драгоценными, бесценными и
потому что теперь он не мог понять, почему они, за  исключением  некоторых
живых сцен, были в то время цепочкой серых-пресерых будней,  которые  надо
было прожить. Потому что он был с Джен, Джен. Она не стала  ничем  другим,
она была той, которую он видел в тот первый  день,  когда  она  плакала  в
первый и последний раз, на которую смотрел, опустив бесполезные руки между
коленями, смотрел, как она плачет, пока она  не  перестала.  Затем  дни...
корабельное время говорило, что это были дни и ты можешь поспать  какое-то
время, проверить пульт управления, занести данные в журнал, и  затем  тебе
больше ничего не остается делать, как общаться с другим  человеком,  а  ты
просто не знаешь как.
     И все это время, он подумал об этом с каким-то благоговейным страхом,
это была Джен. Так бывает, когда  страдание  и  горе  замыкаются  на  все:
маленькая цена за те сто и четыре дня, теперь, когда он знал, кто она. Кем
была.
     - Я помню, - произнес Кейз почти улыбаясь, - как Джен начала спор  со
мной о жизни, о том чтобы остаться живым, о ПОЧЕМУ. Почему мы ведем журнал
и проверяем пульт, делаем активные и  пассивные  упражнения  и  все  такое
прочее - почему, если мы знаем, что  умрем?  И  единственное,  что  я  мог
сказать, что изменилось? Какая разница? Действительно, между тем,  что  мы
делаем и тем, что всегда делали? Мы знали, где умрем  -  прямо  в  шлюпке,
когда придет время, но во  всем  остальном  мы  были  совершенно  как  все
остальные, пытаясь оставаться живыми, как можно дольше. И я знал, что  она
не хотела умирать сто дней назад, и я знал, что она не хотела умирать в ту
самую минуту, и я тоже. Но почему сейчас? Она  требовала  ответа  на  этот
вопрос: это было просто что-то, чего она не знала. И я сказал, что тоже не
знаю, но что каждый, когда-либо родившийся на  свет,  живет  под  смертным
приговором только за то, что родился, и  тот  факт,  что  у  нас  не  было
никакой надежды, ничего не меняет. Надежда делает жизнь более  легкой,  но
она не делает жизнь невозможной.  Миллионы  и  миллионы  прожили  без  нее
долгие годы. Этот спор произошел на сто второй день, и  зазвучала  сирена.
Наконец Кейз улыбнулся.
     - Сирена.
     - Сигнал, предупреждающий о близком столкновении. Каким-то образом  в
тех краях мы приближались к чему-то, или что-то приближалось  к  нам.  Оно
было огромным, и оно не могло появиться  так,  как  появилось,  сразу  так
близко и без предварительного  предупреждения,  но  так  случилось,  и  не
просите меня объяснить это.
     - Это была планета, больше Луны и почти такая  же  по  размерам,  как
Земля. Мне не следовало говорить "планета", потому что не было системы, но
вы поймете, почему я ее так назвал.
     Я думал, Джен снова заплачет. Может, так оно и было. Я  был  занят  у
пульта.
     Я проверил ее на предмет атмосферы - объект был  достаточно  большим.
Отрицательно. Я получил не изображение на экране, узнал расстояние,  и  не
мог поверить. Чтобы  появиться  так  быстро,  она  должна  была  двигаться
навстречу, сумма скоростей... и даже  в  таком  случае,  ее  следовало  бы
обнаружить за несколько дней до этого. Но она двигалась не навстречу,  она
двигалась под углом слева. Я  вычислил  угол;  объект  находился  всего  в
двухстах пятидесяти километрах  от  нас  и  наши  траектории  должны  были
пересечься через немногим  более  тридцати  часов.  Я  получил  на  экране
увеличенное изображение: скалистый сфероид,  но  при  помощи  одного  лишь
радара я не мог узнать ничего больше.
     А Джен сказала:
     - Пожалуйста...  О,  пожалуйста,  -  и  когда  он  повернулся,  чтобы
посмотреть на нее, она стояла, прижав руки к  ушам:  -  Пожалуйста,  Кейз,
отключи сирену.
     Кейз не объяснил Доктору, почему он снова улыбнулся.
     - Чтобы произвести какие бы то ни было наблюдения мне был нужен свет,
но там не было ничего, даже звездного света. Помню, что я снова подумал  о
том, что любой объект подобного размера должен был бы  иметь  какую-нибудь
атмосферу, хотя  бы  притягиваемый  водород  или  пыль,  поэтому  я  снова
произвел проверку и получил положительный ответ.
