профильтрован
советской агентурой, если  (по последним  изысканиям)  Японию  на США  умело
натравила потаенно приложившая  массу усилий советская разведка -- почему мы
так пугаемся версии о существовании обратного процесса?
     Вряд ли сам  Хрущев был агентом американцев. Да это и не требовалось, в
общем. Достаточно было  иметь агентов в его окружении  и  умело направлять в
тупик,  создавая  впечатление, что эти  идеи не  за океаном рождены, а  сами
родились в гениальной лысой голове...
     Тому, кто  решит,  что автор  чересчур  подзагнул, охотно  предоставляю
интереснейшего  свидетеля  --  самого  Аллена  Даллеса.   Одного  из  лучших
разведчиков столетия (понятно, среди тех, чьи имена стали известны) [53].
     "Специфический  характер  коммунистического   государства  иногда  дает
Западу некоторые  возможности  получения определенных  услуг со стороны лиц,
"не желающих сотрудничать". Преступление, которое добропорядочный  коммунист
легче  всего совершает и которого больше всего  боится --  это  политическое
преступление.  Основными же  политическими преступлениями среди  коммунистов
считается  неправильный образ мыслей, уклоны различных видов, отступление от
линии партии в своих действиях или даже в  неосторожных заявлениях. Зачастую
подобные отклонения  могли иметь место когда-то  в  прошлом,  но об®являются
отклонениями и преступлениями позднее, когда партия вдруг сочтет необходимым
в силу каких-то причин провести чистку в своей среде, пересмотреть программу
и толкование ленинизма.  Все чистки,  проводившиеся  за  последние  15 лет*,
являются  примерами циничных  соображений выгоды: доктрина формулировалась с
тем, чтобы  найти  козлов  отпущения  или оправдать  серьезные  изменения  в
системе  управления,   в  политике  или  в   организации  правительственного
аппарата.  Например,  в  начале 50-х  годов  многие  искренние  и  преданные
коммунисты с ужасом узнали, что они являлись титоистами  и должны понести за
это  наказание.  После   смерти   и  ниспровержения  Сталина  самым   тяжким
преступлением, конечно,  стал сталинизм. Имеются и другие менее  серьезные и
более серьезные многочисленные партийные проступки.
     * Книга Даллеса впервые издана в 1963 г.
     Западные разведывательные службы,  как это хорошо известно коммунистам,
пристально наблюдают за этими Проявлениями и, кроме того, в течение ряда лет
ведут  учет  факторов, связанных  с деятельностью, выступлениями,  личной  и
общественной  жизнью  коммунистических  лидеров от самой  верхушки до  самых
низших  звеньев  партийной иерархии. Когда появляются первые признаки  новой
чистки,  западные   разведывательные  службы  зачастую  пытаются  установить
контакт  с лицами, которым,  по их  мнению,  угрожают  отстранение, позор, а
возможно, и  более суровые наказания,  и  убедить их  в том,  что  они будут
нуждаться  в помощи и получат ее, если  согласятся на сотрудничество.  Здесь
просматривается не  столько  попытка оказать  давление,  сколько  стремление
напугать человека, лишить  его самоуверенности и самодовольства и  заставить
почувствовать, что он нуждается в друзьях и в помощи".
     Конец  цитаты.  По-моему,   неплохое   чтение  для  тех,  кто  искренне
представляет  иностранного разведчика  в  виде узколобого  типа, крадущегося
через границу на коровьих копытах, навьюченного автоматом, минами, баклажкой
с ядом,  рацией  и  прочим мусором... Разумеется, хитрая лиса  Даллес, как и
положено  профессионалу,  не  дал  ни  единой   конкретной  привязки,   даже
географической (упоминания  о  "титоистах"  и "сталинистах"  вовсе не должны
непременно  относиться к СССР), но в  этом и нет необходимости.  Ценно  само
признание в существовании  некогда (некогда?) именно такой  стратегии... Как
выражались  древние  римляне, умному достаточно.  Даллес  оговаривается, что
"этот  метод срабатывает не  так  часто, как  хотелось бы",  но  вряд  ли от
подобной оговорки меняется суть дела...
     ...Завершить  разговор  о лысой мрази  хотелось  бы  рассказом  о  двух
примечательных фактах.
     Хрущев обожал повторять вопреки истине, что  сам он  вовсе не замешан в
"сталинских репрессиях". На знаменитом, бурном  пленуме ЦК в  июне  1957 г.,
когда  схлестнулись  Никита  со  своими  сторонниками, с  одной  стороны,  и
"антипартийная   группировка"  Молотова-Маленкова-Кагановича,  Никита  вновь
затянул   старую   песню   о   "политических   репрессиях".   "Антипартийная
группировка"  их  якобы   только   и  олицетворяла  своими  персонами  --  а
противостоял им ленинец Хрущев. Когда зашла речь о печально известной особой
тюрьме при Комитете  партийного контроля, Хрущев вновь стал распространяться
о полнейшем своем неведении. Маленков, брезгливо поморщившись, бросил:
     -- Ты у нас чист совершенно, товарищ Хрущев...
     Чуть позже,  когда  Никита  уверял,  будто  "все  делалось  по  личному
указанию товарища Сталина", прозвучал безымянный голос из зала:
     -- Не сваливайте все на покойника!
     Примерно  в   то  же  время   Хрущев   уговаривал  маршала  Константина
Рокоссовского написать  "разоблачительные"  мемуары --  о полной бездарности
Сталина в политике и военном деле, о "кровожадности" покойного вождя. Короче
говоря,  просил  добросовестно  полить покойного  грязью,  упирая на то, что
Рокоссовский сам в свое время побывал в тюрьмах и лагерях.
     Рокоссовский решительно  отказался и уважение к Сталину сохранил на всю
оставшуюся жизнь...


