.
     Специальный доклад  Хрущева о "культе личности" не был также документом
"коллективного  творчества".  Он  был  хорошо  подготовленным  и убедительно
аргументированным  в  глазах партии обвинительным актом хрущевского крыла  в
Президиуме. На нем лежал  явственный  отпечаток личной инициативы Хрущева. О
том же говорили "лирические"  отступления, личные примеры Хрущева  из своего
опыта  и не всегда ортодоксальные  формулировки докладчика.  В  докладе были
названы  имена Молотова  и  Кагановича  в  прямой связи с  ежовской  чисткой
(телеграмма Сталина и Жданова  из Сочи) и Маленкова в связи  с неправильными
директивами (во время войны) Сталина,  Маленкова  и  Василевского  из ставки
Верховного  главнокомандования.  Но все-таки антимолотовское острие  доклада
Хрущева  было  пока  еще завуалировано  всякими  оговорками.  Тем  не  менее
престижу  и будущей карьере Молотова,  Кагановича  и Маленкова  был  нанесен
непоправимый  удар.  И это вполне  понятно.  Если с именами  рядовых  членов
Политбюро были связаны отдельные преступления Сталина на отдельных участках,
то с именами этих трех были связаны все преступления на всех участках!
     Поэтому  главный вывод доклада Хрущева - "ликвидация последствий культа
личности" - в конечном  счете и означал ликвидацию  группы Молотова.  Отсюда
понятно,  почему Молотов, Каганович  и Маленков  вновь  нашли  общий  язык и
заключили общий  блок  против Хрущева. Платформа  блока, по  словам главного
редактора  "Коммуниста" А.  Румянцева, заключалась в одном пункте: "Назад от
XX  съезда!"419.  Мотивы заключения  блока Хрущев объяснил совершенно верно:
"Почему так  получилось? Видимо, далеко не последнюю роль в этом деле играло
то обстоятельство,  что все члены этой группы особенно глубоко повинны в тех
грубейших  ошибках  и недостатках, которые имели место в прошлом"420.  Новый
член Президиума ЦК  Шверник дал  и некоторое  разъяснение об этих "ошибках".
Шверник   сообщил,  что  "исправляя   нарушения  революционной   законности,
допущенные Маленковым, Кагановичем и Молотовым  в период массовых репрессий,
Комитет  партийного  контроля  в  1957  году  рассмотрел большое  количество
персональных дел бывших членов партии, реабилитированных судебными органами.
Большинство  из них  КПК восстановил в  партии"421. Но более конкретным  был
маршал Жуков, когда прямо назвал  вещи своими  именами. В  речи в Ленинграде
уже после Хрущева  он заявил: "Антипартийная группа Маленкова,  Кагановича и
Молотова   упорно  сопротивлялась   мероприятиям,  проводимым   партией   по
ликвидации  последствий  культа личности,  особенно в  части  разоблачения и
привлечения  к  ответственности  главных виновников,  допустивших  нарушение
законности.  Теперь   стало   ясно,  почему  они  были  против  разоблачения
совершенных беззаконий. Они боялись ответственности за превышение своих прав
и незаконные действия"422.
     Вот это  убеждение, что  у Хрущева речь идет о совместных преступлениях
Сталина, Ежова, Берия плюс Молотов, Каганович и Маленков и что Хрущев меньше
всего интересуется  честью или  бесчестием мертвого Сталина,  а метит в них,
добивается  того,  чтобы  подготовить  почву  для   их  будущей  ликвидации,
заставило группу  Молотова от  трусливой  "тактики самосохранения" перейти к
тактике вынужденного наступления. Только теперь, на XX съезде и  после него,
они убедились,  какую для себя роковую ошибку  они допустили, убрав  Берия и
назначив Хрущева первым секретарем ЦК. История той самой партии как бы вновь
повторилась.
     Чтобы предупредить приход  к  власти Троцкого  после Ленина, Зиновьев и
Каменев  добились  назначения   Сталина  генеральным  секретарем  ЦК.  Чтобы
предупредить приход к власти Каменева и Зиновьева, Бухарин, Рыков и  Томский
предпочли сохранить на посту  генерального секретаря  человека "серого", без
громкого   имени   и   без  "амбиции"  -  Джугашвили-Сталина,  даже  вопреки
"завещанию"   Ленина.   Чтобы  предупредить  "переворот"  Берия,   молотовцы
назначили  Хрущева  исполняющим  обязанности  первого  секретаря  ЦК.  Чтобы
предупредить  единовластие  яркого  Маленкова,  они  же  назначили  "серого"
Хрущева и постоянным первым  секретарем. На Хрущева все еще смотрели как  на
человека весьма недалекого в политике, беспомощного в


     419"Коммунист", 1957, No 11, стр. 13.
