икали  на  Русь   медленно   и  применялись  в
ограниченных  масштабах,  --  но ту же картину  постепенного,  эволюционного
распространения   всевозможных    новшеств   мы    видим    и   во    многих
западноевропейских государствах...
     Впервые  сбрил бороду  отец  Ивана  Грозного Василий  III --  и  мир не
перевернулся,  а   народ  не  взбунтовался.  Православные  иерархи,  правда,
пытались робко увещевать государя всея Руси,  но,  зная его крутой характер,
быстренько примолкли...
     Еще  Ивана Грозного  некий  дьяк  Тимофеев  упрекал  за  пристрастие  к
иноземным  лекарям (мне  так и не удалось выяснить, что с дьяком после этого
произошло, но,  зная характер Грозного, строить догадки легко...).  А первые
наемные иностранные солдаты (немцы)  появились в русской  армии как раз  при
Василии III.
     Еще  Борис  Годунов послал  пятерых молодых  дворян учиться  в  Англию.
Правда, когда грянула  Смута, все пятеро стали "невозвращенцами". Мало того,
один, некий Никифорко Олферьев, мало того, что перешел в "аглицкую" веру, но
еще "неведомо по какому искушению" стал англиканским священником [244].
     Еще  Лжедмитрий   I  намеревался  открыть  в  России   университет   по
европейскому образцу.
     А  во  второй   половине  царствования  Алексея  Михайловича  иноземные
новшества  начинают  распространяться  по   России  прямо-таки  семимильными
шагами...
     Первые корабли западного образца  построены именно тогда. Первый  театр
по западному образцу немец  Грегори заводит на  Руси в царствование Алексея.
При дворе появляется немалое количество "иностранных специалистов". Немецкий
ученый  Адам Олеарий  в своем  "Описании путешествия в Московию" писал: "Его
царское величество содержит  также, с большими расходами, много толмачей для
разных  языков,  а  также  много других  слуг  из  немцев  и иностранцев.  В
особенности  много  у  него высших военных  офицеров, частью оставивших свою
религию   и  перекрестившихся;   они  и  в  мирное  время  получают  большое
вознаграждение.  У  его  царского величества  между  другими  его  толмачами
имеется  прекрасный  человек  по имени Иоганн  Беккер  фон Дельден, родом из
Копенгагена.  Он   получил  хорошее  университетское  образование,  совершил
замечательные путешествия и знает много языков" [167].
     Тут  же  Олеарий  отмечает, что  русские  доброжелательно  относятся  к
иностранцам  и их  культуре, охотно усваивая то, что им кажется необходимым.
"У них нет  недостатка в  хороших головах для учения. Между ними встречаются
люди весьма талантливые, одаренные хорошим разумом и памятью".
     В Москве  к тому времени  уже были открытые  иностранцами  аптеки,  где
фармацевтическому  делу  и  латинскому языку  учились  и  русские  (наиболее
известен из таких учеников стрелецкий сын Дмитрий Евдокимович Дерюжкин).
     Сам  Алексей Михайлович,  как  и другие дети  Михаила, в  детстве носил
немецкое платье. Правда, взойдя на престол,  вынужден был соблюдать традиции
и одеваться  "подедовски",  а также запретить  ношение немецкого платья  при
дворе -- но не вообще в Москве.  Дворня боярина Никиты  Ивановича  Романова,
дяди царя Алексея, всегда щеголяла в немецких ливреях, сам боярин за стенами
Кремля  -- тоже. Борясь с этими "соблазнами", патриарх Никон устроил боярину
прямо-таки   детскую  каверзу:   попросил  прислать  ему   "из   любопытства
посмотреть" немецкие  кафтаны  Романова, а когда  тот, ничего не подозревая,
выполнил просьбу, Никон распорядился изрезать в  куски "еретические одежи" и
сжечь. Тем  не менее в рядах московского Гостиного двора как в то время, так
и позднее можно было свободно покупать одежду "иноземных" фасонов, а большое
количество   немецких   и   польских   портных,   живших  тогда  в  столице,
свидетельствовало, что покупатель на их товар был многочислен...
     При царском дворе тогда видную роль играли два влиятельных и знаменитых
"западника" -- Ордин-Нащокин  и Матвеев, обучившие своих детей  на  западный
лад.  Придворный проповедник, знаменитый  Симеон Полоцкий, сочинял пьесы для
театра и переводил иностранные.  По указанию царя в Посольском приказе стали
переводить иностранные книги по космографии, риторике и фортификации.