        СЕКРЕТЫ СОВЕТСКОГО КОСМОСА


        "МАЛЫШ" И "ВЕЛИКАН"

     Если  американцы  и   западноевропейцы  в  начале  восьмидесятых  годов
разрабатывали космические  челноки  одной-единственной  модификации,  в СССР
обстояло как раз наоборот: советские конструкторы "заложили на стапелях" два
типа  "челноков",   отличавшихся  друг  от  друга   как  внешним   видом   и
конструкцией, так и назначением.  "Малыш" предназначался  исключительно  для
транспортировки на орбиту и с орбиты экипажей орбитальных станций, "большой"
же челнок должен был решать те же задачи,  что и американский "Спейс Шаттл".
Первое испытание "малыша" состоялось 3 июня 1982 г. С космодрома Капустин Яр
стартовала ракета-носитель СЛ-8 и вывела на круговую орбиту  высотой  225 км
об®ект,  названный  в  сообщениях  ТАСС  "Космос-1374",  а на самом деле  --
"пассажирский малыш".  Разумеется, беспилотный. После  одного оборота вокруг
Земли по сигналу Центра управления полетами включился тормозной двигатель, и
после  контролируемого полета  в  атмосфере "малыш" приводнился в  Индийском
океане  к югу  от  Кокосовых  островов.  15  марта  1983 г.  на  близкую  по
параметрам околоземную орбиту вышел "Космос1445" --  и приводнился в  том же
районе столь же  удачно.  Его подняли  на  борт одного из советских  научных
кораблей. Третий и четвертый "малыши" (27 декабря 1983 г., "Космос-1517", 19
декабря 1984 г. -- "Космос-1614") приводнялись уже в Черном море -- точность
расчетов  повысилась.  15  мая  1987  г.  стартовал  уже  "большой"  челнок.
Испытание  закончилось провалом -- авария двигателя челнока не позволила ему
выйти на  орбиту,  и он большей частью сгорел в плотных  слоях атмосферы, не
считая обломков, упавших в Тихий океан.
     Были  пробы  и  другого  типа  --  в  1985 г.  челнок,  отделявшийся  в
стратосфере   от   носителя,   бомбардировщика   "Мясищев-4",  опять-таки  в
автоматическом режиме  отрабатывал  подход к  земле  и посадку. Единственная
неудача этих  испытаний была  связана с причинами,  не  имевшими отношения к
самому "великану", -- однажды при взлете аварию потерпел самолет-носитель.
     И, наконец, наступило время для полета,  который в тайне уже не держали
--  29  октября  1988  г.  успешно приземлился  беспилотный  "Буран"  --  не
полумакет, как его предшественники, а самый настоящий челнок.
     К  великому нашему сожалению, на  этом, похоже,  история  отечественных
челноков обрывается...

        ТАЙНА ИЛИ РОЗЫГРЫШ?

