а вот Саша...
     Для того и живем.


                               Глава седьмая

        "ВЫСТРЕЛЫ В ГОРНЫХ ДЖУНГЛЯХ"


        "1"

     Рыжий совсем затосковал о хозяине.
     В общем-то,  жить в лесной избушке хорошо. Сухо, спокойно, охота вполне
приличная, вода чистая, но одиночество!..
     Истосковавшись по человеческой ласке,  Рыжий отыскал километрах в  двух
от дома туристскую тропу и долго караулил людей, потягиваясь от предвкушения
счастья,  когда теплая рука дружески потреплет его по загривку.  Но так и не
дождался.  Сезон туризма кончился.  Зато он нашел отличное место для охоты и
благоденствовал там добрые сутки,  пока вдруг не  напоролся на ужасные следы
дикого кота,  которые заставили его содрогнуться от предчувствия беды.  Этот
далекий сородич спуску не даст,  от него не спасешься на дереве, как от лисы
или волка,  от него вообще не спасешься,  он в пять раз больше, в десять раз
сильней,  следы его лап отчаянно крупные,  а когти...  О,  лучше не думать о
когтях дикого кота! Домой, домой!
     В  лесной хате  кот  снова почувствовал себя  в  безопасности и  уснул.
Поэтому  Рыжий  и  не  успел  встретить  хозяина  на  тропе.  Вопли  радости
раздались, когда лесник уже вошел во двор. Кот бесцеремонно запрыгнул ему на
плечо и,  нежно потираясь, замурлыкал все новости, от которых его прямо-таки
распирало.  Но  хозяин не  стал слушать новостей,  он снял кота,  погладил и
опустил на  землю,  положив перед  ним  добрый кусок вяленого мяса,  которое
Рыжий тут же запрятал под дровами на черный день.  Обойдя дом, Егор Иванович
нашел  все  в  порядке,  затем  достал  из  тайника  трофейную винтовку  для
Александра Сергеевича и принялся ее чистить. Кот топтался рядом.
     - Как ты хозяйничаешь?  - спросил Егор Иванович и, не получив, конечно,
вразумительного ответа,  добавил:  - Самура не встречал? Нет? Ничего, завтра
мы его увидим.
     Но это "завтра",  к сожалению, ничего доброго не принесло Молчанову. Он
явился на  пасеку и,  к  удивлению своему,  увидел там  нового человека.  Не
перебивая,  выслушал насмешливый рассказ цибинского напарника о происшествии
на пасеке.  Как только хлопец не украшал свой рассказ!  Но Егор Иванович так
ни  разу и  не  улыбнулся.  Он-то  понимал всю  эту историю куда лучше,  чем
смешливый и легковерный паренек,  который живо,  в образах,  с жестикуляцией
представил,  как из  одного Самура на глазах Цибы появились два серых волка,
как  упал он  с  прокушенной рукой и  как потом безжалостный фельдшер врезал
пасечнику укол за уколом то в мягкое место, то в живот. Потеха!
     Молчанов сидел и сурово слушал.  Вот какие тут дела... Кого винить, как
не самого себя?
     В  Камышки он  не  пошел,  потому что дорожил временем.  Все равно ведь
Самура там нет.
     Молодому пасечнику сказал:
     - Вот что,  хлопец.  Для тебя история с собакой сплошная потеха,  а для
меня горькая утрата.  Не скалься. Понять тебе все это трудно. Цибе передашь,
что за Самура не виню.  Но он не выполнил мое распоряжение: не сдал мяса, не
написал объяснения о том,  как убил медведя и где его оружие. Вернусь домой,
составлю документ,  и  пусть он  больше сюда носа не кажет.  А  ты берись за
пасеку  всерьез  и  надолго.   Но  смотри:  если  начнешь  тут  с  ружьишком
баловаться, не взыщи!
     - Что ты, дядя Егор! Я ж никогда...
