вое счастье!
     Пробило 12 часов. Бокалы зазвенели.
     Это был Томский.
     Мы находились в  гостях  у лидера советских профессиональных  союзов на
его даче в Болшеве.
     Литограф   по   профессии,    Томский    был    типичным   функционером
дореволюционного   русского  профессионального   движения.  Он   не  получил
достаточного образования,  чтобы стать  русским  Бебелем, но  был  человеком
большого практического ума, своеволия и решительности.
     Не наделенный  природой  хитростью, а  школой  - дипломатичностью, он в
политических дискуссиях, как говорится, "рубил с плеча". Томский великолепно
понимал  и  видел  интеллектуальное  превосходство   над  собою   многих  из
образованных вождей  большевизма,  но  до истины он старался доходить своим,
"рабочим умом" и перед авторитетами  не преклонялся.  Даже Ленина он  считал
слишком "интеллигентом", чтобы понять  рабочих, и нередко случалось,  что он
публично  его критиковал. Так было  во время профсоюзной дискуссии, когда  в
припадке гнева Ле-
     нин  обрушился  на Томского  и сослал "рабочего лидера" в туркестанские
пески. Знойные  пески,  видимо,  уменьшили  пыл Томского,  и  в новой борьбе
против Троцкого Томский подает  голос из "провинции", на этот раз - в пользу
Сталина.  Его  немедленно  возвращают в  Москву  и  ставят  вновь  во  главе
профессиональных  союзов. Томский оправдывает  надежды и расчеты  Сталина  -
профсоюзы,  руководимые   Томским,  становятся,   по  терминологии  Сталина,
"приводным ремнем" партии в  рабочие массы. Награда  не заставила себя долго
ждать: Томский был введен в Политбюро. Но Томский ошибался, когда думал, что
он  введен  туда   как  профсоюзный  лидер,  наподобие  лидеров   английских
тред-юнионов,    чтобы   играть   в   правлении   "рабочей   партии"    роль
самостоятельного представителя советских профессиональных союзов. Сталину он
нужен  был и как "рабочая ширма", и как  "рабочее" оружие  одновременно, для
целей, о  которых  не догадывался далеко  не один  только Томский.  Когда же
Томский это понял, он резко повернул профсоюзное руководство против Сталина,
и на  время  создалось  в  стране  новое  "двоевластие"  - рабочая власть во
"Дворце  труда"  (резиденция ВЦСПС)  и  партийная  власть  в  Кремле.  Когда
официальная  советская власть в лице председателя Совета Народных Комиссаров
Рыкова  и теоретика  партии  в лице  главного  редактора  "Правды"  Бухарина
заключили единый фронт с  лидером ВЦСПС Томским против сталинского крыла ЦК,
казалось, что дни Сталина сочтены. Под знаком этого "двоевластия" и проходил
весь 1928 год.
     У порога нового года Томский был настроен весьма оптимистически, хотя в
Политбюро   уже  лежало  его  первое  заявление  об  отставке  с   должности
Председателя  ВЦСПС, если  Сталин не  откажется  от  троцкистской  программы
"огосударствления профсоюзов".
     После  Томского на вечере  больше политических  тостов не было. Бухарин
произнес тост в стихах, в которых, к общему удовольствию присутствующих дам,
воздал  должное "прекрасному  полу".  Поэты  не  остались  в  долгу.  Начали
сыпаться  мадригалы  на красавиц,  пародии  на мужчин, остроты о  политиках,
еврейские анекдоты, кавказские шутки. Наконец, предложили слово и Сорокину.
     -  Не  анекдот,  а  быль,-   начал  Сорокин  серьезным  тоном,  как  бы
отрезвившись специально для данного  рассказа,-  а было это в прошлом  году.
Политбюро  решило  доказать  Троцкому на  деле, что рабочие  и  крестьяне не
только преданы партии и ее ленинскому ЦК"
     но каждый из них готов умереть за дело партии. Для эксперимента вызвали
в ЦК из  провинции трех "представителей трудящихся" -  донбасского рабочего,
тверского  крестьянина  и  минского  кустаря-еврея.  Вызванных  подняли   на
последний  этаж  здания  ЦК и привели на  балкон,  где в полном  составе  их
ожидало Политбюро. Сталин обратился к рабочему:
     - В интересах партии Ленина требую от вас,  товарищ рабочий, прыгнуть с
этого  балкона  и своей  жертвенностью доказать  преданность рабочего класса
нашей партии!
     Рабочий отказался.
     С теми же словами Калинин обратился к своему земляку-крестьянину.
     Крестьянин тоже отказался.
     Тогда  Каганович обратился к кустарю-еврею, но еще не кончил  Каганович
своих напутственных слов, как еврей рванулся к перилам.
     -  Стойте,- сказал Сталин,- для нас  вполне достаточно вашей готовности
умереть  за дело  партии, не  надо прыгать, но вот объясните теперь товарищу
Троцкому мотивы вашего героического порыва.
     - Очень просто,- ответил еврей,- лучше  ужасный  конец, чем бесконечный
ужас!
     От   анекдотов   вскоре   перешли  к  песням.   Один  артист   Большого
академического театра исполнил  несколько арий из "Евгения  Онегина" и "Дона
Карлоса".  Какая-то  восходящая  звезда  из  того  же  театра спела  "Письмо
Татьяны", ряд цыганских  романсов, из которых я хорошо запомнил "Прощай, моя
деревня".
     К часам трем или четырем ночи приехал "Генерал". К нашему удивлению, он
был  совершенно трезв и один. Томский его встретил торжественным тостом. Все
выпили  за его здоровье. Через  некоторое время "Генерал", Бухарин и Томский
удалились в соседнюю комнату. Они  уже больше  не показывались. Гости начали
расходиться  с гнетущим чувством  неопределенности перед  лицом  только  что
наступившего  Нового года.  Те, кто жил политикой, догадывались, что если уж
"Генерал"  трезв под Новый год - не быть в том году не только счастью,  но и
покою.