     Военная  реформа  на   европейский   манер   --   опять-таки  новшество
допетровского  времени.  Еще в  1646 г.  князь  И.Д.  Милославский выехал  в
Голландию  с  поручением  пригласить  "мастеров   железного   дела,  опытных
капитанов и солдат человек 20 добрых самых ученых". Это  и послужило началом
для  широкого  реформирования армии.  Документы  тех времен пестрят  именами
иностранных офицеров: полковник Гамильтон, майор Фролнюс,  капитан Реттих...
Параллельно со старым стрелецким войском создаются полки "иноземного строя",
"рейтарские"  и  "солдацкне"  --  к  моменту  единоличного  воцарения  Петра
составлявшие больше половины всех  русских вооруженных сил (63 полка, 90 000
солдат).  Практически  все   иностранные   воинские  звания,  чье   введение
приписывается Петру I, существовали уже при Алексее Михайловиче: полковники,
майоры   и   ротмистры,   поручики  и   прапорщики,  сержанты   и   капралы,
квартирмейстеры  и  каптенармусы. В  1674 г. стрельцами, посланными  осадить
взбунтовавшийся Соловецкий монастырь,  командовали  майор  Иван  Березников,
ротмистр  Иван Порошин и  поручик Оксен  Сипягин --  бок о  бок с  сотником,
Клементием Иевлевым, служившим в "старых" подразделениях.
     Иностранные офицеры  в  полках  "иноземного строя"  составляли  если  и
большинство, то не подавляющее. Хватало и  русских.  В  одном  из документов
поминаются "поместные рядовые иноземцы" Степан Алабышев и Василий Плаксин. В
данном случае, понятно, "иноземцы" обозначает не происхождение, а должность.
В 1647 г. в Москве был издан в переводе с немецкого военный устав  "Учение и
хитрость ратного строения пехотных людей, по которому и  обучали "иноземные"
полки.
     Развитие   горного  дела   и   промышленности  началось  опять-таки   в
царствование Алексея Михайловича. В  1666 г.  "рудознатцы" князья Милорадовы
искали залежи  серебра на Мезени,  а майор  Мамкеев -- в Холмогорском уезде.
Именно тогда в  Невьянске  и  заложил первые  заводы  медеплавильщик Тумашев
(хотя официальная историография приписывает эту заслугу Петру).
     Интересно,  что  идея  "прорыва"  России  к  Балтийскому  морю  впервые
родилась отнюдь не  в России. В 1676 г. в Москву прибыл новый датский  посол
Фридрих фон  Габель  --  именно  он,  ярый ненавистник  Швеции,  и  принялся
убеждать  царя  захватить  Ливонию, вернуть себе  балтийское  побережье,  от
которого отрезали Россию шведы.
     Еще  более  интересен тот факт, что  до появления прыткого датчанина  в
России,  оказывается,  успели крепко  подзабыть о некогда "исконно  русских"
землях.  Только  после  настояний  Габеля в архивах  были  разысканы  ветхие
бумаги, повествующие, что коварные шведы незаконно  владеют Финляндией. И уж
предельно любопытен состав  тех,  кто решительно воспротивился идеям Габеля.
Это  были  не "закорузлые консерваторы"  из глубинки,  а наоборот,  люди для
своего  времени передовые, оборотистые, поддерживавшие постоянные контакты с
европейцами, -- купцы из Архангельска...
     Строго  говоря,  порты  на  Балтийском  море России были и не  особенно
нужны. Торговля с Европой через  Архангельск являла  собой  не то полусонное
копошение,  каким ее  впоследствии  стали представлять превозносившие  Петра
историки, а  налаженное  и мощное  предприятие.  Только  за  один  год  (что
полностью  подтверждается   иностранными  источниками)   чистая  прибыль  от
архангельского  товарооборота  дала  триста  тысяч рублей  --  сумма по  тем
временам фантастическая. А посему купцы не хотели ввязываться в сомнительное
предприятие  со столь же сомнительным  финалом  -- и к  прожектам  датчанина
отнеслись при дворе холодно, положив их под сукно. То, что потом эти планы с
точностью  "до третьего  знака"  взялся выполнять Петр  I,  вызывает сильные
подозрения, что ему попросту внушили их датчане в Немецкой слободе...
