не подобает
быку! Сталин действительно  был "корифеем"  одной  известной науки и  одного
известного искусства - науки и искусства властвования. Сталин создал аппарат
личной  власти  и  поставил его  над  аппаратом  партийной и государственной
власти  (знаменитый  "Личный  Секретариат  т. Сталина" во главе  с генералом
Поскребышевым).
     Через этот личный аппарат власти Сталин не только контролировал партию,
армию  и  политическую  полицию, через  его  универсальную шпионскую сеть он
следил за каждым шагом своих соратников. Чем ближе к Сталину стоял соратник,
тем  больше и основательнее он был окружен  шпионами. Хрущев  уничтожил этот
аппарат личной власти первого секретаря ЦК,  не  создав  ему никакой замены.
Тем  самым  судьба   Хрущева  оказалась   в  руках  высшего  аппарата  ЦК  -
Секретариата ЦК. Когда в 1957 году Президиум ЦК взбунтовался против Хрущева,
он,  опираясь  на Секретариат, разогнал этот  Президиум  ЦК. Однако  теперь,
когда  против  него  восстал не  только Президиум  ЦК, но  и Секретариат ЦК,
Хрущев погиб.
     Роковое  решение о свержении Хрущева  было продиктовано самим Хрущевым,
правда, не ведавшим того, что он делает.  Это произошло ровно  за три месяца
до его свержения-15  июля 1964 года. В этот день на сессии Верховного Совета
СССР Н. Хрущев выступил со следующим предложением:
     "Товарищи  депутаты! Вы знаете, что  товарищ  Брежнев  Леонид Ильич  на
пленуме ЦК  в июне 1963 года  был  избран Секретарем  ЦК партии.  ЦК считает
целесообразным, чтобы товарищ  Брежнев сосредоточил свою  деятельность в ЦК,
как Секретарь ЦК КПСС.  В связи  с  этим ЦК  вносит  предложение  освободить
товарища Брежнева  от обязанностей Председателя Президиума Верховного Совета
СССР. На пост Председателя Президиума Верховного Совета  СССР ЦК рекомендует
товарища Микояна Анастаса Ивановича. Я позволю себе до голосования  выразить
сердечную благодарность  товарищу  Брежневу  за его плодотворную  работу  на
посту Председателя  Президиума Верховного Совета, а товарищу Микояну от всей
души  пожелать больших  успехов  в его деятельности  на  посту  Председателя
Президиума Верховного Совета".
     Сейчас нет никакого сомнения, что это решение было принято по настоянию
заговорщиков,   чтобы   создать   легальные   и   организационно-технические
предпосылки для  будущего переворота. Брежнев должен был "сосредоточить свою
деятельность  в  ЦК"  в качестве его  второго  секретаря, чтобы  подготовить
заговор и для этого взять под свое непосредственное руководство аппарат  ЦК,
вооруженные  силы  и  политическую  полицию,  которые  в отсутствие  первого
секретаря ЦК  автоматически  подчиняются  второму секретарю  ЦК.  Тем  самым
создавались не только предпосылки, но и гарантия успеха заговора. Назначение
Микояна  Председателем  Президиума  Верховного  Совета  СССР  было  призвано
легализовать государственный  переворот  от  имени  номинального  верховного
законодательного  органа  - советского  парламента. Поскольку Хрущев  был не
только первым секретарем ЦК, но и одновременно председателем правительства и
Верховным главнокомандующим Вооруженных Сил,  то  для узаконения  переворота
требовалась  подпись  Председателя Президиума ВерховногоСовета  Микояна  под
указом Верховного Совета об освобождении Хрущева от его постов. Уже одно это
обстоятельство  указывает на  активную роль Микояна в свержении  Хрущева, но
Микоян, как обычно, создает себе и алиби в  случае провала заговора: в конце
сентября он выезжает в отпуск из Москвы вместе с Хрущевым, вместе с Хрущевым
же  проводит  свой отпуск в  Сочи, на  даче  по  соседству с ним.  Последнее
сведение о  совместном пребывании Хрущева и  Микояна в  Сочи относится  к 12
октября 1964 года, когда  они оба разговаривали по радиотелефону из кабинета
Хрущева  с  экипажем  космического  корабля  "Восход".  В  эти  часы,  когда
торжествующий  Хрущев поздравлял космонавтов, а  Микоян,  как выражается сам
Хрущев, "буквально  вырывал" у  него трубку  из  рук, в  Москве  заговорщики
решали  его судьбу.  В свете последующих  событий  можно  предположить,  что
Микоян был  приставлен к Хрущеву с  тем, чтобы,  во-первых, держать  его под
постоянным  своим  надзором  и  по  возможности  в  изоляции  от  Москвы,  а
во-вторых, держать заговорщиков в курсе поведения и местонахождения Хрущева.
