стоту дыхания, оглядел
свое стадо и сделал несколько осторожных шагов к травяной поляне.
     Тихо,  прохладно, воздух еще не очистился от ночных теней. Обычно в это
время  начиналась  птичья  перекличка.   Сегодня  птицы  почему-то  молчали.
Непривычная,  настороженная тишина  заставила оленей замереть у  самого края
поляны.  Погода?  Но оленятам быстро надоело стоять,  они захрустели травой.
Хоба поднял ногу,  чтобы переступить,  и в это время сзади, где росли клены,
отчетливо  и  тревожно  раздалось  дроздиное "чэ-эр-кк,  крэ-чэ-чэ".  Резкий
птичий крик, подобно барабанной дроби, заставил оленей вздрогнуть. Тревожные
крики.  Значит,  что-то  неладно.  Вот тогда-то Хоба и  услышал слабый треск
мокрых веток  под  тяжелым шагом.  Слух  выручил его.  Стадо поспешно отошло
метров на  двести от подозрительного места.  Вожак раздул ноздри,  сработало
обоняние.  С другой стороны, где грудились камни, нанесло опять посторонним.
Раздался хриплый человеческий крик.  Потом там началась непонятная возня,  и
новые приглушенные звуки возмутили слух.
     Опасность  заставила  оленей  метнуться  вверх  по  склону.  Но  оттуда
явственно  послышался  кашель  курильщика,  который  затянулся  дымом  после
долгого воздержания. Загонщики больше не таились. Охота началась.
     Для оленей остался один путь - вниз, как раз мимо плоского камня, через
буковый лес и  на другую сторону распадка.  Запах людей с ружьями,  как удар
бича,  остановил Хобу,  ланки  круто  повернули и,  делая  огромные  прыжки,
вытянувшись,   почти  не  касаясь  быстрыми  ногами  земли,  помчались  мимо
подозрительного  места,   мимо   Семенова   и   поверженных   браконьеров  в
спасительный лес. А сам Хоба...
     Он  не  отстал бы  от ланок,  но знакомый и  близкий запах собаки,  для
встречи  с  которой олень  пришел  сюда  из  северных лесов  -  этот  запах,
напомнивший ему  о  Человеке с  хлебом,  заставил вожака стада  на  какое-то
мгновение остановиться. То была роковая остановка.
     Он сделался мишенью для Капустина, который лежал с винтовкой на плоском
камне.
     Архыз не успел. Никто не успел.
     Котенко,  лейтенант милиции  и  Клавдий  Ивкин,  задыхаясь от  подъема,
бежали к  Капустину,  размахивая ружьями.  Окрик Семенова не  дошел до слуха
человека,  уже взявшего на прицел рогача. Капустин вообще ничего не слышал и
не видел, кроме оленя.
     Вряд  ли  какие  сомнения  могли  возникнуть в  его  голове,  когда  за
семьдесят метров от  него выросла рослая фигура вожака с  венцом красивейших
рогов.   Олень  остановился  словно  специально  для  прицельного  выстрела.
Капустин подвел мушку под  переднюю лопатку зверя,  мягко,  как  его  учили,
нажал на спусковой крючок. Выстрел грянул.
     Хоба  вздрогнул всем телом и,  кажется,  удивленно посмотрел в  сторону
выстрела.  Оттуда,  ведь точно из-за камня,  до него доносился запах Архыза.
Так почему же выстрел?  И что за жгучая боль:  в боку,  во всем теле?  И эта
слабость...
     Прошли, может быть, одна или две секунды, и из-под плоского камня вновь
сверкнуло,  и  опять  взвился легкий  дым.  Звука  второго выстрела Хоба  не
слышал.  Прямо в грудь ему, как на расстреле, вонзилось что-то кинжальное, в
глазах стало темнеть,  он пал на колени, качнулся и с тихим стоном повалился
на бок, в последнем судорожном напряжении отбросив отяжелевшую голову.
     Он  уже  не  слышал,  как  застонал Капустин,  когда на  него навалился
Котенко,  не помнивший себя от злости и гнева;  как упал,  закричав не своим
голосом,  дядя Алеха,  когда его молча и  страшно толкнула в  плечо мохнатая
грудь овчара,  а клыкастая пасть хватнула у самой шеи крепкий брезент.  Хоба
ничего не слышал. Потому что все это было уже потом...
     День справился с  ночью,  в  лесу посветлело,  стали видны люди -  одни
стояли с ружьями, другие сидели кучкой, спина к спине, и не смотрели друг на
друга, пока лейтенант милиции отбирал у них документы.
     Все это было потом.