     Кстати,  о Немецкой  слободе.  Эта  "кузница кадров",  откуда  Петр  во
множестве черпал  сотрудников  и  идеи,  была  основана  за  десятилетия  до
рождения Петра  -- что само  по себе свидетельствует: не было ни "изоляции",
ни "железного занавеса". Иностранная колония в Москве была настоящим городом
(кроме немцев там жили голландцы, швейцарцы, шотландцы).
     Когда  умер Алексей  Михайлович, на  трон  вступил его старший  сын  от
первой  жены Федор,  правивший с  1676 по 1682 г.*  При нем реформы получили
дальнейшее развитие. Федор и его  старшая сестра Софья получили великолепное
по  тем  временам  образование  --  благодаря  Симеону  Полоцкому   Федор  в
совершенстве знал латинский язык,  неплохо  читал по-польски, сочинял стихи.
Софья немного менее преуспела в иностранных языках, зато сама писала пьесы и
даже ставила их в кругу близких, создав домашний театр.
     * Федор, Софья II Иван -- дети Алексея от первой жены.
     При  Федоре и были начаты преобразования,  творцом которых впоследствии
об®явили Петра...
     Именно  Федор  отменил  местничество  -- глупейший  пережиток  старины,
мешавший  нормальной  организации армии и  государственных  учреждений.  Все
"поместные росписи" были сожжены, что особого сопротивления не встретило.
     Была   проведена   реформа   одежды.   Всем   придворным,   военным   и
государственным  чиновникам  приказали  отныне  носить  "иноземное"   платье
(правда, не немецкое, а польское). Тем, кто продолжал щеголять в старомодных
охабнях  и  однорядках, был  царским указом запрещен вход и  в  Кремль, и во
дворец.  Одновременно  придворным, военным и чиновникам  было  рекомендовано
брить  бороды  -- что  к  тому времени  было  вовсе не таким  уж  шокирующим
новшеством, Россия  завела  тесные  связи с Польшей,  перенимая  и  польские
кунтуши, и язык, и бритье бород. Как  пишет современник: "...на Москве стали
волосы  стричь,  бороды  брить,  сабли  и  польские  кунтуши  носить,  школы
заводить". Заодно  Федор  ликвидировал  старинный  обычай,  когда  "воинских
людей", по  трусости  бежавших с поля  боя,  обязывали появляться  на  людях
непременно в женских охабнях.
     Провели церковные  реформы,  отменив "собственные  иконы", -- до Федора
был широко распространен обычай вешать в церкви свои личные иконы и во время
службы  молиться  только  на  них,  запрещая  это  остальным.  Были смягчены
"судебные  жестокости" --  ворам  отныне  не отсекали  ни  рук, ни  ног,  ни
пальцев.
     Наконец, серьезнейшие перемены был  затеяны в сфере образования. Симеон
Полоцкий  и его ученик  Сильвестр Марии  Милославской.  Петр  -- от  второй.
Натальи  Нарышкиной.  Медведев,  прозванные  "латинщиками"  (т.е.   попросту
"западниками"),   разработали   проект   Славяно-греко-латинской   академии.
Учениками ее могли быть люди всех сословий и возрастов, науки предполагались
и  гражданские,  и  духовные:  грамматика,  пиитика,  риторика,  диалектика,
философия, богословие, языки -- славянский, греческий, латинский и польский.
К  сожалению,  из-за смерти  Федора подготовку к  открытию  первого в России
университета  не довели до  конца,  потребовалось  еще  четыре  года,  чтобы
Академия начала работу.
     Подводя итоги всего вышесказанного, пора сделать краткий вывод: как уже
говорилось, Петр I самостоятельно не придумал  ничего толкового. Все, что он
делал, было лишь продолжением преобразований, начатых за десятилетия до  его
появления на свет...

        СОФЬЯ

     Знаменитый портрет Сурикова,  изображающий  толстую,  непривлекательную
бабищу, разумеется, не может служить достоверным изображением царевны Софьи.
Один  бог ведает, с кого он списан... Судя  по свидетельствам современников,
настоящая Софья была вполне привлекательной молодой женщиной.
     И  уж  ни  в  коем  случае  ни  "символом застоя",  как нам старательно
вдалбливали. Выше  уже говорилось  о  полученном ею  блестящем  образовании.
