ла приемной.
     -  Вчерашняя  демонстрация  в Комакадемии против  ЦК,- начал свою  речь
Криницкий,- определенно свидетельствует о неблагополучии  в ИКП. Большинство
из  присутствующих  так или  иначе причастны к этой  демонстрации. Вы должны
помнить,  что  мы не можем держать  в  стенах ИКП  людей, которые в вопросах
борьбы   за   чистоту   марксизма-ленинизма  становятся   на  точку   зрения
фальсификаторов.  То, что  простительно  рабочему  от  станка,  мы не  можем
простить будущим теоретикам партии. Может быть, некоторые из вас находятся в
заблуждении в  отношении  личности  товарища  Бухарина, но  против  товарища
Бухарина как  личности ЦК  ничего  не имеет.  Мы боролись и  будем  бороться
против антиленинской идеологии  и теории Бухарина, хотя он и является членом
Политбюро.  Сейчас  слишком  серьезное  время,  чтобы  мы  могли  равнодушно
смотреть на ревизию ленинизма представителями правого оппортунизма в партии.
Главой этого оппортунизма и является товарищ Бухарин. Конечно, гораздо проще
исключить товарища Бухарина из Политбюро и даже из ЦК, но правый оппортунизм
есть идеология,  которая  не поддается  механическому  исключению. Она  есть
идеологий, старых, реставраторских классов. Ее  надо выжечь каленым  железом
ленинизма.  Самого товарища Бухарина мы призываем к этому и надеемся, что он
станет рано или  поздно  на  этот путь. Но ждать,  пока сам  товарищ Бухарин
соберется  сделать  это, ЦК не может.  ЦК несет ответственность  перед  всей
партией и  Коминтерном за всякое искажение ленинизма  ее членами. Вот почему
ЦК объявил сейчас  правую опасность  главной  опасностью в  партии, а всякое
примиренчество к ней антипартийным преступлением...
     Закончил свою длинную речь Криницкий указанием, звучавшим и как приказ,
и как угроза:  либо все вы, слушатели и преподаватели ИКП, должны включиться
в  активную борьбу  против  правой опасности  в  самом  ИКП,  в печати  и на
партийных и рабочих собраниях Москвы, либо ЦК вынужден будет обсудить вопрос
о личном составе ИКП.
     Уже было около одиннадцати часов вечера, когда мы покинули здание ЦК.


     X. РЕКОГНОСЦИРОВКА В СТАНЕ БУХАРИНЦЕВ

     Совершенно  неожиданно для нас  ИКП  очутился  в  центре  внимания  ЦК.
Конечно, для  этого  были весьма  серьезные основания. Во-первых, здесь были
собраны лучшие пропагандистские  силы партии, во-вторых, Бухарин признавался
в этих стенах до сих  пор непререкаемым  авторитетом в области  марксистской
теории. После снятия троцкистов преподавательский  состав из числа партийцев
считался чисто  бухаринским. Сам  Бухарин с самого  начала  организации  ИКП
числился одним из его ведущих профессоров по политической  экономии и теории
советского  хозяйства. Поэтому для  ЦК  было  важно,  чтобы  дисквалификация
Бухарина  как теоретика началась "стихийно",  снизу и именно с  ИКП.  Только
впоследствии я  понял, почему ЦК вместо того, чтобы просто объявить Бухарина
еретиком и предать его школу анафеме, стал  на этот окольный и более сложный
путь  расправы. В  конце  концов,  прав был  Криницкий  - дело не в личности
Бухарина,  а  в  том,   насколько  велико  его  влияние  в  теоретических  и
академических кругах партийного  актива  и каковы те силы,  с которыми  надо
расправиться наряду с Бухариным. Выступления против Бухарина были не столько
пробным  шаром,   столько  глубоко  рассчитанной  рекогносцировкой  в  стане
настоящей и  возможной армии бухаринцев. ЦК, вернее его Секретариат, боролся
за  резкую  дифференциацию  партии  -  "за"  и  "против"  Бухарина.  Низовая
партийная  масса была  уже в  руках  сталинского партийного  аппарата, но  в
верхах  партии  соотношение  сил  далеко  не  определилось.  Предварительная
"проработка" Бухарина  пока что только по линии  теории были призвана внести
искусственный  раскол   в  партийный  актив.  Этой   цели  служило  собрание
Коммунистической  академии,  для  той  же  цели  намечались  собрания актива
Москвы,  Ленинграда,  Киева, Минска,  Свердловска, Баку,  Тифлиса  и  других
крупных партийных  центров. Однако наше первое "опытное" и несомненно весьма
важное,  с  точки  зрения  ЦК,  собрание явно  провалилось.  Понятно,  какое
отрицательное для нас впечатление оно произвело  на сталинцев.  Как только в
ЦК  заметили, что Бухарин располагает  большими  силами  и  предположительно
большей симпатией в кругах  актива, чем  это думали  оптимисты из  окружения
Сталина,   последовали   первые    меры   организационного   воздействия   и
политического давления. Первый удар был нанесен московскому руководству. Без
объявления мотивов  27  ноября  1928 года была  официально снята руководящая
группа МК ВКП(б) во главе с Углановым (ее судьба была предрешена еще в конце
октября, как  я уже  говорил выше). Одновременно было объявлено, что Молотов
"избран"  секретарем МК, сохраняя по совместительству пост второго секретаря
ЦК ВКП(б). Уже через полтора года (апрель 1930 г.) в "Обращении МК  к членам
партии" не без основания говорилось: "именно в московской организации правые
оппортунисты, пытавшиеся  наступать на  генеральную линию  партии,  получили
первый решительный  удар".  Но  ни в  1928  году,  ни до  конца 1929 года  в
партийной прессе  не писали, что руководство МК снято за правый оппортунизм.