     420"Правда", 7.7.1957.
     421Там же.
     422"Правда", 16.7.1957.

     интригах,  без претензий на лидерство, с которым легко будет справиться
после Маленкова.
     Но Хрущев  думал  иначе, а  действовал,  как  Сталин.  Ему  важно  было
подготовить новый съезд партии, подобрать  его будущих делегатов, произвести
необходимую  расстановку  сил  в  местных  аппаратах  партии  через  местные
конференции и съезды, прежде чем раскрыть  свои  истинные  карты.  Насколько
основательна  была  проведенная  в   этом  направлении   работа,  показывают
мандатные данные  о делегатах  XX съезда: около 37 процентов этих  делегатов
были  лицами, которых выдвинули на  руководящую работу после смерти Сталина.
Другие были  беспрекословно признавшими в Хрущеве своего нового покровителя.
Перед  такой аудиторией Хрущев  и мог  себе  позволить не только разоблачать
Сталина,  но  и  "творчески   развивать  дальше   марксизм-ленинизм".  Когда
обсуждался последний  пункт  повестки  дня  -  выборы членов  ЦК - съезд дал
знать, что своим единственным лидером он признает не фиктивное "коллективное
руководство", а одного лишь  Хрущева.  Это нашло отражение в самом протоколе
съезда: все члены  Президиума  ЦК при оглашении их имен  в состав нового  ЦК
получают  лишь  простые   "аплодисменты"  и   лишь  один  Хрущев  -  "бурные
аплодисменты"423!
     Даже судя по  резолюции июньского пленума ЦК 1957 года, период после XX
съезда - это период  перманентных столкновений, конфликтов  и  интриг  блока
Молото-ва - Кагановича - Маленкова против Хрущева. Резолюция не рассказывает
подробности  всех  этих  перипетий.  Она  лишь  говорит  о  том,  что группа
организовала  "тайный  сговор"  для  свержения  руководства партии, то  есть
Хрущева.  Некоторые  подробности сообщил  председатель  Комитета  партийного
контроля   Шверник.   В   цитированной   речи  в   Ленинграде   он   заявил:
"...антипартийная   группа   стала  фракционными   методами  вербовать  себе
сторонников, устраивать за спиной Президиума ЦК тайные собрания, расставлять
кадры, намереваясь захватить в партии и стране  власть в свои руки"424. Но и
Хрущев  не бездействовал. В июле  1956 года, в  день визита маршала  Тито  в
Москву, без  пленума ЦК, в порядке простой  канцелярской  рутины он проводит
через Президиум ЦК и Президиум Верховного Совета решение о снятии Молотова с
поста министра иностранных дел СССР. И здесь Хрущеву исклю-

     423"XX съезд КПСС. Стенографический отчет", ч. II, стр. 403.
     424"Правда", 7.7.1957.

     чителъную  помощь  оказал  секретарь  ЦК  и  председатель  Комиссии  по
иностранным делам Верховного Совета Шепилов, за что Шепилов был вознагражден
назначением  на  место  Молотова.  Но  вот неожиданно и  бурна  развернулись
сначала  октябрьские  события  в  Польше,  а  потом  и   всеобщее  восстание
героического венгерского народа (октябрь- ноябрь 1956 г.). Теперь, вероятно,
молотовцы  с  полным  правом заявили  Хрущеву: вот плоды твоего разоблачения
Сталина!
     События  эти  вызвали  брожение  не  только  в  остальных  сателлитах в
Восточной Европе, но и в самом СССР.
     Молотовцы почувствовали  в этих событиях смертельную опасность для всей
Советской Империи.  Страх  перед  совместной гибелью  вновь воссоединил  обе
группы.  Время было слишком серьезное,  опасность была слишком велика, чтобы
тут  же  сводить  счеты  с  Хрущевым.   История  опять-таки  будто  еще  раз
повторялась, правда,  в  другом месте и в ином  масштабе: когда  восставшиий
генерал Корнилов двинул  свои  войска на Петроград,  а судьба  правительства
Керенского висела на волоске, большевики,  в том  числе и Молотов, требовали
от Ленина - "давайте воспользуемся случаем и покончим с Керенским!" Ленин на
это отвечал:
     "Керенский - наш, он от нас не уйдет, а сейчас - все на Корнилова!"
