империи  за границей, в
России орудовали от его имени два
     резко   выраженных    типа   партаппаратчика-"комитетчика":    один   -
"профессиональный   революционер"    (линия    Свердлова)   ,    другой    -
профессиональный грабитель-"экс" (линия Коба-Сталина). Грабители-"эксы" были
интендантами революции. После большевистской революции оба типа, с некоторым
преобладанием сталинской  линии  ("грабь  награбленное!"), делят  с  Лениным
захваченную   власть.   После    смерти   Ленина,   после    продолжительных
внутрипартийных     схваток     "эксы"-уголовники      Сталина     побеждают
"профессиональных   революционеров".   Этот   сталинский  партаппаратчик   -
представитель второго поколения  большевизма - не участвовал ни в революции,
ни  в  гражданской войне,  но  зато активно участвовал  в  новой  сталинской
революции   сверху    -   в   насильственной   индустриализации,    кровавой
коллективизации, а также в бесчисленных чистках - физическом  уничтожении не
только  миллионов  советских  граждан,  но  и  всей  ленинской  партии.  Эта
многолетняя  практика инквизиции сделала сталинского  аппаратчика  черствым,
бездушным автоматом в руках своего водителя. Выученный этим водителем ценить
превыше   всех   человеческих  вожделений   одну  лишь   власть,  сталинский
партаппаратчик во имя власти  был способен  на  все, даже на  измену  самому
Сталину (XX  съезд). Хрущевско-брежнев-ский партаппаратчик - это "переходный
тип".  Будучи по воспитанию и мышлению чистокровным сталинистом, "переходный
тип"  с безошибочным нюхом партократа понял веяния времени - спасти основные
позиции  сталинизма  в стране можно только отмежевавшись от самого  Сталина.
Так родились пресловутая теория о "культе личности" и доктрина о возвращении
к  ленинским  принципам  "коллективного руководства".  Основоположник  новой
доктрины о  "коллективности руководства",  Хрущев  сам же стал жертвой своей
доктрины.  Именно  свержение  Хрущева его  же  соратниками  показало  крайне
беспринципное двуличие "переходного типа": придя к власти через разоблачение
преступлений  Сталина,  "переходный  тип",  укрепившись  у  руля  правления,
реабилитировал  не только  имя Сталина,  но частично и  его методы (процессы
инакомыслящих,   преследование   верующих,  восстановление   концлагерей   и
изобретение  того,  до чего не  додумался  даже  сам Сталин  -  политических
психотюрем, в которых людей можно держать пожизненно).
     Перейдем к характеристике армии.

3. Армия
     Из трех столпов  режима  -  партаппрата, полиции и  армии - первые два,
вместе или  попеременно, управляли страной, а  третий столп - армия - всегда
была управляемой. По социальному положению партаппарат  и полиция бесконечно
далеко  стояли и стоят от  народа, а  армия была  и остается плотью от плоти
народа, она собственно и есть народ, только в военной форме. Именно это было
причиной  того,  что  правящая  партийно-полицейская  клика  ей  никогда  не
доверяла   (институт   политкомиссаров   раньше,    система    "замполитов",
политотделов  и  политуправлений теперь) и  наиболее радикально  чистила  ее
командный состав. Конечно, Ленин и Сталин умели  использовать  эту армию как
против свободы русского народа (Кронштадт, Тамбов, антиколхозные восстания),
так  и  против  независимости  нерусских  народов.  К   ее  несчастью,  даже
наследникам  Сталина  удалось  использовать  ее против свободы чужих народов
(Венгрия, Чехословакия). Более того. Ссылаясь на нее и опираясь на  страшное
оружие, которым она владеет, владыки  Кремля постоянно шантажируют свободный
мир, открыто вооружают и финансируют так называемые "освободительные войны",
революционные восстания  и  даже  военные  перевороты.  И все-таки Советская
Армия не  та, какой она была при Сталине. Ее эволюция  от инструмента власти
при  Сталине  к  фактору  власти сегодня, как  одного из  углов треугольника
диктатуры,  есть  исторический   факт,   который   не   может   игнорировать
внимательный  наблюдатель.  Эта  эволюция открывает судьбоносную  для страны
перспективу. Поэтому важно проследить, как это происходило.
