Москве
(Тальгеймер,   Брандлер)   или,  если  их  исключения   связаны  с  крупными
неприятностями  лично для  Сталина,  то их просто  отзывают  из их  страны в
Москву как "примиренцев" (Эверт, Герхардт).
     8.  Если  все  это  делается  методами  "нормальными   для  сталинского
аппарата",  то другой  путь, на который  стал  отныне  Сталин, не может быть
терпим ни в  одной партии политических единомышленников:  этот путь  -  путь
чудовищной   провокации,   фальсификации,   вымогательства,  шантажа   одних
руководителей  и   членов  ЦК   против  других,   а  всех  вместе  -  против
организационных принципов и идейных  основ ленинизма. За спиной партии и  ее
высших  органов  Сталин  ведет политику  ликвидации ленинской  партии.  Этот
"сталинский режим в нашей партии более невыносим".
     Единственная возможность  оздоровить  партию  и восстановить  ленинскую
политику -  это  немедленно убрать Сталина со всем его "кабинетом" в  полном
согласии с завещанием Ленина.
     Таково было в главных чертах содержание заявления Бухарина от 30 января
1929  года.  Что  это  так,  читатель  может убедиться и из  сличения  моего
изложения этого заявления с документами Сталина о Бухарине41.
     Заявление Бухарина было  адресовано  очередному  пленуму  ЦК. Последний
пленум  был  в ноябре,  очередной пленум был  назначен на конец  января.  Но
Сталин внезапно отменил пленум, а заявление Бухарина передал на рассмотрение
объединенного заседания Политбюро  и делегации  Президиума  ЦКК.  Расчет был
очень простой: после предоставления членам  делегации Президиума ЦКК (четыре
человека - все сталинцы: Орджоникидзе, Ярославский,  Шкирятов и Сольц) права
решающего  голоса  соотношение  сил  в Политбюро  резко изменилось в  пользу
Сталина  -7  против  3,  если  даже  Калинин,  Куйбышев  и Рудзутак окажутся
по-прежнему  "примиренцами".  И этот  расчет себя оправдал:  на  заседании 9
февраля семерка организованно выступила против Бухарина, а из

     41 "ВКП(б) в резолюциях...", 1924-1932, ч. II, стр. 514-530.

     трех  "примиренцев" уже  ранее подготовленный Куйбышев  присоединился к
семерке.  Письмо  Бухарина  было  объявлено  "платформой"  всех  трех правых
лидеров оппозиции (Бухарина, Рыкова и Томского) и  клеветой на  Сталина и на
партию  (Сталина  впервые  начали  идентифицировать  с  партией).  Заседание
постановило не доводить до сведения пленума  ЦК заявление Бухарина, а самому
Бухарину запретить выступать на пленуме с подобным заявлением. Тогда Бухарин
и  Томский  объявили вторично, что они  немедленно уходят  со  своих постов,
чтобы сохранить право изложить на пленуме свои обвинения  против сталинского
руководства. Рыков отказался присоединиться к этому заявлению. Это некоторым
образом охладило  Бухарина, но  тем резче  начал  Томский атаковать Сталина,
обвиняя  в непоследовательности и своего  друга  Рыкова.  Томского поддержал
кандидат в члены Политбюро и секретарь ЦК Угланов.
     Воспользовавшись образовавшимся разбродом  среди  самих  лидеров правой
оппозиции,  тройка  Сталина  (Сталин, Молотов  и Ворошилов)  начала  "ковать
железо, пока горячо" - она внесла предложение42:
     "а) признать критику деятельности  ЦК  со стороны  Бухарина  безусловно
несостоятельной (дискредитируя линию ЦК и  используя для  этого все и всякие
сплетни против  ЦК, т. Бухарин явным  образом колеблется в сторону выработки
"новой" линии);
     б) предложить т.  Бухарину решительно отмежеваться от линии т. Фрумкина
в  области внутренней  политикии от линии  т. Эмбер-Дро  в  области политики
Коминтерна;
     в) отклонить отставку тт. Бухарина и Томского;
     г)  предложить  тт. Бухарину и  Томскому лояльно выполнять  все решения
ИККИ, партии и ее ЦК".
     Сталин  дипломатически  обходил  имя Рыкова. Из  буха-ринской  "тройки"
получилась "двойка",  а Угланов  вовсе  не принимался во внимание. Дело явно
шло  к внутреннему развалу  оппозиции, так как у Рыкова и на  стороне Рыкова
было много сторонников  в самой правой оппозиции - как в составе ЦК, так и в
средних  звеньях партийных  и  советских  органов. Тогда  Бухарин, Томский и
Угланов в ультимативной форме предложили Рыкову подписать уже  заготовленный
ранее  проект  "заявления трех членов Политбюро", который  первоначально был
взят обратно.

