анками и  двумя сеголетками,
старательно  срезал  зубами  влажный  пырей  и   не   без   аппетита  жевал.
Беспокойство,  владевшее им,  как-то  незаметно поутихло.  Все стало на свое
место.  Хоба вел себя сдержанно,  спокойно,  как глава семьи, возвратившийся
домой после длительной отлучки. Не одинок, и это очень приятно.
     Вечером  он  отогнал  трехлетнего  рогача,  неосторожно  сунувшегося  к
ланкам.
     Ветерок накинул в открытую долину реки запах еще одного стада. Что-то в
этом вестнике нового особенно затронуло вожака.  Он сорвался с  места,  и не
успел  его  гарем  удивиться,  как  исчез в  лесу.  Сквозь редкий лес  рогач
пролетел  пулей,  вырвался  на  опушку  и,  пораженный,  остановился:  среди
высокого  разнотравья  ныряли  оленьи  головы.   Пять  ланок  и  два  рогача
разглядывали его.  Пока  шло  это  безмолвное ознакомление,  одна из  ланок,
повыше других,  с  крупным ланчуком,  у которого выросли уже заметные рожки,
несколькими скачками подлетела к вожаку и раздула ноздри, сердясь на мужское
непостоянство. Явился наконец! А не ты ли покинул меня с малым дитем чуть не
год назад?..
     Как обрадовался Хоба, как грациозно обежал Рыжуху, как шумно задышал!
     Он  обнюхал  ее  мордочку,   лизнул,  потом  издали  обследовал  слегка
оробевшего  ланчука,   чем-то  напоминавшего  молодого  Хобу,   и  милостиво
согласился видеть его  рядом с  Рыжухой и  впредь.  Как-никак все же  родня.
Сынок...
     Пообвыкнув в обществе своей прошлогодней подруги,  Хоба осторожно повел
ее  и  ланчука через  лес  в  оставленный без  присмотра гарем.  Рыжуха  шла
спокойно,  но  когда на  поляне увидела новое стадо и  догадалась,  что Хоба
имеет к этим четырем ланкам прямое отношение, вдруг заупрямилась и до самого
вечера так и не подошла к соперницам.
     В общем, началось...
     Он  ходил  возле нее  то  грозным повелителем,  то  робким поклонником,
оттеснял от  леса  боком,  угрожал рогами,  фыркал  или  ложился так,  чтобы
загородить дорогу  в  сторону,  но  Рыжуха упрямо держалась особняком,  всем
своим  видом  показывая  -   или  я,   или  они...  Те,  другие  ланки  тоже
почувствовали себя  ущемленными и  попробовали уйти  в  сторону.  Хоба бегал
возвращать их,  потом кидался к Рыжухе, вид у него был довольно растерянный,
кормиться совсем некогда,  и  неизвестно,  чем  бы  вся эта сладкая семейная
жизнь кончилась,  если бы  на  поляне не появились еще две ланки.  Вот тогда
Рыжуха и решила, что четыре соперницы все же лучше, чем шесть, вошла в гарем
с  этим  определенно высказанным условием,  а  Хоба догадался прогнать новых
пришелиц,  восстановив,  скорее всего на  время,  покой в  своем хлопотливом
хозяйстве.
     Два дня они ходили близ перевала.
     Наутро он потянул свой гарем к перевалу.  А почему бы и нет?  Ланки шли
не очень охотно. Может быть, они и совсем не пошли бы, но Рыжуха, знакомая с
югом,  родившаяся там,  стала на  сторону вожака,  а  остальные не  рискнули
отстать и тем самым согласиться, чтобы эти трое удалились без них.
     Пахучие джунгли возникли за  чертой лугов,  на оленей потянуло душистым
духом теплых склонов и мягко-раздражительным запахом далекого моря.
     Они были на юге. Именно там, куда впервые проторил дорогу Хоба, шествуя
за Человеком.