     - Ваши приборы... - сказал Доктор.
     - Мои приборы ошиблись, - перебил его Кейз, - или я  неправильно  ими
воспользовался, или случилось много такого, что я не могу  объяснить.  Все
что я могу сделать - так это рассказать вам, что произошло.
     Обнаружив раздражение Кейза, Доктор поднял маленькие мерцающие руки.
     - Пожалуйста.
     - Или что я помню, - пробормотал  Кейз.  -  Может  быть,  это  разные
вещи...
     Он снова потянул соску, глотнул и сказал:
     - Я дал задание  произвести  анализ  спектров,  и  единственное,  что
никогда не забуду - показания, соответствующие Земле-Нормальной. Они  были
следующими: 0.9, затем на экране вспыхнула еще одна девятка, а за ней  еще
три: 0.999. Это средняя температура и давление, и состав, и я  сомневаюсь,
что сама Земля дала бы вам подобные показания. И что-то было  в  том,  как
появились эти девятки, вот что важно... Я не знаю. -  Он  переменил  позу,
схватил соску, снова положил ее на место. - Потом я немного поспал,  часов
шесть, оставив Джен наблюдать  и  приказав  ей  разбудить  меня,  и  самой
поспать. Мы не знали, что нас ожидает, и хотели отдохнуть.
     - Когда она разбудила меня, у нас был свет. Планета,  планетоид,  что
бы это ни было, имело свет.  Она  была  похожа  на  те  старые  фотографии
Венеры, еще до того, как исчезла  ее  атмосфера.  Снимки,  полученные  при
помощи радара,  были  такими  же  как  раньше,  только  теперь  расстояние
уменьшилось,  но  оптические  приборы  показывали  непрерывные  облака.  Я
проверил природу этого света. Он был белым, более или менее  -  смесь;  он
шел от туч.
     Мы скользнули на орбиту очень плавно и подлетели довольно близко, так
что  вращение  стало  неприятным.  Я  повернул  шлюпку  хвостом  внутрь  и
установил постоянно в одно торможение, что было удобно для нас и легче для
сенсоров.
     Нельзя ожидать на  шлюпке  сложного  и  совершенного  оборудования  и
пульта управления, но то что  мы  имели,  было  достаточно  хорошим,  и  я
использовал его до предела. У нас было необходимое время, а  скорости  так
хорошо  соответствовали  друг  другу,  что  переход  с   орбитального   на
управляемый полет произошел так мягко и  приятно,  словно  в  учебнике.  Я
утратил чувство тревоги, отменил шестичасовые  вахты  и  проводил  большую
часть времени следя за показаниями приборов. Джен сказал, что она составит
отчет о том, как я этим занимался.
     Джен следила за всем, что он делал - ну, конечно, все так  отличалось
от предыдущих недель: она с радостью бросалась делать все, о чем бы он  ее
не попросил; а в один прекрасный день она вдруг сказала:
     - Кейз, ты замечательный, ты это знаешь?  Никто  об  этом  не  знает,
кроме меня. Я должна рассказать им, каким-то образом я должна им  об  этом
рассказать.
     Это беспокоило ее гораздо больше, чем какой бы то ни было невероятный
планетоид, и он  кивнул  ей,  и  повернулся  назад  к  пульту  управления,
радуясь, что есть на чем сосредоточиться. После этого она проводила  много
свободного от вахты времени бормоча что-то в микрофон.
     Я пустил шлюпку по спирали так постепенно и настолько соответствующей
плотности  атмосферы,  что  нагревание  вследствие  трения  не   составило
проблемы,  а  только  приносило  пользу.  Мы  тормозили  с  его   помощью,
использовали тепло для обработки  водорода;  фактически,  я  действительно
полагаю, что мы сели с полными  баками  именно  благодаря  этому,  правда,
ничего  хорошего  это  нам  не  принесло...  Мы  переориентировались:  нос
параллельно горизонту, плавником вверх, а жилые отсеки таким образом,  что
и у нас и у шлюпки снова появился верх и  низ.  Мы  облетели  планетоид  в
верхних слоях стратосферы - или того что было бы стратосферой на Земле - и
составили карту.
