ть  "псами-рыцарями".  В  начале XII  века  означенных  рыцарей
выгнали  из  Палестины  --  и  германский  император  Фридрих  I  Барбаросса
попросил, чтобы изгнанников приютили его  старые добрые друзья: князь Конрад
Мазовецкий и Всеволод Большое Гнездо (дед Александра Невского).
     Оба князя, будучи  в прекрасных  отношениях с Фридрихом, выполнили  его
просьбу.   Так   и  появился  на  балтийском  побережье   Тевтонский  орден,
выпустивший затем метастазы в виде ордена Ливонского.
     Первое время  немецкие  рыцари  старательно  выполняли  однажды  взятые
обязательства,  признавая себя вассалами мазовецкого и владимирского князей.
Потом,  набравшись  сил,  обнаглели  --  и  события  развивались   в  полном
соответствии с известной сказкой о лисе, зайце и лубяной избушке...
     Хребет  Тевтонскому ордену долго  ломала главным образом  Польша. После
Грюнвальда,  где  крестоносцев   размолотили  совместными  усилиями  поляки,
литовцы, русские, татары и чехи, Орден еще долго сопротивлялся, но в 1457 г.
был вынужден  сдать полякам свою столицу  Мариенбург,  в 1466-м торжественно
подтвердил, что остается вассалом Польши.
     Войны,  впрочем, продолжались  -- в одной из них,  несмотря на духовный
сан, принимал  участие  и  Николай  Коперник,  руководивший  обороной  замка
Фромборк.   Однако  в   1525   г.  Орденское   государство  прекратило  свое
существование, став  светским владением -- Прусским герцогством. До 1657  г.
(по крайней мере, формально), Пруссия оставалась вассалом польской короны, и
освободилась  от  этой  зависимости  исключительно благодаря  слабости  Жечи
Посполитой.
     Ливонский орден был  уничтожен Иваном  Грозным в результате одноименной
войны 1553-1558 г. Магистр ордена Кетлер часть своих земель отдал под власть
Великого Княжества  Литовского,  а Ревель  с Эстляндией  признали  над собой
власть Швеции.
     Так обстояло дело в реальности. Ну, а как шли бы дела в нашем мире, где
возникла Московия Посполитая?
     Несомненно, более жестче по отношению  к немцам. Вряд ли  Грозный и его
потомки церемонились  бы  с  Пруссией  -- а у  последней  недостало  бы  сил
сопротивляться  славянскому  соседу.  Вероятнее  всего,  Пруссия   стала  бы
очередной провинцией нового государства -- и, быть может, не она одна.
     Что  автоматически  влекло бы  за  собой  долгую  войну  со  Швецией. В
реальности  Швеция долго воевала за балтийское  побережье с Жечью Посполитой
-- и  последняя на  протяжении XVII  столетия (о  чем у  нас мало  известно)
сумела нанести  шведам  несколько  крупных поражений  на  суше и  на море. В
виртуальности против  Швеции всей мощью выступала бы об®единенная славянская
держава  -- и  исход войны наверняка  был  бы для северного соседа еще более
тяжелым. Балтийское  побережье наверняка было бы  очищено  от шведов  еще  в
начале XVII в.
     Это столь автоматически влекло бы за  собой  господство военного  флота
Московии  на Балтике (у поляков к тому  времени были солидные военно-морские
силы, перешедшие бы "по наследству" к новому государству).  И, как следствие
--  упадок влияния немецких торговых союзов вроде Ганзы. Сама логика событий
ведет к тому, что  Московия стала  бы потихоньку прибирать к рукам крохотные
германские княжества.
     И, без сомнения, играла бы огромную роль в европейских делах -- наравне
с  Францией  и  Священной  Римской  империей.  Не  исключено,  что  в  нашей
виртуальности Англия  вообще оказалась бы лишена того влияния на европейские
дела, какое имела в реальности.