     Вероятно, так же думали и молотовцы, когда, капитулировав в Польше, они
вместе с Хрущевым с жестокой беспощадностью обрушились на несчастную Венгрию
с тем, чтобы потом по-домашнему разделаться и с Хрущевым, ибо "Хрущев - наш,
он от нас не уйдет!" Эти расчеты оказались иллюзорными, хотя судьба  Хрущева
действительно висела на волоске в эти дни, не потому, что давление оппозиции
было  велико, а потому, что  сам аппарат Хрущева - партийный и полицейский -
находился в  глубоком  кризисе.  Если  в этом аппарате все  еще был человек,
который  не потерял головы, то этим человеком был сам Хрущев.  С невероятной
энергией юноши,  со сталинским талантом комбинатора и с затаенной  хитростью
мужика он перевел старую истину Клаузевица  на язык  политики:  "лучший  вид
обороны - это наступление". И  Хрущев двинулся в наступление, резко повернув
внимание партии и  народа  к внутренним  проблемам.  Причем он  избрал такие
участки  для  наступления  и  такие проблемы для  дискуссии,  которые  были,
во-первых, жизненно актуальными  для народа, во-вторых, явно провокационными
для  оппозиции,   и,  в-третьих,  исключительно  важными   для   собственной
популярности.
     Проблемы  эти были  следующие:  1)  курс на ликвидацию централизованной
правительственной бюрократии  (уступка "братским республикам" по усилению их
власти и  "суверенитета") ;  2) освобождение колхозных дворов от натуральных
поставок с их личных хозяйств (уступка крестьянству); 3) лозунг "в ближайшие
два-три года догнать Америку по производству на  душу населения мяса, молока
и масла" (уступка рабочим, служащим и интеллигенции) .
     Вместо подведения  итогов польско-венгерских событий Хрущев  навязывает
группе Молотова дискуссию по этим вопросам. Разумеется, ни по одному из этих
вопросов Молотов и Каганович не могут согласиться с установками Хрущева. Они
понимают, что курс на децентрализацию есть легальная форма новой  чистки, на
этот раз  чистки от той  огромной армии  бюрократов, которую  Молотов и  его
сторонники создавали десятилетиями и которая составляла их социальную базу в
центре. В  отношении  крестьянства они  по-прежнему  стояли на  точке зрения
Сталина, что всякая уступка крестьянину  по линии его личного хозяйства есть
удар по колхозному строю, прецедент,  который может повести  к развалу  всей
колхозной системы.
     Что  же  касается  лозунга  "догнать Америку в 2-3  года"  по продукции
животноводства,   то  такой  лозунг  они  считали   демагогической  игрой  в
"популярность"  первого   секретаря  без  всяких  реальных  данных  для  его
осуществления.  Но они  не хотели открыто дискутировать с  Хрущевым  на  эти
слишком   "взрывчатые"  темы.   Они   предпочитали   дискуссию  в   закрытых
апартаментах Президиума  ЦК.  И  там,  конечно, они были все еще сильны.  Но
первый  секретарь,  со  свойственной  ему  бесшабашностью,  выносит  спорные
вопросы  из  тайников  Кремля на  открытую  всесоюзную  арену. Он  едет, как
выражается советская  пресса, "советоваться"  с  народом.  На ряде  собраний
колхозников, рабочих, служащих  и партийных работников он  излагает основные
пункты своей новой  программы и  просит народ  высказать  свое  мнение.  Это
мнение  Хрущев,  конечно, знает заранее,  но ему важно сделать народ гласным
арбитром негласных  споров в Президиуме  ЦК. "Вот, видите, народ думает так,
как я думал, а вот вы, товарищи Молотов  и Каганович, думаете иначе, значит,
вы оторвались от народа!",- заявит им потом первый секретарь. Что Хрущев при
этом по существу повторяет "план Маленкова", за который он его в  свое время
угробил,  дела  не  меняет.  Он   учился  у  Сталина,  а  Сталин  со  своими
противниками часто поступал так.