     Оказавшись в покрывале облаков, мы обнаружили, что оно именно этим  и
было - покрывалом. Воздух под  ним  был  чистым,  с  отдельными  плывущими
кучевыми облачками, самое дикое, однако, заключалось в том, что снизу  это
покрывало  освещалось  только  на  одной  половине.  Я  не  имею  в  виду,
представьте пустую сферу, наполовину черную, наполовину белую, и  назовите
белую часть освещенной. Планетоид находится внутри  этой  сферы,  а  сфера
вращается вокруг него, так что даже без солнца, на  поверхности  сменяются
дневная и ночная фазы.
     Я выбрал ряд подходящих мест и наконец остановился на одном  из  них.
Это была длинная, узкая песчаная равнина, похожая на пляж, с одной стороны
большого озера, с лесом -  о  да,  там  была  растительность  -  с  другой
стороны. Она казалась ровной и мы  могли  сесть,  имея  достаточно  места,
чтобы взлететь  снова.  Я  проштудировал  все  справочники  и  лишь  затем
принялся  за  дело.  Я  совершил  четырнадцать  или   пятнадцать   пробных
приближений, прежде чем спустил шлюпку - это не самолет. Она села  на  то,
что мы называем опорами, поддерживаемая потоками,  и  сохраняла  положение
при  помощи  двигателей.  Я  практически   сидел   на   этих   опорах   на
десятиметровой высоте, и должен был сбросить скорость до пятнадцати метров
в секунду. Ползком. А затем раздался этот ужасный шум и мы упали на бок.
     Скрежет рвущегося металла, пронзительный, резкий, Джен закричала и он
тоже закричал: падать, понять  в  одно  мгновение,  что  шлюпки  нет,  что
появившаяся вдруг надежда, снова  исчезла;  а  когда  они  завалились,  то
услышал  другой  звук,  тот  другой  ужасный  звук,  который  заставил  их
закричать снова, когда ужас превзошел отчаяние...
     - Это была маленькая шлюпка, но маленькая... - он развел руки. -  Все
равно она весила тонны, и она упала, и  я  слышал,  как  пластины  корпуса
гнутся и  выворачиваются.  Думаю  две  левых  опоры,  кормовая  и  носовая
подломились и она легла на бок, поехала и изувечила  сама  себя.  А  когда
плавник ударился о песок, нас так сильно  швырнуло,  что  мы  врезались  в
переборку, ремни и все такое - они, конечно, пытались нас удержать, но они
не были рассчитаны на такой толчок, тем более сбоку.
     Когда я пришел в себя стояла ночь, какая-то безумная ночь. Я лежал на
песке, голова моя покоилась на коленях Джен,  и  она  протирала  мое  лицо
чем-то холодным.
     Она тихонько всхлипывала, а на  щеках  были  заметны  следы  недавних
слез. Ее выбросило сразу через разрыв в плавнике, и со временем она  нашла
его. Он висел внутри шлюпки на своих ремнях, и кровь струйкой  стекала  на
искореженный  металл.  Она  каким-то  образом  вытащила   его,   а   затем
отправилась к пляжу с кусочком губковой изоляции, которую намочила в  воде
и принесла назад. Когда он вновь обрел способность соображать, то  дал  ей
чертей за то, что она возможно заразила его чем-то через чужую воду. К его
изумлению в ответ она мгновенно заснула.
     - У меня болела вся левая сторона, особенно череп и бедро,  они  были
ужасно ободраны и ушиблены. Джен получила сильное сотрясение, и  некоторое
время день или два, я боялся,  что  у  нее  есть  внутренние  повреждения,
потому что ее часто рвало, и она стонала во сне. Затем, полагаю,  какое-то
время мы оба были больны, лихорадка и размытое  зрение;  это  слишком  для
биосистемы оказаться заброшенной  без  всякой  защиты  в  чуждую,  хоть  и
дружелюбную среду.
     Дружелюбную. Прохладные  ночи,  теплые  дни,  чистый  воздух,  сильно
насыщенный кислородом. Пригодная для питья вода. Могло бы быть  и  хуже  -
если бы дело было только в этом. Так вот, когда дело  стало  не  только  в
этом, было хуже.
     - Насколько я помню, мы оправились от болезни к концу третьего дня  и
смогли как следует оценить  ситуацию.  Мы  были  покрыты  синяками  и  нам
хотелось есть, но мы вышли из шока. Джен сказала мне, что она видела сны -
сон,  должен  вам   сказать,   отчетливый   и   повторяющийся:   какое-то,
напоминающее  руки  приспособление   сортирует   и   перемешивает   карты,
раскладывает их, собирает смешивает и снова раскладывает, а она и есть эта
колода карт. Я бы не упоминал об этом и даже не запомнил бы этот сон, если
бы она не описывала его так настойчиво и так часто. Я тоже видел  сон,  но
вы же знаете, лихорадка и все такое... - он сделал отгоняющий жест.
