щью  многих  сотен подобных
снарядов.  И "торпеда"  Аль-Хасана,  и  "бомба  из  Джамията",  и  "ракетная
повозка"  Итало  де Фонтенуа, и "реактивная  торпеда" де Фонтени  оставались
либо  рабочими чертежами, либо  единичными экспериментальными образцами, как
правило, смертельно  опасными в первую очередь для самих  экспериментаторов.
Только  в  восемнадцатом  веке  стали  появляться  более-менее перспективные
разработки боевых ракет -- и то во второй половине столетия,  когда в Англии
над ракетами  стал работать В. Конгрев,  в  России  -- майор Данилов и  А.П.
Денисов,  а  в  Индии  --  мастера  майсурского  раджи  Хайдара  Али.  Но  и
впоследствии   ракетное   оружие   не   стало  массовым   --   и   во  время
англоамериканской  войны  1814 г.,  и при  подавлении  русскими  венгерского
мятежа  в  1848-м,  и  в  Крымскую   войну  оно  оставалось  третьестепенной
экзотикой, не игравшей особой роли.
     А посему побасенки  о средневековых  китайских  ракетах  побасенками  и
останутся...
     Что до стенобитных и камнеметных орудий, с ними подчас связаны не менее
головоломные   загадки.   Оставаясь   в   плену  "классической"   версии   о
монголо-татарском нашествии, известный русский фортификатор,  профессор В.В.
Яковлев  в  своем  труде   "История   крепостей.   Эволюция   долговременной
фортификации"  (издан в 1931  г. для слушателей Военно-технической  академии
РККА) написал примечательные строки:
     "Со  времени  вторжения  татар в  Россию  (1237 г.)  осадное  искусство
получило большое развитие. Летописи, описывая осады, произведенные татарами,
впервые упоминают  об  осадных  машинах, называя  их  "порокы". С  этого  же
времени  начинаются в  летописях  указания  на  употребление  этих  машин  и
русскими (!  -- А.Б.) при  атаке укрепленных  городов. Машины эти назывались
"сосудами на взятье града" (осада Люблина в 1245 г.)" [223].
     После того,  как  мы,  смею думать, доказали,  что,  вопервых,  никакие
"татары" на Русь  не вторгались, а во-вторых, что никаких  "заимствований" в
Китае не могло быть сделано, можно со всей уверенностью несколько переделать
вышеприведенные строки:
     "ПОСЛЕ 1237 Г. РУССКИЕ В ШИРОКОМ МАСШТАБЕ НАЧИНАЮТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ОСАДНЫЕ
МАШИНЫ ПРИ ВЗЯТИИ ГОРОДОВ".
     Так оно будет вернее...
     Со стенобитными  машинами,  или  "пороками"  связана одна  из  наиболее
известных  и  фантастических  побасенок, сочиненных  русскими  книжниками  о
"Батыевом нашествии". Речь идет о смелом витязе Евпатии  Коловрате, который,
напав  на  "злых  татаровей", был  уничтожен  в  чистом  поле...  с  помощью
стенобитных машин!
     "Повесть о разорении Рязани Батыем"* описывает это так:  "И  стал  сечь
силу  татарскую,  и  многих тут знаменитых богатырей  Батыевых побил,  одних
пополам рассекал, других до седла разрубал. И возбоялись татары, видя, какой
Евпатии крепкий исполин. И навели на него множество пороков, и стали бить по
нему из бесчисленных пороков, и едва убили его" [173].
     * Как о ней  пишут  даже официальные  источники  -- "известна  только в
позднейших списках, содержит ряд искажений фактов и хронологии".
     В.  Ян  в своем талантливом  романе "Батый"  описывает это не  в пример
образнее: "Он  (Бату-хан -- А.Б.) завыл, увидев, как третья сотня полегла от
удара грозных урусов:
     -- Я теряю лучших моих воинов!
     Теснившиеся около джихангира темники попятились...
     Бату-хан ударил себя по щекам и завизжал:
     -- Субудай! Субудай!
     И бросил подскакавшему старому полководцу какое-то распоряжение.
     Забегали нукеры. Послышался тяжелый топот коней,  странный скрип и шум.
Прозвучали  новые татарские выкрики, треск и грохот.  Резкие удары  в медные
щиты** отозвали с холма татарских воинов... Евпатии, видя отступление татар,
высоко поднял меч:
     **  Щиты,  надо  полагать,  отлиты  из  меди  на  привалах, в  походных
мастерских?