Эта роль  вполне устраивала  бы Микояна.  В  случае провала  заговорщиков он
невозмутимо мог бы сказать: "Никита Сергеевич, чего же  ты от меня хочешь, я
же ведь вместе с тобой здесь был, а не в Москве".
     Классический мастер  алиби, Микоян знал и  на  этот раз, какую роль  на
себя взять. Заговорщики и в другом отношении действовали более основательно,
чем  молотовцы  18  июня  1957 года. Когда молотовцы, сняв  Хрущева,  хотели
опубликовать это решение Президиума ЦК КПСС в партийной печати и передать по
московскому  радио, то  им, в полном согласии с  существующей субординацией,
идеологические  чиновники  ответили:  мы подчиняемся  не  Президиуму  ЦК,  а
первому секретарю и его аппарату. Предъявите распоряжение  первого секретаря
ЦК  о напеча-тании вашего коммюнике! Заговорщиков на этот раз, в  1964 году,
такие трудности не ожидали: главный редактор "Правды" Сатюков и председатель
Комитета   радиовещания   Харламов  были  заранее  посланы   в   заграничные
командировки, главный редактор "Известий" Аджубей и идеологический секретарь
ЦК Ильичев были направлены во внутренние "командировки". Все более или менее
ненадежные  члены  ЦК  и  маршалы  были  тоже  отправлены  в  провинцию  для
проведения разных  праздников и  кампаний,  наоборот, надежные  члены  ЦК  и
маршалы были вызваны в Москву под разными предлогами.
     Чтобы поддержать  у Хрущева чувство  полного  благополучия, большинство
членов Президиума и Секретариата ЦК находились либо в официальных  служебных
командировках (Брежнев - в Восточной Германии, Подгорный - в Молдавии), либо
на отдыхе (Суслов,  Кириленко,  Шверник).  Однако утром,  в  понедельник  12
октября,  все  члены  Президиума  ЦК,  кроме  Хрущева   и  Микояна,  по  уже
состоявшемуся  сговору, собираются в Москве и открывают заседание Президиума
ЦК для обсуждения только  одного  вопроса: снятие Хрущева.  Свое единодушное
решение снять Хрущева  заговорщики выносят на формальное утверждение пленума
тех  членов  ЦК,  которые  уже  были  заранее  завербованы  или  критическое
отношение которых  к  Хрущеву  было  вне  сомнения.  В этот же день в Москву
прилетает  и Микоян, подпись которого теперь и  нужна  для оформления снятия
Хрущева  через Президиум Верховного Совета СССР. Обо  всем этом Хрущев узнал
не  ранее утра  13  октября.  Это устанавливается  по дате  и времени приема
Хрущевым французского  министра Гастона Палевского.  Этот прием, назначенный
на 11 часов, был внезапно перенесен на необычное для дипломатических приемов
время - на 9 часов  30 минут. Палевскому было сообщено, что это вызвано тем,
что Хрущев должен лететь по срочному делу в Москву. Если бы Хрущев знал, что
речь идет не о "срочном деле", а о катастрофе, то едва  ли он стал бы вообще
разговаривать с французским министром. Однако Палевский заметил, что Хрущев,
хотя и  был  в добром здоровье, но находился в несвойственном ему "нервном и
угнетем ном состоянии". Вероятно, уже во время этой беседы к Хрущеву  начали
поступать   тревожные   сигналы  из  Москвы  (официальные   или  частные   -
неизвестно), так как он прерывает беседу на полчаса раньше и летит в Москву.
Летел ли он один и добровольно - неизвестно, но надо полагать, что он улетел
уже не в качестве первого секретаря и председателя правительства.