     Я  не  берусь  наспех  спрогнозировать  позицию  католической  Московии
Посполитой  в  конфликте меж папством  и германскими  императорами -- вопрос
слишком  сложный, требует долгих расчетов и  потому останется  за  пределами
нашей книги. Однако с уверенностью  можно сказать:  став неот®емлемой частью
католической Европы, Русь очень рано оказалась бы активной участницей войн с
мусульманским  миром. Что не могло  не  повлиять на ситуацию в  Испании (где
победа  над  маврами  могла  состояться  гораздо  раньше)  и   в   Восточном
Средиземноморье   --  веке  в  XV   турки-османы  могли  быть  отброшены  от
Константинополя  (который, вполне  вероятно,  оказался  бы  в сфере  влияния
Руси). Поражение  Турции в войне с Европой почти автоматически привело  бы к
тому,  что открытие Америки оказалось отложенным лет на сто -- полтораста. В
нашей  реальности  европейцы отправили  экспедицию к  берегам Индии как  раз
оттого, что турки перерезали торговые пути с Индией,  Юго-Восточной Азией  и
Китаем. Но в  варианте  с оставшимся в руках христиан Константинополем  и не
возникшей  Османской  империей  просто  не  было  никакой  нужды  заниматься
поисками  "обходных"  путей  в Индию, и  Колумб  остался бы невостребованным
историей.
     Необходимо подчеркнуть, что еще задолго до вступления Ивана Грозного на
престол  об®единенной  державы  Русь  несколько веков  развивалась  бы,  как
неот®емлемая часть  Европы.  Русские молодые  люди обучались бы в испанских,
французских и итальянских университетах. Кроме того, на Руси искусство могло
бы развиваться столь же  свободно  и  многогранно,  как в  Западной  Европе.
Омертвевший  византийский канон  загнал русское  искусство  в узкие,  сугубо
церковные  рамки (факт,  против которого просто  нет аргументов),  а  потому
отечественная  светская живопись смогла достигнуть  первых успехов  лишь  во
второй  половине XVIII столетия, а русская скульптура, несмотря на единичные
достижения, начала  нормально развиваться  лишь во второй  половине прошлого
века.  В   Западной  Европе,  где   католицизм   не  препятствовал  развитию
скульптуры, живописи, светской поэзии, обстояло как раз наоборот -- и потому
начался  Ренессанс. Вполне возможно,  что  и на  Руси в XVI-XVII веках  жили
люди,  способные  стать  нашими  Микеланджело,  Рембрандтами,  Боттичелли  и
Леонардо,  но  им  просто-напросто  не предоставилось случая  проявить  свои
таланты, и они сошли  в могилу, всю жизнь прозанимавшись  не  своим делом...
Сколько шедевров мы потеряли, установить не представляется возможным.
     Нет сомнений, что  в "католическом варианте"  Русь оказалась  бы силой,
способной помочь папскому престолу раз и навсегда разделаться  в зародыше со
всевозможными  ересями, теми, которые в нашей  реальности привели к рождению
лютеранства.
     Радикализм --  порождение  ума не одной  только  убогонькой  российской
интеллигенции, способной лишь разрушать либо рукоплескать разрушителям. Увы,
и на Западе хватало недоумков,  искренне  восхищавшихся, к примеру, гуситами
--   исключительно   на  том   основании,  что   гуситы  "выступали   против
существующего порядка вещей"...
     Да и  мы  учились  по  учебникам истории, где безоговорочно  клеймилось
"реакционное  и  кровожадное  папство",  выступавшее против  "прогрессивных"
гуситов. Меж тем гуситы, захватившие власть в Чехии, были компанией довольно
жутковатой.  Прежде  всего оттого,  что задолго  до  Ленина приняли один  из
основных принципов большевизма: истинный большевик может сам определять, что
хорошо, а что  плохо, кто хорош, а  кто плох. Это вовсе не  преувеличение --
один из английских историков  в сердцах  назвал первых протестантов как  раз
"тогдашними  большевиками".  Вот   что  написано  в  "Хронике  Лаврентия  из
Бржезовой" о некоторых идеях гуситов по переустройству жизни:
     "...чтобы не допускалось под страхом установленных наказаний распитие в
корчмах каких бы то ни было напитков...
     ...чтобы не  носили роскошных одежд и не  допускали бы  ношение другими
слишком против Господа Бога драгоценных, как-то: серебряных поясов, застежек
и всяких украшений и драгоценностей, располагающих к гордости...
     ...чтобы  не терпеть  и  не оставлять  без наказания  ни одного  явного
грешника...
     ...чтобы ни в  ремеслах,  ни на  рынке не было...  изготовления  всяких
бесполезных и суетных вещей..."
