,  Александр,  бери на поводок и тронемся.  Время -  деньги, как
любил говорить один  умный часовых дел  мастер.  Иван,  -  крикнул он  через
забор, - у тебя все готово?
     - Три минуты, Ростислав Андреевич, - раздался голос Лысенко.
     - Он с нами? - спросил Саша.
     - До  приюта.  -  Котенко помялся,  но  не  выдержал:  -  Ты знаешь,  я
договорился с главным лесничим - возьмем Ивана лесником. На твой обход.
     - А я? - удивился Саша.
     - Пойдешь ко  мне  в  отдел,  как  решили раньше.  Сдашь  вступительный
экзамен в университет -  и считай себя младшим научным сотрудником. Тема для
серьезной работы у тебя уже наметилась.
     - Я сперва подумал, что вы шутите, - нерешительно сказал Саша.
     - Название для темы только не пришло в голову.  - Котенко сбил шляпу на
затылок и  посмотрел в  небо.  -  Ну,  скажем,  так:  "К  вопросу о  влиянии
направленного   воспитания   молодняка   дикого   зверя    на    последующие
взаимоотношения"...
     Саша засмеялся. Зоолог сокрушенно покачал головой.
     - Да,  не очень,  -  самокритично сказал он. - Это "влияние воспитания"
или "последующие взаимоотношения"...  Впрочем,  не в названии дело.  Была бы
суть, изюминка, как любят выражаться заправские ораторы.
     - Где мы увидим ее, эту суть, если без Архыза?
     - Все готово, Андреевич! - крикнул с улицы Лысенко. - Можно ехать.
     За  поселком Саша спустил овчара.  Ошалело бегал он  по  обеим сторонам
дороги,  спускался к реке, обгонял лошадей, даже за стрекозами гонялся - так
велика была радость, что снова в горах и свободен.
     - Как  маленький,  -  улыбнулся Котенко.  -  И  куда все  волчье в  нем
исчезло!
     Зоолог сидел на сером мерине грузно и весомо. Полные сумы растопырились
позади седла, ноги в укороченных стременах согнулись под прямым углом, чтобы
на крутых подъемах облегчить лошадь. Иван Лысенко ехал впереди и непрестанно
улыбался.  Все ему было по душе. Вот настоящее дело! А ведь еще недавно чуть
жизнь себе  не  сломал,  связавшись с  браконьерами.  Спасибо,  хорошие люди
выручили.
     Караван миновал кладку через Белую.  Лысенко оглянулся и  поймал взгляд
Саши. Хлопцы переглянулись. С этого мостика все и началось...
     Архыз  вертелся  около  Сашиной  лошади,  закидывал морду,  не  обращая
внимания на кобылу,  хищно прижавшую уши, все искал Сашины глаза. Спрашивал:
можно ли?
     - Давай беги, - разрешил Молчанов, и Архыз исчез за поворотом.
     Не  пришел  он,  когда  сделали короткий привал в  буковом лесу,  около
старых балаганов.  Не показался и  к  ночи у костра уже на границе лугов.  И
утром его не  видели,  хотя уже пошли на  второй перевал,  где высота за две
тысячи метров.
     - Разрешил на свою голову,  -  бурчал Котенко и нет-нет да и осматривал
окрестность в сильный полевой бинокль.
     Пустой,  незаселенный рай.  С  началом туристского сезона в этих местах
дикого зверя почти не остается,  уходят в резерват,  где их никто не пугает.
Лишь  изредка  в  буковом лесу  можно  заметить тощих  кабанов или  спугнуть
старого, одинокого медведя.
     Уже далеко за  обед они прошли осыпь и  почти сразу на  взгорье увидели
сизый дымок. Постройки приюта скрывались за березами. Кони пошли веселей.
     От балагана раздался короткий собачий лай.  Не злой, даже не строгий, а
скорее предупредительный, такой вежливый лай.
     - Вот тебе раз,  -  сказал Котенко.  - Мы Архыза ведем, а на приюте уже
своя собачка.  Сергеич сообразил,  что нынешний сезон не в черте заповедника
живет. Завел хозяйство.
     На приюте толпился молодой народ.  Знакомая фигура в  спортивных брюках
стояла у  балагана,  Таня...  Ладошкой отбросила она волосы со  лба,  Иван и
Ростислав Андреевич разом обернулись к  Саше.  Он глядел куда-то вбок,  лицо
было отрешенным и серьезным.
     - Не  думал  я,  само  собой,  видеть вас  так  скоро,  -  с  напускной
суровостью встретил их Александр Сергеевич. - Гляди-ка, Татьяна, да ведь это
сам молодой Молчанов с  начальством!  Ну,  здорово,  Андреевич,  с прибытием
тебя, Александр. Во, и Лысенко тут как тут! Иль еще кого ловить надумали?