     -- Вперед! За...
     Но страшный удар в грудь прервал его могучий голос.
     Он  упал, обливаясь кровью.  С ужасной  силой,  сбивая  все  встречное,
летели в теснившихся  на холме  русских  воинов  огромные камни. Это  татары
подтащили на полозьях китайские камнеметные машины.
     ...Битва подходила к концу. Между соснами на бугре еще стояла маленькая
кучка людей. Это были  последние оставшиеся в  живых воины отряда Коловрата.
Камни редко падали на бугор,  где люди стояли выпрямившись, тесно прижавшись
друг к другу, спокойно ожидая смерти".
     Вам  не  взгрустнулось?   А  если   взгрустнулось,  позвольте  спросить
напрямик: неужели вы считаете своих предков полными и законченными идиотами?
     Дебилами,  которые  беспомощно стоят  на  холме, даже не  делая попыток
уклониться от камней, летящих довольно медленно, видимых издали?
     Ну конечно,  наши средневековые предки идиотами  не  были.  Эта история
вымышлена от начала  и до конца. Поскольку  является единственным  в мировой
истории описанием  того, как осадные  машины были использованы в сражении на
открытом поле против воинов противника...
     Тот  же  Ян несколькими  страницами  ранее пишет,  что  бравое воинство
Евпатия  атаковало  конницу  "монголов",  находившуюся  на  марше.  То  есть
двигавшуюся куда-то нормальным походным аллюром.
     Меж тем тяжеленные камнеметы, на  каких бы там "полозьях" они ни  были,
передвигались  даже медленнее пешехода -- поскольку  их таскали не лошади, а
быки.  Конный отряд просто  не мог  тащиться по-черепашьи,  соразмеряя  свой
аллюр со  скоростью едва  плетущихся быков, с натугой  волочащих камнеметы и
повозки с "громадными камнями".
     Предположим,  "бой  длился долго".  Настолько, что татары успели все же
подтащить  камнеметы, оказавшиеся, как пресловутый "рояль в кустах",  где-то
поблизости. Однако  невозможно "накрыть"  камнями пешего, перемещающегося по
полю противника. Элементарная логика подсказывает, что любой военный человек
не стал бы  "стоять  выпрямившись, тесно  прижавшись  друг  к другу", скорее
постарался бы контратаковать -- все равно погибать, так лучше уж в бою, а не
стоять покорной овечкой, подставив лоб камню... Камнемет -- не пулемет,  его
невозможно во мгновение  ока поворачивать  так и  сяк, целясь вслед  активно
перемещающемуся по полю человеку. Камнемет  --  изрядная махина.  Достаточно
перебежать   на  пару  десятков   шагов,  чтобы  пришлось   "перенацеливать"
громоздкое сооружение...
     Однако должно же быть какое-то рациональное об®яснение?
     По-моему,  я  его  отыскал  в  цитате из Татищева:  "Пороки именовались
снасти стенобитные (или артиллерия): великие бревна, на концах обиты железом
и на козле повешены перевесом. Оное называется баран. Иные были как пожарные
крючья  и   вилы,  чем   бревна  ломали...  камение  же  метали  перевесами,
самострелами великими..."
     Ключ,  скорее всего,  в  этих  двух словах:  "или  артиллерия".  Вполне
возможно, что первые  огнестрельные  орудия  по  старой  памяти  именовались
"пороками".  И  Евпатий (очень  может  быть,  реально  существовавший) погиб
значительно  позже XIII  в., не исключено, и в бою  с какими-то  татарами. И
расстреляли его с его воинством, конечно же, из пушек или пищалей.
     В этом варианте все логично и убедительно. Никто не выглядит идиотом --
ни татары, зачем-то плетущиеся шагом вслед за  медлительными камнеметами, ни
русские,  покорными  овечками  стоявшие  на месте и  подставлявшие  лбы  под
летящие булыжники.
     Та   же   "Повесть  о  разорении  Рязани   Батыем"   рисует   абсолютно
неправдоподобную  версию гибели  в 1237 г. рязанского князя Федора Юрьевича.
Якобы сластолюбивый Батый, прослышав  о потрясающей красоте  супруги Федора,
вызвал его к себе и потребовал привести жену, а когда князь отказался, велел
убить и его, и всю его свиту.