     Молчанов как  раз  и  добивался этого:  олени  заповедника должны знать
дорогу через перевал.  Для своего же благополучия. Пусть не все девять тысяч
сразу. Пусть сперва единицы, а уж потом...


        "2"

     Над  охотничьим домиком  с  раннего утра  вился  пахучий дымок.  Топили
березовыми поленьями.  Так  распорядился Капустин.  Окна светились далеко за
полночь, как и подобает в компании, прибывшей отдохнуть.
     Семеро  гостей  в  первый  день  просто  гуляли по  лесу,  беседовали с
лесником,  слушали  рассказы  Петра  Марковича о  зверях  и  недобрых людях,
которых  называют браконьерами,  и  вместе  с  ним  ругали  злодеев  всякими
нехорошими словами.
     Потом на кордон прибыл лесник Бережной и еще двое. Тоже гуляли по лесу,
далеко заходили да время от времени расспрашивали Семенова,  где он встречал
косуль, серн и нет ли поблизости отсюда оленей.
     Оленей поблизости не было,  они спускались месяцем позже. Но случались,
конечно,  исключения,  приходили и в августе, особенно на урочище Псух, куда
сходила звериная тропа с  альпики.  Там,  да еще в одной долине почти всегда
жируют кабаны. Много кабанов.
     Вечером гости смеялись,  когда Семенов рассказал о диком вепре,  вожаке
семьи, которого он называл "С приветом".
     - Значит,  и  медведя  загнал  на  дерево?  -  переспросил  влиятельный
снабженец, негласно признанный остальными гостями за старшего.
     - Здоровенного медведя! - подтвердил Семенов.
     Еще посмеялись,  а потом затихли,  поглядывая на жаркий камин. Кажется,
все подумали об одном и том же. Вздохнули. И тогда снабженец сказал, выражая
почти единодушное мнение:
     - На шампуры бы вашего "С приветом" да вот в  этот камин,  чтобы зря не
горел...
     И  все еще раз дружно вздохнули,  а  Капустин выразительно посмотрел на
Бережного. Дядя Алеха опустил глаза. Тема иссякла.
     Утром  гости взялись чистить и  проверять друг  у  друга ружья.  Лесник
Бережной с двумя приятелями спозаранку ушел в горы. Куда - не сказался.
     А  вечером жена  Петра Марковича,  вернувшись домой,  тихонько заметила
мужу:
     - Слышь-ка, а ведь наши-то гости свежатину добыли...
     - Откуда знаешь?
     - В кухне прибралась,  заглянула к ним,  а у них, значит, свой ужин. На
столе  вино,  а  сами  сидят  у  камина и  на  железных прутьях куски жарят.
Капустин сразу выпроводил меня.
     Семенов  посмотрел на  часы.  Десять.  Накинул  куртку  и,  несмотря на
довольно позднее время, решительно пошел в охотничий дом.
     Окна светились,  дымок из трубы все еще шел,  и  пахло жареным.  Хорошо
пахло,  аппетитно.  Семенов зашел с  черного хода.  На кухне за столом сидел
Бережной и два новых лесника.  Ужинали.  И водка стояла.  Семенов по духу из
мисок догадался - козлятину едят.
     Лесники засуетились,  табуретку подвинули, рюмку налили. Петро Маркович
выпил, не отказался. А закусывать не стал. Сыт, значит.
     - Слушай,  Алеха,  -  сказал он  через минуту-другую.  -  Хоть ты мне и
приятель,  хоть и  вином угощаешь,  но  баловаться в  заповеднике я  тебе не
позволю, понял? Откуда взялась козлятина? Докладай!
     Бережной только руками развел.  На  лобастом лице его вскинулись брови.
Удивление и досаду выражала даже бородка.
     - Ты не по адресу обратился,  Петро Маркович!  Я што?  Как мне прикажет
вышестоящий, так я и сделаю.