     - Нарушители завелись у тебя на приюте,  - в тон ему ответил Котенко. -
Собак напривозили к самой границе заповедника. Кто облаивал нас?
     - А это Татьянина причуда.  Привела мне свою симпатию, вон она у порога
возлежит,  даже не поднялась. Само собой, барыня. Сырого мяса не потребляет,
подавай ей вареного, воды тоже дай кипяченой...
     - Будет вам, Сергеич, придумывать, - со смехом сказала Таня.
     Она поздоровалась и  тихо стала в  стороне,  посматривая на  Сашу.  Его
настроение передалось и ей. Как сказать Саше, раз уж встретились? И возможно
ли понять это,  если и  сама она еще не вполне поняла случившееся?  Появился
Виталик - и все забыла. И многолетнюю Сашину дружбу, и свою, еще девчоночью,
привязанность к нему. А теперь ничего нельзя изменить.
     Леди лежала у дверей балагана и, чуть склонив узенькую головку, слушала
разговор.   Это  была  холеная,  чистая  колли,  длинношерстное  симпатичное
существо, созданное человеком, несомненно, в городе и для городских условий.
Выразительные глаза  ее  смотрели умно  и  открыто.  Ни  тени  коварства или
жестокости не было в  этом взгляде.  Доброта и  готовность к услуге.  Собака
цивилизованного двадцатого века.
     Вокруг гомонили туристы. Именем этим на сей раз назывались школьницы из
восьмых-девятых классов.  Таня привела их с двумя учителями,  чтобы показать
ледник Кушта,  высокогорное озеро,  попробовать забраться на одну из вершин,
откуда в ясные дни можно увидеть и панораму Кавказа, и далекое море.
     - Куда ж вы теперь?  - спросил Сергеич, оглядывая горку вьюков, набитых
всякой всячиной.
     Котенко показал на восток, где дымился длинный; черный Джемарук.
     - В резерват, к своим зверям.
     Таня решилась подойти к  замкнувшемуся Саше.  Он  отошел от  балагана и
занялся карабином.
     - Я не знаю, как начать... - Таня стояла над ним и нервно сжимала руки.
- Но надо же когда-то, Саша... Ты слушаешь меня?
     - Да,  слушаю,  - хрипло, с усилием сказал он и не узнал своего голоса.
Зачем она встретилась? Зачем этот разговор?
     Она замолчала, посмотрела по сторонам и решительно сощурилась, отчаянно
собрала в кулак всю свою волю.
     - Ты можешь ненавидеть, презирать меня, но так уж получилось... Я люблю
его, Саша. Ничего не могу поделать. Люблю, понимаешь? А ты, ты...
     Она замолчала, всхлипнула, потерла пальчиками глаза.
     У Саши задрожали губы. Мучение!.. Он встал и, не глядя на нее, сказал:
     - Перестань.  Я  все  понимаю.  Ты  только себя терзаешь и  меня.  Иди,
пожалуйста. Что ж поделать? Ну, иди...
     Таня повернулась и пошла.
     Стемнело.  Саша  стоял  в  стороне среди  березок.  Красные пятна  трех
костров светились в темноте, там гомонили девчата. Под ногами влажно шуршала
молодая трава. Обильная роса ложилась на луг.
     Сзади послышался шорох раздвинутых кустов.  Он оглянулся. Вывалив язык,
на  него шел Архыз.  Лапы у  него заплетались от  усталости.  Овчар подошел,
виновато ткнулся носом в  ноги  хозяина и,  глубоко вздохнув,  улегся.  Все.
Дома.
     Саша присел, погладил влажную шерсть.
     - Нагулялся?  Одни мы с  тобой,  Архыз.  Одни,  -  сказал он и  до боли
закусил губы.


        "3"

     Сколько же километров пробежал за эти полтора дня Архыз?
     Прежде всего он обследовал владения Лобика и крайне удивился,  нигде не
встретив  свежих  следов  медведя.  Куда  исчез  приятель?  Изощренное чутье
привело овчара  к  месту  кражи  последнего свертка у  браконьера.  Там  еще
оставался слабый запах Лобика;  и  в  ущелье,  где разыгралась трагедия,  он
почувствовал след оленя. Но только след. Где друзья детства?
     Этот район тут же перестал интересовать его.  Архыз кинулся обследовать
окрестные леса,  и  вскоре труды  его  увенчались успехом:  нашел тропу,  по
которой бежал надломленный страхом, осиротевший Хобик.