     42 "ВКП(б) в резолюциях...", ч. II, стр. 529.

     Ультиматум был резкий:  либо со Сталиным, либо с нами.  Рыков с тяжелым
сердцем подписал  общий  обвинительный  акт  против  Сталина.  Так  родилось
заявление  "трех"  от 9  февраля, названное Сталиным "платформой правых". Ее
содержание  сводилось  к  заявлению  от  30  января.  Новое  заявление  было
приложено к протоколу объединенного заседания Политбюро  и Президиума ЦКК  и
предназначалось для  архива. Поскольку оно  было подано  к концу  заседания,
Сталин  постарался его вообще  игнорировать.  Правые требовали  немедленного
созыва пленума для обсуждения своего заявления. Сталин обещал, но не созвал.
     Он  выдержал бой в Политбюро  - надо было готовиться к бою на  пленуме.
Для этого нужно было еще время.
     Главное - надо  было квалифицировать критику  Сталина группой  Бухарина
как  критику ЦК,  а не  одного Сталина  и  сталинского  аппарата.  Надо было
представить в глазах  членов пленума ЦК бухаринскую  критику  и разоблачения
организационной  практики   Сталина  как  клевету,   основанную  на  "всяких
сплетнях". Это и делалось в пространной резолюции  объединенного  заседания.
Убедившись,  что как  бы  он  ни  затягивал созыва пленума, бу-харинцы полны
решимости  довести  на  этот  раз  свои  взгляды  до  членов  ЦК,  Сталин  в
специальном  "обращении  к пленуму",  приложенному к тому же  постановлению,
решил объяснить  пленуму,  почему он скрывал от партии и ее ЦК  наличие двух
враждебных групп в Политбюро,  когда  еще несколько  месяцев тому  назад (на
октябрьском  пленуме МК) он  торжественно заявил: "В Политбюро нет  у нас ни
правых, ни  "левых", ни примиренцев с ними". Теперь Сталин оправдывался тем,
что  разногласия, правда,  бывали, но они  оказывались временными  и поэтому
"Политбюро ЦК  и Президиум  ЦКК  не нашли нужным доложить  пленуму ЦК об уже
исчерпанных   разногласиях...".  Или  там  же:   "это   обстоятельство  дало
возможность обязать всех членов Политбюро заявить в своих речах на пленуме и
вне его об отсутствии разногласий внутри Политбюро..."43.
     Другими  словами, Сталин  обманывал  дважды  свой  ЦК  - первый  раз  -
июльский пленум,  второй раз  -  ноябрьский пленум  ЦК (1928  г.),  закрывая
Бухарину рот, а сам заявлял, что "в Политбюро все в порядке".

     43 "ВКП(б) в резолюциях...", стр. 529.

