ленберг, кивнув.
   - Что?!
   Но он ее уже не слушал. Он медленно поднимался, не сводя глаз  с  входной
двери.

***

   Там стояла незнакомка. Она была  по-иному  одета,  казалась  спокойной  и
собранной. Только выражение  лица  и  взгляд  необыкновенных  глаз  остались
прежними. На ней были джинсы, мягкие кожаные полусапожки на низком  каблуке,
просторный свитер из толстой шерсти, поверх которого лежал мягкий воротничок
рубашки.  Волосы  у  нее  едва  превышали  по  длине  собственную   шевелюру
Муленберга, но были гораздо красивее.
   Он отвернулся от незнакомки  как  от  яркого  света.  Взглянул  на  часы.
Восемь. И тут он заметил, что Баджи не сводит глаз со стоявшей в  дверях,  и
лицо ее расцветает от радости.
   - Мули, взгляни, - пролепетала она. - Взгляни, вот он!
   Незнакомка заметила их и улыбнулась. Помахав им, она указала  на  крайний
столик близ окон, выходивших на разные улицы. Муленберг и Баджи  направились
туда.
   Когда они подошли, незнакомка уже села.
   - Привет, - сказала она. - Присаживайтесь. Оба. Они устроились бок о  бок
напротив нее. Баджи разглядывала девушку в полном восторге.  Муленберг  стал
тоже присматриваться  к  ней,  и  в  глубине  сознания  зародилась  безумная
догадка...
   - Быть не может... - изумленно пробормотал он.
   - Может, - ответила незнакомка, обращаясь прямо к нему. - Так оно и есть.
- И бросив взгляд на Баджи, спросила:
   - Она еще ничего не знает?
   Муленберг покачал головой:
   - Я не успел ей рассказать.
   - Может быть, и не стоило раньше времени, - откликнулась незнакомка.
   Баджи повернулась к Муленбергу и выпалила:
   - Так ты его знаешь!
   - Да, знаю... - только и сумел выдавить он.
   - Не можешь подобрать местоимение, да? - расхохоталась незнакомка.
   - О чем это он, - заволновалась Баджи. - Хватит говорить загадками!
   - Вскрытие развеяло бы тайну, верно? - догадался Муленберг.
   - Разумеется, - кивнула незнакомка. - Все и так висело на волоске.
   Глаза Баджи бегали от одного собеседника к другому.
   - Объяснит мне кто-нибудь, в чем дело, или нет, черт побери!
   Муленберг встретился взглядом с незнакомкой. Та кивнула. Он обнял  Баджи.
- Слушай же, журналистка. Наш приятель - существо новое, на нас не похожее.
   - Нет, не повое, - возразила девушка. - Мы появились  здесь  много  тысяч
лет назад.
   - Неужели? - Муленберг пытался переварить услышанное, а Баджи съежилась и
запротестовала:
   - Но.., но.., но...
   - Тихо, ты, - цыкнул Муленберг и крепче прижал ее к себе. - Ты весь  день
гуляла не с мужчиной, Баджи, да и я провел полночи не с женщиной. Так?
   - Так, - подтвердила незнакомка.
   - И убили вовсе не сиамских близнецов, а таких же, как ты. И они...
   -  Они  находились  в  состоянии  конъюгации.  -  В  голосе   незнакомки,
охарактеризовать который можно было и как контральто, и как тенор, зазвучала
неизбывная скорбь.
   - В каком состоянии? - переспросила Баджи. Муленберг решил ей объяснить:
   - Некоторые формы жизни, - начал  он,  -  и  одноклеточный  организм  под
названием парамеция - хороший тому пример - размножаются  простым  делением.
Клетка  и  ядро  удлиняются,  потом  ядро  разделяется  надвое  и  половинки
расходятся в разные концы клетки. Наконец она  тоже  делится,  и  готово!  -
получаются две парамеции.
   - Но ты.., он...
   - Помолчи, - оборвал ее  Муленберг.  -  Я  еще  не  закончил.  Недостаток
простого деления в том,  что  оно  не  допускает  обновления  генов.  Прямые
потомки  парамеции  размножались  бы,  пока  по  теории   вероятности   гены
вырождения не стали бы доминантными, и на этом род парамеций прекратился бы.
Но простейшие обрели механизм зашиты от таких неприятностей. Заключается  он
в том, что две  парамеции  становятся  вплотную  и  стенки  клеток  в  месте
соприкосновения постепенно исчезают. Сюда же передвигаются и ядра.  В  конце
концов они сливаются, их содержимое перемешивается,  затем  они  разделяются
вновь и уходят каждая в свою  клетку.  Стенки  парамеций  восстанавливаются,
парамеции отрываются друг от друга и расходятся.
   Этот процесс и называется конъюгацией. Его ни в коем случае нельзя путать
с половым размножением, ведь у простейших нет  пола.  Конъюгация  вообще  не
связана с размноженном - оно может протекать и без нее. - Тут он обратился к
незнакомке. - Но я никогда не слышал о конъюгации у высших форм жизни.