     ***

     Тот, кого я называю "Генералом", в октябрьские дни был моряком на одном
из кораблей в Балтийском флоте
     и  активно  участвовал  в  перевороте  большевиков в Петрограде.  После
переворота  его  морская карьера  окончилась,  но зато  из младшего морского
офицера  (он, кажется,  был  мичманом) во  время гражданской войны  он сразу
попал в  "генералы",  так  как  в  "адмиралах" тогда особой нужды не было. В
гражданской войне он сделал блестящую  карьеру  и выдвинулся  в ряды ведущих
полководцев  Красной  Армии  из  школы Фрунзе.  Когда  последний  принял  от
Троцкого командование армией (1925 г.), "Генерал" был переведен в Москву.
     Подготовляя  снятие  Троцкого,  Сталин  твердо  рассчитывал,  что  пост
военного руководителя страны он предложит своему человеку, а своими были все
те, которые принадлежали к так называемой "военной оппозиции" (1919  г.). За
спиной  "военной оппозиции" (Егоров, Ворошилов, Буденный, Щаденко,  Минкин),
выступавшей на словах против  Троцкого, а на деле  против Ленина - Троцкого,
стоял  сам  Сталин.  Боясь  открытой  схватки с Лениным  и  Троцким,  Сталин
исподтишка провоцировал против них "партизанских генералов"35.
     Когда  на  VIII  съезде  партии (март  1919  г.)  "военная  оппозиция",
заручившись  гарантией поддержки со стороны Сталина, организованно выступила
против председателя Революционного военного совета и  наркома военно-морских
сил Троцкого, Ленин резко обрушился на оппозиционеров и потребовал от съезда
осуждения их взглядов. Трезвый политик, Сталин быстро "переориентировался" и
на съезде выступил  в защиту...  Троцкого! Этого требовали сейчас его личные
интересы.  Впоследствии  это  свое  вероломство  Сталин  искупил выдвижением
"оппозиционеров"  на руководящие  посты вместо  вычищаемых из Красной  Армии
троцкистов, но многие  из них  потом кончили свою жизнь все же  в  застенках
НКВД.

     35 Вот что пишет по этому поводу Троцкий: "Особое место в Красной армии
и военной оппозиции  занимал  Царицын, где военные  работники группировались
вокруг  Ворошилова... В  кругах Ворошилова с ненавистью говорили о спецах, о
военных  академиках,  о высоких штабах, о Москве... Сталин несколько месяцев
провел  в  Царицыне.  Свою  закулисную  борьбу  против  меня  он  сочетал  с
доморощенной  оппозицией Ворошилова  и  его  ближайших  сподвижников. Сталин
держал себя, однако, так, чтобы в любое  время  можно было отскочить...  Как
только Ленин заболел, Сталин  добился через  своих  союзников переименования
Царицына в  Сталинград. Массы населения не имели понятия о том, что означает
это имя. И  если  сейчас Ворошилов состоит членом Политбюро, то единственным
основанием для этого является тот  факт,  что в 1918  г.  я  вынудил  его  к
подчинению угрозой выслать под конвоем  в Москву" (Л.  Троцкий. "Моя жизнь",
ч. II, стр. 171, 173, 175).

