Лобик сидел теперь тихо и затравленно. Шли часы. Вот попал!
     Уйдут они к вечеру или не уйдут?
     Одноухий чувствовал, что до вечера ему не усидеть. Значит, будет битва,
которой медведь так не хотел.
     Он  решил прыгнуть прямо в  кучу сгрудившихся секачей.  Лобик осторожно
прошел по толстой ветке,  зорко глянул вниз и  только тогда заметил какое-то
беспокойство среди секачей.  Удержавшись от прыжка, Лобик втянул воздух. Да,
сюда  идут.  Запах собаки.  И  того самого оленя.  И  Человека,  которого он
сопровождал. Ну, кабаны...
     Секачи нервничали.  Их длинноносые морды все, как одна, вытянулись в ту
сторону, откуда накатывался запах. Свинки с поросятами враз исчезли.
     Одноухий из-за  густой листвы не  видел края поляны.  Поэтому не понял,
почему вдруг "С приветом" кинулся поначалу вперед,  а  затем взрыл передними
копытами податливую землю,  развернулся и  с  нутряным хрипом в горле,  явно
устрашась новой опасности,  бросился в  противоположную сторону,  увлекая за
собой оробевших секачей.
     Осада кончилась неожиданно. Медведь мог спуститься.
     Но он не торопился.
     Он  не  видел еще Архыза,  хотя по  запаху знал,  что тот здесь.  Архыз
действительно стоял на краю поляны и  с любопытством оглядывал черешню,  где
что-то  копошилось  и  ворчало.  Вряд  ли  овчар  своим  появлением устрашил
кабанов,  тем более такого героя,  как "С  приветом".  Но  из леса все более
явственно стал доноситься запах Человека и  ружья,  это и послужило причиной
их бегства.  Тот же запах,  все-таки устрашающий запах, обеспокоил и Лобика.
Он поднялся выше и, крепко уцепившись за ветки, стал ждать.
     Авось пронесет.
     Но Архыз уже вертелся под черешней и недоуменно заглядывал наверх.
     Чего, приятель, не спускаешься? Друзья пришли.
     Несколько часов  назад,  повозившись со  своим  оленем,  Молчанов решил
пройти лесниковой тропой через увал от  верховьев одной реки к  другой.  Шли
трое - Архыз впереди, Хоба замыкал шествие и никак не хотел отставать.
     Едва перевалили увал, как Архыз стал проявлять нетерпение, и Александру
раза три пришлось в  приказном порядке возвращать овчара,  так и  рвавшегося
вперед.  Дело в  том,  что он  уже напал на след кабанов,  недавно прошедших
здесь.  На  спуске к  реке  овчар  все  же  вырвался из-под  опеки хозяина и
рванулся вперед.  Вот почему он первым высунулся из кустов, внеся смятение в
ряды секачей, осаждавших черешню. Тогда же он учуял и Лобика на дереве.
     Послышался хруст веток. Подошел Молчанов.
     - Что там? - тихо спросил он Архыза и спустил предохранитель карабина.
     Хоба мгновенно улизнул в сторону.  Военные действия с применением ружья
- не для его характера.
     Александр выглянул.  Поляна была пустой.  Вся изрытая,  загаженная, она
походила на  стойло у  свинарника.  И  пахло так же.  Архыз все крутился под
самой черешней.
     - Ушли,  не дождались,  -  сказал Молчанов, успокаиваясь, и в это время
поглядел на  черешню.  -  Ушли,  да  не все.  -  Он вскинул на всякий случай
карабин.
     Архыз дружелюбно вилял хвостом.
     - В чем дело?  -  Александр опустил ружье,  всмотрелся получше. Широкая
улыбка осветила его лицо. - Лобик, как же ты?
     Следы  клыков  на  стволе,  сорванная кора,  истоптанный луг,  медведь,
вцепившийся в ветки дерева чуть не на самой верхушке,  - все стало понятным.