   Незнакомка едва заметно улыбнулась.
   - На вашей планете конъюгация присуща только нам.
   - А остальное? - спросил он.
   - Вас интересует способ  нашего  размножения?  Мы  -  партеногенетические
особи женского пола.
   - Так вы.., вы - женщина? - пролепетала Баджи.
   - Нет, это просто подходящее название, - пояснил Муленберг. - У каждой их
особи есть и женские, и мужские половые органы. Она оплодотворяет сама себя.
   - Тогда они - как это называется? - гермафродиты?  -  спросила  Баджи  и,
стушевавшись, поспешила извиниться перед незнакомкой, чем сильно  рассмешила
и ее, и Муленберга. Впрочем, незнакомка была столь обаятельна, что даже смех
ее не мог никого обидеть.
   - Нет, такое определение здесь неуместно, - заговорил наконец  Муленберг.
- Гермафродиты - это люди. А наша собеседница - не человек.
   - Более человечного существа я еще не встречала! - вдруг выпалила Баджи.
   Незнакомка протянула руку через стол и тронула  девушку  за  плечо.  "Она
прикоснулась к нам впервые, - подумал Муленберг, - и  это,  видимо,  большая
редкость и огромная честь".
   - Спасибо, - тихо молвила незнакомка.  -  Большое  спасибо  тебе  за  эти
слова. - И кивнула Муленбергу. - Продолжай.
   - Теоретически - впрочем, о таких случаях  я  не  слышал  -  гермафродиты
могут  иметь  сношения  с  представителями  обоих  полов.   В   отличие   от
партеногенетических женщин. Они никогда не пойдут на это - такие контакты им
просто не нужны. У людей  гены  обновляются  во  время  размножения.  А  при
партеногенезе это - отдельный процесс. - Он обратился к незнакомке:
   - Скажите, как часто вы размножаетесь?
   - Когда захотим.
   - А коньюгирусте?
   - По мере надобности.
   - Как это происходит?
   - Трудный вопрос. В принципе так же, как парамеции, но на  более  высоком
уровне. Происходит взаимопроникновение сначала десятков, потом тысяч,  сотен
тысяч и миллионов клеток. А начинается оно отсюда,  -  незнакомка  приложила
руку к тому месту, где у человека сердце, - и идет  по  нарастающей.  Ты  же
видел результаты процесса у тех,  кого  я  сожгла.  Помни,  на  твоем  месте
оказывались считанные единицы людей.
   - Нет, я видел результаты другого  процесса,  -  сдержанно  напомнил  он.
Незнакомка кивнула - вновь с глубокой печалью в глазах.
   - Это убийство - чудовищная глупость!
   - Почему они занялись этим  в  парке?  -  спросил  Муленберг  хриплым  от
сострадания голосом:
   - У всех на виду, беззащитные перед каждым мерзавцем.
   - Они пошли на такой риск неспроста, - устало ответила она и  подняла  на
собеседников искрящиеся глаза. - Мы обожаем простор. Любим землю - на  ощупь
и запах - и всех, кто живет на ней, всех,  кого  она  кормит.  Особенно  при
конъюгации. А те, о ком ты говоришь, уединились в самой чаще кустов, в очень
укромном  уголке.  И  эти..,  эти  хулиганы  наткнулись  на  них  совершенно
случайно. А двигаться их жертвы не могли. Они  находились..,  с  медицинской
точки зрения в бессознательном состоянии. Но признаться, во время конъюгации
нас охватывают такие чувства, какие в здравом уме и твердой памяти  не  дано
испытать никому.
   - Ты можешь их описать?
   Она медленно покачала головой и никто не усомнился в ее искренности.
   - Ты же не сможешь описать мне оргазм, правда? Мне не с чем его сравнить,
нельзя провести никакие  аналогии.  И  это,  -  незнакомка  обвела  взглядом
собеседников, - изумляет меня. Отчасти я вам  даже  завидую,  хотя  подобных
чувств мы из врожденной мягкости характера стараемся избегать. У вас же есть
способность наслаждаться соперничеством друг с другом,  а  горе,  страдания,
бедность и жестокость - суть краеугольные камни всего,  что  вы  создали.  А
создали вы больше, чем кто бы то ни было во всей Вселенной. Баджи распахнула
глаза:
   - Вы завидуете лам?! Вы?! Незнакомка улыбнулась.
   - Поймите - качества, что восхищают вас во мне,  для  нашей  расы  вполне
заурядны. Просто они редко встречаются у людей.
   - А в каких отношениях вы с человечеством? - медленно произнес Муленберг.
   - В симбиотических, разумеется.
   - Вот как? Вы живете с нами,  а  мы  с  вами  как  разлагающие  целлюлозу
бактерии в термите? Как  мотылек  юкка,  который  питается  только  нектаром
кактуса юкка, а кактус в свою очередь  опыляется  только  при  помощи  этого
мотылька?
   - Да, кивнула незнакомка, - чистейший симбиоз. Но объяснить его  суть  не