     Совершенно неизвестно  также, происходило ли оформление  снятия Хрущева
на пленуме избранных членов ЦК в  присутствии самого Хрущева. Благоразумие и
обеспечение максимальной гарантии успеха должны были подсказать заговорщикам
полную  изоляцию  Хрущева, пока страна,  партия  и мир не узнают, что отныне
первого   секретаря  ЦК  КПСС   зовут  Брежнев,  а  председателя  советского
правительства  - Косыгин. Все признаки говорят за  то, что заговорщики так и
поступили. Заговорщики,  учитывая урок поражения  молотовцев  18  июня  1957
года,  пришли  на  пленум избранных  членов ЦК не  с динамичным и взрывчатым
первым секретарем  Хрущевым, а с кусочком бумаги, на которую  была  занесена
вынужденная  или фальсифицированная просьба Хрущева  об освобождении  его от
занимаемых  постов.  Обычно  хорошо  осведомленные  американские  журналисты
Стюарт Олсон и Эдмунд Стивенс писали в ноябрьском номере (1964 г.) "Сатурдей
ивнинг  пост", что с пятичасовым обвинительным  докладом на пленуме выступил
тот,  кто  с  таким  же  большим защитительным  докладом  за Хрущева  против
молотовцев выступал на июньском пленуме ЦК КПСС в 1957 году - Суслов!
     Хорошо ориентирующийся в  советских делах корреспондент газеты "Монд" в
Москве Мишель Тату приводил рассказ одного  из членов  ЦК  КПСС  о том,  как
произошло снятие  Хрущева. Этот рассказ тоже  подтверждает,  что  главным  и
единственным  оратором на  пленуме ЦК против  Хрущева  был Суслов.  Согласно
этому рассказу,  Хрущев был  на пленуме. Безмолвный и мрачный, он сидел не в
президиуме пленума ЦК, а  в стороне,  на  отдельной  скамье. То была  скамья
подсудимого. В официальном коммюнике пленума ЦК бросается в глаза отсутствие
обязательной дежурной  фразы "решение принято единогласно", зато в коммюнике
от имени Президиума Верховного Совета подчеркнуто, что "указ об освобождении
т. Хрущева Н. С.  от обязанностей председателя Совета министров СССР  принят
единогласно".
     Организатором нового заговора против Хрущева явился тот, кого молотовцы
и маленковцы выбросили из Секретариата и Президиума ЦК после смерти Сталина,
а Хрущев после  их ликвидации пригласил обратно - как своего старого друга -
Л.  Брежнев.  Долго Брежнева считали именно учеником  и  другом  Хрущева. Но
новоявленному московскому Цезарю не дали  даже крикнуть Брежневу  -  "и  ты,
Брут!".

II. РЕЖИМ В ДВИЖЕНИИ

     Очень популярный не только на Западе, но и в Китае тезис гласит: в СССР
марксизм-ленинизм  либо  терпит  эрозию,  либо Кремль  его так  основательно
"ревизует", что от него скоро останется только одно название. Чтобы выяснить
данный  вопрос,   надо  сначала  уточнить   определение:   в  чем   сущность
марксизма-ленинизма как общей идеологии и как специальной доктрины власти.
     Что касается  идеологии,  то два  ведущих постулата марксизма-ленинизма
утверждали:
     1. Коммунистическая  революция, национализировавсредства производства и
ликвидировав  классы,  уже  в  переходное  время  создает  новое гармоничное
эгалитарноеобщество,  где  высший   чиновник  не   будет   получать  большее
вознаграждение за свой труд, чем средний рабочий.
     2.   На   основе   этого   произойдет   постепенное   отмирание  самого
коммунистического государства, то есть "диктатуры пролетариата",  следствием
чего  будет  небывалыйв  истории  человечества  расцвет  гражданских прав  и
духовных свобод.
     Вот   эти  главные   принципы  коммунизма,   опровергнутые  жизнью  как
утопические, именно и  подверглись  ревизии в классической  коммунистической
стране  - в СССР. Однако марксизм-ленинизм надо рассматривать не  только как
систему утопических догм, которые  подверглись  ревизии или обанкротились на
практике "("коммунистическая  идеология") , но  и  как систему  практических
приемов   по  созданию,  укреплению  и  расширению   власти  нового  типа  -
партократии, основные принципы которой никогда не  подвергались  ревизии, но
методы  которой   постоянно  подвергались  модернизации   ("коммунистическая
доктрина").  В  самом  деле,   что  такое  марксизм-ленинизм  как   доктрина
коммунистического господства и каковы ее главные компоненты?