     Во-первых, эта "Повесть", неизвестно когда написанная  --  единственный
источник,  поведавший  о  сексуальных бесчинствах  Батыя и  воспоследовавшей
из-за  них  гибели  князя  Федора.  Во-вторых,  свидетелем  выступает  некий
Апоница, пестун  князя. Который,  изволите  ли  видеть,  "укрылся" где-то во
время истребления русского  посольства (это --  посреди ханской  ставки!), а
потом ухитрился тут  же, посреди татарского лагеря, неподалеку  от  Батыевой
юрты... похоронить убитых и выбраться из татарского лагеря незамеченным!
     Воля ваша, но таким "свидетелям"  не поверил  бы  и туповатый инспектор
Лестрейд...
     Если  уж   зашла  речь  о  фольклорных  преувеличениях,  невозможно  не
упомянуть  о "принципе Тоунипанди",  открытом теми же героями Джозефины Тей.
Заключается  он  в   том,   что  последующая  устная  традиция   значительно
преувеличивает  масштабы  незначительного,  в  общем-то,   события,  которое
впоследствии  попадает  в  научные  труды и  учебники  как  раз  в  качестве
масштабного.  Пример,  тут же приведенный  писательницей, --  так называемая
"Бостонская  резня",  которая  на самом  деле  была  всего  лишь  нападением
хулиганов на британский военный патруль. Солдаты, когда их стали забрасывать
камнями, открыли в ответ пальбу.  Трое или  четверо американцев  были убиты.
"Резней" это никак не может считаться...
     В  средневековой русской  истории  "Тоунипанди" нередки. Взять хотя  бы
сражение  Александра  Невского  со  шведами  на  Ижоре  в 1240  г.  В  любой
мало-мальски серьезной книге  по русской истории обязательно уточняется, что
зловредные шведы явились на ста кораблях под  предводительством  зятя короля
Эрика ярла Биргера, что  русские, потеряв всего  около 20 человек, накрошили
столько врагов, что лишь телами  знатных  рыцарей нагрузили  два  корабля, а
простых воинов закопали в ямы бесчисленно...
     Эта сказка перепевалась чуть ли не семьсот лет -- пока за нее не взялся
в  начале нашего  века один из крупнейших русских историков Д. Иловайский. И
установил  поразительные вещи.  Оказывается, автор "Сказания  об Александре"
писал  свой труд значительно позже,  по рассказам  "отцов".  Оказывается,  в
наиболее старых летописях имя предводителя шведов не упоминалось вообще, его
именовали попросту, "королем Римским". Оказывается, Биргер (Бергель, как его
называют  немногочисленные "уточняющие"  летописи)...  в  1240 г. еще не был
ярлом.  Сей  высокий  титул он  получил лишь в 1248 г.  Иловайский заключил:
"Рассказ  об этой битве обилует явным преувеличением относительно врагов. Не
более  20  убитых  с русской стороны показывает, что  битва  вообще не имела
больших размеров" [77].
     В самом деле, столь  явное  несоответствие  потерь  у  русских и шведов
никак нельзя об®яснить "внезапностью", благодаря которой-де русские витязи и
застали   врага  врасплох,  смогли  невозбранно  искрошить  его  в  капусту.
Тогдашние шведские  воины, как  и воины любой  другой  страны, вряд  ли были
нервными институтками, которых можно застать врасплох, навалившись  с дикими
воплями. А оружие все  держали при  себе -- меч висел на поясе,  топор лежал
рядышком.  Считанные секунды требовались, чтобы при  виде выбежавших из леса
врагов  опомниться  и  начать  драться  всерьез... Располагая  огнестрельным
оружием,  и  впрямь  возможно  при внезапном  нападении,  потеряв всего  два
десятка  своих,  положить   в  несколько  раз  больше  застигнутых  врасплох
кинжальным  огнем супостатов. Но в эпоху мечей, топоров и копий такие номера
не проходят.
     Не было  никаких "ста кораблей". Очень может быть, и Биргера на берегах
Ижоры  не  было  вообще.  Сотня-другая  воинов  Невского  налетела на равный
примерно по численности шведский отряд. И только.
     Что,  понятно,  отнюдь  не лишает русских  воинов смелости  и отваги --
как-никак победу одержали они, а враг позорно бежал...
     Самое  забавное,  я   отыскал  в   прошлом  и  случаи,  когда  "принцип
Тоунипанди" применялся "навыворот". То есть, не крохотные стычки раздувались
до   масштабов  эпохальных  сражений,  а  масштабные  события  замалчивались
вообще...