     Прошло еще полтора месяца,  пока Сталин  удосужился созвать  пленум ЦК.
Пленум  был  созван только  16 апреля  и  продолжался до  23  апреля.  Таким
образом, после  ноябрьского  пленума прошло пять месяцев  (а устав  требовал
созыва пленума, как  я уже писал, не  реже одного раза в два месяца). Сталин
решился на его созыв только после окончания  всей "подготовительной" работы.
Подготовка   эта   велась,  как   видел  читатель,  не  только  публичной  и
коллективной  "проработкой"  правых на  партийных  активах  и в печати, но и
тайной  и  индивидуальной  вербовкой  против  Бухарина  членов  ЦК,   ЦКК  и
руководителей армии.
     Надо заметить, что  в ЦК и особенно в ЦКК была довольно большая  группа
членов, которые  формально еще не выявили своего отношения ни к Бухарину, ни
к Сталину. Политическая философия этой группы была несложна: "живи сам - дай
жить  другому" или  "моя  хата с  краю - я  ничего  не  знаю".  Привыкшие  к
комфортабельной обстановке нового режима, они  жили на процентах  от старого
капитала - на стрижке купонов "старых большевиков".
     Их  былой энтузиазм  и  идеализм  давно улетучились  в мягких пуховиках
советских  апартаментов. От  революции  они получили все,  чего  только  мог
жаждать самый  отчаянный  из них:  право владычества над огромной империей в
качестве  членов  ее  законодательного   корпуса.  Все  остальное  прямо   и
непосредственно зависело от этого.  За эту власть - импозантную  по внешнему
блеску и ценную по внутреннему содержанию - они были готовы  держаться любой
ценой, даже  жертвуя  собственными былыми идеалами. Словом,  это были  люди,
которых  называют  на  политическом языке "болотом". В таком "болоте" Сталин
умел великолепно плавать.
     Сердцу  "болота",  конечно, импонировал  Бухарин, но  трезвый  инстинкт
партийных  млекопитающих подсказывал ему,  что  надо  держаться за  Сталина.
Иначе  - от  Красной  площади до Лубянки лишь один квартал.  Слишком зловещи
были воспоминания о троцкистах. Это "болото" и спасло Сталина на  апрельском
пленуме  ЦК.  На этом  пленуме  бухаринцы выступили впервые с  обстоятельной
критикой  сталинской  группы  по  всем  основным  вопросам  международной  и
внутренней политики. Критика была построена в духе заявления  Бухарина от 30
января и  заявления Бухарина, Рыкова и Томского от  9 февраля. Личные выпады
против Сталина были смягчены, особенно у Рыкова, но не острие самой критики.
Как раз  в общей критике  Бухарин обвинял Сталина...  в  "троцкизме"!  Такое
обвинение настолько задело Сталина за живое,  что он с искренним возмущением
воскликнул44:
     "И это  говорит тот самый  Бухарин,  который... недавно  еще состоял  в
учениках у Троцкого,  который еще вчера  искал блока  с  троцкистами  против
ленинцев  и  бегал к  ним  с заднего  крыльца!  Ну,  разве  это  не  смешно,
товарищи?"
     Я  хочу  сделать здесь одно маленькое, но важное отступление. Заявление
от 30 января явилось для Сталина бомбой. Если она взорвется в зале заседания
пленума ЦК, то может снести голову  не одному  Сталину. Возможный взрыв надо
было предупредить любыми  мерами  или,  по крайней  мере, отсрочить  его  до
окончательного бетонирования собственной позиции. Сталин перешел к обороне и
настойчиво   искал   путей  компромисса.   Психологический   выигрыш   такой
"оборонительной тактики"  был очевиден.  "Бухарин объявил войну, я предлагаю
мир, ибо  и худой мир  лучше доброй  войны",- так говорил  Сталин к сведению
тех,  кто  продолжал   считать   его,   Сталина,   главным   агрессором.  Но
"оборонительная тактика" Сталина по духу своему  была  насквозь  агрессивна.
Под  вуалью  партийного  "миротворца"  скрывались  коварные  замыслы вечного
агрессора.  Так, сейчас же после вручения  Бухариным своего заявления на имя
пленума  ЦК,   Сталин   спешно   создает   "Комиссию   Политбюро",   которая
вырабатывает, не без участия, видимо, самого Сталина, условия "компромисса и
мира в  Политбюро".  7 февраля  эта  комиссия доводит до сведения "сторон" -
двух "троек" (Сталин,  Молотов,  Ворошилов и Бухарин,  Рыков,  Томский) свои
условия  "компромисса".  Этот  документ  проливает  свет одновременно  и  на
драматизм событий и на мастерство  Сталина как партийного тактика. Примут ли
бухаринцы   предложенный  компромисс  или   не   примут,-  в  обоих  случаях
победителем  оставался Сталин. В изменении расстановки сил в Политбюро и  на
пленуме ЦК  предложения комиссии должны были сыграть  решающую роль,  что  и
случилось  потом.  Дав  этому  документу исполнить  свое  назначение, Сталин
закрыл его потом в железный сейф Политбюро.  Только через  20 лет, то есть в
1949 году, он был впервые опубликован. Вот его содержание45:

     44И. Сталин. Сочинения, т. 12, стр. 79.
     45И. Сталин. Сочинения, т. 12, стр. 6-7.