     Лет двадцать  назад мне  пришлось неделю проваляться  в больнице  и там
услышать  от сотоварища  по палате весьма любопытную  историю. Поскольку эта
больница была не психушкой, я склонен относиться к его рассказу если и не со
всей серьезностью, то, по крайней мере, с интересом...
     По  словам  этого  человека, однажды, осенью 1961  г.,  его по каким-то
делам занесло  в Татарскую АССР, в довольно глухой уголок, где  простодушные
татары до сих пор именовали начальство "господин товарищ председатель".
     Однажды  в  степи  грянуло, да  так,  что  все  в округе  решили, будто
неугомонный  Никита Сергеевич развязалтаки третью  мировую  войну.  Не узрев
классического  "атомного  гриба",  кое-кто  из  тех,  что  поцивилизованнее,
рискнули наведаться в район  взрыва... и  подобрали там  интереснейшие вещи:
три  белых  гермошлема с надписями  "СССР", странные  сапожки,  еще какие-то
мелочи.
     Потом  нагрянули  те,  "кому  надлежит".  Все отобрали, заставили  даже
неграмотных поставить крестики под самыми страшными подписками, долго пугали
всеми  мыслимыми  карами, обыскали место  падения  неизвестного  об®екта  на
километры вокруг и отбыли...
     Такая   вот  история.   Я   человек   недоверчивый,   сам,   случалось,
распространял  весьма правдоподобные  байки, а  пару лет  назад написал  для
одной  бульварной  газеты обширную, тщательнейшим  образом стилизованную под
"документальное журналистское расследование" статью --  там,  с массой сухих
технических подробностей, ссылок  на несуществующие документы  и  зарубежные
публикации доказывалось,  что  в  апреле 1945 г. нацисты  вывели  на  орбиту
космический  корабль  с  двумя  пилотами,  но  он рухнул  в  глухих  отрогах
Кордильер.
     Между  прочим, многие потом  верили.  Поэтому  к  той давней истории  я
отношусь, в общем, скептически -- любит русский народ баять сказочки  в духе
шукшинского Броньки Пупкова. И все же...
     В первых советских пилотируемых полетах наблюдается странный разрыв. 12
апреля 1961 г. летит Гагарин. 6-7 августа того же года -- Титов. После этого
наступает  перерыв  ровно  на  год -- до II  августа 1962 г.,  когда взлетел
"Восток-3" с Николаевым. Перерыв этот выглядит несколько странно,  учитывая,
что в те годы СССР и США вели  ожесточеннейшую "космическую гонку", стремясь
завоевать  приоритет,  где  только  возможно.  По обе стороны океана  царила
спешка.  Вопреки  хваленой  непогрешимости  американской техники,  в  США  с
надежностью обстояло порой  ничуть не лучше, чем у нас -- можно вспомнить  и
трех астронавтов, погибших на старте в 1967-м, и "Челленджер",  взорвавшийся
из-за банального недосмотра техников...
     Рассуждая  теоретически, мог ли Хрущев,  вдохновленный первыми успехами
Гагарина  и  Титова,  распорядиться о  запуске  на  этот  раз  многоместного
корабля? С тремя (а то и четырьмя) космонавтами?
     Очень  даже  свободно.  Примеров  в  истории  нашего  многострадального
Отечества  предостаточно. Запусков "к датам", или  совершенных исключительно
для  того, чтобы вульгарно опередить конкурента.  Могли,  не  продумав и  не
рассчитав толком, запустить  "Восток-3"  --  первый "Восток-3" -- в  котором
находилось  несколько человек. После  катастрофы поневоле  пришлось  сделать
перерыв на год.
     Однако "могли" еще  не означает "сделали".  Я  ничего не утверждаю и не
опровергаю -- передо  мной самая настоящая загадка,  и  глупо ее  изучать на
основе столь скудной информации. Даже с гораздо более близкой нам по времени
гибелью Гагарина, происшедшей прямо-таки  "при честном народе",  до сих  пор
Ничего толком не ясно.
     А вдруг отыщутся и другие свидетели? Вдруг мой тогдашний  собеседник не
врал? Или не стоит надеяться?
     Я не знаю...


        БЕСЫ В ОПТИЧЕСКОМ ПРИЦЕЛЕ

     "Одно, что мы  можем и  должны сказать  русскому интеллигенту,  это  --
постарайся стать человеком ".
     М.О. ГЕРШЕНЗОН (1909 г.)