Стоит  добавить,  что  само   по  себе  избрание  Софьи  правительницей  при
малолетних  братьях  наглядно  свидетельствовало  о  решительном  разрыве  с
прежними традициями, по  которым место  женщины -- исключительно  в  тереме,
вдали от людских глаз  (об этой стороне  правления Софьи как-то  не  принято
задумываться,  господствует абсолютно нелогичная  посылка с упором на  слово
"застойная  правительница",  хотя появление женщины в  русской  политической
жизни -- уже как раз и есть разрыв с "застоем").
     Кроме  того,  ближайшими  сподвижниками  Софьи были отнюдь  не какие-то
"заскорузлые и замшелые" ревнители старины, а, пожалуй, самые передовые люди
своего  времени:  Сильвестр  Медведев  (которого казнили  после  устроенного
Петром переворота)  и князь Василий Васильевич Голицын, любовник Софьи,  чьи
идеи заметно опередили свое время.
     По свидетельствам  иностранцев, Голицын с большим уважением относился к
европейцам,  был  открытым  "западником",  владел  несколькими  иностранными
языками.  Его московский  дом  был  убран в европейском стиле,  князь владел
огромной библиотекой. Руководя  Посольским приказом (тогдашнее  министерство
иностранных дел), Голицын добился немалых успехом,  что сквозь зубы признают
даже "петрофилы". Именно  Голицын заключил "вечный  мир" с Жечью Посполитой,
добившись возвращения России Киева. Из воспоминаний иностранцев известен его
проект  крестьянской  реформы --  крестьяне  получили бы во владение  землю,
взамен  чего  должны  были, освобожденные  от  многих  прежних  повинностей,
платить  лишь ежегодный  налог.  Чтобы  подробно рассказать  о  деятельности
Голицына,  пришлось  бы написать  отдельную книгу,  замечу  лишь,  что  иные
иностранцы именовали князя "великим деятелем".
     Все обвинения в его адрес, как легко догадаться, возникли впоследствии,
после захвата  власти Петром. Правда, с  той же  вопиющей нелогичностью  эти
немногочисленные  (много не удалось бы  высосать  из пальца) "вины" наглядно
демонстрируют  цинизм  Петра... Голицына  обвиняли  в  том, что  он верит  в
колдовство  и  ведовство, --  но сам Петр в 1716  г. включил в новый военный
устав  направленные  против колдунов карательные меры.  Голицына обвиняли  в
провале  его крымских походов -- но  сам  Петр  так и  не взял Крыма, как ни
бился.  Равным образом и преемники Петра  ничем  особенным  Голицына  в этой
области  не превзошли -- в  состав Российской империи Крым  был включен лишь
в... 1783г.
     Что касается  Софьи, то  даже  столь видный сторонник Петра,  как князь
Б.И. Куракин,  написал впоследствии:  "Правление царевны Софьи  началось  со
всякой прилежностью  и  правосудием  и  к  удовольствию  народному,  так что
никогда  такого мудрого  правления  в  Российском государстве не было. И все
государство  пришло  во время  ее правления через  семь лет в  цвет великого
богатства,  также  умножились  коммерции  и ремесла,  и  науки  почали  быть
латинского и греческого языку... и  торжествовала тогда вольность народная".
А  о  самой  Софье Куракин  выразился так:  "Великого  ума  и  самых  нежных
проницательств, больше мужеска ума исполненная дева".
     Вот только  в памяти у  нас с детства остались  не эти  строки, картина
Сурикова и роман Толстого "Петр I", рисующие,  мягко  говоря, нечто довольно
далеко отстоящее от истины... Мы не виноваты, так нас учили.
     Строго говоря, были все предпосылки к тому, чтобы Россия развивалась по
пути реформ и  далее -- но именно по пути реформ, постепенных изменений, без
всяких  "больших  скачков"  и  патологического стремления немедленно сломать
все, что только возможно, свойственного Петру. Известно, что Софья уже стала
именовать себя "великой государыней" и заказала гравюру, где ее изобразили в
шапке  Мономаха.  Это  опять-таки  не  вызвало  всеобщего ропота  --  лучшее
доказательство  того, что страна  молчаливо примирилась с курсом на реформы.