     "Из обмена мнений в комиссии выяснилось, что:
     1) Бухарин признает политической ошибкой переговоры с Каменевым;
     2) Бухарин признает, что утверждения его "заявления" от  30 января 1929
г. о  том, что  ЦК на деле проводит политику "военно-феодальной эксплуатации
крестьянства", что ЦК разлагает Коминтерн и насаждает бюрократизм в партии,-
все  эти  утверждения  сказаны  им  сгоряча,  в  пылу  полемики,  что он  не
поддерживает более этих утверждений  и считает, что у него нет расхождений с
ЦК по этим вопросам;
     3)  Бухарин  признает, на этом  основании, что  возможна  и  необходима
дружная работа в Политбюро;
     4) Бухарин  отказывается от  отставки как по  линии "Правды",  так и по
линии Коминтерна;
     5) Бухарин снимает ввиду этого свое заявление от 30января.
     На  основании  изложенного комиссия  считает  возможным не  вносить  на
объединенное  заседание  Политбюро и Президиума  ЦКК свой проект резолюции с
политической оценкой ошибок  Бухарина и  предлагает  объединенному заседанию
Политбюро  и  президиума ЦКК изъять  из употребления все имеющиеся документы
(стенограмму речей и т. д.).
     Комиссия предлагает Политбюро и Президиуму ЦКК  обеспечить Бухарину все
те  условия,  которые  необходимы   для  его  нормальной  работы  на  постах
ответственного редактора "Правды" и секретаря ИККИ".
     Принятие такого  "компромисса" означало  для группы  Бухарина  открытую
капитуляцию перед Сталиным и признание своей неправоты  в критике сталинской
политики и сталинского  аппарата; отклонение  этого  "компромисса"  означало
демонстрацию  своей агрессивности против "миролюбивого Сталина", тем  более,
что Сталин предлагал "дружную работу в Политбюро" и "нормальные  условия для
работы Бухарина в "Правде" и Коминтерне".46.
     Бухарин разгадал замысел прямого  удара  и отклонил "компромисс". Но он
не угадал прямого удара Сталина.  И  этим Сталин воспользовался классически.
Констатируя отказ  бухаринцев принять "компромисс",  "помириться", Сталин на
апрельском пленуме ЦК цинично спрашивал
     "...почему товарищи из бухаринской оппозиции, Буха-

     46 Та м же.

     рин,  Рыков и  Томский,  не  согласились  принять  компромисс  сомиссии
Политбюро, предложенный им 7 февраля этого года? Разве это не факт, что этот
компромисс  давал группе  Бухарина вполне  приемлемый  выход  из  тупика,  в
который  она  сама  себя загнала...  чтобы  ликвидировать  тем самым остроту
внутрипартийного положения и создать обстановку единодушной и дружной работы
в Политбюро?"
     Заострив так  вопрос,  Сталин привел  одну цитату  из общих рассуждений
Ленина "об оппортунизме", потом сделал многозначительную паузу и, предпослав
почти лирическую увертюру  к  победоносному  маршу, сам  же ответил  на свой
вопрос47:
     "Да, товарищи, надо уметь смотреть прямо в  глаза действительности, как
бы она  ни  была неприятна. Не дай бог(!), если мы заразимся болезнью боязни
правды...  А  правда в  данном  случае состоит  в том, что у нас нет на деле
одной общей линии. Есть одна линия, линия партии,  революционная,  ленинская
линия. Но  наряду с этим существует другая  линия,  линия  группы  Бухарина,
ведущая борьбу  с  линией  партии  путем  антипартийных  деклара-ций,  путем
отставок, путем  поклепов на партию, путем  замаскированных  подкопов против
партии... Эта вторая литая есть линия оппортунистическая..."
     Все удары против  аппарата  ЦК, все  удары  против своих, не мнимых,  а
действительных  "подкопов  и  поклепов", всю критику,  которая касалась  его
собственной персоны, как  секретаря ЦК, Сталин встретил внешне малопонятным,
но внутренне весьма  тонко рассчитанным, стоичес-ким спокойствием.  Он  даже
оговорился в самом начале своей речи48: "Я не буду касаться личного момента,
хотя  личный  момент в  речах некоторых  товарищей  из группы Бухарина играл
довольно внушительную  роль (курсив мой.- А. А.У. Не буду  касаться, так как
личный момент есть мелочь..."
     Бухарин говорит, что Сталин - Чингисхан партии, а Сталин отвечает - это
мелочь.  Бухарин говорит, что Сталин заговорщик против собственной партии, а
Сталин отвечает, что это мелочь. Бухарин говорит, что Сталин фальсификатор -
Сталин  отвечает, что это мелочь... Сталин не хочет защищать Сталина. Сталин
- это  мелочь. Сталин хочет защищать  Ленина  и ленинскую  партию, а Бухарин
хочет увести его в сторону "личных моментов". Они хотят

     47 Т а м же, стр. 9.
     48 Т а м же, стр. 1.