     Дальнейшее  --  главным образом  для  тех,  кто любит  и  хорошо  знает
творчество Чарльза Диккенса. Те, кому  Диккенс безразличен, могут переходить
к следующему разделу.
     Итак, "Посмертные записки Пиквикского клуба".
     Смешное и очень уютное чтение -- милые, эксцентричные чудаки,  красивые
барские  усадьбы, покой и благодать,  ненавязчивый английский юмор, тишайшая
английская глубинка...
     Некая старая  дева  сгоряча решила, что  друзья  мистера Пиквика решили
всерьез драться  на дуэли с  ее женихом. Не тратя времени,  дама кинулась  к
местному судье и наябедничала.
     Судья отчего-то приходит в нешуточное возбуждение.
     Он  намерен  распорядиться,  чтобы  перед бунтующей  толпой,  отчего-то
мгновенно  представшей его  воображению, прочитали  так называемый "закон  о
мятеже",   своего   рода   "последнее   предупреждение",   после    которого
представители  власти  могут  на  законном  основании   открыть   огонь   по
мятежникам;  он  срочно  собирает  всех  штатных  и  внештатных  сотрудников
полиции,  приказывает  арестовать  возмутителей  спокойствия,  намерен  даже
вызвать войска...
     Одним словом,  ведет  себя, как комический  придурок  из оперетты. Наши
отечественные комментаторы  Диккенса  так  и написали  в  своих примечаниях:
поступки судьи, дескать, лишь подчеркивают  его глупость,  "закон о  мятеже"
выглядит жуткой архаикой... одним словом, посреди той  самой уютной тишины и
благолепия  английской провинции  мечется  сдуру  невесть чего  испугавшийся
дурачок...
     Так вот,  нет ни тишины, ни покоя, ни благолепия!  И судья --  вовсе не
дурак, он умен и деловит!
     Время действия романа четко определил сам  Диккенс -- 1827 г. Это  были
годы, когда  страну давно уже сотрясали  события, во многом не совпадающие с
образом "доброй старой Англии", где испокон веков царила тишь, гладь и божья
благодать... события, которые известный государственный  деятель и  писатель
Дизраэли в одном  из своих романов охарактеризовал  так:  "Христианство учит
нас  любить  ближнего  своего,  как  самого  себя, современное  общество  не
признает ближних как таковых".
     Продолжалось  планомерное уничтожение крестьянской  общины,  начавшееся
еще  в XIV в. -- с 1770 по 1830 "свободные земледельцы" лишились более чем 6
миллионов  акров  общинных  пашен  и  выпасов.  Об  условиях  жизни  наемных
сельскохозяйственных рабочих дает представление свидетельство  современника:
"Их жилища мало чем  отличаются от свинарников,  и питаются они,  судя по их
виду, не намного лучше, чем свиньи... За всю свою жизнь я нигде и никогда не
видел  столь тягостного человеческого существования,  как это -- даже  среди
свободных негров в Америке". (Уильям Кобетт, "Сельские прогулки верхом".)
     Тех, кто  по  примеру  Франции пытался  организовать  первые профсоюзы,
бросали  за  решетку  и обвиняли в государственной  измене. А  случалось,  и
отправляли на австралийскую каторгу, как "толпаддлскую шестерку" в 1834 г.
     1816 г. -- около тысячи  человек организовали марш  протеста, борясь за
парламентскую реформу, давшую бы  избирательные права гораздо большему числу
англичан. Рассеяны вооруженными солдатами и "добровольцами".
     1817 т. -- трое руководителей так называемого "пентрихтского восстания"
(инспирированного полицейскими провокаторами) повешены, через час тела сняты
с виселицы и публично обезглавлены.
     В  те  же  годы   началось  луддистское   движение   (большинство   его
руководителей так  и  не  были  обнаружены,  их личности  навсегда  остались
тайной).  Люди  врывались  на  фабрики,  ломали  и  жгли  станки.  Владельцы
защищались с  помощью вооруженных охранников, были жертвы  с обеих сторон. В
деревне  повстанцы, рассылавшие  письма с угрозой  поджогов от имени некоего
"капитана Свинга",  поджигали амбары с  зерном,  риги и сельскохозяйственные
машины  зажиточных  фермеров из  тех,  что  особенно  жестоко  обращались  с
батраками.