Говорилось  и  писалось  о  том,  что  в  московском  руководстве  оказались
"примиренцы"  к правым,  но  при этом не  приводилось ни одного  имени.  Сам
Угланов был  назначен наркомом СССР (если не ошибаюсь, наркомом труда СССР).
Уханов,  председатель Московского Совета, держался на  своем посту до  конца
1930  года, когда его заменил Булганин  - "герой"  разоблачения Угланова, но
внутри  партии,  во  всяком  случае в партийном  активе, было  известно, что
руководство  МК   было  разогнано   за   поддержку   Бухарина   с  временным
предоставлением  его  членам  хотя  II  видных,  но  для  ЦК  менее  опасных
правительственных постов.
     Все это было  грозным  предупреждением и  вместе  с  тем  действительно
первым  ударом  по  бухаринской  оппозиции.  Правда, все  догадывались,  что
разгром москов-ского  руководства -  это победа аппарата ЦК  и  может  стать
пирровой победой,  если будет произведен свободный опрос  партийной массы. К
тому  же  полной  загадкой оставалось соотношение сил на пленуме  ЦК,  когда
открыто  и остро встанет вопрос: существует ли  в  партии правая опасность в
лице Бухарина и Угланова (о позиции
     Рыкова  и  Томского  еще   ничего  не  было  известно),  которые  столь
решительно боролись  еще вчера вместе со всем  руководством ЦК против левого
уклона, против троцкистов. С этой точки зрения и борьба против Троцкого была
палкой о двух  концах. Широкие  круги партии приписывали относительно легкую
победу над Троцким именно теоретической  мощи и ленинской последовательности
Бухарина, а не Сталина. В этой  же  борьбе против Троцкого колоссально вырос
авторитет Бухарина как ортодоксального теоретика  партии. Как же убедить эту
партию,  что  Бухарин  -  негодный теоретик  и  антипартийный уклонист?  Как
согласовать  с  человеческой,  даже со сталинской логикой  объявление задним
числом всего написанного Бухариным в борьбе  против меньшевиков и троцкистов
антиленинскими писаниями, тем более, что все эти труды  вышли в свет еще при
Ленине,  многие  даже с одобрения  и под редакцией самого  Ленина? Как быть,
наконец,  с неоднократными заявлениями  Сталина  во  время дискуссии  против
троцкистов, что он не даст Бухарина никому в обиду? Что же случилось сегодня
с Бухариным, что заставляет  аппарат ЦК объявить его самым опасным человеком
для  партии? Дело не в прошлых  произведениях Бухарина,  а  в его  настоящей
позиции  внутри  Политбюро,-  рассуждали  в  партийном  активе.  И   тут  же
спрашивали, в чем же тогда заключается  эта  позиция? На собрании партийного
актива в Коммунистической академии Бухарину  слова не  дали. То, что говорил
Каганович, к делу  не относилось, а что  происходило на заседании бюро МК  и
московского  "актива"  партии,  не  было известно  и  тщательно  скрывалось.
Назначение  опальных  из  МК  на  другие,  юридически  более  ответственные,
правительственные  посты  способно  было  лишь  дезориентировать  не  только
партию, но и самих "опальных" (последняя  цель, конечно, тоже преследовалась
до поры, до времени). Одно  было бесспорно:  в  ЦК  назревает  новый кризис.