     Эволюция, приведшая к изменению роли армии, началась  с  войны.  Сперва
это  было  скорее психологическое,  а не структурное изменение. Ход  и исход
войны  против Германии решили  не  партия и полиция, а армия и ее офицерский
корпус. Номинальные партийные и полицейские  органы при командованиях (члены
военных советов, политотделы, полицейские войска, особые отделы, СМЕРШ) были
лишь вспомогательными силами и полностью поставлены на службу армии. Впервые
в истории СССР вся власть фактически перешла к  армии. На войне  и из  войны
выросли новые кадры военачальников, которым страна
     была  обязана  своим освобождением от оккупантов, а Сталин -  спасением
своего  режима. Как  раз  это  обстоятельство вызывало  у Сталина сильнейшие
опасения. Сталин знал из истории, что  войны рождают не только революции, но
и бонапартов, не только освободителей от чужеземного ига, но и борцов против
внутреннего  деспотизма.  Чтобы  этого не случилось, Сталин решил  присвоить
себе лично чужую славу -  триумф военной  стратегии советского  генералитета
(легенда  о "десяти сталинских ударах") и заодно избавиться от потенциальных
или  воображаемых  бонапартов,  отправив  в  почетную  ссылку  всех  ведущих
полководцев истекшей войны (маршалы  Жуков,  Воронов,  " Новиков,  Вершинин,
Богданов и др.).
     В  дни,  когда   Сталин  безнадежно  боролся  со  смертью,   происходит
реабилитация  опальных маршалов во главе с Жуковым,  а начавшаяся борьба  за
наследство   Сталина  вводит   армию  в  совершенно  непривычную   для   нее
политическую игру  - в борьбу  за это наследство. Ввел ее в  эту рискованную
игру  тот,  кто с ней  был близко, физически связан во время войны - Хрущев.
Ставка на армию оказалась для личной карьеры  Хрущева успешной - при  помощи
армии  Хрущев убрал со сцены  одного за другим своих знаменитых и, казалось,
могущественных соперников - Берия  (июнь 1953 г.),  Маленкова  (февраль 1955
г.), Молотова и "коллективное руководство" (июнь 1957 г.). Вот тогда впервые
профессиональный военный стал соучастником  власти  на ее вершине -  маршала
Жукова сделали  членом  Президиума  (Политбюро) ЦК.  Когда  Хрущев,  однако,
почувствовал, что  своенравный и волевой маршал  ставит  интересы армии выше
интересов партийной клики, то он сверг и его, предварительно отправив Жукова
с визитом к Тито,  догадываясь, что вряд ли он сможет свергнуть Жукова, если
тот будет в Москве.
     Хрущев думал, что  он тем самым  вывел армию  из  игры. Но он ошибался.
Ошибка  выяснилась, когда Хрущев  начал  ущемлять  профессиональные интересы
армии  (план сокращения  армии на  1  200  000 человек,  сокращение военного
бюджета, запрещение  строить  океанский военный флот,  переброска средств из
военной  индустрии  в   индустрию  гражданскую).  Хрущев  почувствовал  себя
настолько прочным в седле власти, что начал издеваться над демобилизованными
генералами, посылая  их директорами  совхозов  и председателями колхозов.  О
самих советских генералах  он однажды,  критикуя свободомыслие американских,
выразился  так: "Если наш  генерал что-нибудь лишнее сказал, так мы  его "за
ушко да и на солнышко".
     Хрущев, который  поссорился  с  политической  полицией  на  XX  и  XXII
съездах, теперь  поссорился  и  с армией. Вот  этим  и  воспользовались  его
сподвижники, чтобы избавиться от  неугодного им  нового диктатора по его  же
рецепту  -  при  помощи армии они  его самого взяли "за ушко  и выставили на
солнышко".