     Еще  дрожал от  возбуждения и  нервно зевал Архыз,  все  время стараясь
освободиться от туго натянутого поводка,  и  косил злым глазом на Бережного,
который поглаживал царапины и  синяки на  шее,  на  руках,  бормоча что-то о
беззаконии и своеволии,  за которые кому-то придется отвечать. А Хобы уже не
было.
     Все жили, действовали, чем-то занимались. Но без него.
     Далеко от страшной поляны,  в  лесу,  стояли запаленные ланки и  тяжело
дышали открытыми ртами. Они ждали своего вожака, который почему-то отстал.
     Не знали, что там случилось.
     Все  кончилось для  нашего  славного  Хобы.  Рыжебокая,  наверное,  уже
догадывалась,  что произошло,  она слышала выстрелы и все-таки не уходила, а
стояла,  дрожа  всем  телом и  всматриваясь в  лес,  который они  только что
проскочили. Вдруг выйдет, пробежит около нее, красуясь и радуясь свободе...
     Нет. Не выйдет. Не пробежит.
     Любовь к людям стоила ему жизни.


                               Глава десятая

        "ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПОТУХШИМ КОСТРАМ"


        "1"

     Александр Молчанов в назначенный день не прилетел.
     То  ли  погода оказалась нелетной,  то  ли по техническим причинам,  но
самолет из Воронежа задержался,  прибыл в  Адлер лишь поздно ночью,  так что
Молчанову пришлось дожидаться оказии в Желтую Поляну до утра.
     С первым рейсом автобуса он приехал к Никитиным.
     - Наконец-то!  -  воскликнула мать,  беспокойство которой усиливалось с
каждым  часом.   -   Что  там  случилось?  Мы  просто  заждались  тебя!  Ну,
рассказывай.
     - А,  пустяки,  обычные транспортные непорядки. - Александр стоял возле
кроватки Саши-маленького и  с  улыбкой  смотрел на  раскрасневшегося во  сне
мальчугана. Не без тревоги он спросил: - Где Архыз?
     - Опять забыла!  -  Елена Кузьминична подняла и опустила руки.  - Вчера
заходил Ростислав Андреевич, он и взял Архыза. Сказал - как заявишься, чтобы
ехал к Семенову на кордон. Ты ему срочно нужен.
     Молчанов не  удивился.  Значит,  Котенко уже здесь.  Ну да,  его вызвал
учитель. А для чего Архыз понадобился?..
     Наскоро закусив,  да  и  то  по  настоянию Ирины Владимировны,  он снял
галстук,  переодел рубашку, схватил карабин и, сказавши, что на Ауру, прежде
всего пошел к учителю. Домашние ответили: "Уехал в горы".
     Он  зашагал по  знакомой дороге.  Предчувствие необычного заставило его
заглянуть во  двор лесничества.  Там  под кедрами стоял незнакомый "газик" и
новая  темно-зеленая  "Волга",  сидели  лесники.  Молчанов решительно открыл
калитку.
     Два хмурых лесника - те самые, что прибыли с Бережным, - лишь кивнули в
ответ  на  его  приветствие.  В  большой  комнате  лесничества сидели  Борис
Васильевич, лесник Семенов, милиционеры, какие-то незнакомые люди.
     - Здравствуй! - Учитель поднялся. - Ты еще не знаешь?
     - А  что там такое?  -  спросил Молчанов,  глазами показывая на кабинет
Коротыча, откуда слышались голоса.
     - Допрос идет.
     - Допрос? Что случилось?
     - Нехорошее случилось,  Саша.  Браконьеры,  понимаешь ли, этот Бережной
и... Убит Хоба.
     Молчанов побледнел и с карабином в руке шагнул в кабинет.
     - Ты?!  - спросил он Бережного и, схватив его свободной рукой за грудь,
приподнял над стулом.  Наверное,  он  ударил бы  посеревшего лесника,  но на
плечо ему легла рука Котенка.
     - Оставь, - сказал Ростислав Андреевич. - Он свое получит.
     Только  сейчас,  оглядевшись,  Молчанов  увидел  в  кабинете Капустина,
Пахтана, лейтенанта милиции и еще двух незнакомых. Пахтан курил и отчужденно
смотрел в  окно на свою "Волгу",  Капустин сидел против лейтенанта,  который
продолжал писать, и лишь коротко глянул на Молчанова.
     - Значит, вы стреляли первым? - уточнил лейтенант.
     - Не уверен.  Может,  и вторым.  -  Капустин сосредоточенно разглядывал
свои ладони.