     - Ладно, мое дело предупредить.
     Он стал собираться.
     - Куда ты, дядя Егор? - полюбопытствовал хлопец.
     - На  кудыкино  поле,  -  не  очень  вежливо  обрезал  лесник  чересчур
любопытного паренька  и  пошел  по  тропе  назад,  немного  ссутулившись под
тяжестью рюкзака и двух ружей.
     На другой день, уже к заре, Молчанов заявился на Прохладный.
     Александр Сергеевич лежал в своей каптерке и курил перед сном.
     - А, это ты! - сказал он и отложил сигарету. - Ружье принес?
     Молчанов сунул  ему  винтовку.  Сергеич  деловито оглядел ее  и  провел
пальцем по зарубкам на ложе.
     - Эко, сколько он животины погубил!
     - Кто "он"?
     - Само собой,  кто.  Твой стреляный.  Зарубки видишь?  Это  они,  гады,
отмечают,  сколько туров и  прочей живности прикончили.  Вот  тут семнадцать
зарубок, понял? Ну, попадется он мне...
     - Мне вот попался, да не совсем.
     - На второй раз словим основательно. Не вырвется.
     Лесник достал кружку,  налил чаю.  Сергеич тоже за компанию налил себе.
Помолчали,  прихлебывая кипяток,  заваренный листом  черной  смородины.  Над
столом  горела  семилинейная  керосиновая  лампа  с  разрисованным абажуром.
Пиликал в стенке сверчок. Совсем домашняя обстановка. Забывается, что вокруг
на  многие версты безлюдье,  черные леса,  непроходимые реки,  что  высота и
глушь, каких уже мало на нашей всерьез обжитой планете.
     - Как твои медведи? - спросил Егор Иванович.
     - Живут,  охальники, здоровеют. Вчера смотрю, медведица пошла за стадом
туров.  Мясца ей, что ли, захотелось. Так, бочком-бочком к стаду, будто тоже
пасется.   Туры,  само  собой,  отходят,  травку  пощипывают,  но  дистанцию
соблюдают.  Она прижала их к леднику, а он метра на два с половиной высотой,
такая, знаешь ли, отвесная стенка. Тут она и кинулась в самое что ни на есть
стадо,  а туры все до единого -  прыг, прыг - на лед повскакали, рога оттуда
свесили,  смотрят сверху  вниз  -  похоже  насмехаются.  Ну,  медведка и  на
дыбошки, и прыгает, и пасть разевает, а на стенку, само собой, не заберется,
- скользкая, крутая. Догадалась, запрыгала в обход, нашла место, где пониже,
заскочила наконец.  Только они ее  не ждали,  смотрю,  мячиками понеслись по
леднику вверх,  через  трещины скок-скок,  будто резиновые,  ну  и  оставили
охотницу с носом. Веришь, аж заревела от досады, хвать лапой по ледышке - от
ней осколки во все стороны!
     Он  хмыкнул  и  потер  ладонью рыжеватый подбородок.  Суровое лицо  его
осветилось хорошей улыбкой -  видать, и жалел он свою незадачливую охотницу,
и радовался за туров, легко и ловко обставивших медведицу.
     - Вот  так-то  поживешь здесь  годков двадцать,  и  роман  сочинишь про
медведей и про всяких иных копытных,  - сказал Егор Иванович, посмеиваясь. -
Ишь как ладно рассказываешь, что твой лектор.
     - Бог миловал,  чтобы сочинять.  Карандаш в пальцах еле держу, такой из
меня грамотей.
     - Ну, а тех, что постреливают, не слыхал больше?
     - Будто бы нет,  они к югу,  вниз подались: куда животина пошла, туда и
они. Как ястребы за голубями.
     - А у меня Самур пропал, - сказал Егор Иванович.
     - Совсем?
     - Сбежал с волчицей.  У него ж,  ты знаешь,  есть маленько дикой крови.