     Когда  и новое руководство  ЦК, пользуясь смертью маршала Малиновского,
хотело  вновь  исключить  армию  из  политики  и  поставить  во   главе  нее
гражданское лицо  - секретаря  ЦК Устинова,  то армия, несмотря на более чем
недельные уговоры, сказала "нет!" и добилась назначения маршала Гречко своим
министром. Таким  образом, армия  из  объекта политики, каким  она была  при
Ленине  - Сталине,  из  инструмента  внутрипартийных драк, каким  ее  сделал
Хрущев, превратилась при  Брежневе  в субъект  политики, во властную силу, в
один из  углов  треугольника диктатуры. Ввод маршала Гречко  в Политбюро был
юридическим оформлением фактического  положения.  Сегодня уже можно  считать
установленным,  что в  компетенцию армии входят  следующие вопросы  (или она
пользуется  правом  вето   по   ним):  1)   стратегическое  планирование   и
стратегическое   руководство;   2)   определение   и  планирование  объектов
военно-промышленного комплекса советской индустрии; 3) установление политики
в странах Варшавского  блока;  4) установление курса  и приоритетов  внешней
политики СССР. Ничего подобного не  было  не только при  Сталине, но  и  при
Хрущеве.
     Приняв  участие  в   свержении  Хрущева,  полиция   также  стала  вновь
соучастником власти и вернула себе  полную автономию во внутренней и внешней
оперативной политике. Так образовалась  в эру  Брежнева  триединая  власть -
партия,  полиция  и  армия,-  юридическим  закреплением  которой  и  явилось
включение в Политбюро глав армии и полиции.
     Однако армия, особенно  нынешняя  армия,  остается в  этом треугольнике
наименее надежным компонентом,  если  исключить отсюда политсостав.  Это  мы
увидим, если мы проанализируем  личный состав Советской  Армии, особенно  ее
офицерский  корпус.  Офицерский  корпус  в  Советской  Армии  можно  назвать
совершенно новым социальным  сословием.  По существу  он  представляет собою
советскую "военную интеллигенцию", которая живо интересуется
     вопросами истории,  философии, литературы, искусства, будучи  мастерами
сложнейшей  военной  техники  современности.  Достаточно  упомянуть,  что  в
1971-72 гг.  45% офицерских  должностей занимали дипломированные инженеры  и
техники,  а  46%  личного   состава  имели  высшее  и  законченное   среднее
образование (журн., "Международная  жизнь",  No 6,  1971,  стр.  106; газета
"Красная звезда", 17 декабря  1972  г.). К 1975  году  уже почти 100% воинов
имели  высшее,  среднее  и  неполное  среднее  образование  (маршал  Гречко,
"Красная  звезда",  29 января  1975 г.). Среди старшего и высшего командного
состава  давно нет лихих, но малограмотных буденовцев. 80% командиров полков
имеют  высшее образование, а 82%  офицеров  ракетных  войск  стратегического
назначения имеют высшее военное специальное образование  ("Календарь воина",
М., 1974, стр. 35, "Военно-исторический журнал" No 11, 1971, стр. 10). Почти
100% командиров бригад и выше имеют высшее военное  образование  ("Календарь
воина",  там же).  В личном  составе  армии только 22% коммунистов,  но  90%
офицерского  состава  носят  формально  партийные  или комсомольские  билеты
(среди прапорщиков и мичманов только 20% партийных; см. "Красная звезда", 31
января 1973  г.; И. Грудинин, "Диалектика и современное военное дело", 1971,
стр. 89; "Календарь  воина", так же, стр. 34). Вот почему вполне прав маршал
А. А.  Гречко, когда он констатирует, что современные советские "вооруженные
силы  неузнаваемо  изменились  во  всех  отношениях. Это  качественно  новые
вооруженные силы" ("Правда", 4 июня 1975 г.). Вот это и  ведет к образованию
ряда противоречий между пар тией и армией.
     Исконным внутренним противоречием  офицерского корпуса было  (а  теперь
еще более обостряется) противоречие относительно компетенции между командным
составом и так  называемым  "политсоставом", который  паразитирует  на  теле
армии. Партийное  опекунство над советским  офицерским корпусом уникально  и
оскорбительно. Если в  начале создания  Красной Армии  оно  еще понятно, ибо
командный состав Красной Армии состоял из беспартийных царских офицеров, над
которыми приходилось  из-за недоверия ставить по одному коммунисту (институт
политкомиссаров),  то  теперь,   когда  все  командиры  сами  члены  партии,
политические офицеры не только лишни, но и вредны. Пользуясь паникой Сталина
в первые два года войны, маршал Жуков ликвидировал этот институт,
     но партаппаратчики, почувствовав, что таким путем армия может оказаться
со  временем  вне  контроля  и  руководства партии, добились  восстановления
комиссаров, только переименовав их в "замполиты".