Смешно! Такой большой, сильный, и вот...
     Молчанов отошел подальше,  положил карабин,  сверху рюкзак и  сам сел в
стороне, отозвав Архыза.
     - Слезай,  Лобик.  Не  бойся,  трусишка.  Их  уже нет.  Ружья тоже нет.
Слезай!
     Запах  ружья  действительно исчез.  Запах  Человека и  собаки  ослабел.
Сидеть на ветках уже не было сил.  И Лобик стал спускаться,  скользя когтями
по разорванной коре.
     Слезал Лобик  задом,  все  время  отворачивая морду  в  сторону,  чтобы
видеть,  что его ждет. На земле тихо. Человек смирно сидел в стороне. Ладно.
Коснувшись земли,  медведь хотел сразу же стыдливо бежать, но оказалось, что
бежать-то уже не может. Лобик встал на все четыре, качнулся и... устало лег.
Как приятна,  как мягка и покойна земля! Он вытянул шею, лег плотнее. Что-то
кружилось перед глазами,  мурашки сковали лапы,  спину... Столько в воздухе!
Вот и слабость.
     Лобик устало закрыл глаза.
     Молчанов подошел с хлебом.
     - Возьми, Одноухий, подкрепись.
     Медведь потянулся,  достал хлеб, стал жевать, не меняя положения. Глаза
его постепенно очистились от мути. Он глубоко вздохнул. На земле...
     Молчанов отошел. Архыз сидел возле рюкзака и с явным недоумением следил
за своим бурым другом. Больной, что ли?..
     Лобик   встал   и,   нетвердо  переступая,   заковылял  через   поляну.
Остановился, опять лег.
     Кусты  перед  ним  раздвинулись,  оттуда  вылезла рогастая голова Хобы,
который отныне совсем не боялся медведя.
     Отдохнув, Лобик пересек поляну и, не оглядываясь, скрылся в лесу. Исчез
и Хоба.
     - Никуда  они  не  уйдут,  -  уверенно сказал  Архызу хозяин.  -  Пусть
отдохнут в тишине. И мы тоже посидим, пообедаем.
     Он по-мальчишески хмыкнул:
     - Вот какие бывают дела!


                               Глава восьмая

        "ПЛЕНЕНИЕ ОДНОУХОГО"


        "1"

     Отсюда до  кордона лесника Петра Марковича Семенова считалось не  более
пяти километров. До охотничьего дома - шесть.
     Два часа ходу.
     Молчанов с  Архызом шли не спеша,  стараясь не уклониться от лесниковой
тропы,  которая  спокойным полукольцом опоясывала отдельно стоявшую гору  и,
минуя непролазную заросль рододендрона, выводила прямо на перемычку к другой
горе.
     Вот здесь-то Архыз и завилял хвостом.
     - Где они? - спросил хозяин и проследил за взглядом овчара.
     Сквозь зеленую занавеску лиан проглядывали блестящие концы рогов.  Хоба
ждал их.  Когда они прошли,  он  тоже вышел на  тропу и  поплелся следом.  А
вскоре отыскался и Лобик.
     - Ладно, - сам себе сказал Молчанов. - Я вас все-таки сведу...
     Он не знал,  что судьба уже сводила медведя с оленем - там, у перевала,
где пурпурные гадюки.
     Тропа спустилась в долину Ауры, сделалась шире, домовитей.
     В стороне от реки и чуть выше,  на берегу тощего в это сухое время,  но
кристально-чистого ручья, стоял дом Петра Марковича - бревенчатая пятистенка
под  черной  от  времени  дранкой.  Большой участок редкого грушняка и  луга
вокруг  дома  был  обнесен  жердевой оградой.  Зеленела на  огороде капуста,
темная ботва картофеля подходила к густому осиннику у ручья. Хороший огород.
     На  лавке возле дома  сидел Семенов,  а  рядом дымил самокруткой лесник
Бережной.