Ну, а вдобавок я с ним, раненым, плохо обошелся. Обиделся, полагаю.
     - Само собой.  В них тоже соображение есть, в собаках-то, как и в любой
твари. На ласку - лаской, а что не так, осерчает и уйдет. Либо от рук совсем
отобьется.
     Тема была исчерпана.  Они помолчали,  потом,  собираясь спать, вышли на
воздух.
     Черная ночь подплавилась, из-за хребта выкатилась полная луна, большая,
распухшая от  прозрачного сияния,  переполнявшего ее  лик.  Резко очерченная
тень от  близких гор легла на склоны и  долины.  Воздух сделался серебряным,
видимым.  Глухо шумела река  ниже приюта,  но  это  был  привычный шум,  как
тиканье часов в комнате, которое никто не замечает.
     Приятели постояли,  покурили.  Луна  взошла  повыше,  свет  ее  отогнал
черноту ночи  под  укрытие скал и  высот.  Заблестела росистая жухлая трава,
загорелись миллионы неярких бриллиантов.  И  от  этого в  горах еще  немного
посветлело.
     Внизу, где спали леса, взревел олень. Печальный и требовательный призыв
его долго колебал воздух, эхом отскакивал от скал и стены леса, потом затих.
Еще один раз прокричал рогач,  но где-то очень далеко, и тогда с юга донесся
слабый звук выстрела, потом пауза и еще два выстрела подряд.
     - Слышишь, балуют, стервецы, - сказал Сергеич.
     - Ладно,  допрыгаются,  -  со  злостью  произнес  Молчанов и,  затоптав
окурок, первым вошел в домик.
     Уже в постели, когда погасили лампу, он спросил:
     - Ты не помнишь такого,  по фамилии Матушенко?  В  лесниках он до войны
ходил, родом из Саховской, а когда немцы сюда пришли, к ним перекинулся.
     - Знавал,  - нехотя ответил Сергеич. - Мы с тобой егерей немецких били,
а он их к нам в тыл водил.  С виду такой услужливый,  ласковый, язык у него,
само  собой,  ловко подвешенный.  Одно  время этого Матушенко хотели сделать
старшим  над  лесниками,   речи  он  умел  пулять  и   начальству  в   глаза
засматривать. Ну, тут война началась, не успели. А его вроде бы потом судили
трибуналом и в Сибирь отправили. Ты чего вспомнил прохвоста?
     - Когда ходили по перевалу с ветеранами,  как раз отыскали ложбину, где
с  немецкими десантниками врукопашную сходились.  Один там  и  поведал,  как
Матушенко через Мертвое ущелье немцев проводил.
     - Всякого  народа  на  земле  хватает,  -  философски сказал  Александр
Сергеевич и вздохнул. - Ну, а этот сгинул в далекой Сибири, - что заработал,
то и получил.
     Снаружи загрохотало, тяжелый гул потряс горы. Молчанов даже поднялся.
     - Лежи,  это камни посыпались. Тут за речушкой есть такая стенка, все с
нее каменюки падают.  Я  уж привык,  нет-нет да и громыхнет.  Это как раз за
берлогой, где мои медведи.


        "2"

     Встреча с группой Таркова состоялась в заранее условленном месте.
     Лесники заповедного отдела с  тремя верховыми лошадьми и двумя вьючными
расположились в  укромном уголке  над  живописной долиной,  по  которой  они
поднялись в горы.  У них горел костер,  спутанные лошади паслись за кустами,
поодаль стояла большая палатка. Целая экспедиция.
     Когда Молчанов и Александр Сергеевич отдохнули с дороги и поели, Тарков
развернул карту.
     - Вот  тут,  -  он  ткнул  пальцем в  зеленые склоны гор,  -  стоят три
берестяных балагана абхазского колхоза.  Стадо коз и  бычков они пасут почти
на  границе заповедника,  а  временами залезают и  на  запретную территорию.