     - Винтовочная пуля для  животного оказалась смертельной.  Бережной тоже
попал  в  цель.   Вы,   Капустин,   и  вы,   Бережной,  совершили  уголовное
преступление.  Это  доказано  свидетельскими показаниями и  другими  фактами
расследования. Вы признаетесь?
     - Добыча оленя предусмотрена планом научных работ,  - не очень уверенно
сказал Капустин.
     - Научный отдел заповедника не знает о таком плане, - прогудел Котенко.
- Сочинительство по ходу действия, лейтенант.
     Лейтенант посмотрел на Пахтана. Что скажет он?
     - Надо уточнить у моего заместителя по науке, - сухо произнес Пахтан. -
Я не в курсе этих заданий.
     - Кто дал распоряжение об охоте? - спросил лейтенант.
     - Распоряжение дал я. - Капустин опять быстро глянул на Пахтана.
     Губы у него пересохли,  говорил он с трудом. Глаза беспокойно бегали по
сторонам.
     - Старший лесничий знал об отстреле?
     - Я  не успел сказать ему.  Был разговор в  общих чертах,  мы не хотели
привлекать внимание к отстрелу...
     Лейтенант оторвался от бумаг.
     - Прочтите и распишитесь. - Он подвинул протокол допроса к Капустину.
     Тот долго читал,  отрывался и все посматривал на Пахтана,  видно ожидая
поддержки.  Тщетно.  Пахтан  сидел  как  чужой.  Тогда  Капустин со  вздохом
подписал протокол.
     - Все? Я могу идти?
     - Еще одна формальность. Подписка о невыезде. Распишитесь вот здесь.
     - Значит, я арестован? - Капустин сразу побледнел.
     - До окончания дела вам придется оставаться в поселке. Вы обвиняетесь в
злостном  браконьерстве,  в  использовании служебного положения в  корыстных
целях.
     - Этого еще не хватало!  -  с  деланным смешком сказал он.  -  Чем же я
злоупотребил?
     - Мы только что выяснили чем.  Распоряжением о незаконной охоте.  Кроме
того, у вас нашли незаполненные бланки лицензий с подписями и печатями. Ну и
ваши гости. Не Пахтан же пригласил их на охоту в заповедник?
     - Подписывайте и давайте кончать,  -  резко сказал Пахтан. Волевое лицо
его  покрылось пятнами.  В  какое положение ставил его  Капустин.  Отдохнул,
называется.
     - Мне  тоже  можно иттить,  гражданин следователь?  -  Дядя Алеха робко
приподнялся.
     - Нет,  Бережной,  с вами разговор впереди.  Долгий разговор.  Сейчас я
допрошу Коротыча, а потом мы займемся вами.
     Котенко и Молчанов вышли.  Гости охотничьего дома уже столпились вокруг
Пахтана и  Капустина.  У них шел свой,  кажется,  не очень веселый разговор.
Возбужденный снабженец в испачканной замшевой куртке требовал машину,  чтобы
немедленно уехать  из  этого,  как  он  выразился,  "подозрительного места".
Наконец-то до него дошло. Капустин смотрел себе под ноги.
     Пахтан знаком руки подозвал Котенко.
     - Распорядитесь,  пожалуйста,  чтобы  Коротыч отвез всех  этих  людей в
аэропорт,  -  сказал он. И, не скрывая своего презрения к Капустину, повысив
голос,  при всех заявил:  - А вас, Капустин, я выручать не намерен. Заварили
кашу,  расхлебывайте сами.  Вряд ли мы сможем и дальше работать вместе.  Так
опуститься!..
     Он сел в  свою красивую машину и сильно захлопнул дверцу,  отделив себя
от Капустина толстым стеклом.
     Только  тогда  Капустин глянул  на  Бориса  Васильевича,  на  Котенко и
Молчанова. Слабая и жалкая улыбка тронула его губы.
     - Вот так случается, - сказал он, желая вызвать сострадание.
     - Скажи спасибо,  что не я выследил тебя в лесу, - сквозь зубы произнес
Молчанов. Ты лег бы рядом с оленем, это уж точно.
     - Идем,  идем,  Саша.  -  Учитель торопливо взял Молчанова под руку.  -
Теперь ничего не сделаешь. Идем!


        "2"

     После  долгого успокоительного разговора в  доме  у  Бориса Васильевича
Молчанов просидел еще час или полтора с  матерью,  с  маленьким Сашей и  его
бабушкой.  Разговор у них никак не клеился, настроение Александра передалось
женщинам.   Даже   скороговорка  малыша  не   могла   вывести  Молчанова  из
подавленного состояния.
     Хоба стоял у него перед глазами. Убитый Хоба.