     - Значит, тебе приказали? А кто приказал?
     - Капустин.  Можешь  спросить.  У  него  лицензия на  отстрел.  Все  по
правилу. Так и так, идите, мол, и чтоб было...
     - Давай сюда лицензию.
     - У него - говорю.
     - А стрелил ты! Почему не взял бумагу?
     - Мне слово сказано. А насчет бумаги валяй к Капустину.
     - Ты порядок знаешь. Лицензии сдают лесничему. Коротычу докладывал?
     - Да что ты привязался ко мне,  мил человек! Начальство знает, говори с
ним, а меня не тронь.
     - Кого свалил? - не унимался Семенов.
     - Косулю дрянненькую...
     - На моем обходе?
     - Слава богу, не на твоем. Там, где ведьмедя мы пымали. За увалом.
     Семенов помолчал.  С  этим медведем тоже не  все просто и  ясно.  Вон и
одежа молчановская в тот день пропала. Он вспомнил про это, вздохнул:
     - У  меня тут одна неприятность уже есть,  а  ты  с  косулей еще.  Плащ
молчановский и куртка подевались куда-то. Как корова языком слизнула. Висели
в сенцах, как он оставил. И нету.
     Дядя Алеха быстро глянул на своих товарищей. Поднял плечи.
     - Из сенцев? А ты запираешь их, сенцы-то?
     - Где  там!  На  щепочку.  Но  щепочка была  на  месте.  Если бы  дверь
открылась,  на зверя какого подумал, мог взять играючи, а то все на месте, а
одежи нет.
     - Привидения на  кордоне,  случаем,  не водятся?  -  Бережной зашелся в
смехе,  даже лысина покраснела.  И  приятели его засмеялись.  В  самом деле,
должно быть, нечистая сила проказит!
     Вошел Виталий Капустин,  раскрасневшийся,  довольный,  кажется,  крепко
навеселе, тоже заулыбался.
     - Анекдоты травите? Ты, Бережной, забавляешь?
     - Он самый, - сказал Семенов. - Про то мясо, что на столе.
     - При чем тут мясо?  -  Улыбка живо сошла с лица Капустина. - Пусть это
мясо тебя не  беспокоит,  старик.  Все законно.  Лицензия у  меня на отстрел
имеется.
     - Порядок у  нас есть такой,  Коротычу надо докладывать,  и  он уже нам
дает указания. Вот такой порядок.
     - Когда здесь я... когда сам начальник отдела...
     - Все  равно,  -  упрямо заметил Семенов.  -  Я  обязан теперь доложить
Коротычу и, как он скажет, так и сделаю. Актом пахнет.
     Капустин беспечно махнул рукой.
     - Валяй,  докладывай.  Заодно про кабана,  а может, и про оленя доложи.
Вдруг возьмем?  Раз такой порядок,  не нарушай.  А мы с Коротычем как-нибудь
договоримся, в интересах науки...
     Хотя весь разговор Капустин вел в полушутливой форме, будто не всерьез,
но по лицу его Семенов видел, что не понравилось. Словно бы извиняясь, Петро
Маркович сказал:
     - Строго на  этот счет в  заповеднике.  Даже если сам министр прибудет.
Законы для всех одни. Вот и люди у вас с ружьями.
     - Ты  этих людей не  трожь!  -  Капустин помрачнел.  -  Это  наши гости
дорогие. Если хочешь знать, заботами этих людей весь заповедник держится. Не
будь этих людей...  Тут соображать надо,  голова.  Как мы к ним,  так и они,
понял? Вот так.
     Капустин вышел,  сердито стукнув дверью. И Семенов поднялся уходить, но
все же напомнил еще раз:
     - Разговор наш,  Алеха,  остался в силе.  Ежели придется кабана или еще
кого, так прежде скажись. И без меня - ни-ни! Иначе...
     - Что,  что иначе?  -  взорвался Бережной. - Ты вроде не понял, про что
начальство сказывало? Власть на месте.