     В  этих условиях молотовцам ничего не остается, как проглотить  горькие
пилюли Хрущева. Но с тем большим упорством они сопротивляются, уже в блоке с
Маленковым, против нового, для их судьбы решающего  удара - против  плана по
ликвидации   их   московской   базы   бюрократии.  В   данном  случае   весь
"бюрократический народ"  Москвы  на  их стороне,  против  Хрущева, решившего
ликвидировать  около  сорока  хозяйственных министерств,  оставив  лишь одни
"классические  министерства".  Хрущев  пробует  провести этот  план  уже  на
декабрьском пленуме ЦК 1956  года (доклад  Булганина),  но терпит поражение.
Слишком велико  сопротивление вождей бюрократии,  сидящих  в Президиуме ЦК -
Молотова,  Кагановича, Маленкова, Первухина, Сабурова.  Не  хотят, вероятно,
обострения положения Булганин  и Ворошилов.  Еще свежи в  памяти  события  в
Польше  и  Венгрии,  моральная  ответственность  за  которые   приписывается
Хрущеву. Пленум принимает компромиссное решение о частичной децентрализации,
но московские  министерства остаются. Расширяются права местных министерств.
Госплан  делят  на два самостоятельных  органа -  на  Госплан (перспективное
планирование)    и    Гос-экономкомиссию    (текущее    планирование).    Но
Госэконом-комиссии передают  такие  административные и оперативные  функции,
которыми  не располагал в центре ни  один орган правительства, кроме  самого
Совета Министров СССР. Первухина назначают главой  Госэкономкомиссии, своего
рода хозяйственным диктатором СССР. Из частичной "децентрализации" получился
в конечном счете  абсолютистский централизм. Не этого добивался Хрущев.  Тем
более не думал он на этом успокоиться. Он  отстраняет от  этого  дела своего
"мягкотелого"  друга Булганина  и  сам  берется  за  него.  Выезжает  сам  и
рассылает  членов  Секретариата ЦК и Бюро ЦК по РСФСР на места,  в области и
республики, чтобы обработать членов  пленума ЦК в нужном направлении. Печати
дает задание по-прежнему  писать о "ленинском демократическом централизме" и
через месяц с  лишним созывает  после декабрьского пленума новый  пленум  ЦК
(февраль 1957 г.).  На этом пленуме Хрущев уже лично  докладывает о том, как
должна  быть  проведена  децентрализация.  Опираясь  на  уже  подготовленное
большинство   рядовых   членов  ЦК,  Хрущев  смело  берет  реванш:   решения
декабрьского   пленума   фактически   аннулируются,    ведомство   Первухина
ликвидируется  и  Президиуму  ЦК  поручается  подготовить проект  решения  о
реорганизации для утверждения на сессии Верховного Совета СССР.
     Теперь, после июньского пленума, стало ясно, что победив на пленуме ЦК,
в Президиуме ЦК Хрущев  опять оказался в положении, при котором большинство,
по  крайней  мере, 6  членов  Президиума  категорически выступали против его
"плана  реорганизации"  (Молотов,  Булганин,  Каганович,  Маленков, Сабуров,
Первухин).  Но Хрущев  и тут поступает  по-своему. Через голову  большинства
Президиума ЦК  30  марта 1957 года  он публикует во  всей центральной прессе
"Тезисы  доклада  товарища  Хрущева".  Уже  тогда  бросалось  в  глаза такое
необычное название официального документа. Почему "тезисы товарища Хрущева",
а не ЦК и  Совета Министров, как это  делалось раньше? После разгрома группы
Молотова выяснилось, что они действительно были "тезисами т.  Хрущева", а не
всего  Президиума  ЦК  и  Совета  Министров.  Хрущев  опять  "советовался" с
народом,  предлагал  народу  высказать  свое  мнение,  внести  дополнения  и
изменения  в  эти   "тезисы".  "Те-зисы"  предусматривали  ликвидацию   всех
центральных хозяйственных  министерств,  переход  их  многих прав  к местным
республикам  и областям через  организацию экономических  районов со  своими
самостоятельными   совнархозами,    ликвидацию    Госэкономкомиссии.   Народ
"посоветовал"  Хрущеву  превратить   свои  "тезисы"   в   закон.  Но  борьба
большинства  Президиума  ЦК,  то  есть  группы  Молотова,  против  "тезисов"
продолжалась. Правда, ее члены, как люди "дисциплинированные", совершенно не
приняли  участия "во всенародном  обсуждений тезисов", но, продолжая  борьбу
против них внутри ЦК, они "спасли, что можно было спасать":  из около сорока
министерств, намеченных  к  ликвидации, было ликвидировано  только  двадцать
семь. Зато  для ликвидации этих министерств Хрущев дал  ультимативный  срок:
через  полтора месяца  (к  1  июня  1957  г.)  чиновники всех двадцати  семи
министерств должны были покинуть столицу, словно "персоны нон грата". Хрущев
даже прочел  этим  чиновникам  напутственное, хотя  далеко не  вдохновляющее
слово: "Можно  не  сомневаться,- говорилось во введении к "тезисам",- в том,
что  эти  товарищи  правильно поймут  проводимые  партией  и  правительством
мероприятия   и   вернутся   к  живой  и   организаторской  деятельности  на
производстве"425.