     "политику подменить политиканством. Но  этот фокус не  пройдет у них",-
отвечает Сталин.
     Такое   подчеркнутое  игнорирование   собственной  персоны,  отсутствие
малейшей  попытки личной реабилитации, презрительно-великодушное отношение к
"мелочам"  и  в  то  же  время  горячая,  убедительная  и  логически  вполне
последовательная "защита Ленина и ленинизма" от идеологического покушения со
стороны Бухарина,- все это само по себе создает Сталину политическое алиби в
глазах Центрального Комитета. Сталину большего и не надо.
     Сталин   не  ограничился   обвинением   Бухарина   в   оппортунизме,  в
антиленинской теории. Он напомнил Бухарину его "предательство" в 1918  году,
когда  он  в  связи  с заключением сепаратного  Брестского  мира  с  немцами
возглавлял противников этого мира, так называемых левых коммунистов...49 .
     ".Бухарин говорил здесь об отсутствии коллективного руководства в ЦК...
(курсив  мой.-  А. А.). Следует отметить, что  Бухарин  не впервые  нарушает
элементарные требования лояльности  и коллективного руководства в  отношении
ЦК партии.  История  нашей  партии  знает  примеры,  как  Бухарин  в  период
Брестского мира,  при  Ленине,  оставшись в  меньшинстве по  вопросу о мире,
бегал к левым эсерам... пытался заключить с  ними блок против Ленина и ЦК. О
чем  он сговаривался  тогда  с левыми эсерами,-  нам это,  к сожалению,  еще
неизвестно".
     Если  Сталин  действительно говорил - "еще неизвестно!",  то это был не
полемический трюк сталинского  ораторского искусства, а зловещее напоминание
судьбы "левых эсеров" ("левые эсеры" были расстреляны).
     Политически Сталин покончил с  Бухариным, он решил дезавуировать  его и
как  теоретика  партии.  Сталин привел  выдержку  из  "Завещания  Ленина"  о
Бухарине. В этой выдержке из Ленина говорилось50:
     "Из  молодых членов  ЦК  хочу  несколько  слов  сказать  о  Бухарине  и
Пятакове.  Это, по-моему, самые  выдающиеся силы (из самых  молодых сил),  и
относительно их надо бы иметь в виду  следующее: Бухарин не только ценнейший
и крупнейший теоретик, он также законно

     49Там  же,  стр. 100-101.  Последняя  фраза  "еще  неизвестно",по  всей
вероятности,  является позднейшей фальсификацией  - вставкой в речь Сталина,
чтобы  задним  числом  показать  "гениальное"   чутье  Сталина  в  отношении
"предательства" Бухарина в 1918 г.
     50И. Сталин, Сочинения, т. 12, стр. 69.

     считаемся   любимцем  всей  партии   (курсив  мой.-  А.  А.),   но  его
теоретические воззрения с  очень большим  сомнением могут  быть  отнесены  к
вполне  марксистским, ибо в  нем  есть нечто  схоластическое (он никогда  не
учился и, думаю, никогда не понимал диалектики)-".
     Сталин  подчеркивал последние  слова  и торжествовал: "Итак,  Бухарин -
теоретик-схоластик,  теоретик   без  диалектики,  а   диалектика  ведь  душа
марксизма!"
     Таким   образом,  "дело  Сталина"  Сталин  превратил  в  "дело   группы
Бухарина". Рыков, Бухарин,  Томский были  поддержаны активно лишь  небольшой
группой членов ЦК и ЦКК  (Угланов, Михайлов, Котов,  Угаров, Розит, Куликов,
Стэн).  "Болото"  нехотя пошло  за Сталиным.  Назначаемые  и смещаемые лично
Сталиным и  его "кабинетом"  областные, краевые и республиканские  секретари
партии  потребовали,  как  и  раньше,  немедленного  исключения  Бухарина  и
Томского   из   Политбюро.   Сталин  опять  принимает   благочестивую   позу
"миротворца"51:
     "Некоторые  товарищи  настаивают  на немедленном исключении Бухарина  и
Томского из Политбюро ЦК. Я не  согласен с этими товарищами. По-моему, можно
обойтись в настоящее время (курсив мой.- А. А.) без такой крайней меры".
     Пленум принимает решение52:
     "г)  снять  Бухарина  и  Томского  с занимаемых  ими  постов ("Правда",
Коминтерн,  ВЦСПС) и  предупредить  их, что в случае малейшей  попытки  с их
стороны нарушить постановления ЦК и  его органов, они будут немедля выведены
из состава Политбюро...
     з)  настоящую  резолюцию разослать всем  местным организац