     В истории не  было и нет армии, в которой существовала бы такая система
скрупулезных политико-полицейских надзорных органов, как в  Советской Армии:
1) партийные организации  с правом указаний и  доносов; 2) система  Главного
политического управления с политотделами и "замполитами"; 3) Военные  советы
округов,  куда  кроме  командующего  округом  входят, как  его  надзиратели,
начальник Политуправления округа  и  плюс еще  региональный секретарь партии
(приказы командующего не действительны, если они одновременно не подписаны и
членами  Военного  совета округа); 4) сеть "Особых отделов"  КГБ в армии; 5)
Военные советы родов войск в Москве с представителями ЦК в своем составе; 6)
вероятный Высший Военный совет всех  Вооруженных Сил СССР, куда, несомненно,
должен входить  сам  "генсек". (Произведенный  недавно  в  генералы  армии с
вручением маршальской звезды  Брежнев,  очевидно,  занял теперь и  тот пост,
который  занимал  Хрущев   накануне  его   свержения   -   пост   Верховного
главнокомандующего.)
     Таким    образом,    самая    современная    по    военной     технике,
высокоподготовленная по образованию армия  надзи-рается все еще  варварскими
методами сталинских времен. Вот когда маршал Жуков вторично хотел освободить
армию  от этой  системы  партийно-полицейской  опеки,  Хрущев  его  и сверг.
Свергая самого Хрущева, армия, однако,  реабилитировала и  Жукова.  (Недаром
"антипартийщик" маршал Жуков похоронен на Красной площади, а "субъективисту"
Хрущеву в этой чести отказали.)  Таким образом, сегодняшняя Советская  Армия
уже более  не инструмент власти, она сама  власть, без которой  политическая
власть партии - ничто. Но у этой власти есть один недостаток - она не знает,
что  она власть.  Напоенная  идеологической  сивухой  марксизма-ленинизма  о
"величии"  и "мудрости"  партии,  она дает  гипнотизировать  себя  мифами  и
фикциями, да еще загонять в полицейские оковы политотделов и особых отделов.
Вот  здесь  и заложено  самое  парадоксальное противоречие  в  треугольнике:
фактической, субстанциональной властью - армией - управляет зависящая от нее
бесталанная  политическая   клика,  которая   называет   себя  партией.  Это
противоестественное  состояние  не  может  долго  продолжаться.  Как  только
Советская
     Армия  осознает себя армией гражданской,  армией народа,  а  не партии,
обозначится кризис. Когда это случится, никто не может сказать, но что общее
веяние таково,- в этом мало сомнения.

4. Противоречия
     Образование треугольника  диктатуры, этого своего рода "троевластия" на
вершине Кремля, есть расширение социальной базы режима, с одной  стороны,  и
вынужденный, а потому и непрочный компромисс баланса властных сил, с другой.
"Троевластие" беспрецедентно  в  истории  коммунистической  России  и  резко
противопоказано  былой  монолитной  природе  режима.  Оно  и  есть результат
разрыхления   монолита   власти,   разъедаемой  внутренними  противоречиями.
Официальная догма,  конечно, по-прежнему утверждает, что  в СССР правит лишь
одна партия, как ведущая и направляющая сила. Но  на  деле эта партия, после
кратковременного  торжества  сначала над  полицией (казнь Берия),  потом над
армией  (свержение Жукова), вынуждена при Брежневе признать, что  она теперь
иначе не может управлять  страной, как в союзе с теми же  полицией и армией.
Этот  сговор  трех   сил   происходил   в  глубоких  джунглях  Кремля,   без
драматических  потрясений и внешних  эффектов, а  потому и остался вне  поля
наблюдения советологов, тем более, что  полиция и армия  разрешают идеологам
партии кричать сколько угодно о своей ведущей роли, лишь бы она не  нарушала
баланс сил.