     Характерно,  что  сталинская  литература,  столь щедрая на разоблачение
всяких "оппозиций", всегда  старается молчаливо обходить историю с  "военной
оппозицией". Даже  в сталинской  "Истории  партии" сказано об этой оппозиции
только вскользь и в весьма характерных выражениях36.
     "На съезде выступила так называемая "военная оппозиция"...  но вместе с
представителями  разгромленного  "левого  коммунизма",  "военная  оппозиция"
включала и  работников,  никогда не участвовавших  ни  в какой оппозиции, но
недовольных руководством Троцкого в армии".
     Задним числом  Сталин реабилитировал своих  "оппозиционеров",  в первую
очередь, Ворошилова.
     Вскоре под  опытным ножом сталинской "медицины" умер Фрунзе... Наркомом
по военным и морским делам был назначен Ворошилов. Когда последний привлек в
наркомат своих людей, "Генерал" был  переведен в Кремль, в штаб  комендатуры
Кремля по линии "правительственной охраны".
     По  решению  ЦК,  в  штаб  комендатуры  и  в  правительственную  охрану
направлялись только те из членов партии, которые в определенном смысле слова
стояли "вне политики". Конечно, они были коммунисты, но никогда не примыкали
ранее к тем или иным группировкам в самом ЦК.
     Задача  правительственной  охраны  -  охранять   не   только  жизнь   и
безопасность членов  правительства,  но  и  его легальное  "статус-кво".  ЦК
хорошо знал опыты исторического прошлого русских  охранных  войск, когда они
неоднократно   становились    орудием    дворцового   переворота.   Инстинкт
самосохранения подсказывал осторожность.
     Юридически  "правительственная  охрана" подчинялась  через ОГПУ  (НКВД)
правительству,  а фактически - кремлевской комендатуре. Но  штаб кремлевской
комендатуры утверждался по персональному представлению "Особым сектором"  на
заседании Оргбюро ЦК, а формально - правительством на тех же основаниях, что
и  руководство  ОГПУ.  Другими  словами,  в  стране существовали  два  ОГПУ,
совершенно независимые друг от друга: внешнее ОГПУ, для надзора над народом,
и внутреннее ОГПУ - для надзора над правительством.
     При этом внутреннее ОГПУ имело свою агентурную

     36 "История ВКП(б)", 1945, стр. 224.

     сеть  и во внешнем мире, в том  числе и в самом внешнем ОГПУ, тогда как
для внешнего ОГПУ было великой тайной то,  что делалось по сети  внутреннего
ОГПУ,  то  есть  кремлевской комендатуры и правительственной  охраны.  Такая
организация была выгодна  во всех отношениях, а  главное - оберегала Сталина
от  возможных  заговоров со стороны  и, стало  быть, и  от заговора внешнего
ОГПУ. "Генерал" как раз принадлежал к штабу этого внутреннего ОГПУ.
     Такое же своеобразное "распределение труда" установилось  и в самом ЦК,
особенно после смерти Ленина.

XV. НЕЛЕГАЛЬНЫЙ "КАБИНЕТ СТАЛИНА"

     После  изгнания  троцкистов  и  зиновьевцев  и  до  появления   "правой
оппозиции" руководящие органы ЦК состояли (декабрь 1927 г.) из:
     Политбюро  -  члены:  Бухарин,  Ворошилов, Калинин,  Куйбышев, Молотов,
Рыков,  Рудзутак, Сталин, Томский; кандидаты:  Петровский, Угланов, Андреев,
Киров, Микоян, Каганович, Чубарь, Косиор.
     Оргбюро - члены:  Сталин,  Молотов, Угланов,  Косиор,  Кубяк,  Москвин,
Бубнов, Артюхина,  Андреев,  Догадов,  Смирнов  А. П.,  Рухимович,  Сулимов;
кандидаты: Любое, Михайлов В. М., Лепсе, Чаплин, Шмидт.
     Секретариат - члены:  Сталин (генеральный секретарь), Молотов, Угланов,
Косиор, Кубяк; кандидаты: Москвин, Бубнов, Артюхина37.
     Как  уже указывалось,  ни  в  одном  из высших органов Сталин  не  имел
твердого большинства. В Политбюро из девяти голосов (я считаю только членов)
Сталин  имел три голоса - Сталин, Ворошилов,  Молотов. Бухарин тоже имел три
голоса  - Бухарин, Рыков, Томский. Три члена - Калинин, Рудзутак, Куйбышев -
колебались  между этими двумя группами,  склоняясь в решающие  моменты то  в
сторону Сталина, то в сторону Бухарина.
     В  Оргбюро  у  Сталина  было  пять  голосов (Сталин,  Молотов,  Косиор,
Андреев,  Рухимович),  у  Бухарина  тоже  пять  голосов  (Угланов,  Догадов,
Смирнов, Сулимов, Кубяк) . Три голоса  - Бубнов,  Артюхина, Москвин  -  были
"нейтральными". В Секретариате Сталин имел относитель-