     Марксизм-ленинизм,  как  доктрина  коммунистического  господства,  есть
такая система  взглядов,  согласно которой:  1) в области  экономики  -  все
богатства страны, все  средства  производства, в том числе  и труд человека,
национализированы, огосударствлены; 2) в области идеологии -  вся культура и
вся   духовная    жизнь   проникнуты   идеями   "партийности",   атеизма   и
огосударствлены и монополизированы коммунистической  партией во имя создания
новых  коммунистических  людей;  3)  в  области политики  - установлена  так
называемая  "диктатура  пролетариата"  (раньше  как   "государство  рабочего
класса",  теперь  якобы как  "общенародное государство"),  осуществимая,  по
Ленину, не  иначе,  как через  диктатуру одной,  а  именно коммунистической,
партии, которая не Делит и не может делить  власть с другими партиями. Самой
партией  руководит  до  взятия власти ядро профес-сиональнах революционеров,
после взятия власти - иерархия партаппаратчиков.
     Такова была доктрина марксизма-ленинизма при Ленине и Сталине.  Таковой
она оставалась и при Хрущеве. Но такова она и сегодня.  Ни один из названных
выше,  компонентов  ни  Хрущев, ни его  наследники  не  меняли  и  менять не
собираются.
     Конечно,  есть и изменения,  но  они касаются  не содержания  элементов
(компонентов) системы, а их форм, не замещения  элементов, а их перемещения,
не изменения субстанции режима, а модернизации методов его прав ления.
     Весь  корпус  режима, основанный на точных установках  коммунистической
идеологии и  доктрины, остается  в  неприкосновенности,  как  и  раньше,  но
вводятся два существенных "перемещения" элементов:  по Ленину, власть служит
инструментом идеологии,  по  Сталину и его преемникам,-  наоборот, идеология
служит инструментом власти. Это  как раз и  было результатом банкротства  на
русской   земле   коммунизма  как  формы  гармоничного   безгосударственного
социального общежития.  Цель обанкротилась,  но осталось  средство - власть.
Вот  эта  власть  и сделалась целью  и  самоцелью. В  аппарате  власти  тоже
произошло перемещение элементов: у Сталина - политическая полиция поставлена
не  только  над  государством, но и  над  партией, а  террор носит групповой
превентивный характер, у его наследников  -  партия (партаппарат) поставлена
над политической полицией, а террор стал индивидуальным и применяется только
за  практическое  проявление  несогласия  с  режимом. Полиция перестала быть
всемогущей, но  государство не  перестало  быть полицейским.  Поскольку  как
природа  режима, так и  его главные материальные и духовные компоненты, хотя
бы  и модернизованные и "перемещенные" в  рамках той же  системы, остаются в
силе,  то  всегда  открытой  остается  и  возможность рецидива классического
сталинизма.
     Состояние    сегодняшнего    советского     общества    характеризуется
прогрессирующими, порою глубокими социологическими изменениями в структуре и
культуре советского  общества, с одной стороны, и все возрастающими усилиями
аппарата власти не выпускать из-под своего контроля происходящие процессы, с
другой.
     Новое  советское  общество не  только  по  социальномуположению,  но  и
физически более чем на три четверти составляют люди, родившиеся и выросшие в
условиях сталинского режима. Форсированная индустриализация и растущая на ее
основе  урбанизация  населения,  принудительная   коллективизация  сельского
хозяйства вместе с механизацией, систематически убивая то, что Маркс называл
"деревенским   идиотизмом",  а   Ленин   -   всероссийской   "обломовщиной",
сопровождались  одновременно и  широкой  культурно-технической революцией  в
стране. Это  вторая социально-индустриальная революция  коммунистов  создала
новое гражданское общество  и нового  гражданина: по паспорту советского, но
по  содержанию  -  отличного  как  от  коммунистического  идеала,  так и  от
дореволюционного малограмотного  русского  рабочего и  неграмотного русского
мужика. Ленин был  совершенно прав,  когда говорил,  что человек неграмотный
стоит вне политики. Тем легче удалось большевикам захватить власть  над этим
дореволюционным неграмотным человеком, тем легче  было Сталину им управлять,
пока неграмотный человек  все еще учился. Но  советское общество начала 50-х
годов, да  еще  с его новым  поколением победителей в минувшей Отечественной
войне, было общество грамотное, требовательное, напористое. Новый, грамотный
человек обеими ногами стоит в политике,  с явными претензиями на соучастие в
делании  политики,  если  не на  верхах,  то  в  собственном  окружении и  в
отношении  собственных  нужд.  Сталин   вовремя  почувствовал  опасность,  и
"заговор врачей" был, собственно, псевдонимом заговора Сталина против нового
общества и  новых граждан с действительными  или потенциальными претензиями.