     Под вечер Архыз нашел и первую лежку оленя, обследовал ее, пошел дальше
уже по следу.  Вот место,  где Хобик таился в густом березняке,  высматривая
поляну. Вот он выскочил, и прыжки его стали напоминать танец радости. В этом
месте пахло и медведем,  Архыз высоко подпрыгнул, чтобы глянуть поверх травы
- нет ли  Лобика.  Обежав луговину,  он  догадался:  здесь произошла встреча
друзей.
     Дальше следы  рассказали ему  о  совместном переходе Хобика с  медведем
через крутой и скалистый перевал, о встрече с рысью и короткой драке.
     Архыз забрался на скалу,  чтобы осмотреться. Тотчас раздался свист, и с
нижнего луга в кусты прыснуло небольшое стадо туров.
     Некоторое  время  овчар  разглядывал противоположный склон.  Туда  косо
падало солнце,  тогда как Архыз оставался в тени.  Там, под солнцем, гордо и
спокойно прошествовали олени - самцы, больше десятка.
     Архыз  разглядывал их  без  малейшего желания  погнаться,  напугать или
поохотиться.  Волчья кровь дремала в  нем,  подавленная служением человеку и
той  атмосферой добра,  которая,  наверное,  и  являлась главной  пружиной в
развитии его характера.
     Рогачи почему-то насторожились, и все, как один, обернулись к негустому
леску чуть выше пути их следования. Архыз не без интереса тоже вглядывался в
тот лесок. Что заставило оленей остановиться?
     Раздвинув  березовый  подлесок,  на  освещенный склон  осторожно  вышел
Хобик. Он как-то принужденно, извиняясь, что ли, переступал с ноги на ногу и
продвигался к  стаду так медленно и  так нехотя,  будто шел на  заклание.  И
почему-то все время оглядывался.
     Надо полагать,  что у Хобика были самые добрые, искренние намерения: он
просил принять его,  одинокого скитальца,  в здоровый, сплоченный коллектив,
он хотел набраться у  опытных стариков уму-разуму.  Старые рогачи,  со своей
стороны,  не  имели  никаких  оснований для  отказа.  Стояли,  рассматривали
новичка и ждали, пока он подойдет поближе. Новенький приближался.
     Для своих неполных двух лет Хобик выглядел очень хорошо. Оленуха не зря
потратила на  него  столько  внимания  и  заботы.  Он  уже  вылинял.  Свежая
коричневая шерстка атласно блестела;  этот здоровый, приятный цвет оттенялся
белой  шерстью живота,  белым пятном сзади и  чистыми ножками с  блестящими,
полированными копытами.  Грудь  Хобика  прямо  распирало от  узловатых мышц,
ровная спина говорила о молодости,  а рост... О, ростом он уже подравнивался
под  лучшего из  этого стада.  Правда,  еще  не  отросли полностью рога,  но
ветвились они хорошо,  и  всякий мог угадать,  какие они получатся в  скором
времени: отличные рога!
     Существует ли у диких зверей понятие зависти,  столь распространенное в
обществе  разумных?   Надо  полагать,  имеется,  может  быть  не  так  остро
осознанное и не такое жгучее,  но именно оно, это чувство, неожиданно внесло
коррективы в  поведение  стада  эгоистичных рогачей.  Дружески  настроенный,
Хобик еще издали почувствовал перемену и  начал обходить стадо по  кругу.  А
члены  здорового,  сплоченного коллектива  вдруг  оттопырили  губы  и  стали
проделывать рогастыми мордами покачивающие движения отнюдь  не  миролюбивого
толка.  По-человечески их можно понять.  Ведь каждой особи,  уже отвоевавшей
себе место под  солнцем,  всегда приятно иметь при себе помощника,  готового
бескорыстно поддержать в трудную минуту,  оказать какую-нибудь услугу. Но не
всякий  примет  и  обласкает другого,  если  этот  другой с  первого взгляда
выглядит лучше шефа и  подает большие надежды.  Это уже не  помощник.  И  не
приятель.  Скорее,  соперник,  чаще всего потенциальный,  сам  этого еще  не
осознавший,  однако опасный.  И  подобную особь лучше не  придерживать возле
себя,  а,  поелику возможно, отогнать или, так сказать, выдвинуть на другое,
не смежное с твоим пастбище...
     Хобик показался опасным.  Он подавал надежды.  Осенью,  в  период рева,
такой мог не только постоять за себя, но и оттеснить признанные авторитеты.