Сталин или Бухарин?- вот и формула кризиса. Кто стоит за Сталиным, уже более
или  менее известно,  кто же за Бухариным -  неизвестно. Еще  менее известны
подлинные  причины кризиса.  Пущенная  в  ход  Агитпропом  ЦК  успокаивающая
формула  гласила  лишь:  "Голосуйте  за  Сталина  - не ошибетесь!"  Наиболее
ретивые из нас отвечали на это  формулой Троцкого: "Не  партия, а голосующее
стадо Сталина!"
     Аппарат  ЦК  работал,   однако,   интенсивно  и  организованно,  вербуя
обывателей,  запугивая  "примиренцев"и  терроризируя  "уклонистов".  Учебная
жизнь в ИКП практически давно уже приостановилась. Беспартийные профессора и
академики отсиживали свои часы в кабинетах и библиотеках, а партийные вместе
со  студентами бились на партийных собраниях и дискуссиях. Неудавшееся общее
собрание актива в Коммунистической академии было решено проводить сначала по
отдельным  учебным и  ученым учреждениям  -  в ИКП,  Комакадемии,  РАНИИОНе,
Свердловском университете и КУТВ  им.  Сталина. На всех  собраниях обсуждали
один  и тот же  стандартный вопрос: "Кооперативный  план  Ленина,  классовая
борьба и ошибки школы Бухарина". Основные докладчики  - члены "теоретической
бригады".  В ИКП  докладчиком выступил  уверенно  шедший  в гору Л.  Мехлис.
Собрание было  нарочито растянуто на два или три дня, чтобы дать возможность
выступить большему количеству преподавателей  и слушателей. Мехлис  выполнил
свою задачу блестяще. Ни одно  утверждение,  ни один тезис не были "взяты  с
потолка"-  все  это обосновывалось  бесконечным количеством больших  и малых
цитат  из  Маркса, Энгельса и  особенно  из Ленина. Последнюю  часть  своего
доклада  Мехлис  уделил  так  называемым  "двум  путям"  развития  сельского
хозяйства - капиталистическому и социалистическому. Докладчик утверждал,  но
уже менее успешно и менее уверенно, что бухаринская  школа толкает партию на
капиталистический  путь  развития.  В  качестве   доказательств  приводились
длиннейшие цитаты  из  книг Бухарина "Экономика переходного  периода"  и  "К
вопросу о троцкизме". Мехлис закончил свой доклад указанием,  как и Сталин в
начале 1928 года на пленуме МК и МКК  ВКП(б), что в Политбюро нет ни правых,
ни левых, и что речь идет о теоретических  и политических ошибках Бухарина в
прошлом.  Но этим  утверждением Мехлис  испортил  свой  доклад,  а  главное,
политику дальнего прицела Сталина-Молотова- Кагановича. Этой ошибкой Мехлиса
немедленно  воспользовались явные и  "скрытые" ученики Бухарина.  Мне хорошо
запомнились  в  связи  с  этим  выступления тогдашнего  члена  ЦКК  Стэна  и
Сорокина.  Стэн открыт"разделял  нынешние  взгляды  Бухарина, но  Сорокин  в
глазах  икапистов и ЦК все еще числился  в  ортодоксальных рядах. Но сегодня
наступил день,  когда нужно было класть свои карты на стол.  Как это сделает
Сорокин?  Очень немногие из нас знали, что  он  полон негодования и протеста
против наметившегося сейчас "протроцкистского" курса
     ЦК. Многие верили, что при его прямом характере,  болезненном идеализме
и  личном  мужестве  от  него  можно ожидать  чего угодно,  но не трусливого
бегства  от  острых   тем  или  рассчитанного  двурушничества  для  глубокой
конспирации. Прошло уже несколько дней, как  мы с ним виделись последний раз
на квартире  Зинаиды  Николаевны.  Перед началом собрания я с ним столкнулся
лицом к лицу в коридоре Института, но он прошел  не поздоровавшись. Меня это
озадачило и оскорбило. Неужели он  думает, что я о  нем говорил что-нибудь в
ЦК или, может быть, ему  сообщили, что  я  на него "показал"? Я был в  том и
другом случае оскорблен и побежал за ним, чтобы потребовать объяснения. Но я
потерял его в толпе студентов, а скоро началось и собрание. Я занял  место в
одном  из  последних  рядов,  не  зная,  как  себя будет  вести  Сорокин  на
сегодняшнем собрании. С тем большим напряжением я ожидал его выступления. Он
выступил одним из первых.