     Они  встали.   Семенов  приподнял  фуражку,  дядя  Алеха  поклонился  с
особенным уважением.
     - Никак,  с перевала? - дружелюбно спросил он. - И когда только успели?
Кобель ваш не кинется?
     Архыз близко не подошел,  глянул раскосо на новых людей и  лег поодаль,
будто все дальнейшее его не  касалось.  У  сарая вертелась и  бесновалась на
цепи  дворовая собака  лесника.  Семенов цыкнул на  нее,  собака юркнула под
сарайные слеги  и  теперь высматривала оттуда,  изредка взлаивая от  глухого
негодования.
     - Тут  недалеко ходил.  -  Молчанов скинул  куртку,  прислонил к  стене
карабин.  Он был полон впечатлений от только что случившегося и сразу взялся
рассказывать, как кабаны загнали на черешню матерого медведя.
     Семенов оживился, спросил:
     - Это сразу за Круглой? - Так называлась близкая отсюда гора.
     - Как раз где большая черешня у реки. Там все истоптано кабанами.
     - Да  ведь он попал на угодья моего срамотника желтобокого!  Ну который
"С приветом".  Я в дневнике о нем писал. Тот еще деспот! Он и тигру загонит,
не токмо медведя.  Только вот что непонятно,  Александр Егорыч: у меня в тех
местах ни одного медведя нету.  Они у меня правее живут, километров в восьми
от кабаньего царства.
     - Новичок. Мой медведь туда пришел, Лобик его кличка.
     - Твой? - Лесники переглянулись.
     - Ну,  есть такой.  Отец еще малышом отыскал,  он у нас воспитывался, а
потом в лес ушел.
     - Да  ведь это  когда было-то!  -  Семенов вспомнил разговоры,  которые
слышал  уже  давно.  -  Если  тот  медведь  и  остался  жив,  дикарем  давно
сделался... Какой же он твой?
     - Дикий или не дикий,  а  хозяев помнит.  И со мной он в дружбе.  С рук
иной раз кормлю.
     - Ну это ты... - Семенов хмыкнул.
     Снова вылезла лесникова дворняга и прямо зашлась лаем.  На весь лес, да
с каким-то особенным подвыванием. Архыз поглядывал то на нее, то на хозяина,
но Молчанов не замечал напряженного взгляда овчара.
     - А ведь она на ведьмедя лает, - вдруг сказал Бережной.
     - Какого там медведя?  Цыть,  глупая!  -  Семенов привстал, но дворняга
прямо заходилась. - И в самом деле, чтой-то она?..
     - Боюсь,  что Лобика учуяла, - смеясь, сказал Молчанов. - Он как раз за
мной шел. Не хотел отставать, архаровец, лежит сейчас где-нибудь за кустом и
собаку твою с ума сводит.
     - Неужто он и жилья не боится?
     - Нет. Если его не обижают, запросто и ближе придет.
     - Лучше не надо,  Александр Егорыч.  Корова на глаза ему попадется,  не
удержится от  соблазна,  задерет.  Тогда я  тебе счет...  А  глянуть на него
охота, все же новенький зверь в моем обходе.
     - А вот мы сейчас и глянем.  -  Молчанов осмотрелся.  -  Дал бы ты мне,
Маркович,  две  посуды каких-нибудь да  съестного,  хлеб  у  меня  кончился,
выманили звери.
     Семенов кликнул жену,  сказал ей насчет варева,  а сам сходил в сарай и
принес ведро и бадейку.  Дворняга все подвывала,  а вот Архыз лениво ушел за
изгородь и  скрылся.  Лесник плеснул в бадейку супу,  вывалил картошку.  А в
ведро Молчанов набросал куски хлеба.
     - Это другому приятелю моему, оленю, - сказал он.
     - Значит,  у тебя целый зверинец. - Семенов уже вертел в руках бинокль.
- Может, винтовку все же взять? Мало ли...