     Гибель оленя  означала конец  многолетнего опыта  по  приручению дикого
зверя. С Хобой и Одноухим зоологи заповедника связывали большие надежды. Это
был очень обнадеживающий замысел, и если бы он продолжился...
     Вся  обстановка  в  заповеднике  способствовала  их  опыту.  Нетронутая
природа,  полный запрет на охоту,  безлюдье,  покой, помощь зверям в трудные
дни  и  месяцы -  такая деятельность могла принести хорошие плоды,  еще  раз
доказать возможность сосуществования, расцвета фауны даже в наш жестокий век
необратимых преобразований в природе.
     К несчастью, налаженный процесс сближения уже не однажды оказывался под
угрозой.  Теперь погиб Хоба,  а с ним оборвалась и цепочка, ведущая к другим
оленям. Осталась одна надежда - одноухий медведь. С помощью Архыза его нужно
найти как можно скорей и  не  спускать глаз.  Вряд ли  за  эти дни он  успел
вернуться через перевал на  северную сторону,  бродит где-нибудь поблизости,
ожидая встречи.
     Значит, немедленно в лес. Брать Архыза, искать Лобика.
     После  облавы  Котенко оставил Архыза  у  лесника Семенова.  Сам  Петро
Маркович до вечера не освободится,  он дает показания. Молчанов не мог ждать
его.  Надо идти на Ауру, оттуда с Архызом к месту преступления и дальше - по
звериным тропам,  пока  не  отыщется Лобик,  который  сделался ныне  вдвойне
дороже ему.  Лесники говорят,  что Хоба был не  один,  а  со стадом.  Откуда
пришли с ним ланки?  Может быть,  с севера?  И это нужно выяснить,  отыскать
стадо. Тоже не могли далеко уйти, крутятся где-нибудь у места трагедии.
     - Я дня на три, - сказал он матери и Никитиной. - Вернусь, и тогда мы с
тобой, ма, поедем домой, в Камышки. А то наша хата совсем остыла без людей.
     - Куда ж  ты в  городском платье-то?  -  спросила Елена Кузьминична.  -
Переоденься.
     - Куртку и плащ я у Семенова оставил. Переоденусь там. И Архыза возьму.
     Его   все-таки  заставили  надеть  другие  ботинки  и   прочные  брюки.
Саша-маленький не забыл напомнить,  чтобы скорей приводил Архыза.  Он скучал
по доброму овчару.
     Не  минуло  и   трех  часов,   как  Молчанов  прошел  мимо  опустевшего
охотничьего дома и подошел к кордону Петра Марковича.  Прежде всего заглянул
во двор Архыза там не оказалось.
     - Убег  твой  овчар,  -  горестно сказала  лесникова жена.  -  Перегрыз
привязку и умчался. Однако не в поселок, а в горы, это я углядела. Видать, к
тому самому месту. И часу не прошло, как урвался негодник.
     - Тут где-то моя куртка, - напомнил Молчанов.
     - Ох, Александр Егорыч, разве никто не говорил тебе? Пропала одежа, так
чудно пропала,  доси концов не  найдем.  Ты пока возьми Петрову телогрейку и
плащ его возьми, а уж потом мы уладим как-нибудь, купим, что ли...
     Он взял лесникову одежду - не идти же в горы налегке, у костра придется
ночевать. Немного отдохнув, двинулся по тропе наверх.
     Если  не  он  Лобика,  то  медведь сам  должен найти  его.  Тропы здесь
известные,  следы  на  них  остаются,  запах  остается,  овчар в  этом  деле
разбирается.
     Уже сгущались сумерки, когда Молчанов добрался до края страшной поляны,
нашел,  по  рассказам учителя,  высокий плоский камень и  взобрался на него.
Бинокль  помог  разглядеть затянутый сумерками луг.  Метрах  в  восьмидесяти
отсюда на  примятой траве лежал Архыз.  Он  свернулся клубочком,  только уши
торчали из густой шерсти.  Вероятно,  спал,  намучившись за вчерашнюю ночь и
колготной,  страшный день.  Спал или делал вид, что спит, всего в нескольких
метрах от темного пятна крови, впитавшейся в землю.
     Молчанов опустил бинокль.  Слезы  затуманили эту  трогательную картину.
Какова же  сила  звериной привязанности,  если привела она  Архыза на  место
трагедии?..