Пастухи,  в  общем-то,  ребята хорошие,  они с браконьерами ничего общего не
имеют.  Но есть там парочка хватких молодцов, вот они и устроили у себя базу
для  проходимцев.  На  эту  базу браконьеры волокут мясо туров и  оленей,  а
оттуда отправляют вниз, на побережье. Взять жуликов на месте нельзя. Поди-ка
докажи,  чье  мясо в  балагане -  туриное или домашней козы из  собственного
стада?  А винтовки они хоронят.  Какая наша задача? Когда браконьеры уйдут в
лес,  перекрыть им  дорогу  назад  и  взять  с  оружием  и  битой  животиной
где-нибудь подальше от балагана, чтобы не успели вызвать помощь.
     - Засаду, в общем, - сказал Сергеич. - Как на медведя.
     - Нас шестеро,  устроим прочный заслон.  А сколько их будет -  не знаю.
Ходят не по одному, это проверено.
     - Мне попадались трое,  -  сказал Молчанов и  вспомнил костер в  густой
лещине и выстрел из-за камней.
     Лесники сняли лагерь и шли весь день,  прихватили даже ночь.  Спали без
костра,  чтобы не привлечь внимания,  а ранним утром поднялись на высоты,  с
которых открывался далекий вид на южные отроги Кавказа и на Черное море.
     Эти  красивейшие места описаны пока  что  лишь одним путешественником -
Юрием Ефремовым, советским географом.
     Зелеными  волнами  уходили  вниз  округлые горы,  лишь  изредка  лесное
покрывало прорывалось скальными останцами.  Они высились над деревьями,  как
развалины древних замков,  черные от  времени и  самшита,  прилепившегося на
отвесных стенах.
     Дальние  горы,   уходящие  вниз,  казались  отсюда  синим  расплывчатым
миражем, затянутым в дымку расстояния. А за горами открывалось море.
     Море по цвету почти не отличалось от неба, разве что было немного ярче,
чем небо, и все время меняло цвет в пределах от розового до синего.
     - Ну,  чем не рай!  -  не скрывая своего восхищения, произнес Александр
Сергеевич и даже крякнул от удовольствия.  -  Тут бы жить да радоваться,  ан
нет! Друг дружке коленки перебиваем.
     - Тут  Кавказу хребтину перебивают,  не  токмо друг дружке,  -  заметил
Молчанов.
     - Смотрите во-он туда, - перебил Тарков.
     Бинокли нацелились на  балаган.  Из  крайнего вышла  группа людей,  они
отобрали в табуне три лошади, завьючили их и пошли к лесу.
     - Восемь человек, - сказал Тарков. - Ружей нет. В лесу хоронят, по пути
возьмут.
     - Против наших шести, - досказал Молчанов. - Воевать можно.
     - Вот там мы и перехватим голубчиков,  на ихней тропе километрах в трех
от базы.
     Спускались с  хребта тайно,  через какое-то ущелье вошли в лес и уже не
выходили  из  него.  Молчанов дважды  ходил  в  разведку,  пока  не  отыскал
браконьерскую тропу со  свежими следами.  Выбрали удобное для  засады место.
Четверо укрылись в  одном месте,  в  двухстах метрах сели еще двое.  Лошадей
увели  в  сторону,  чтобы не  выдали ржанием,  и  притихли,  уверенные,  что
добытчики вернутся лишь на следующее утро.
     Молчанов  опять  ходил  разведывать  местность.   Убедился,  что  район
удобный:  по одну сторону тропы лес обрывался в  довольно крутое ущелье,  по
другую  -   стоял  труднопроходимый  буковый  древостой,  весь  перепутанный
колхидскими лианами и ожиной.  Не больно побежишь по такому лесу.  Словом, в
тисках.
     Ночь прошла спокойно. Наступал рассвет.