     - Вы вот что...  -  Александр осмотрелся.  - Зайдите в сарай и дворнягу
уведите,  чтобы не смущала. Оттуда все видно. А я поманю медведя и оленя вон
на ту поляну. Обзор хороший.
     Он  взял ведра и  пошел к  лесу,  всего двести метров или  чуть больше.
Поставил бадейку,  прошел шагов пятьдесят в  сторону и  там с  ведром в руке
стал ждать.  Архыз выскочил откуда-то,  подбежал к  ногам,  повертелся около
хозяина.
     - Ложись,  ложись,  -  приказал Александр. - Знаю, где был. Сплетничал.
Подождем вместе.
     Ждали долго,  должно быть,  с четверть часа.  Первым вышел Хоба.  Смело
подошел,  но  метра за  три  до  Архыза выгнул шею  и  потряс рогами.  Овчар
понятливо встал и отбежал подальше. Чтобы не смущать.
     Молчанов протянул хлеб.
     - Бери, Хоба, ешь. Твоя доля.
     Олень  потянулся,  мягкими губами взял  хлеб.  Тогда  Молчанов уселся в
траву и поставил около себя ведро.  Хоба разохотился на лесников хлеб, жадно
ел, посматривая на человека и собаку.
     Что-то произошло в той стороне, где стояла бадейка. Хоба вскинул голову
и насторожился.
     Бурая  туша  незаметно отделилась от  стены леса.  Лобик еще  некоторое
время стоял принюхиваясь, как делал это, когда оказывался вблизи ловушки или
капкана, но тут он увидел и почувствовал Молчанова и, вероятно, успокоился.
     И  все же  не  сразу принялся за  еду.  Обошел бадейку со  всех сторон,
приблизился,  тронул ее лапой,  лег и полежал несколько минут,  облизываясь.
Словно ждал -  не взорвется ли, а уж потом поднялся и сунул свой длинный нос
в похлебку, от которой так хорошо пахло.
     - Сиди, Архыз, - приказал Молчанов, а сам поднялся и, оставив оленя над
ведерком, пошел к Лобику.
     Он знал:  из сарая сейчас хорошо видят обоих зверей и его с собакой. Он
хотел доказать лесникам,  что слова о  дружбе с  двумя дикарями -  не пустые
слова.
     А  в  сарае действительно не сводили глаз с оленя и медведя.  В бинокль
зрители наблюдали за каждым их движением.
     И вдруг Бережной не сдержался.
     - За-ра-за!  -  тихо пробурчал он,  узнав огромного медведя,  который в
свое время мог бы стать сто четырнадцатым,  но ушел с двумя пулями в теле и,
оказывается, выжил.
     - Чего ты? - Семенов оторвался от бинокля.
     - Так... Ты смотри, какая кумедия.
     Александр был в  пяти метрах от медведя,  без ружья,  с  голыми руками.
Даже Архыз не шел с ним. Лобик поднял перепачканную морду. Ждал и не убегал.
В  бинокль было видно,  как шевелятся губы у научного сотрудника,  он что-то
говорил медведю и улыбался. Бесстрашный человек.
     Семенов потянулся к винтовке, оттянул затвор.
     - Ты что? - хрипло сказал Бережной. - Смотри, Молчанова не хлестни.
     - Я так, на всякий случай.
     Можно понять лесника:  впервые в жизни он видел, как человек подходит к
дикому медведю, как говорит с лесным зверем. Чудо!
     Тем временем Александр подошел вплотную к зверю, протянул руку, положил
ее  на  широкую спину медведя.  Лобик чуть пригнул голову,  сторожко смотрел
желтыми глазами на человека, но даже не шелохнулся.
     - Ешь,  ешь,  дружище,  -  сказал Молчанов,  и  медведь,  будто  поняв,
действительно нагнулся, стал шумно хватать картошку и чавкать.