     Пусть нас не обманывает выпячивание роли "генсека"  - он не диктатор, а
лояльный проводник компромиссного курса "треугольника", который искусственно
делает его единоличным  вождем с целью эффективного  представительства своих
интересов внутри и  вне страны. Поэтому газета "Правда"  в каждой передовой,
члены Политбюро в  каждой речи должны цитировать ими же сочиненные "глубокие
высказывания"  "генсека",  человека,  который ничего  не  решает,  но  через
которого все решается. Поэтому не имеют никакого смысла беспочвенные гадания
иностранцев, кто будет его преемником. Это имело значение,  когда  в  Кремле
действительно сидели диктаторы (Ленин, Сталин, Хрущев) или в самом Политбюро
имелись   выдающиеся  личности.   Сейчас   фундаментальное   значение  имеет
совершенно другая проблема - насколько длительным окажется "троевластие" и к
какому углу треугольника диктатуры переместится, в конце концов, вся власть.
     Попытаемся теперь  подвергнуть анализу эту проблему в свете  внутренних
противоречий,  которые существуют между  самими  властными группами.  Прежде
всего спросим себя, что объединяет и что разъединяет группы "треугольника"?
     Несмотря  на кажущуюся  простоту, все  же вопрос  что и как  объединяет
властные силы в один союз - является достаточно сложным, особенно касательно
одной  из  этих  сил -  армии.  Не  вдаваясь  в подробное  рассмотрение всей
проблематики  в  целом,  можно выставить ряд априорных  истин: их объединяет
система   обрядовых   догматов,  идентичность   интересов   фракций   одного
господствующего  класса,  убежденность  в  глобальной   миссии   Октябрьской
революции и  решимость  в деле ее осуществления, инстинкт самосохранения как
против    возможного   взрыва   изнутри,    так   и   против   воображаемого
предупреждающего   удара   извне.  Конечно,  органическое   единство   здесь
существует только между партией и полицией, ибо полиция  партийная, а партия
насквозь  полицейская, единство же с  ними армии - историческая  условность.
Армия в этом "треугольнике" вообще находится в довольно ложном положении - в
марксистские  догматы она верит лишь по долгу службы и  только на службе, но
вот в мировую историческую миссию России и русской  армии она  верит испокон
веков ("Москва  - третий Рим"). Однако в истории  России  никогда не было  и
едва ли будет другое такое правительство, которое безоговорочно поставило бы
всю  мощь страны,  даже в ущерб ее национальным интересам,  на службу  такой
глобальной   миссии,   как  это  делает  коммунистическое  руководство.  Это
импонирует Советской  Армии, как это  импонировало бы  любой  другой армии в
мире. Сказанным, я ограничусь в  отношении  единства  трех сил. Перейду к их
противоречиям.
     За  20 лет своего монопольного господства при Сталине  полиция наносила
партаппарату  и  офицерскому  корпусу  такие  зияющие  раны,  которые  редко
заживают,  но еще  реже  прощаются.  Поэтому они и уничтожили физически  всю
чекистскую гвардию Сталина во главе  с  тремя министрами  госбезопасности. В
аппарат  полиции были направлены десятки тысяч мобилизованных коммунистов, в
том числе большая группа старших и высших чинов Советской Армии, а над самой
полицией поставили  коллективное руководство в виде Комитета госбезопасности
(КГБ), в  состав  которого на каждом уровне входят представители  партийного
комитета. Операция  эта  проводилась  от  имени  партии,  но партаппарат мог
провести  ее,  только  опираясь  на  армию. Однако смена головки  полиции не
повлияла на  бесперебойное функционирование  самой машины полиции,  основные
кадры которой не только остались в полной неприкосновенности, но и оказались
в  состоянии завербовать  со  временем  на  свою  службу и  самих  партийных
контролеров.  Более  того. В последние  годы началось и обратное  движение в
виде заметного  роста инфильтрации чекистских кадров в руководящие партийные
органы. Претендующий на право контролировать полицию партаппарат и борющаяся
за полное восстановление  своего  исторического  права