     Тех, кого властям удавайтесь  схватить,  сажали за решетку и отправляли
на  каторгу.  Наборщиков  газеты  "Тайме"   посадили  за  "попытку   создать
незаконное  об®единение",   то   есть   профсоюз.  Многочисленный  митинг  в
Манчестере разогнан отрядом армейской кавалерии -- 11 убитых, 400 раненых (в
том   числе  113   женщин).  На   юге  Англии  дороги   большинства  графств
патрулировали  отряды  солдат  при  оружии, сотни  "специальных констеблей",
кое-где даже выставлялись легкие орудия.
     Чуть позже,  в 1831  г.,  в  Бристоле, повстанцы  ворвутся  в тюрьму  и
освободят  заключенных,  сожгут дворец епископа  и здание  ратуши, вызванные
войска откроют огонь, убив 12 человек...
     Теперь-то и становится ясно, что диккенсовский судья  не был дураком, а
"закон  о   мятеже"   в  1827  г.  ни   каплях  актуальности   не   потерял.
Просто-напросто судья слегка перегнул палку -- услышав о неких "возмутителях
спокойствия",   сгоряча  вообразил,  что  охватившие  полстраны   беспорядки
добрались и до его тихого захолустья, поднял на ноги всех, кого мог...
     Между  тем прилежный  читатель  Диккенса  никогда  не  заподозрит,  что
описываемая им английская действительность была далеко не столь безоблачной.
Джентльмены викторианской  эпохи,  как и  положено,  старались  не  замечать
особенно вульгарных сторон жизни, опасаясь  излишних  неприятностей с власть
имущими...
     Коли  уж  мы  говорим  об  Англии, можно  заодно  развеять  и еще  одну
устоявшуюся  легенду  --  о  работе  знаменитого  писателя  Даниеля  Дефо  в
британской  разведке. Дефо своим присутствием украшал ряды совершенно другой
конторы...
     Разведка --  это добыча сведений  за пределами  страны. Соответственно,
контрразведка -- борьба с агентурой других держав на территории собственной.
Интересы мистера Дефо лежали совсем в другой области...
     Согласно  его собственной  докладной  записке, поданной спикеру  палаты
общин, он предлагал создать в  юговосточной Англии сеть  секретных  агентов,
которые доносили бы о малейших признаках антиправительственных настроений.
     Когда этот план был принят, Дефо сам и претворял его в жизнь.
     1704 г.  --  Дефо  под именем  Александера  Голдсмита  совершил  долгое
путешествие,  слушая разговоры  в гостиницах,  тавернах,  омнибусах, пытаясь
выяснить политические симпатии и определить  шансы  кандидатов правительства
на парламентских выборах.
     1706  г.  --  Дефо  послан  в  Шотландию,  чтобы  определить  отношение
населения к готовившемуся  тогда  об®единению с  Англией, а также выявлять и
ликвидировать любые заговоры, направленные против об®единения.
     1708  г.  --  Дефо  вновь в Шотландии, выведывает  настроения  и  планы
сторонников свергнутой королевской династии Стюартов...
     Это не разведка и не контрразведка. Подобное называется иначе -- тайная
политическая полиция.  А заграничная сеть  агентов  во Франции  была создана
Дефо опятьтаки для слежки за эмигрантами, главным образом шотландцами...

        О БУНЧУКАХ, ЯМЩИКАХ И МОНЕТАХ

     Одним  из доказательств того, что "монголо-татарское иго" действительно
существовало,  историки  "классического" направления считают  многочисленные
монеты с  Двуязычными,  русско-татарскими надписями.  И.Г.  Спасский  так  и
пишет:  "Татарские надписи, зачастую  бессмысленные или даже  нечитаемые, на
ранних русских двуязычных  монетах  в  прошлом рассматривались как результат
даннических отношений". И  тут же уточняет, каким образом появлялись на свет
эти двуязычные монеты: "...в качестве образцов для копирования брались любые
татарские монеты без разбора, часто старые, с именем давно умершего хана".
     Интересные   дела...   Официальная  наука   с  завидной   регулярностью
продолжает удивлять экстравагантностью  суждений. Попробуем по уже знакомому
нам методу  перевести идею г-на Спасского на  язык киносценария, диалога  из
жизни.
     Несомненно, всем эскизам монет давал "путевку в жизнь"  князь  той  или
иной области -- как оно испокон веков и обстояло везде, где чеканили деньги.
Итак, князь во