     Хоба и  Архыз затеяли было беготню,  но  оленю все  же  не  понравились
приметы близкого жилья,  и  он убежал в лес,  чтобы наблюдать из безопасного
места.
     Семенов опустил бинокль.
     - Вот какие дела-то! - сказал он, очевидно ошеломленный всем увиденным.
- А мы толкуем - дикие...
     - Ты рога у оленя приметил? - спросил дядя Алеха. - Чудные рога!
     Медведь поел,  вылизал бадейку,  даже покатал ее по лугу. Молчанов взял
посуду. Лобик потянулся было за ним, но тут же чего-то испугался и отскочил.
И  пока человек ходил еще за оленьим ведром,  гремел посудой и шагал к дому,
он стоял недвижно и смотрел, смотрел. Или надеялся, что еще принесут? Уже от
дома Молчанов оглянулся. Медведя на месте не было. Ушел.
     Лесники ждали у сарая.
     - Век бы не поверил!  -  Петро Маркович чиркал спички, закуривал. - Всю
свою жизнь в лесу, а такого... Как не боишься, Егорыч?
     Александр засмеялся.
     - Я ж его маленького еще кормил. Чего бояться-то? Помнит или не помнит,
а поверил, что зла не сделаю. Доверчивый зверь.
     - Вы ему не сделаете,  а он-то небось... - Дядя Алеха с явным сомнением
качал головой. - Все ж таки хычник.
     - У этого хищника пулевые раны в бедре. Вот на того мерзавца он пойдет,
тому он выдаст,  будь здоров,  -  с чувством сказал Молчанов, не подозревая,
что угодил точно в цель.
     - А я смотрю,  смотрю,  и никак не доходит -  где ж у его второе ухо? -
Бережной насильно заулыбался. - Иль отсекли в детстве для приметы?
     - Рысь оторвала.  -  Александр устало сел на лавку.  - Если медведь тут
останется,  ты посмотри за ним, Петро Маркович, не обижай. А насчет коровы я
тебе так скажу: зря в лес не пускай, следи. Мало ли что...
     - Это точно,  Егорыч.  От соблазна подальше.  Ты,  как я слышал, у меня
побудешь?  Вот вместях и  походим,  доглядим твоих зверей.  А сейчас пошли в
хату. Чую - обедом уже пахнет. Давай, Алексей Варламыч, за компанию.
     - Вам, Бережной, свой обход уже определили? - спросил Молчанов.
     - Жду не дождусь!  -  Дядя Алеха смущенно погладил лысую голову.  -  По
хорошему делу давно скучаю.
     - А тут вы тоже по делу?
     - Лесничий послал,  велел познакомиться, лесным воздухом подышать, ну и
опыт перенять.
     - Завтра мы с им пройдем по тропам,  -  пояснил Семенов. - А вот насчет
обходов, вроде у нас свободных не было.
     - Значит,  для  особых  поручений держат  меня.  -  Бережной хмыкнул  в
бороду.
     После обеда, когда Бережной вышел, Александр спросил Семенова:
     - Ты бываешь в охотничьем доме?
     - А как же!  Баба моя там печи топит и все такое.  Могу показать,  если
интерес, Александр Егорыч.
     - Сходим как-нибудь.  А  сейчас отдохнуть бы.  Знаешь,  ноги отбил,  от
самой зари сегодня.
     Но отдохнуть не удалось.
     В  час  радиосвязи  Петро  Маркович  записал  распоряжение.  Александра
Молчанова просили срочно прибыть в лесничество. Коротыч уже от себя добавил,
что  прибыл  кто-то  из  Москвы и  научному сотруднику надо  ехать  туда  на
совещание.
     Молчанов выслушал новость без особого интереса.
     - Какое-нибудь очередное мероприятие. В общем, получать ценные указания
придется.  День-два,  и я вернусь.  Оставлю у тебя плащ и куртку,  Маркович.
Пойду налегке, благо погода.