     Вожак, приземистый красавец с отличными рогами, на которых виднелась не
одна боевая отметина, неожиданно нагнул морду с короной, ощетинился остриями
и,  вытаращив глаза,  пошел на Хобика.  Тот резво отпрыгнул,  посчитав такой
прием за ритуальную игру.  И еще один рогач, отмахнув передним копытом траву
и землю,  бросился вперед, считая, что ему лично достаточно одного соперника
- вожака. Хобик отбежал, но все еще не уходил. Вожак хотел ткнуть его еще не
совсем острым надглазьем,  но Хобик увернулся, однако рога больно ударили по
ляжке.  Ясно,  что игра получилась не  дружеская.  И  вовсе не  игра.  Хобик
умчался к исходным рубежам,  но рогачей его бегство только раздразнило.  Они
преследовали беднягу до  самого  леса,  и  тут  произошло событие,  которого
нападающие никак не ожидали.
     Хобик  влетел  в  березовую заросль,  рогачи  по  инерции пробежали еще
несколько шагов,  кусты зашевелились,  и на месте молодого претендента перед
ними  выросла лохматая фигура медведя.  Не  очень  крупного,  но  достаточно
лохматого и грозного,  с поднятым со злости "воротником" и слегка сощуренным
носом,  открывшим белые,  ужасные клыки,  всегда готовые вонзиться в  шею  и
плечи не к месту развоевавшихся вожаков.
     Лобик только показался им  во всей своей хищной красе.  Однако и  этого
хватило,  как говорится,  за глаза.  Дико скакнув в  сторону и  заложив рога
почти  на  спину,  воинственная парочка,  а  следом за  ними  и  все  стадо,
наблюдавшее за неравным сражением, понеслось назад, через ручей, как раз под
той скалой, где лежал всевидящий Архыз. Он выждал, пока стадо окажется прямо
перед ним,  поднялся и  плотоядно потянулся,  издав при  этом  тягучий звук,
буквальный перевод которого на  языке  хищников означал не  что  иное,  как:
"Поесть бы сейчас..."
     Оленей сдуло с горы за две секунды.
     Наконец-то  приятели увидели друг  друга!  Лобик  даже  на  задние лапы
встал,  пытаясь получше разглядеть -  точно ли это Архыз укрывается в  тени.
Олень выскочил из леска и,  грациозно подпрыгивая,  будто и вовсе не касаясь
земли, понесся навстречу Архызу.
     И  Лобик,  опустившись на  все  четыре,  боком-боком  побежал  за  ним,
подбрасывая зад.
     Шли они с остановками,  время которых привело бы в ужас инструкторов по
туризму.  Питались.  Хобик рвал  траву,  медведь собирал ежевику и  чернику,
исследовал гнилушки,  а овчар бесцельно бегал вокруг и слушал,  как бурчит в
пустом животе.  Несколько мышей и несчастные глухариные птенцы позволили ему
стоически выдержать затянувшийся пост,  а  расстояние до приюта тем временем
уже сократилось наполовину.
     Спали врозь,  но в пределах видимости;  и вообще,  за часы, проведенные
вместе,  никто  из  трех  ни  разу  не  прикоснулся до  шерсти другого.  Тут
действовал  какой-то   строго  уважаемый  нейтралитет,   дань  изменившемуся
характеру. Очень разные натуры.
     Лобик  проснулся раньше всех  и  поохотился в  предрассветной мгле,  но
неудачно.  От  него ушли барсучата,  выбежавшие из  норы поиграть.  Не очень
переживая,  он принялся за траву. Потом подождал, пока набьет желудок Хобик.
Что ел  Архыз -  неведомо,  но  он опять обогнал друзей и  повел по звериной
тропе к смутно выплывающему из тумана Эштену.
     Лишь  в   километре  от  приюта  сперва  Хобик,   а   потом  и  медведь
заупрямились.  Слишком резко запахло чужими людьми и ружьями. Они достаточно
знали,  что случается с доверчивыми, и решили не рисковать без нужды. Лениво
ходили по лугу, не удаляясь от кромки спасительного леса, лежали на солнце и
вообще ждали, что им предложит деятельный овчар.


        "4"

     Приют успокоился поздно, в двенадцатом часу.
     На  черное небо  из-за  гор  выползла ущербная желтая луна.  Она  скупо
осветила домики с погасшими окнами,  тлеющие под пеплом угли, развешанную на
жердях одежду и двух собак недалеко от входа в балаган.
     Архыз  лежал,  свернувшись  в  кольцо.  Колли  дремала,  устроившись  с
комфортом. Она лежала на боку, откинув остроносую мордочку.