     "А назывались они все одинаково. Кратко и выразительно. Как на заборе!"
     В. ПИКУЛЬ

     Один  из самых живучих  и  стойких российско-советских мифов  -- миф  о
высоком   предназначении,  высокой  миссии   и  духовном  превосходстве  так
называемой "интеллигенции"...
     Советский  энциклопедический словарь 1988 г. определяет "интеллигенцию"
как "Общество,  слой людей, профессионально занимающийся  умственным, преим.
сложным, творческим трудом, развитием и  распространением  культуры.  Термин
"И." введен писателем П.Д. Боборыкиным (в 60-х гг. 19 в.). Вопросы возникают
мгновенно: к чему было выдумывать какой-то особый термин,  не существовавший
доселе  ни   в   одном  языке,  если  неплохи   были   и  старые:  "ученый",
"интеллектуал",   "человек   искусства"?   И   как   быть,   если   человек,
"профессионально  занимающийся  сложным  творческим  трудом", тем  не  менее
категорически отказывается признавать себя интеллигентом?  (У  Л.Н. Гумилева
спросили однажды: "Вы интеллигент?" "Да боже упаси!" -- замахал тот руками.)
     Поневоле вспоминаются  слова  дореволюционного  мыслителя  Г. Федотова:
интеллигенция --  это специфическая группа,  "об®единяемая идейностью  своих
задач  и  беспочвенностью  своих  идей".  Что подтвердил  один перестроечный
публицист, без колебаний причислявший себя к интеллигенции: "интеллигент" --
это "псевдоним для некоего типа личности", "людей определенного склада мысли
и определенных политических взглядов". Умри, Денис, лучше не напишешь!
     История  вопроса  начинается  и  в  самом деле  в  60-е  гг. 19  в.  По
свидетельству  камергера  Д.Н.  Любимова,  "в  связи  с  проектом  какого-то
циркуляра   министерства   внутренних    дел,   где    упоминалась   русская
интеллигенция,  Победоносцев  писал  Плеве:  "Ради   Бога,  исключите  слова
"русская интеллигенция". Ведь такого слова "интеллигенция" порусски нет, Бог
знает, кто его выдумал, и Бог знает, что оно означает...""
     Победоносцев,  выдающийся   публицист  и  мыслитель,  в  данном  случае
оказался не  прав. Министр внутренних дел  Плеве изучил вопрос  и  пришел  к
выводу, что термин "интеллигенция" все же означает некое вполне определенное
понятие  --  никоим  образом  не  отождествлявшееся,   однако,  с   понятием
"образованная  часть  населения".  Сын  камергера  Любимова  охарактеризовал
интеллигенцию  так:   "Прослойка  между   народом  и  дворянством,  лишенная
присущего  народу  хорошего  вкуса".  Добавлю от себя: лишенная и  подлинной
образованности, и способности мыслить логически, и патриотизма.
     Плеве говорил Любимову-старшему:  "Та  часть  нашей  общественности,  в
общежитии именуемая русской  интеллигенцией, имеет  одну, преимущественно ей
присущую  особенность: она  принципиально и притом  восторженно воспринимает
всякую  идею,  всякий  факт,  даже слух,  направленные  к  дискредитированию
государственной, а также духовно-православной власти, ко всему же остальному
в жизни страны она индефферентна". В 1912 г., уже после смерти Плеве от руки
интеллигента-бомбиста,  военный  историк, Генерального  штаба  генерал-майор
Е.И.  Мартынов (впоследствии убит большевиками), написал  не  менее  горькие
строки:  "Попробуйте задать нашим интеллигентам вопросы:  что  такое  война,
патриотизм, армия, военная специальность,  воинская доблесть?  Девяносто  из
ста ответят вам:  война  --  преступление, патриотизм --  пережиток старины,
армия  --  главный  тормоз  прогресса,  военная  специальность  --  позорное
ремесло, воинская доблесть -- проявление глупости и зверства..."
     Стоит ли удивляться,  что  в  1905  г. русские интеллигенты  отправляли
телеграммы японскому микадо, поздравляя его с победой над Россией?
     Ненавидящие  свою  страну, не  знающие  и не понимающие своего  народа,
отвергающие как "устаревшие" все национальные и религиозные  ценности, вечно
гоняющиеся  за миражами, одержимые  желанием переделать мир по своим схемам,
ничего  общего не имеющим с реальной  жизнью, без всякого  на  то  основания