     37 "ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК",
1933, ч. II, стр. 455.

     ное,  но твердое  большинство  - Сталин, Молотов, Косиор против двух  -
Угланова и Кубяка.
     Таким образом, в высшем  органе партии, который руководил всей  текущей
работой партии  и правительства,- в Секретариате  - Сталин был хозяином.  До
Политбюро и  даже  до Оргбюро Сталин  доводил только вопросы, предрешенные в
Секретариате, для  утверждения их "постфактум". Самое  же  главное  - Сталин
узурпировал  власть   Оргбюро  по  организационным  вопросам.   Все  вопросы
назначения и смещения высших чинов  партийного  аппарата,  хозяйства, армии,
профсоюзов, дипломатии, то есть вопросы компетенции Оргбюро, решались теперь
Секретариатом  ЦК. Эта  узурпация Оргбюро была, в конечном счете, узурпацией
власти Политбюро. Политбюро сделалось лишь ширмой всевластного Секретариата.
Члены Политбюро нередко узнавали "новости" Секретариата из вторых рук.
     Аппарат государства  - аппарат партии  и администрации - подбирался без
ведома Политбюро в полном согласии с новым уставом партии. Устав гласил, что
"текущей исполнительской  и организационной работой руководит  Секретариат".
Да кому же ею и руководить, как  не  Секретариату? Ведь Политбюро и  Оргбюро
заседают  периодически и состоят из лиц, находящихся вне ЦК, а Секретариат -
постоянный, живой и действующий орган ЦК.
     Если Секретариат был легальным органом власти Сталина,  то аппарат  ЦК,
подобранный  самим   Сталиным,  как  генеральным  секретарем,   являлся  его
могущественным оружием в деле укрепления и удержания этой власти. Постепенно
вытеснив из аппарата ЦК старых большевиков, Сталин воссоздал его заново. При
Ленине  как  Секретариат  ЦК,   так  и  его  рабочий  аппарат  имели  только
технически-исполнительские    функции.   Люди,    поставленные    руководить
Секретариатом и аппаратом, имели лишь  одну задачу - следить  за выполнением
решений Политбюро; Оргбюро и пленумов ЦК.
     Ни  одного  самостоятельного  решения,  не  основанного  на  директивах
названных органов, ни Секретариат, ни  тем более аппарат  ЦК  не  принимали.
Поэтому   туда  избирались  или  назначались   люди   с  хорошей  репутацией
"исполнителей".  Сам Сталин был избран туда в качестве такого "исполнителя",
правда,  не  по  предложению  Ленина,  как сталинцы потом  утверждали, а  по
заговору  Зиновьева -  Каменева -  Сталина  против  Ленина  -  Троцкого.  Но
разделавшись с Троцким, а потом и с Зиновьевым и Каменевым, Сталин, готовясь
к  последней схватке  с Бухариным,  незаметно,  но  радикально прежде  всего
очистил аппарат ЦК от бухаринцев.
     Чтобы не  вызвать у  вычищаемых подозрений, а у Бухарина  -  протестов,
лица, освобожденные из аппарата ЦК, получали по советской  или хозяйственной
линии крупные назначения. Их "повышали" для уничтожающего понижения.
     Так, уже к 1929 году  реорганизация аппарата ЦК закончилась созданием в
самом  ЦК, как тогда говорили "нелегального Кабинета Сталина"  (впоследствии
этот  "Кабинет Сталина" получил в  партийных документах легальное название -
"Секретариат  т.  Сталина").  В  официальном постановлении  ЦК 1929  года  о
реорганизации ЦК и аппарата ЦК указывалось, что "необходимость реорганизации
ЦК и аппарата местных  парторганизаций вызывается в  первую очередь огромным
усложнением задач  партруководителей в  условиях реконструктивного  периода,
особенно в области  "подбора,  распределения  и  подготовки кадров"38 . Этот
реорганизованный   аппарат   ЦК   имел    теперь    следующие    отделы    -
оргин-структорский  отдел, распределительный  отдел  (отдел  кадров),  отдел
культуры и пропаганды, отдел агитации и массовых кампаний. Во главе  отделов
были поставлены  члены ЦК,  преданные Сталину  (Каганович,  Бауман, Стецкий,
Варейкис, Д. Булатов).  Зато "Кабинет Сталина" состоял из молодых фанатиков,
не членов ЦК. Людям этим никто в первое время не придавал никакого значения.
Их привыкли рассматривать как технических сотрудников Сталина, как преданных
своему делу службистов  безо всякой  претензии  на "большую  политику".  Они
ведут  протоколы на заседаниях ЦК, дают справки по самым различным вопросам,
приносят чай и бутерброды для заседающих, точат  карандаши  своему шефу. При
всем  этом,  как  это  и  подобает лакеям,  хотя бы  и партийным, они внешне
подчеркнуто  покорны, послушны и до  приторности  услужливы  перед любым  из
членов ЦК:
     - Изволите вызвать вашу машину, Николай Иванович (Бухарин)?
     - К вашим услугам, Алексей Иванович (Рыков)!
     - Не прикажете ли бутерброд, Михаил Павлович
     (Томский)?
     - Есть, товарищ Сталин (хозяину)!