     - Каким был этот сон, Кейз? - спросил Доктор и быстро добавил: - Если
ты не против... - потому что Кейз отпустил соску,  сжал  ладони  вместе  и
нахмурился.
     - Я не против... хотя теперь я не помню  его  так  отчетливо.  Думаю,
слишком долго пытался не запоминать его. - Он замолчал, потом продолжил: -
Тяжело  передать,  и  любые  слова,  которые  я   использую   всего   лишь
приблизительны, но... Казалось, я подвешен на какой-то  нити.  Один  конец
находился внутри меня, а другой был высоко, в тени. Вокруг меня  кружились
глаза. Не пары глаз и не одна пара, но - я забыл как они были расположены.
И я понял, что не глаза кружатся вокруг меня, а  то,  к  чему  прикреплена
нить, а глаза просто смотрели, а еще там был...
     - Да? - подсказка была очень мягкой.
     - Смех, - ответил Кейз  и  прошептал.  -  Смех.  -  Он  посмотрел  на
Доктора. - Я говорил  вам  о  шуме,  непосредственно  перед  тем,  как  мы
рухнули?
     - Вы упоминали о шуме.
     - Частично это  были  подшипники  двигателей,  -  сказал  Кейз.  -  Я
обнаружил это позже,  когда  корпус  развалился,  и  я  смог  заглянуть  в
двигательный  отсек  Чтобы  этому  поверить,  надо  увидеть   собственными
глазами. Единственный способ описать это - попросить вас представить,  что
все комплекты подшипников - все до одного,  обратите  на  это  внимание  -
вращаясь с  максимальной  скоростью,  вдруг  стали  единым  целым,  словно
спаялись в один кусок. Валы пробили огромные рваные  дыры  в  арматуре,  и
именно это замедляющееся вращение, разрывающее все, что там находилось,  и
создавало большей частью этот секрет. В остальном же это была Джен, ну,  я
тоже и...
     Доктор ждал.
     - Смех, - сказал Кейз после паузы, - не думаю, что это был  настоящий
звук. Джен сказала, что тоже его слышала, но это был не настоящий  звук...
Слова ничем не могут помочь, иногда. Что бы мы ни  слышали,  это  было  не
благодаря нашим ушам. - Он закрыл глаза и слегка покачал головой. -  Смех.
Это смех.
     Не смех Кейза, он не смеялся.
     - Мы были голодны. Я подсадил ее назад в шлюпку  -  разрыв  находился
слишком высоко от поверхности, чтобы я мог залезть через него сам,  и  она
обыскала шлюпку, пытаясь найти что-нибудь съедобное. Но ничего  не  нашла.
Спасательные шлюпки предназначены  для  выживания  в  космосе,  а  не  для
падения на планеты. Соски и их содержимое - это  сырые  элементы,  которые
бесполезны без обработки, а у нас не было энергии на обработку.  Мы  долго
кричали один другому, так как я  пытался  отыскать  способ  разблокировать
устройства, перекрывшие доступ к энергии,  когда  шлюпка  накренилась,  но
ничто не срабатывало. Она сбросила вниз  все,  что  по  ее  мнению,  могло
оказаться полезным - мягкие сиденья и другой хлам, а также аптечку  первой
помощи, которую мы оценили намного позже, но  в  тот  момент,  как  я  уже
сказал, мы были голодны. Не думаю, чтобы кому-нибудь из нас  было  знакомо
это чувство раньше, и нам оно не понравилось.
     Джен читала, что фрукты можно есть без обработки  и  сказала  мне  об
этом, так что мы покинули шлюпку и отправились к покрытой  растительностью
зоне.  Ощущение  песка  под  ногам  было  странным,  не   неприятным,   но
болезненным, по мере того, как мы  двигались  к  рыхлой  почве,  скалам  и
подлеску. Маленькие ветки хлестали  наши  тела,  некоторые  из  них  имели
острые шипы, которые царапали. Мы нашли большую группу  растений,  обильно
усыпанных маленьким красными плодами,  которые,  как  сказала  Джен,  были
ягодами. Она съела несколько, подождала немного, но так как никаких дурных
последствий не было, она сорвала несколько и  для  меня.  Мы  также  нашли
нечто похожее на большие фрукты, но когда разбили их, обнаружили, что  они
полны маленьких серповидных составляющих в такой твердой оболочке, что  мы
не смогли ее разбить. Мы принесли несколько с собой и  раздробили  их  при
помощи камня, положив на пластины корпуса. Они были очень вкусными,  очень
питательными. Мы заснули.