так-то просто. Мы питаемся тем, что отличает людей от животных...
   - А взамен...
   - Мы развиваем это свойство в людях.
   - Ничего не понимаю, - призналась Баджи.
   - Вспомните предания. В них  мы  упоминаемся  довольно  часто.  Кем  были
бесполые ангелы? Кто этот пухленький купидон  на  открытках  к  дню  святого
Валентина? И откуда берется вдохновение? Кому известны три  очередных  такта
новой симфонии, и кто напевает их, проходя под окнами композитора? Наконец -
для вас это главный вопрос - кто, как не мы, знает толк в том аспекте  любви
между мужчиной и женщиной,  который  не  связан  с  сексом?  Ведь  иных,  не
платонических чувств нам испытать вообще не дано. Перечитайте свою  историю,
и вы поймете, какое место в ней занимаем мы.  Взамен  мы  пользуемся  вашими
достижениями - мостами, самолетами,  а  с  недавних  пор  -  и  космическими
кораблями. Есть и другое, что нам по сердцу; стихи и песни,  а  в  последнее
время - ощущение единства, постепенно охватывающее  человечество.  Пока  оно
воплотилось в идее ООП, а  когда-нибудь  придет  черед  и  межгалактического
союза человеческих рас. Тогда на нашей улице наступит истинный праздник.
   - Можешь ли ты охарактеризовать получаемое от нас - то, что  по-твоему  и
отличает людей от зверей?
   - Точно не могу. Назовем это способностью творить. Если она приносит  вам
радость, тогда насыщаемся и мы. А  наибольшую  радость  человек  испытывает,
когда созданное им нравится другим.
   - Почему вы скрываетесь? - вдруг заинтересовалась Баджи. - Зачем?  -  она
даже руки заломила. - Вы же так прекрасны!
   - Иначе нельзя, - ласково ответила  незнакомка.  -  Ведь  вы  по-прежнему
уничтожаете то, что считается.., отклонением от нормы. Муленберг взглянул  в
открытое симпатичное лицо незнакомки, и ему стало так тошно, что он едва  не
разрыдался.
   - Разве вы никогда не убиваете? - спросил он, повесив голову:  его  слова
прозвучали как бы в защиту заложенной в некоторых  людях  тяги  к  убийству.
Впрочем, почему "как бы"? Так оно и было.
   - Да, - ответила незнакомка очень тихо, - убиваем.
   - Разве вы умеете ненавидеть?
   - Это нельзя  назвать  ненавистью.  Та  в  первую  очередь  подразумевает
отвращение к самому себе. Есть другое чувство. Назовем его праведным гневом.
Только оно может толкнуть нас на убийство.
   - Не могу представить себе подобную ситуацию.
   - Который час?
   - Почти без двадцати девять.
   Незнакомка поднялась из-за столика и выглянула в окно. Уже стемнело,  иод
фонарями колобродили группки молодых людей.
   - Сегодня я встречаюсь  еще  с  тремя  представителями  вашей  расы.  Это
убийцы.
   Внезапно двое из стоявших под ближайшим фонарем подростков заспорили.  Из
окружавшей их толпы раздались несколько протестующих окриков, но  потом  она
умолкла и расступилась, образовав кольцо. Внутри него, кроме двух споривших,
оказался еще один - меньше ростом, грузнее  и  гораздо  беднее  одетый,  чем
прилизанные спорщики: рукав его суконной куртки был разорван почти до локтя.
   События развивались стремительно. Один из забияк ударил другого по зубам.
Тот отшатнулся, выплюнул кровь, и его рука молниеносно  мотнулась  в  карман
плаща за ножом. В пульсирующем свете неоновой  лампы  лезвие  сверкнуло  как
золоченый веер. Раздался крик,  но  быстро  захлебнулся,  перешел  в  глухой
звериный вой;  противники,  сцепившись,  покатились  по  мостовой.  Полилась
кровь, испортила хорошо отутюженные брюки и яркие галстуки.
   С другого конца улицы донесся полицейский свисток. И место схватки  вдруг
стало для толпы полюсом  отталкивания.  Подростки  бросились  врассыпную,  и
сверху картина стала похожа на ту, какая возникнет, если  бросить  камень  в
болотную жижу: пойдут круги, но быстро улягутся, и все станет как  прежде...
На мостовой остались только трое: два бездыханных окровавленных тела  лежали
у фонарного столба,  третий  переминался  с  ноги  на  ногу,  не  зная  куда
податься. Затем послышался звук пары бегущих ног - они принадлежали  изрядно
запыхавшемуся полисмену, пронзавшему воздух резким свистом.
   Молодец  в  куртке  пустился-таки  наутек.  Полицейский  что-то   крикнул
вдогонку, не выпуская свистка изо рта. Потом грохнули два  выстрела.  Парень
вскинул руки и со всего маху грохнулся ничком, проехался по асфальту лицом и
замер, выпростав одну ногу и поджав другую.