     - Все понял.  А от закона-порядка не отступлюсь.  Мы здесь власть, а не
гости.
     Из  дома своего Семенов вызвал по рации Коротыча и  доложил,  что убита
косуля и что люди из охотничьего дома,  похоже,  на этом не остановятся. Как
быть? Коротыч очень просто и коротко сказал:
     - Приеду сам, разберусь.
     Но почему-то не приехал,  хотя Семенов прождал его весь день и  в обход
не  пошел из-за этого.  А  надо было идти:  все гости с  ружьями еще на заре
отправились в кабанью долину. Не цветочки, конечно, собирать.
     Петро Маркович места себе не  находил -  за  что ни брался,  все из рук
валилось.  Темное  дело  делается.  Сколько уже  годов  на  его  обходе было
спокойно,  браконьеры далеко обходили,  не тревожили,  а  тут вдруг за этими
гостями смотреть понадобилось.  Коротыч,  как сказали,  по  каким-то срочным
делам в город уехал, а вот Капустин... Да кто он такой, чтобы распоряжаться?
     Кому теперь говорить обо  всем этом?  Был бы  молодой Молчанов...  Нету
Молчанова, уж не нарочно ли его в дальнюю командировку отправили?..
     Семенов вышел покурить, сел на лавочку, беспокойные мысли не выходили у
него из головы.
     И  тут  увидел  на  тропе  человека.  Петро  Маркович вгляделся.  Вроде
знакомый.  И тоже с ружьишком,  с рюкзаком.  Неужто еще новый охотник на его
голову?
     Он поднялся и,  хмурясь, пошел навстречу. Но, узнав эту высокую фигуру,
облегченно вздохнул. Наконец-то хоть один свой!
     - Здравствуй,  Маркович, - устало сказал этот путник. - Сколько лет-зим
не виделись, а? Считай, с прошлого года...
     - Доброго здоровья, Ростислав Андреич! Я смотрю-смотрю, глазам не верю.
Будто Котенко,  только ты  ведь  не  сказывался,  что  придешь в  наши края.
Слыхал, на Восточном кордоне все лето.
     - С Восточного напрямик и к вам.
     Он  снял карабин,  рюкзак и,  облегченно вздохнув,  тяжело опустился на
лавку.
     - Пойдем в хату...  -  Семенову не терпелось угостить старшего научного
работника чаем-обедом.  Он  почувствовал -  как  гора с  плеч,  только узнал
Котенку.
     - Погоди,  Маркович,  отдышусь маленько.  Я сегодня километров двадцать
отшагал, если не больше, думал, к ночи не успею. Молчанов не вернулся?
     - И весточки не шлет. Неделя скоро, как уехал.
     - Что тут у вас происходит? Ведь я по телеграмме Бориса Васильевича, он
не то чтобы приглашал, настойчиво требовал приехать.
     Теперь  удивился  Семенов.  Зачем  учитель  звал  сюда  Котенку  -  ему
неведомо.  А  вот  насчет происходящего под боком...  Петро Маркович коротко
рассказал о гостях, Капустине, об убитой косуле. И в конце опять расстроенно
спросил:
     - Мне-то  как поступить,  ума не приложу?  Акт написать,  погнать их из
лесу?  Коротыч в отлучке,  а Капустин вроде уже за главного.  Командует и не
хочет знать лесников.
     - Разберемся,  -  сказал Котенко,  уже сообразив, что телеграмма Бориса
Васильевича,  несомненно,  как-то связана с  затеей Капустина.  -  Я отдохну
час-полтора и подамся в поселок,  поговорить надо. А ты вот что... Пусть эти
люди не знают, что я здесь. Особенно Капустин. Жену предупреди.
     Котенко  не  отказался от  обеда.  После  еды  полежал немного,  задрав
длинные,  натруженные ноги на спинку топчана, потом резво вскочил и собрался
уходить.