     Сорокин  прежде  всего  взял  под  сомнения  теоретическую  ценность  и
доброкачественность  самого  доклада. Еще  свежо звучит  в моих ушах вводный
тезис  Сорокина:  "такого  серого,  теоретически  бездарного  и  политически
убогого доклада я не ожидал даже от Мехлиса",- заявил  Сорокин. Это введение
приковало  к  речи  Сорокина  всеобщее внимание.  Водворилась  выжидательная
тишина.  Сорокин  пункт  за  пунктом  начал  анализировать  доклад,  обвиняя
докладчика то в сознательной фальсификации марксистско-ленинской теории,  то
в  явно  невежественной  ее  интерпретации.  Когда  Мехлис  начал настойчиво
протестовать  против "демагогических приемов"  оратора, то  Сорокин ответил,
что  он  готов извиниться  перед докладчиком, если докладчик  ему растолкует
следующее положение - при этих словах Сорокин прочел довольно большую цитату
с явно марксистскими рассуждениями о путях развития современного капитализма
и, закончив цитату, вызывающе обратился к Мехлису:
     -  Скажите,  товарищ  Мехлис,  согласны  ли   вы  с  изложенными  здесь
положениями?
     - Конечно,- ответил Мехлис.
     -  Тогда  поздравляю вас,  товарищ  Мехлис - цитатаэта  из  Муссолини,-
сказал Сорокин под всеобщий хохот собрания.
     Сорокин,  ловко воспользовавшись произведенным  впечатлением  (об  этом
случае  мы всегда  говорили потом  как о  "цитатном инциденте"), патетически
воскликнул:
     -  Человек,  который  не  может  отличить красное отчерного,  Ленина от
Муссолини,  хочет учить  нас премудрости марксистской  теории! До чего низко
пала  нашатеория, если к ней допустили  всяких недоучек  вроде Мехлиса! Но я
нахожу,- продолжал Сорокин,-  что Мехлис нас  сознательно или бессознательно
дезориентирует, когда  заявляет, что мы собрались  лишь  обсуждать"архивные"
ошибки Бухарина и что эти былые ошибки его не имеют отношения к сегодняшнему
положениюдел в Политбюро. Нет, имеют и тысячу раз имеют! Бухарин ошибался по
вопросу  о государстве в 1916 году,  Бухарин ошибался по вопросу о Брестском
мире в  1918  году,  Бухарин ошибался  по вопросу  о профсоюзах в  1921году,
Бухарин мог ошибаться по какому-либо вопросу сегодня, в 1928 году, но  тогда
мы вправе критиковать Бухарина  не за  мнимые или прошлые, а за  настоящие и
политические  ошибки.  Прошлое  может   служить  лишь  иллюстрацией,  но  не
характеристикой  нынешнего политического лица Бухарина. К тому же,  назовите
хоть  одногоиз  членов  Политбюро,  который в прошлом не  ошибался?Ошибаются
революционеры, но не революция. Но ниодин архивариус типа Мехлиса еще не был
революционером.  Он  трусливо  роется в  архивах  вместо  анализасегодняшней
позиции Бухарина. Сказки  о  белом бычке недостойны большевиков. Или  - или.
Или  товарищ  Бухарин  действительно  толкает  партию  на  путь  реставрации
капиталистических   порядков,  тогда  его   место  не  в  Политбюро,  а   на
какой-нибудь финансовой бирже, илитоварищ Бухарин  находит  нынешний курс ЦК
ошибочным, тогда надо потребовать от него изложить свою точку зрения открыто
и перед всей партией, как это всегда бывало в таких случаях, избавив от этой
непосильной  .задачи  крикунов  от  теории  вроде  Мехлиса.  Игра в  пряткив
политике   чревата   катастрофой,   особенно   если   она   ведется    среди
единомышленников.
     Свою  речь  Сорокин  кончил  неожиданным  предложением:  1) просить  ЦК
предложить товарищу Бухарину выступить в печати с  изложением своих взглядов
на текущую политику партии, 2) просить ЦК при отказе Бухарина выполнить  это
требование поставить вопрос об исключении его из Политбюро.
     Едва Сорокин закончил свою речь, как в зале раздались бурные протесты.
     - "Перегибщик",  "хирург",  "мясник",  "троцкист",-кричали в зале. Даже
Мехлис,  уже  тогда  опытный  в  интригах  во  внутрипартийных  делах,  явно
растерялся от такого неожиданного конца речи Сорокина.