     Знакомство Архыза и  Леди,  начатое еще весной в Желтой Поляне,  прошло
спокойно.   Когда  овчар  увидел  ее,   то  остановился  и  некоторое  время
приглядывался,   а   узнав,   легонько  помахал  толстым  хвостом.   Леди  с
достоинством  отвернулась.   Архыз   приблизился,   полный   благоговения  и
рыцарства,  обнюхал Леди.  Она и  тут не проявила особой заинтересованности.
Возможно,  ее  смущали люди.  Подняв мордочку,  Леди посмотрела на Таню так,
словно спросила:  "Что  он  хочет  от  меня?"  Архыз,  несколько озадаченный
холодным аристократизмом,  растерянно поморгал азиатскими глазами и отвернул
свою тупоносую крупную морду - "Не навязываемся".
     Саша не стал привязывать овчара,  вполне резонно считая,  что он никуда
не убежит. Людей Архыз не трогал, даже немного сторонился. Обошел все домики
приюта,  дважды с очень независимым видом прошелся мимо Леди,  задрав кверху
колечко пушистого хвоста,  но  она  лишь повела вслед равнодушными глазами и
зевнула.
     Вконец обиженный Архыз еще  раз  промчался мимо нее  в  кусты,  надеясь
заразить своей стремительностью,  но Леди и ухом не повела,  дремотно лежала
на своей подстилке, прислушиваясь к голосам из балагана.
     Вот  тогда и  овчар загрустил.  Свернулся колечком неподалеку от  нее и
затих.  И  хотя Архызу не спалось,  с места он не подымался,  только редко и
глубоко вздыхал.
     К полуночи,  когда взошла луна,  Архызу почудился шорох в березняке. Он
поднял голову и  прислушался.  Прошуршало еще  раз,  левей.  Овчар  проворно
встал.  Леди  уже  не  лежала,  а  настороженно сидела,  блестящие глаза  ее
силились рассмотреть,  что там такое,  в сорока метрах от нее.  Кажется, она
испугалась. Архыз догадался, кто возится в кустах: это пришел Лобик.
     Леди снялась с места, толкнула лапами дверь и влезла в помещение. Запах
медведя ужаснул ее,  но  лаять воспитанная собака постеснялась.  Не  лает же
этот лохматый черно-белый волк. Почему же она?..
     Тем  временем Лобик,  уже  имеющий опыт в  воровском искусстве,  шустро
обходил приют и  наконец сыскал подходящее:  синтетический пакет с  горохом,
оставленный на  листе  шифера  сбоку  балагана.  Схватив его  обеими лапами,
медведь заковылял в  кусты,  но не успел пройти и  двух десятков шагов,  как
рассыпал.  Он испугался и шарахнулся в сторону,  но тут же вернулся. Обнюхал
добычу и захрустел сухими горошинами.
     Архыз неторопливо подошел к нему,  остановился в пяти шагах и посмотрел
с горечью. Ай-я-яй... Глаза Лобика плутовски поблескивали.
     Кто-то закашлял в балагане,  Лобик попятился в кусты. Архыз за ним. Под
неверным светом луны  прошли они  с  полкилометра,  пока не  натолкнулись на
оленя. Он устроился в славном месте, на моховой поляне среди скал. Ждал.
     Архыз остался с приятелями до утра. А на заре прибежал к балагану.
     Леди провела ночь под крышей,  в одном из домиков, где ночевала и Таня.
Едва почуяв овчара, запросилась. Ее выпустили.
     Колли потянулась,  зевнула и  прошла мимо  Архыза,  зацепив его  боком.
Извинилась, что ли, за вчерашнее. Потом они немного побегали вместе.
     Вышел Саша, осмотрелся. Холодно, роено. Туристы еще спали.
     - Как денек? - спросил Котенко.
     - До  полудня будет солнечно,  -  сказал Саша.  -  Архыз уже  прибежал.
Хотите, он нас сведет к Лобику и олененку?
     Котенко оживился:
     - Давай пошли. Аппарат только возьму.
     - Идем,  Архыз,  -  сказал Саша,  а сам посмотрел на дверь домика,  где
спала Таня. Ведь слышит голоса. Но не спешит. Совсем он ей не нужен...
     Роса  выпала ужасающая,  трава пригнулась под  тяжестью ее,  сизый цвет
покрыл луга.  Сапоги сразу намокли.  Овчар шел прыжками,  но живот и  бока у
него потемнели.
     - Ты  уверен,  что они здесь?  -  спросил Котенко,  на  ходу прилаживая
телеобъектив.
     - Не  один же  он бегал целые сутки.  Вы немного поотстаньте,  чтобы не
испугались. Я дам знать.
     Утро  высвечивало горы.  Над  Чугушем по  небу р