Сталин готовил вторую "ежовщину", но не  успел. Наследники  Сталина  решили,
что   разумнее  идти  навстречу  требованиям  и  чаяниям   нового  общества:
объявление  сталинизма  чужеродным  явлением  в   организме  партии  ("культ
личности"), осуждение сталинских преступлений, курс  на  поднятие жизненного
стандарта народа,  курс на "сосуществование" с внешним миром,-  все это было
далеко не добровольными уступками Кремля в ответ на явное и скрытое давление
народа.

     В связи с изменениями в социальной структуре советского общества  (и на
их основе) происходило социальное перерождение самой партии. Из партии людей
физическо-
     го   труда   (по   Ленину)   она   стала   постепенно   партией   людей
интеллектуального  труда.  Вчерашняя партия рабочего  класса  превратилась в
партию  бюрократической элиты.  С  точки зрения  идеологии, от этого  партия
проиграла,  но с  точки  зрения  деловой,  она  выиграла.  Весь  политически
мыслящий и государственно амбиционный слой советского общества объединился в
партии.  У  вступающих в партию интеллектуалов  лишь  один  ведущий  мотив -
делать  карьеру, ибо  вашему  месту  на  ступеньках  пирамиды  власти  прямо
пропорциональна   и   высота   вашего   жизненного   стандарта.    Но   сама
бюрократическая элита, составляющая в общей сложности около 6 миллионов, или
почти  половину  всей партии (остальные  - "народный"  фасад партии  в  лице
рабочей   и  колхозной   аристократии   или  так   называемых   "передовиков
производства"), является более или менее однородной массой лишь в социальном
отношении,  но в правовом отношении ее можно разделить на  две категории: 1)
ведущая и командующая бюрократия - профессиональные партаппаратчики ("партия
в  партии");  2)  вся  остальная  служилая, ведомственная  бюрократия.  Сама
служилая,   ведомственная    бюрократия   может    быть   разбита   на   ряд
"социально-деловых  групп":  генералитет  армии,  хозяйственная  бюрократия,
профсоюзная  бюрократия,   ученое   сословие,   техническая   интеллигенция,
административно-советская   бюрократия,   полицейский   корпус,   творческая
интеллигенция. Эти "новые классы" или "социально-деловые группы",  не будучи
как по происхождению, так и по идеологии чуждыми или  враждебными для режима
силами, требуют от "ведущей и направляющей силы" - аппарата КПСС - признания
своего права на соучастие во власти. Да, партия, как и при Ленине, как и при
Сталине и Хрущеве, не может делить власть с другими партиями, но партаппарат
логикой развития может  быть  поставлен  перед  необходимостью  делить  свою
власть с  партией,  то есть  с "социально-деловыми  группами" изнутри  самой
партии, которые - каждая в своей сфере - как бы являются "партиями" ("партии
внутри  партии").  Партаппарат сам создал  и  эти  группы,  и это  советское
общество,   но  в  своей  самоуверенности  в  отношении  незыблемости  своей
монополии на власть он не учел  опасности: созданные им  силы явно  начинают
превосходить возможность его  контроля  и  управления  не  только физически,
количественно,  но  и  духовно,  качественно.  Таким   образом  само  высшее
советское общество, в  лице  "социально-деловых  групп", начинает  оказывать
обратное влияние на "ведущую и  направляющую  силу" - на партаппарат - в той
же мере, в какой жизнь выдвигает новые ситуации и новые задачи.