     В  легком  свитерке,  с  планшеткой и  фотоаппаратом Александр Молчанов
пошел вниз по удобной торной дороге, нимало не подозревая, что его ожидает.
     Отлучка,  как он  понимал,  очень не  своевременная.  Столько забот,  а
тут...


        "2"

     Его ожидала поездка. Дальняя дорога.
     Но   этому  неожиданному  событию  предшествовал  разговор,   затеянный
Виталием Капустиным.
     Днем раньше он прилетел из Москвы вместе со своим начальником Пахтаном,
который решил,  что летний отдых он может удачно совместить с командировкой.
Отдельное лесничество заповедника с тисо-самшитовой рощей находилось прямо в
городской черте.
     Здесь он  остановился,  отсюда же Капустин связался с  Южным отделом по
телефону и спросил Коротыча,  как дела и все ли готово в охотничьем доме для
приема гостей.  Вот тогда лесничий в разговоре и упомянул,  что у них сейчас
Молчанов.
     - Сколько он пробудет в Поляне? - нетерпеливо спросил Капустин.
     - Во  всяком  случае,  не  меньше недели или  двух.  Остановился он  на
кордоне Ауры. Сказал, что оттуда удобнее ходить наверх.
     - Вы лесников приняли? - спросил Капустин.
     - Да. Они знакомятся с обходами, наблюдают животных.
     - Погода в вашем районе?
     - Сухо и тепло. Дожди только грозовые.
     - Как дорога к Ауре?
     - Можно проехать вездеходом.
     Капустин уведомил,  что  он  здесь  со  своим  начальником и  что  они,
вероятно,  приедут на кордон с  гостями или прежде их,  поэтому свой "газик"
Коротыч должен держать в готовности номер один. Лесничий сказал: "Есть!" - и
на этом разговор закончился.
     В тот же день Пахтан и Капустин осмотрели тисо-самшитовую рощу.
     Эта  уникальная роща  занимала в  глубине приморской долины  редкий  по
красоте  известняковый порог  на  лесистом склоне  горы.  Каменная ступенька
когда-то  передвинулась,   немного  сползла  вниз  и  оказалась  рассеченной
глубокими  трещинами.  Роща  обрывалась у  реки  крутым,  а  местами  просто
отвесным  ущельем.  Серо-зеленые  зыбкие  занавески из  лишайников и  черные
листочки  самшита  делали  рощу  удивительно  похожей  на   морское  дно   с
фантастическими застывшими водорослями.  Огромные тисы  -  некоторым из  них
было  по  пятьсот и  более  лет  -  уходили в  небо,  переплетались кронами,
обрастали более современными лианами. Под ними всегда хранилась душная тень.
Удивительные картины представляла зрителям эта роща.
     Первобытная  дикость,   непролазность,   хаотичность  природы  всего  в
километре  от  обжитых  увеселительных мест  приводили экскурсантов в  тихий
трепет.   Рощу  называли  природным  музеем,   который  чудом  сохранился  в
окрестностях города,  где  постоянно жили или отдыхали сотни тысяч гостей со
всех концов страны.
     Посетители оставляли в Книге природного музея благодарные отзывы. Очень
часто  можно  было  прочесть пожелание:  сюда  бы  еще  зверей  для  полноты
картины...
     Работники лесничества не преминули высказать ту же самую мысль Пахтану.
     - А за чем дело стало?  -  сказал решительный начальник. - Разве трудно
отловить в горах несколько туров,  косуль, оленей? Сделать в роще вольер - и
вот  вам  маленький  зверинец.  Представители  кавказской  фауны...  Деловое
предложение. Я готов помочь.
     - В свое время здесь держали даже медведей, - подсказал Капустин.
     - Можно и медведей,  -  тотчас ответил Пахтан.  -  Вот ты,  Капустин, и
распорядись, пусть в Южном отделе отловят медведя и доставят сюда.
     Вечером, когда зашел разговор об охотничьем доме, Капустин доложил, что
там