     Они спали на песке и замерзли, пока Джен  не  отыскала  кусок  мягкой
обшивки и не укрыла их. Тепло их тел оказалось в ловушке и согрело их. Это
было новое ощущение для обоих, так как до этого  они  оба  практически  не
носили одежду, находясь в контролируемой среде,  и  спали  в  невесомости,
удерживаемые на месте ремнями или легкими полями.
     - На следующий день мы отправились искать еду  по  другой  дороге,  к
озеру. Джен вошла в воду, вымыла в ней все тело и позвала меня. Так как  у
нас больше не было тинглера, я присоединился к ней. Это было не совсем то,
но неприятных ощущений не вызывало, и после этого  мы  почувствовали  себя
гораздо лучше. На пляже, недалеко  от  скал,  выступающих  из  воды  росли
большие скопления твердых существ, которые  Джен  назвала  моллюсками.  Их
нелегко  было  оторвать  от  камней,  и  при  прикосновении   они   плотно
захлопывали створки, но мы приноровились использовать камень и нам удалось
собрать вполне приличный урожай. Поначалу процесс их  глотания  вызывал  у
меня приступ тошноты, но это был как раз тот  случай,  когда  со  временем
приобретаешь вкус и вскоре мы ели их с большим энтузиазмом.  Именно  когда
мы сидели там на пляже, и начала разваливаться наша шлюпка.
     Кейз посмотрел на Доктора, который терпеливо стоял перед ним, но  как
обычно его взгляд ничего ему не сказал.
     - Шум был ужасным, пластины сдвигались со страшным скрежетом, и когда
мы побежали к ней, то увидели как она опустилась на землю.  Все  выглядело
так  словно  она  лежала  в  мягкой  грязи,  но  в  действительности  было
по-другому: песок под нею был таким же твердым, как тот,  по  которому  мы
бежали, и сухим. Все равно, она проваливалась и распадалась  на  части.  Я
говорю вам то, что видел, то что помню, -  сказал  он  как  бы  защищаясь.
Доктор наклонил голову и знаком попросил Кейза продолжать.
     - Ничего не могу  поделать,  -  проворчал  Кейз.  -  Именно  так  все
происходило.
     Когда голубой человек не ответил, он продолжил:
     - Нос и хвост отломились и погрузились в песок, в  корпусе  было  три
новых  трещины.  Поэтому-то  я  и  увидел  подшипники,  о  которых  я  вам
рассказывал. Шлюпка выглядела так, словно какой-то великан взял ее за  нос
и хвост и переломил об  колено.  Плавник  лежал  плоско  на  грунте,  и  я
заглянул внутрь через разломы в пластинах, а затем, хотя Джен  и  кричала,
чтобы я этого не делал, забрался внутрь. Там был  беспорядок,  как  она  и
говорила. Даже еще хуже. На пульте управления ничего  не  отвечало,  кроме
матрицы эвакуации и сигнальных кнопок, показывающих, что четыре  из  шести
спасательных  жилетов  готовы  к  старту,  а  два  остальных  в  нерабочем
состоянии. Я прикоснулся к одной из  них,  и  жилет  вылетел  из  обломков
шлюпки, пронесся над  пляжем  и  упал  на  краю  леса,  где  взорвался,  в
результате чего деревья загорелись, а  Джен  была  близка  к  истерике.  Я
пытался отключить матрицу, но  пульт  не  реагировал,  и  я  пополз  назад
натолкнувшись на Джен, которая испугалась, что со мной что-то случилось. Я
приказал ей вылезти наружу...  полагаю,  я  был  действительно  решительно
настроен, потому что истерика прекратилась... я вылез сам и обежал  вокруг
корпуса. Все стартовые шлюзы были открыты - два  из  них  почти  полностью
находились под землей. Я  забрался  в  третий,  туда,  откуда  только  что
вылетел гроб, он был еще горячим, и Джен снова стала кричать на меня, но я
не обращал внимания, я  добрался  до  электропроводов,  идущих  из  центра
управления и вырвал их, затем снова вернулся в стартовую камеру и принялся
тянуть и