     Не  такого  утра  хотелось команде Таркова.  Упал  туман,  на  деревьях
повисла  капель,  звуки  приглушались,  видимость сделалась скудной.  Одежда
повлажнела.  Но  дело  есть  дело.  Лесники заняли свои места.  Лес  замер в
ожидании событий.
     Часов  около  восьми  на  тропе  со  стороны балаганов хрустнули ветки.
Лесники насторожились.  Показался молодой парень.  За  поясом у  него торчал
топор на длинном топорище.  Кажется, шел встречать или проверял тропу. Из-за
куста  в  грудь  ему  выставился ствол  карабина.  От  страха у  парня сразу
отвалилась челюсть, глаза округлились, и он лишился дара речи.
     - Тихо!  - скомандовал Тарков, появляясь за спиной. - Руки назад! Влево
шагом марш!
     Парня аккуратно связали и положили около лошадей.
     - За что? - спросил он, запоздало наливаясь яростью.
     - Профилактика,  - сказал Тарков. - Ты отдохни, как только друзей твоих
встретим, так и отпустим. Не вздумай кричать, неприятностей себе наживешь. У
меня рука тяжелая. Задавлю, как мышь.
     А вскоре послышалось фырканье коней и звон копыт по камню.  Шли сверху.
Никто  из  лесников  не  ожидал,  что  браконьеры пойдут  на  хитрость.  Они
разделились.  Сперва  шли  три  вьючных лошади  с  мясом  и  пять  человек с
винтовками за ними,  а  трое остальных заметно поотстали,  они еще не успели
даже  поравняться с  первой засадой,  когда лошадей остановили.  Эту  группу
взяли решительно и смело,  но, когда стали разоружать, один успел выстрелить
в  воздух.  Тотчас заорал и пленный.  Его отчаянный вопль "Спасайся!" достиг
ушей тех,  что отстали,  и  они мгновенно сиганули в  кусты.  И  если первая
пятерка с  лошадьми растерялась и  не  оказала сопротивления,  то  эти  трое
открыли стрельбу из кустов.
     Молчанов и  Сергеич бросились в  обход.  Мокрый лес  сковывал движения,
ожина путалась между ног.  Но лесники все же накрыли одного из троицы. Он не
успел поднять винтовки,  как  был сбит с  ног,  Сергеич сел на  него верхом,
достал сыромятину и стал вязать. Парень отчаянно завыл.
     Почти  рядом  раздался выстрел,  видно,  хотели  выручить своего.  Пуля
вырвала клок ваты из телогрейки Молчанова, он обернулся и, не целясь, ударил
по  кустам раз и  другой.  Треск валежника показал,  что браконьеры убегают.
Егор Иванович бросился за ними.
     Впереди мелькнула фигура в  черном.  Молчанов крикнул:  "Ложись!"  -  и
выстрелил.  Человек упал,  но, когда Егор Иванович подбежал, в кустах никого
не  оказалось.  Буквально под  ногами чернел провал ущелья.  Успел  все-таки
прыгнуть, мерзавец!
     Молчанов стал за дерево и внимательно осмотрел черный покат провала. Но
и  за ним тоже следили.  Снизу грохнул выстрел,  мимо лица противно цвикнула
пуля. Война!
     - Твоя взяла,  Чернявый!  - глухо крикнули из ущелья, и ему показалось,
что голос этот он  уже слышал,  когда гонял браконьеров от  костра в  районе
Кабука.  Значит,  тот самый, знакомый. Вот где они скрываются! Идти в погоню
за ушедшими не было смысла. Лес слишком опасен.
     Раздвинулись кусты.  Сергеич вел,  подталкивая перед  собой,  пленного.
Молчанов глянул на хмурое и одутловатое лицо молодого парня.
     - Кто таков? - спросил в упор.
     - Паспортов с собой не носим, - глухо сказал браконьер.
     - Мы  и  без паспорта определим.  Ты  чего не  связал?  -  спросил он у
Сергеича, заметив, что руки за спиной пленника свободны.