полагающие себя солью земли -- интеллигенты разожгли в России  революционный
пожар. Н.А. Бердяев писал: "Интеллигенция скорее напоминала монашеский орден
или религиозную секту,  со своей особой моралью, очень  нетерпимой, со своим
обязательным  миросозерцанием,  со  своими  особыми  нравами  и  обычаями...
Интеллигенция  была  у   нас  идеологической,  а  не   профессиональной  или
экономической  группировкой... Для  интеллигенции характерна беспочвенность,
разрыв  со  всяким сословным  бытом  и  традициями... По  условиям  русского
политического  строя  интеллигенция  оказалась   оторванной   от   реального
социального  дела, и  это  очень  способствовало развитию в  ней  социальной
мечтательности".
     Вот  только "мечтательность"  эта сочеталась с револьверами и  бомбами.
Пятнадцать  лет  интеллигенты  из "Народной  воли",  равнодушно  списывая  в
"неизбежные издержки"  десятки  случайных жертв,  охотились за Александром и
убили-таки, за  несколько дней  до того,  как  государь намеревался огласить
конституцию.  Крайне  любопытны обширные  мемуары одного  из участников этой
"дикой  охоты" Н.А.  Морозова [127].  Оказывается,  он и  его  друзья,  люди
взрослые и образованные, были убеждены,  что "казнь тирана" и провозглашение
всех  и   всяческих   свобод...  автоматически  приведут   к   молниеносному
перерождению "темного народа", в России тут  же  воцарится всеобщая братская
любовь. Взрослые люди... Но вот означенный Морозов странствует  переряженным
по деревням. Чтение увлекательнейщее --  романтический юноша впервые попал в
"мир народа", смотрит прямо-таки  глазами  марсианина...  И  на каждом  шагу
убеждается,  что  кабинетные  схемы ничего  общего с  реальностью не  имеют.
Народовольцы отчего-то решили, что хлебороб полагает городского ремесленника
отбросом общества, но мужики, оказывается,  питают нескрываемое  уважение  к
имеющему специальность  горожанину. По  подложному паспорту Морозов числится
печником,  и  его  лепет,  что   он-де  ищет  в  деревенской  жизни  высшего
совершенства, вызывает у мужичков лишь недоумение. "Сектант, поди, какой" --
наконец выносят  они  вердикт  и  успокаиваются. Кто ж еще, кроме  сектанта,
будет так себя вести?
     Вот  "печника"  обсчитала  разбитная кабатчица, бойбаба, и юноша задает
себе  резонный  вопрос: "Неужели  после  установления  всеобщей свободы  эта
хитрая баба станет святой Лукрецией?"
     Тут бы и остановиться, задуматься: если реальная жизнь ничуть не похожа
на  то, что народники о ней нафантазировали, не честнее ли забыть о бомбах и
прокламациях?  Увы, мышление  народовольцев сворачивает  на привычную колею:
"что ж, тем  хуже  для реальности..." Если  народ  равнодушен к новоявленным
"избавителям" --  его,  темного,  следует помимо  желания  вести  к  счастью
железной рукой...*
     После  смерти  Александра  III,  невероятными  усилиями сбившего  волну
террора,  гангрена  распространяется  вновь.  И  это уже не деклассированные
одиночки вроде богатейшего помещика Лизогуба и крестьянского сына Халтурина.
Общество охвачено какой-то жуткой паранойей либерализма и саморазрушения.
     * Морозов  оказался  из тех немногих, кого удалось вернуть к нормальной
жизни:  отсидев  в крепости двадцать пять  лет, он поумнел  и  стал  крупным
ученым.
     Несколько   характерных   примеров.   В   феврале   1899    г.   ректор
Санкт-Петербургского  университета   вывешивает  об®явление,  где  пишет:  в
прежние годы студенты при наступлении  каникул учиняли  в  пьяном  состоянии
групповые беспорядки в общественных местах, а посему он, ректор, ставит  это
господам студентам  на  вид  и  предупреждает,  что в нынешнем  году полиция
намерена гасить  в зародыше подобные  шалости.  О революционных идеях --  ни
слова.  Но  господа  юные  интеллигенты,   ужасно  обиженные   столь   явным
посягательством царского сатрапа на права личности, выходят толпой на улицу.
Полиция, понятно, принимает надлежащие меры. Тогда к студенческой забастовке
подключаются все высшие учебные за