     Обратите  особенное внимание на два последних пункта. Вы  спросите, кто
должен  был определять, какая  вещь  является "суетной и бесполезной", а кто
считается "явным грешником"?
     Кто угодно -- при условии, что он принадлежит к "истинным праведникам".
Я  нисколечко  не  преувеличиваю.  Наиболее  радикальное  крыло  гуситов  --
табориты и чашники -- как раз и требовали установления такого порядка вещей,
при котором любой горожанин (если он,  разумеется,  числится среди праведных
обывателей) был бы вправе без всяких  церемоний убить любого  своего соседа,
по мнению  "добропорядочного", не  вписывавшегося в общую гармонию.  Нелишне
упомянуть, что  были еще и адамиты, жаждавшие общности женщин и права ходить
голыми.  Тот,  кто  решил,  что я  сгущаю  краски,  может  сам покопаться  в
серьезных  исторических  трудах.  В  конце  концов  радикалы зарапортовались
настолько, что самим гуситам пришлось их немножко перерезать...
     Правда,  вслед за  тем  гуситы  начали совершать вооруженные вылазки за
пределы Чехии --  чтобы облагодетельствовать  своим учением  соседей. Но те,
вовсе  не  желавшие  подобных  нововведений,  стали  сопротивляться,   --  и
отражение  гуситской агрессии  как  раз  и  стало  именоваться  впоследствии
"карательными экспедициями католиков".
     Потом появился Лютер. Право  же,  совершенно  неважно,  что он искренне
желал бескровно усовершенствовать  жизнь и  сделать ее лучше  и  благостнее.
Важны не намерения, а результат.  Увы, изыскания Лютера вызвали лишь  череду
гражданских войн,  смут, междоусобиц, насилий и зверств.  Германские  рыцари
увидели в новом учении великолепную возможность как бы на законном основании
ограбить  церкви  и  монастыри -- но добычу пустить не  на  облегчение жизни
ближнему, а исключительно на собственные выгоды. Швейцарец Кальвин творчески
усовершенствовал  учение Лютера  и довел реформы до логического  конца  -- в
кальвинистской  Женеве людей  бросали в  тюрьмы за появление в яркой одежде,
игру  на   музыкальных   инструментах,  чтение   "неправильных"  книг...   В
Тридцатилетней войне меж католиками и протестантами Германия потеряла  треть
населения.  Франция  стараниями  протестантов  более  чем  на  полсотни  лет
погрузилась в огонь и кровь  гражданских войн. Слово свидетелю: "...гугеноты
врывались в церкви. Они  были многочисленны  и  вооружены ружьями и палками.
Они срывали изображения святых, рушили распятия, разбивали  трибуны, органы,
алтари, скамьи  и перегородки..." Это -- о событиях 1566  г. в Валансьене. В
1531 г. в Ульме лошадей запрягли в орган, выволокли его  из церкви и разбили
на  куски. В Бале  в 1559 г., когда  было установлено, что умерший три  года
назад житель по фамилии де Брюж оставался  втайне  католиком, тело вырыли из
могилы и вздернули на виселицу.
     Нам  с  детства  вдалбливали, что  Варфоломеевская  ночь, случившаяся в
Париже в  1572  г., была  кровавейшим и злодейским преступлением  католиков,
достойным самого сурового осуждения.  Вот только при этом забывали уточнить:
это  был  первый  случай, когда католики  стали инициаторами  резни.  А  вот
протестанты-гугеноты  к тому времени  множество раз  устраивали католические
погромы, когда убивали всех подряд без различия пола  и возраста.  Последнее
избиение  католиков  гугенотами  случилось  в  городе  Ниме  за три  года до
Варфоломеевской ночи. Более того, существовали донесения агентов французских
секретных служб, работавших среди протестантов. И из  них следует, что глава
протестантской партии,  тот самый облагороженный пером Дюма адмирал Колиньи,
как  раз  и  планировал  захват  Парижа, взятие  Лувра, арест  короля.  (Так
называемый доклад сэра де Бушавана.) Католики просто-напросто упредили удар,
только и всего...
     Можно вспомнить и о массовой резне священников солдатами Кромвеля, и  о
многом другом...