     - Карабин и все прочее оставлю у тебя, - сказал он.
     Семенов, кажется, смутился, и Ростислав Андреевич заметил это.
     - Александр Егорович у меня свою одежу, понимаешь, оставил, как уезжал.
И вот, пропала.
     - Найдется. Не медведь же снял.
     - Кто знает,  пропало -  и  кончено.  А  медведь,  Ростислав Андреевич,
побывал у нас. Молчановский который. За Александром сюда приходил.
     - И олень? - живо спросил Котенко.
     - И  он  тоже.  Вон там,  на опушке,  кормил их Молчанов.  Чуть ли не в
обнимку стояли. Видел я в бинокль, как он их поглаживал. Чудеса!
     - Это добрая весть,  -  сказал повеселевший Котенко.  -  Молчанов хочет
довести свой опыт до  конца.  Раз привел за  собой оленя,  значит,  дорогу с
севера на юг для них осваивает.  Мы так и договорились: переманить их на юг.
Не видел этих зверей после его отъезда?
     - Ни разу. Они одного Молчанова признают.
     - Лиха беда - начало, Петро Маркович. К счастью, не все люди - звери.
     - Мы друг с дружкой и то не ладим, а ты чтобы со зверьми...
     - Погоди,  не сразу Москва строилась. Ну я пошел. Значит, договорились.
Никому ни слова!


        "3"

     В плохое время пришел ты в эти края,  олень Хоба.  Да еще не один,  а с
большой семьей,  со своей подругой,  с  ланчуком,  очень похожим на тебя.  В
очень опасное время.
     Тебе и  одному сейчас нельзя показываться в долине Ауры,  где сделалось
неспокойно -  ведь твой рост, твои чудесные рога, которые в глазах охотников
просто цены не имеют, твоя грациозная и мужественная красота способны ввести
в  соблазн любого жестокого человека с  ружьем!  А  ты  еще привел за  собой
Рыжебокую,  упитанную красавицу с большими влажными глазами,  которые только
на  тебя  и  смотрят,  потеряв по  этой  причине добрую  половину всегдашней
осторожности.
     Остановись хотя бы здесь.  На границе леса и  луга много вкусной травы,
заботливый лесник Семенов еще в  мае разбросал для вас грудки каменной соли,
есть где укрыться от грозы, есть куда бежать, если хищник. Не торопись вниз.
     Не слушаешь, упрямец? Идешь вниз?
     Смотри, как бы не случилось плохое...
     ...Дядя Алеха решительно повел городское воинство за кабанами.
     Наконец-то!
     Еще вчера он выследил стадо,  во главе которого шествовал "С приветом",
не  спугнул их и  теперь намеревался подставить под пули если не секача,  то
хотя  бы  двух-трех уже  округлившихся поросят.  Всю  дорогу он  и  его  два
помощника вполголоса инструктировали взволнованных гостей,  как  вести  себя
при встрече с  кабанами,  куда целить и куда,  если потребуется,  бежать.  А
может быть,  и обороняться. Чтобы подзадорить слушателей, он со знанием дела
рассказывал,  какие клыки у  секача и сколько он весит.  От таких разговоров
замирала душа  охотника,  а  на  выбритых щеках вспыхивал румянец тревожного
счастья.
     - Скоро? - шепотом спрашивал Капустин.
     - За перевальчиком,  теперь уже скоро,  -  отвечал Бережной и прибавлял
ходу. И все торопились за ним.
     Кабаны  лежали в  густых зарослях папоротника,  расковыряв мокрую землю
низины.  Но  сам "С приветом" был,  как всегда,  настороже.  Хруст веток под
сапогами,  тяжелое дыхание перетрудившихся следопытов он услышал раньше, чем
охотники подошли на выстрел и заняли позиции. Секач бесшумно снял свое стадо
и  увел подальше от  опасности.  Дядя Алеха вышел с  людьми на пустое место,
длинно выругался и,  приказав сидеть наготове и  ждать,  с  двумя  лесниками
пошел в обход, на загон.
