долю в предметах снабжения для войск, наносивших удар в
северном направлении, составляли боеприпасы, хотя особой
необходимости в них не испытывали, так как противник был
дезорганизован. Вместо боеприпасов следовало бы увеличить долю
горюче