     Почему он бросился именно на Бережного, когда зоолог сказал: "Иди!" - и
когда  почувствовал  свободу  действия?  Наверное,  существует  какая-нибудь
интуиция или  подсознание,  позволяющие собакам почти мгновенно распознавать
доброго среди  недобрых,  участливого среди равнодушных,  злодея между всеми
другими людьми.  Говорят,  ищейкам надо дать понюхать что-нибудь из вещей, к
которым только что прикасался преступник.  Но  одного запаха все же мало для
успешного сыска.  Интуиция  -  сложнейшее и  глубокое чувство  -  несомненно
помогает ищейке,  как  сразу же  помогла она Архызу выбрать человека,  особо
опасного в  тот  момент для его друга -  оленя.  Он  не  слышал и  не  видел
Капустина на камне, тогда как Бережной с ружьем стоял внизу, между овчаром и
оленем,  и  у  Бережного было  ружье,  нацеленное на  оленя,  который ожидал
Архыза. Архыз бросился на Бережного с тем глухим, всезаполняющим бешенством,
которое  враз  подымается из  глубин  сознания  при  виде  врага.  Такое  же
бешенство он  в  свое время испытывал,  когда Молчанову угрожали браконьеры,
когда   чуял   в   засаде   рысь,   когда   чужая   собака   приближалась  к
Саше-маленькому...
     Не  его вина,  что винтовка Капустина и  ружье Бережного сработали чуть
скорее,  чем он прыгнул. Над временем он не властен, но он не медлил, и если
бы  Котенко спустил его  пятью секундами раньше,  Бережной вряд ли  сумел бы
нажать на спусковой крючок.  Увы, усилия Архыза оказались недостаточными, он
не успел защитить Хобу.  На глазах у  овчара убитого оленя подняли и увезли,
но это был уже не Хоба,  которого Архыз знал много лет, а что-то непонятное,
холодное,  не издающее привычного теплого запаха...  Сегодня,  вырвавшись от
Семеновых,  Архыз прибежал на  это место в  надежде найти прежнего Хобу,  но
кровь оленя, след поверженного на поляне погасили и эту надежду.
     Архыз лежал, свернувшись в клубок. Он дремал, и видения пережитого одно
за  другим  проходили в  его  затуманенной голове,  отгоняли  здоровый  сон,
заставляли то тихонько скулить,  то дергать лапой, то вдруг поднимать голову
и бессмысленным взором обводить тихую, засыпающую поляну.
     Шорох за  камнем,  треск веток,  звуки какой-то деятельности,  а  потом
запах  огня  и  теплой  одежды он  поначалу воспринял тоже  как  продолжение
видений,  но эти звуки и  запахи не уходили и  не сменялись другими,  и  все
более  настойчиво вторгались в  сознание  Архыза  и  наконец  заставили  его
очнуться.
     Архыз поднял голову и выставил уши.  Что там,  за камнем? Отсвет костра
плясал  на  скале,  потрескивал огонь,  а  сквозь запах  чужой  одежды вдруг
прорвалось что-то до боли родное. Еще не веря в чудо, овчар тихонько пошел к
костру и, приблизившись, увидел, кто у костра. Он не завизжал от радости, не
прыгнул  вперед,  боль  недавней  утраты  не  позволила счастливому волнению
вырваться наружу.  Архыз осторожно пролез сквозь кусты, подошел к Александру
и,  не  подымая  глаз,  улегся,  положив тупоносую большую морду  на  колени
человека.
     Молчанов  взял  его  голову  в  ладони,  поднял  выше.  В  красноватом,
меняющемся свете костра глаза собаки странно блестели,  в  них  он  увидел -
впервые в жизни - настоящие слезы.
     Увидел,  и у самого защипало под веками, захотелось глубоко и судорожно
вздохнуть.
     - Не плачь,  Архыз,  - сказал он и прижал к себе теплую морду овчара. -
Все  случается в  жизни.  Вот и  это вдруг упало на  нас.  Не  надо плакать,
дружок.  Ты хорошо сделал,  что пришел сюда.  Теперь я  знаю,  как ты можешь
любить и как ненавидеть. Ты самый преданный и верный друг.
     Они сидели у костра долго, пока не прогорели последние ветки. Александр
гладил густую шерсть,  что-то говорил, и сердце зверя, расстроенное, больное
от  пережитого,  постепенно  вновь  наполнялось признанием значимости жизни,
понятием добра и счастья только оттого, что он не одинок.
     Потери всегда горьки,  возвращение к  потухшим кострам больно и надолго
ранит сердце.
     Рано утром они поднялись.  Молчанов приготовил на  скорую руку завтрак.
Затушили костер и пошли искать Лобика.
     Они еще не знали, что произошло с Одноухим.
     Беда никогда не ходит в одиночку.


        "3"

     Александр явился на  то  место,  где сердитый кабан "С приветом" держал
Лобика в длительной осаде. Поиск надо начинать отсюда.
     Свеж