     Короче говоря,  вполне вероятно,  что  Россия, будь  она  католической,
могла бы еще  в середине  XVI  века склонить чашу весов  в  пользу полной  и
безоговорочной победы над первыми глашатаями лютеранской ереси. Пожар был бы
погашен в  самом зародыше  -- следовательно,  не  было  бы ни Тридцатилетней
войны,  ни  полувековой французской  смуты, ни господства  протестантизма  в
Англии. (Я уже не говорю о  сатанистах-альбнгойцах, с которыми  покончили бы
гораздо быстрее.)  Не  исключено, что Джордано Бруно остался бы  жив и нашел
своим талантам лучшее применение. Дело в том, что его в свое время сожгли не
за идеи о множественности обитаемых миров, идеи эти тогда не были ни новыми,
ни смелыми, ни даже еретическими. Бруно угодил  на костер за то, что активно
участвовал в деятельности чуть  ли не всех европейских сатанистских обществ,
-- а это, согласитесь, меняет многое...
     Можно  уточнить,  что известна  так называемая  Наваррская  библия XIII
века, где планеты изображены в виде  шаров, -- но  никто и не подумал тащить
на костер художника. А истово верующий христианин Николай Коперник затягивал
печатание своего  труда не из "страха  перед инквизицией",  а  исключительно
потому,  что, будучи священником,  всерьез опасался  смутить  незрелые  умы,
считая,  что к кардинально новым идеям людей  следует приучать постепенно, а
не обрушивать им на головы ошеломляющие сенсации.
     Безусловно,  Коперник руководствовался точкой  зрения, близкой  к  той,
которую  впоследствии  сформулировал   известный  английский  философ  --  и
верующий человек,  не  чуждавшийся  теологии --  Фрэнсис Бэкон  (1561-1626):
"Знание  в руках невежественного и  неумелого  человека, без  преувеличения,
становится чудовищем. Знание многогранно и может быть применено  по-разному.
У  него  лицо и  голос женщины --  олицетворение его  красоты. У знания есть
крылья, потому что  научные открытия распространяются очень быстро, невзирая
на границы.  Острые и  цепкие  когти  нужны  ему  для того, чтобы  аксиомы и
аргументы проникли  в человеческое  сознание и накрепко удерживались  в нем,
так,  чтобы от них нельзя было избавиться. И если они неправильно поняты или
использованы, они  приносят  беспокойство и мучения тем или  иным путем и  в
конце концов просто разрывают сознание на куски".
     Нет  сомнений:  в случае единой  католической Европы  с самым  активным
участием в  ее  жизни католической России никогда  не  появилась бы на  свет
пресловутая  "протестантская этика",  в  реальности как раз  и  определившая
развитие западного мира.
     В спорах об этом понятии сломано много копий, но я не раз сталкивался с
казусами,  когда  спорившие  имели  самое  общее  представление  о  предмете
дискуссии. А потому постараюсь в меру способностей внести ясность.
     И  католической,  и  православной  церкви  присуще  понятие,  именуемое
"соборность"  --  уклад  жизни,  комплекс морально-этических  норм,  которые
безоговорочно осуждают крайний индивидуализм, стремление отдельного человека
противопоставить себя окружающей общности  единоверцев. Строго говоря,  само
слово  "католический" произошло  от древнегреческого  "кафоликос"="соборный"
(не случайно и сегодня главы православных армянской и грузинской церквей так
и именуются -- католикос).
     Второй  важный  момент:  и  католицизм,  и православие начисто отрицают
железную  предопределенность  в судьбе христианина.  Проще  говоря, Бог дает
человеку  свободу  выбора,  а остальное уже зависит  от самого  человека  --
погубить свою  бессмертную  душу греховными  поступками  или  обрести вечное
блаженство.
     "Протестантская этика",  выработанная  наследниками  Лютера, Кальвина и
подобных им  фанатиков  "реформ", провозглашает  как раз  обратное:  еще  до
рождения человека вся его жизнь, равно как и  судьба, железно предопределены
Творцом.  Жизнь, по  этой  теории,  видится  не  ежедневно предоставляющимся
шансом  выбора  меж греховным и  добродетельным, а некоей  узкой  и глубокой
траншеей, по которой человек обречен двигаться.