***

   Девушка в толстом свитере и джинсах отвернулась от окна и  снова  уселась
за столик, спокойно заглянула в осунувшиеся лица собеседников и пояснила:
   - Эти двое и совершили убийство в парке. - Помолчав, она добавила:
   - Вот так убиваем мы.
   - Совсем как  люди,  -  устало  отозвался  Муленберг,  вытащил  платок  и
промокнул губы. - Трое наших за двоих ваших.
   - Нет, вы ничего не поняли. - В голосе девушки зазвучала  жалость.  -  Мы
уничтожили их не за то, что они убили  тех  двоих.  А  за  то,  что  они  их
разделили.

***

   Постепенно  смысл  сказанного  дошел  до  изумленного  Муленберга,  и  он
изумился еще больше. Раса, представитель которой сидел перед ним, не  только
отделила оплодотворение от обновления крови,  но  и  обрела  еще  одну  ярко
выраженную способность - к внушению. Именно благодаря ей незнакомка подарила
Муленбергу незабываемый вечер, а Баджи - волшебный день. То были безмятежные
часы, не омраченные недопониманием или честолюбивыми устремлениями.
   И если человек - а его не зря называют венцом божественного  творения,  -
едва соприкоснувшись с этим даром, сохраняет добрые воспоминания  о  нем  на
всю жизнь, то  какие  же  страдания  должны  испытывать  мыслящие  существа,
наделенные им в полной мере, когда  их  телепатическое  общение  безжалостно
прерывают? Это хуже самого изуверского надругательства над обычными  людьми;
между тем, если человек ничтоже сумняшеся сажает себе подобных в  тюрьму  на
целый год лишь за кражу пары башмаков, то эти  существа  за  самое  страшное
кощунство стремятся отплатить одним ударом ножа в сердце. Они не наказывают,
а уничтожают врагов. Им чужда сама мысль о наказании.
   Муленберг неспешно встретился глазами  со  спокойным,  открытым  взглядом
незнакомки:
   - Почему ты открылась нам?
   - Я оказалась вам нужна, - ответила она безыскусно.
   - Но ты же уничтожила трупы, чтобы никто не узнал...
   - И столкнулась с вами двумя. Каждому из вас хотелось получить от другого
то, что тот запросто мог дать, но  вы  этого  не  сознавали.  Впрочем,  нет,
сознавали. Я помню, ты сказал: если у людей есть что-то поистине общее,  они
могут стать очень близки. - Она рассмеялась. - Вспомни, как  ты  говорил  об
укромном уголке, который человек создает в сокровенных мечтах, а потом  ждет
того, кто поселится в нем. Тогда я ответила,  что  нельзя  просто  заполнить
этот уголок кем-то, как нельзя обойтись совсем без  него.  А  ты,  -  она  с
улыбкой обратилась к Баджи, - вообще не скрывала свои  устремления.  Словом,
вы стремились заполучить то, что уже имели, и не обращали  внимания  на  то,
что вам было по-настоящему нужно.
   - Я придумала хорошую "шапку" для статьи, - заявила  Баджи.  -  "Духовное
родство - это главное".
   Муленберг решил ей подыграть и с улыбкой воскликнул:
   -  Подзаголовок:  "Мужчина  с  укромным  уголком  встречает   девушку   с
устремлениями". Незнакомка встала из-за столика.
   - У вас все получится.
   -  Подожди!  Неужели  ты  уходишь  навсегда?!  Неужели   мы   больше   не
встретимся?
   - Разве что невзначай. Но тогда вы меня  не  узнаете,  потому  что  скоро
забудете обо всем.
   - Как тебе удастся?..
   - Тс-с, Мули. Ты же видел, на что они способны.
   - Да, видел.., но постой! Ты на многое открыла нам глаза, а теперь  вновь
хочешь погрузить нас в неведение? Какой во всем этом смысл?
   Незнакомка пристально на них посмотрела. Она казалась гораздо выше  своих
собеседников - наверное, потому, что они сидели, а  она  стояла.  На  миг  у
Муленберга  закружилась  голова,  ему  почудилось,   что   он   смотрит   на
ослепительный свет, льющийся с высокой горы.
   - Ах, бедняжка - неужели ты опять ничего не понял? Знания  и  способность
понимать - не подпорки друг другу. Первые похожи на кирпичики,  а  второе  -
способ построить из них законченное здание. Так стройте же для меня!