     - А ну, покажь свои грабли! - приказал Сергеич.
     Тот вытянул руки. На правой под рукавом светлела порядком перепачканная
гипсовая повязка. Лесники переглянулись.
     - Кто с тобой был? - спросил Молчанов.
     - У  леса спроси.  Иль сам сбегай,  догони.  Они скажут,  -  насмешливо
ответил парень.
     - Догоним, не сомневайся.
     - Тогда чего спрашиваешь?
     - А эту винтовочку,  случаем,  не узнаешь?  -  Молчанов взял у Сергеича
ружье, сунул парню под нос.
     И  по  тому,  как  дрогнуло у  того презрительно-насмешливое лицо,  как
сузились глаза,  лесник понял,  что парень угадал свое оружие и что гипсовая
повязка на руке не совпадение. В общем, старый знакомый. Понял и парень, кто
перед ним,  и посерел.  Ненавистными глазами смерил он Молчанова, но овладел
собой и тем же насмешливым тоном ответил:
     - Не имею чести... Хочешь дело пришить?
     - С тебя нынешнего маузера хватит. И где вы только берете оружие?
     - Сами делаем,  - насмешливо сказал парень. - Чего мы стоим, начальник?
Давай  веди...  -  Он  все-таки  побаивался этих  двух  лесников и  сурового
разговора в лесной глуши. Тут все может случиться.
     Они  пошли  -  впереди Молчанов с  карабином на  изготовку и  трофейным
маузером за  плечами,  за ним парень и  дальше Александр Сергеевич,  едва не
упираясь стволом винтовки в спину браконьера.
     Эта  спина  в  брезентовой  куртке  и  широченные  плечи  арестованного
заставили Сергеича проворчать:
     - Тебе бы бульдозером глыбы ворочать на стройке где-нибудь в Сибири,  а
ты,  гад,  чем промышляешь?  Или совсем совести нет?  Бандитом,  само собой,
стал,  жизнь себе испортил, несчастную животину в лесу переводишь из-за трех
червонцев,  сукин ты сын! Что мать-отец скажут? Какими глазами посмотришь на
сына своего,  когда он родится!  Вот ведь какая мерзость завелась в лесах на
нашу голову, прости меня, осподи!
     И он даже сплюнул.
     Парень шел руки за  спиной,  как приказано,  легко уклонялся от  веток,
чтоб  не  хлестали по  лицу,  и  молчал,  молчал,  только гнулся маленько от
тяжелых слов Сергеича,  который по  возрасту,  как и  Егор Иванович,  вполне
годился ему в отцы.
     Что  привело этого  сильного,  молодого человека в  шайку  браконьеров?
Случай,  легкая  нажива,  отвращение к  труду?  Или  неладное  знакомство за
стопкой водки,  которая закружила,  завертела его и сделала готовым на любое
преступление? Ведь стрелял же он по Молчанову, и только случай не сделал его
убийцей.  Первый же  выстрел по  оленю поставил парня вне закона,  и  ему не
оставалось после этого ничего другого, как стрелять и по человеку. Тем еще и
опасны браконьеры,  что  каждый из  них  легко становится убийцей.  Ведь  на
защиту диких животных выходят люди.
     Молчанов вдруг круто повернулся и в упор еще раз спросил:
     - Фамилии твоих приятелей? Быстро!
     Но парень был тертый, такого не застанешь врасплох.
     - Узнаешь в свое время,  - с угрозой сказал он. - Еще встретитесь, будь
покоен.
     - Ладно, тебе же хуже.
     - Еще  не  видно -  кому,  -  огрызнулся браконьер.  То  ли  он  просто
хорохорился,  то ли рассчитывал легко отделаться,  но,  в  общем,  страх уже
отпустил его,  и он наглел с каждой минутой.  До сих пор ему отчаянно везло,
все схо