     Легко  понять, какие  выводы  были  сделаны  из этого  для повседневной
жизни:  если человек богат, богатство само по себе, автоматически делает его
праведником.  Если человек  беден,  он  не  заслуживает  ни  капли  жалости,
сочувствия, помощи  --  так ему "на роду написано".  Более того: делая добро
такому, предстаешь нарушителем воли Божьей...
     Ну, а всевозможные "дикие туземцы" обречены на то, чтобы быть покорными
слугами "белого праведника", одушевленными  вещами  --  в  силу того, что  у
белого есть божьей  волею мушкет и кираса, а у голого негра ничего подобного
нет...
     Именно  протестантские Англия  и  Голландия  начали то, что в учебниках
именуется  "промышленной революцией".  Заметим  в скобках, что революция эта
проводилась типично большевистскими методами. Для набирающих силу мануфактур
был  необходим не  свободный  человек с чувством собственного  достоинства и
некоторой материальной независимостью  (этот заломит цену  за свою работу, и
обходиться  с ним придется уважительно),  а  люмпен  в лохмотьях, с  которым
можно  не церемониться.  А потому  в  Англии  махровым  цветом  расцвело так
называемое  "огораживание"  -- когда  власти  (за  четыреста  лет до русских
большевиков!)  разрушали   крестьянскую  общину,  отнимая   у   крестьян  их
собственность,  т.е. землю.  Хваленые "рыночные"  методы здесь  как  раз  не
действовали -- нужно было создать резерв голозадой "рабочей силы".  Трудовые
резервы, как это потом именовалось в СССР... По данным английских историков,
около десяти процентов взрослого трудоспособного населения страны  скиталось
по дорогам, не  в силах найти  средства к существованию. Им  отрубали руки и
уши  по  "закону  против бродяг",  клеймили,  вешали.  В  стране  вспыхивали
восстания -- и  вновь горели деревни,  возглавивших  бунты монахов вешали на
колокольнях, народу попроще отрубали голову прямо на придорожном бревне.
     Впоследствии,  когда протестанты отправились искать счастья за океаном,
именно    их   потребности   в    бесправной    рабочей   силе   привели   к
гнуснопрославленному  расцвету  африканской работорговли,  когда  на  Черном
континенте  погибла   древняя  самобытная  культура  тамошних  государств  и
миллионы людей превратились  в рабочий скот.  Протестанты захватили Индию, а
впоследствии под дулами пушек заставили китайцев потреблять опиум...
     (Кстати, о колонизации Америки. Известный писатель Алекс де Токвиль сто
пятьдесят   лет   назад   написал   примечательные  строки:   "Несмотря   на
беспрецедентные злодеяния, испанцы,  покрывшие  себя несмываемым позором, не
смогли  не  только  истребить индейцев, но  даже запретить  им  пользоваться
равными  правами. Американцы в  Соединенных Штатах  с  легкостью добились  и
того, и другого -- спокойно,  в рамках законности, прикрываясь филантропией,
не проливая  крови, не  нарушая в глазах мировой общественности ни одного из
своих  "высоких"  принципов  морали".  Это   --  к  вопросу  о  католиках  и
протестантах...)
     В нашей виртуальности ничего этого,  можно предполагать с большой долей
вероятности,  не произошло  бы. Конечно, были бы свои кровопролития, войны и
беды, но, подозреваю, не в пример менее несчастий обрушилось  бы  на Европу.
Наверняка  меньше сил и  рвения уделялось  бы  так называемому "техническому
прогрессу" -- то есть бездумному нагромождению технических новинок, которые,
по   большому   счету,  уничтожают   природные  ресурсы  и  среду  обитания,
способствуют росту жертв войны, но никого  еще не сделали счастливым. Равным
образом, не исключено, удалось бы  ввести в какие-то разумные рамки "научную
любознательность"  --  тупое удовлетворение своего  любопытства за счет всех
остальных членов общества, которое давно уже лежит вне морали и этики. Любая
попытка робко спросить: "Зачем?" вызывает презрительные усмешки  и попреки в
"отсталости" -- зато не подвергаются осуждению высоколобые мыслители, у коих
при виде атомного взрыва не  находится иных слов, кроме восхищенной реплики:
"Какая великолепная физика!"
     Конечно, бессмысленно  было бы призывать