     Председательствующий  Юдин вместо того, чтобы ухватиться за радикальное
предложение Сорокина, бесцветно говорил о заслугах Бухарина.
     Всегда беспринципный, но хитрейший из приспособленцев  Митин, полностью
соглашаясь  с  оценкой  Сорокина  ошибок  Бухарина,  назвал  предложение  об
исключении Бухарина из Политбюро "троцкистским" "на данном этапе дискуссии".
Мало ориентированный Луппол, проректор ИКП по учебной  части, квалифицировал
выступление   Сорокина   как   "катастрофическое".  Константинов,  Леонтьев,
Федосеев  и Гладков доказывали, что  выступление Сорокина безответственное и
вредное.  Но  Сорокин  достиг своей  цели  -  разброда  среди сталинцев.  Из
преподавателей ИКП  помню речи  Варги и  Стэна (Митин тогда не  допускался к
преподаванию   в   ИКП,   он   был   преподавателем   нижестоящей   Академии
Коммунистического воспитания им. Крупской).
     Варга в монотонной, грамматически безупречной,  но с сильным венгерским
акцентом  речи  прочел  целый реферат  о  теории  кризисов  Маркса, который,
кажется,  не  имел никакого отношения к  обсуждаемой  теме.  Стэн,  высокий,
стройный  мужчина  с  рыжей  шевелюрой,  как  и  Юдин, сильнейший  оратор  и
неотразимый диалектик в теоретических дебатах, повернул внимание  собрания к
докладу Мехлиса.
     -  Когда  люди, которые еще вчера  были  не  только  первыми  учениками
Бухарина, но  и его  личными  оруженосцами,  подобно  Мехлису, начинают  нам
говорить о грехопадении  своего  учителя, не  вскрывая при этом причин своей
ему измены,  они  производят всегда мерзкое впечатление. Если  теоретическая
пустота у подобных людей компенсируется их  безошибочным политическим чутьем
конъюнктурщиков,  это, однако,  не свидетельствует об их моральной  чистоте.
Все вы знаете, знаю и я, что буквально до этих дней Мехлис и Стецкий клялись
в  этих стенах кстати и некстати именем Бухарина больше, чем  именем Ленина.
Что  же  касается  лично  Мех-лиса,  то  для  него  Ленин  как теоретический
авторитет вообще не существовал.  Богом Мехлиса был  и оставался всегда один
Бухарин.  Сегодня  Мехлис   сделал  поворот  на   180   градусов,  но  тогда
позволительно  спросить и его  -  в  чем  же  тайна  вашей  столь  мудрейшей
"трансцендентальной апперцепции"? Слов нет, Бухарин - грешник,
     мы  об  этом   писали  и  говорили  еще  тогда,   когда  (простите   за
нефилософское  выражение) вы ему лизали  пятки, но скажите - чьи  пятки  вам
пришлись  по вкусу  сегодня? Природа не любит  обижать слабых,  она наделила
хамелеона всеми  цветами  радуги, ежа  - колючками,  черепаху - панцирем, но
бодливой корове  она не дала рог. Если  вы хотите, чтобы  мы поверили вашему
детскому  лепету  об ошибках  Бухарина,  то начните  с  истории собственного
хамелеонства в партии и ренегатства в группе . Бухарина.
     Во все  время речи Стэна Мехлис то беспокойно  двигался  на  стуле,  то
нервно ерошил волосы. Когда Юдин спросил, есть ли еще желающие выступить, то
Сорокин  встал и  попросил проголосовать  его  предложение и  тем  закончить
обсуждение вопроса.  Из  зала раздались  вновь  протесты против  предложений
Сорокина. Кто-то  потребовал  дать  слово  Мехлису  для объяснения по поводу
выступлений Сорокина и Стэна.
     Мехлис попросил сделать перерыв до  завтра, но собрание не согласилось.
Тогда Мехлис отказался от слова, что вызвало переполох в зале.
     - Слабо, слабо, значит,- начали кричать из зала.
     - Он должен консультироваться у новых пяток,-
     раздался новый голос.
     Совершенно растерянный  Юдин  не  знал,  что  ему  делать, а  между тем
страсти  все  больше  и   больше  разгорались.   Тогда  кто-то  внес   новое
предложение:  "Ввиду  отказа  товарища  Мехлиса  от  заключительного  слова,
собрание  переходит  к  голосованию  предложений  това