     Очень  важной  была  и  вторая  победа  Хрущева.  Под  маркой  поднятия
авторитета и  расширения  "суверенных  прав" союзных  республик,  он ввел  в
состав  Совета  Министров  СССР   всех  (пятнадцать)  председателей  советов
министров союзных республик, людей подобранных  и назначенных  Секретариатом
ЦК КПСС.
     Теперь  первые заместители - Молотов,  Каганович, Сабуров, Первухин - и
просто заместитель Маленков должны были заседать в правительстве, в  котором
преобладало хрущевское большинство. Если верить резолюции июньского пленума,
группа Молотова продолжала борьбу против децентрализации и после того, когда
"тезисы Хрущева" стали  законом, утвержденным сессией  Верховного Совета.  В
резолюции говорится: "Они  были против расширения прав  союзных республик...
Антипартийная группа не только не понимала, но и сопротивлялась мероприятиям
партии  по борьбе с бюрократизмом, по  сокращению раздутого государственного
аппарата...  Эта  группа упорно  сопротивлялась  и  пыталась  сорвать  такое
важнейшее мероприятие, как реорганизация  управления промышленностью...  Эта
группа  зашла  настолько далеко,  что даже после  одобрения указанных мер  в
процессе всенародного обсуждения и последующего  принятия  Закона на  сессии
Верховного  Совета  СССР  -  она  продолжала  борьбу  против   реорганизации
управления промышленностью"426.
     В середине  июня  борьба достигла своего высшего драматического пункта.
Правда, наши сведения как об этом пункте, так и о самой развязке, исходят из
источника победителя.  Поэтому вполне  естественно,  что  ход и исход борьбы
победитель рисует в том свете,  в каком это ему выгодно, тем более, что ведь
победители всегда  правы! Более  или  менее  цельный рассказ о разыгравшейся
драме в Кремле с 18  по  29  июня 1957 года помещен в органе ЦК  Итальянской
коммунистической партии "Унита" от 8 июля 1957 года в статье его московского
корреспондента  Джузеп-пе Боффа. Источник Д. Боффа - это  закрытое письмо ЦК
КПСС на имя местных парторганизаций с отчетом о  том, как и что  происходило
во время обсуждения спорных вопросов  в Президиуме ЦК КПСС  и  как проходило
само  осуждение  группы  Молотова на пленуме ЦК КПСС.  Корреспондент "Униты"
говорит,  что поскольку к этому письму приложены стенографические  протоколы
заседаний Президиума ЦК и самого пленума ЦК, то он считает, что


     425 "Правда", 30.3.1957.
     426 "Вопросы истории КПСС", 1957, No 1, стр. 4-5.

     официальная   версия  правильно  воспроизводит  действительную  картину
событий.
     В данном случае для  нас важно,. что корреспонденция Д.  Боффа уже сама
является полуофициальным документом, поскольку  она напечатана в центральном
органе Итальянской коммунистической партии. Вот что рассказывает Д. Бофф  со
слов своих информаторов из ЦК КПСС.
     Группа  Молотова  разработала  план  удаления  Хрущева с поста  первого
секретаря ЦК КПСС.  Воспользовавшись отсутствием трех членов Президиума  ЦК,
она потребовала созыва заседания  Президиума  якобы  для  обсуждения  текста
речей  членов Президиума, которые должны  быть  произнесены  на праздновании
двухсотпятидесятилетия Ленинграда. Однако, когда 18 июня Президиум собрался,
они   немедленно   потребовали   из