***

   Оказавшись свидетельницей тройного убийства, Баджи быстренько накрапала о
нем репортаж и передала в газету по телефону. Только тогда они с Муленбергом
покинули бар "У Шэнка".
   - Мули, - внезапно спросила она, - что такое конъюгация?
   - Почему тебя вдруг заинтересовала такая заумь, черт побери?
   - Не знаю. Просто в голову взбрело.
   - Так знай: это бесполый обмен содержимым ядер двух организмов.
   - Такого я еще не проделывала, - задумчиво произнесла девушка.
   - И не начинай, пока мы не поженимся. Они шли по улице, крепко держась за
руки.



   Теодор СТАРДЖОН
   ОКАЖИСЬ ВСЕ МУЖЧИНЫ БРАТЬЯМИ, ТЫ БЫ ВЫДАЛ СЕСТРУ ЗА ОДНОГО ИЗ НИХ?



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Солнце стало сверхновой в тридцать третьем году П. И.  "П.  И."  означает
"после Исхода". А Исход начался лет через сто пятьдесят от Р.Х., что  значит
"рождение Хода". Отбросив технические тонкости, можно сказать, что Ход - это
туннель в пространственно-временном континууме. Его создает  устройство,  по
сложности несколько уступающее женщине, но значительно  превосходящее  секс.
Оно  делает  так,  что  космический  корабль  исчезает  здесь  и   мгновенно
появляется там, где надо,  преодолевая  тем  самым  ограничения,  налагаемые
скоростью света. Я мог бы долго рассказывать о Ходовой  астрогации,  дотошно
описывать способы ориентации  здесь  и  там,  где  надо,  философствовать  о
трудностях в общении миров, лежащих за много  тысяч  световых  лет  друг  от
друга. Но это уже совсем другая научно-фантастическая история.
   Полезнее упомянуть, что Солнце  стало  сверхновой  не  в  одночасье,  что
первые пятьдесят лет от Р.Х. были  потрачены  на  совершенствование  Хода  и
поиски (посредством беспилотных звездолетов) планет, пригодных для жизни,  а
оставшиеся сто ушли на подготовку человечества к  переселению.  В  то  время
появилось, разумеется,  множество  идеологов,  каждый  предлагал  свой  план
построения Идеального Общества и воевал с конкурентами не  на  жизнь,  а  на
смерть.  Впрочем,  с  помощью  Хода  было  найдено  столько  пригодных   для
колонизации миров, что их хватило  на  сторонников  всех  идеологий.  Стоило
подать заявление в соответствующее ведомство, и вам выделяли целую  планету.
Я мог бы  проанализировать  различные  идеологические  течения  и  прийти  к
поразительным выводам... Но это уже  другая  научно-фантастическая  история.
Совсем другая.
   Короче говоря, произошло вот что: за тридцать  лет  с  гаком  с  Земли  к
сотням миров направились тысячи космических кораблей, имевших на борту почти
все население планеты (кроме, конечно, горстки старожилов, решивших  умереть
па родной земле, что  им  благополучно  удалось).  Колонисты  выказали  себя
людьми упорными, и вскоре новые миры были освоены - где с большим, а где и с
меньшим успехом.
   Но кое-что  земляне  все-таки  упустили  из  виду