     38 "Партийное строительство", 1930, No 2.

     Таковы были те, из  которых Сталин  составил  свой "негласный кабинет".
Вот  их  имена: Товстуха,  Поскребышев,  Смиттен,  Ежов,  Бауман,  Поспелов,
Мехлис, Маленков, Петере, Урицкий, Варга,  Уманский. У  каждого из них был и
официальный  титул. Товстуха значился в списке сотрудников ЦК  как "помощник
секретаря  ЦК"  (это  была  чисто  техническая  должность, вроде  начальника
канцелярии  -  институт  помощников  секретарей существовал  и  на  местах).
Поскребышев был  помощником помощника, то есть Товстухи,  по сектору учета и
информации.   После  смерти   Товстухи   Поскребышева  назначили  помощником
секретаря   и   начальником  "Особого  сектора",  а  Смиттена   -  помощника
Поскребышева "по  партийной  статистике"  -  на  его место.  Ежов  заведовал
сектором  кадров,  Поспелов  -  сектором  пропаганды  (помощник  -  Мехлис).
Маленков был  заместителем  Поскребышева по "Особому сектору" и протокольным
секретарем Политбюро. Когда Ежова  перевели  на  заведование отделом  кадров
Наркомзема (1929 г.), Маленков был назначен начальником "Сектора кадров".
     Я уже  указывал,  что  этот нелегальный "Кабинет  Сталина" впоследствии
получил  официально-легальное  наименование:  "Секретариат  т. Сталина"  (не
смешивать с "Секретариатом  ЦК"!). Любой большой и малый вопрос внутренней и
внешней политики, прежде чем обсуждаться  на заседаниях  руководящих органов
ЦК, обрабатывался и  по существу предрешался в "Кабинете Сталина", потом уже
передавался в  соответствующие официальные  отделы ЦК,  а с  дополнительными
заключениями самих отделов (эти  заключения  лишь официально  воспроизводили
"предрешения" специалистов из "Кабинета Сталина") вопрос поступал на решение
Секретариата, Оргбюро и Политбюро. Если на заседаниях этих органов возникали
крупные  разногласия, что, конечно, нередко  случалось,  то  спорный  вопрос
передавался   в   существовавшие  или   периодически  создаваемые  "Комиссии
Политбюро".  Такие  комиссии,   состоявшие  преимущественно  из  членов  ЦК,
работающих вне его  аппарата, целиком зависели от аппарата  ЦК  (то есть  от
того  же самого "Кабинета Сталина") как в отношении  данных для  обоснования
того  или иного  проекта,  так, главное,  и  в  отношении  его  последующего
проведения через высший партийный орган.  Получался  заколдованный  круг, из
которого  выход  находил только один Сталин, как генеральный  секретарь  ЦК:
саботаж неугодного ему решения.
     "Кабинет" подбирал "кадры" партии, армии,  государства. "Кабинет" был в
первую  очередь  "лабораторией фильтрации  кадров". Судьба и  карьера  члена
партии  любого  ранга,  от  секретаря  местного  парткома  (впос