     Ждали  часа  два,  а  когда  кабаны черными тенями зашныряли прямо  под
ружейными дулами,  все растерялись, сердца сорвались и забились без ритма, и
тут уж было не до пальбы.  Успели выстрелить Капустин и снабженец,  сидевший
рядом с ним.  Раздался острый визг, два секача чуть было не подкосили одного
из  охотников,  оказавшегося на  пути.  Он по-козлиному подпрыгнул и  удачно
повис на ветке,  секачи шумно промчались и исчезли, потом прибежал Бережной,
нашел в  болоте подранка и  прирезал его.  Все-таки  трофей,  не  с  пустыми
руками.
     - Мелочь,  - презрительно сказал снабженец. - Стоило из-за такого ехать
две тысячи километров и забираться в горы. Такие и под Москвой есть.
     - Не олень, конечно, - сказал другой гость. - И не зубр.
     - А между прочим,  опасно, - заметил тот, который висел на ветке в трех
вершках от клыкастых вепрей.
     Все смотрели на Капустина,  все слова адресовались ему. Слушать обидно.
Он  вспыхнул,  и  последние остатки сдержанности покинули его.  Да  уж  если
пригласил... Решительно поджав губы, Капустин сказал:
     - Вот что.  Мы сейчас идем домой.  Для жаркого у нас есть.  А ты,  дядя
Алеха,  и  ты,  и ты,  -  он ткнул пальцем в лесников,  -  подавайтесь выше,
выслеживайте медведя или оленя - и чтобы завтра на заре... Вопросы будут?
     Вопросов не было.
     Он распоряжался в  заповеднике,  как в своем родовом поместье.  Чувство
меры было потеряно.
     - Есть выследить! - отчеканил Бережной.
     - Медведя или оленя,  -  повторил Капустин.  - Или ты хищников боишься,
Бережной?
     - Будет сделано, - сказал он. - Разрешите идти?
     Капустин кивнул.  Лесники  забрали  с  собой  переднюю ногу  подсвинка,
вскинули ружья.
     - Дорогу домой найдете? - спросил Бережной.
     - Как-нибудь,  -  уже весело ответил Капустин.  - Хожено перехожено. Не
впервой здесь.
     Компания разделилась.  Семеро пошли  через перевальчик в  гостеприимный
дом на Ауре, трое - по долине реки, ближе к перевалам.
     Навстречу нашему оленю и его стаду.


        "4"

     - А телеграмму я дал по просьбе Саши Молчанова.
     Борис  Васильевич привычным жестом поправил пенсне Котенко сидел  перед
ним,  облокотясь на  колено.  Ни  словом не  перебивая учителя,  он выслушал
рассказ. Лицо его покраснело, глаза беспокойно светились.
     - Вон ведь что задумали, - сквозь зубы сказал он. - И этот молодой хлыщ
у них в роли щедрого хозяина. Интересное дело...
     - Лучше сказать -  поразительная наглость. Как в своей вотчине. Дом для
гостей.  Наем  специальных  егерей.  Послушный,  исполнительный  Коротыч.  И
соответствующий камуфляж.  Видите ли,  отделу в  этом  районе нужна база для
ученых,  командированных в заповедник. Разве кто выскажется против? Биологи,
ботаники,  почвоведы здесь,  конечно, нужны, работается в условиях резервата
значительно продуктивней,  чем  в  институтских лабораториях.  Так  думает и
Пахтан,  потому он  и  вел строительство.  А  тем временем Капустин начинает
прибирать к  рукам все  это  хозяйство,  он  понимает выгоды,  которые сулит
благоустроенный Дом охоты,  приглашает сюда нужных ему людей и  обеспечивает
таким образом для  себя  круг  знакомых,  которые помогут