Правда,  неведомо   откуда  вылезли  несколько  "старцев",  затеявших   было
дискуссию о  противных христианской вере  нововведениях, посягающих на устои
-- однако стрельцы  в дискуссии  участвовать отказались, справедливо заявив,
что это "дело  поповское", а  когда "старцы" стали настаивать, нескольких из
них тут же отколошматили, так что незваные "дискутанты" едва унесли ноги...
     И обязательно нужно заметить, что  Петра, собственно говоря, никто и не
рассматривал   в   роли  самодержца  всероссийского.  Во-первых,   никто  не
предвидел, что Федор умрет всего в двадцать два года. Во-вторых, старшим при
любом  раскладе  был Иван.  А  потому  Петра ничему  серьезно  не  учили,  в
противоположность Федору, Ивану и  Софье. Его "воспитанием",  если можно так
выразиться, занималась личность жалкая и ничтожная -- дьяк Зотов,  отнюдь не
светоч ума и знаний, пьяница и придворный  клоун.  Назначая его воспитателем
Петра,  царь и царица поинтересовались, умеет  ли он читать  и  писать, этим
экзамен и  ограничился.  (Четыре действия  арифметики  Петр  освоил  лишь  в
шестнадцать лет.) Вполне  возможно,  хотя  точных данных и  нет,  что именно
Зотов приохотил юного Петра к педерастии, о которой в последующие годы порой
говорилось  открыто  (позже мы к этому вопросу  еще вернемся). Впрочем,  эту
сомнительную честь иные приписывают Францу Лефорту, а также Меншикову...
     После  смерти Федора Боярская дума  в полном соответствии с  тогдашними
правилами высказывалась за то, чтобы созвать Земский собор из представителей
всех  сословии, а уж Собор должен решить,  кому быть на царстве -- Ивану или
Петру.
     Однако  "клан   Нарышкиных"  (мать   Петра  Наталья  Кирилловна   и  ее
многочисленные родичи) устроил переворот.  В числе их сторонников оказался и
патриарх Иоаким*: именно он вышел на церковное крыльцо и спросил собравшихся
там  "стольников,  стряпчих,  дворян, всех  чинов  служивых людей, гостиной,
суконной и черной сотен* и иных чинов людей",  кому  быть на престоле. Толпа
(среди которой во  множестве рассыпались  надевшие панцири под  кафтаны люди
Нарышкиных) "почти единогласно" назвала  Петра (даже писавший свой  роман по
безусловному  социальному заказу  А.Н. Толстой не смог обойти  свидетельства
современников, поведавших, что  нескольких человек, кричавших за  Ивана, тут
же убили ножами).
     * Давно уже  находятся исследователи, которые  выдвинули  версию о том,
что горячее участие  патриарха Иоакима в  судьбе Петра  об®ясняется как  раз
тем,   что   Петр   был   его    сыном.   Проводилось   даже   сопоставление
антропологических данных -- правда, вопрос до сих пор остается открытым...
     Это  абсолютно  незаконное  по  меркам  того времени предприятие тут же
встретило   сопротивление.   Стрелецкий  полк  Карандеева  прямо   отказался
присягать Петру, поскольку "отдали престол малому мимо старого", т.е. обошли
законного претендента  на престол. Ничего  удивительного,  что царевне Софье
без всякого  труда удалось уже  через  две недели поднять стрелецкие полки и
восстановить справедливость, заставив не просто возвести на престол Ивана, а
провозгласить его "первым" царем, Петра же -- "вторым".
     Безусловно,  сам  молодой  Петр, необразованный,  не  имевший  никакого
представления о государственной деятельности и  политике, ни за что не сумел
бы устроить  второй  дворцовый переворот  1689-го  года,  свергнувший Софью.
Лидером тут  определенно была мать Петра Наталья Нарышкина, "медведиха", как
ее с почтительным страхом именовали, возглавлявшая обширный клан Нарышкиных.
Когда Софья  была заточена  в монастырь,  Голицын сослан, а Медведев  казнен
(его голову выговорил себе патриарх в качестве платы за поддержку переворота
Нарышкиных),  именно "медведиха"  взяла в руки  власть.**  И не выпускала до
самой  своей кончины. Все,  что  в  это  время  дозволялось  Петру,  --  это
"воинские  потехи"  с  преображенцами  и  плавание на  пресловутых  ботиках.
Сохранилось довольно много свидетельств, что с его