ти  отрицать,  что
капитан прав. Чтобы окончательно не потерять лицо, я выдавил из себя:
   - Сэр, я думаю, вы должны  разъяснить  мне,  для  чего  вам  понадобилось
позорить меня публично.
   - Я вас не позорил. Вас опозорили  расчеты.  Ведь  это  ваши  собственные
расчеты, - равнодушно возразил он.
   Я оглянулся на Поттера и Ингленда. Оба широко улыбались. Подняв глаза,  я
перехватил взгляд тусклых серых глаз девотрядовки.
   - Это ваши расчеты, - пробормотала она. Всякий, кто услышал бы ее  слова,
немедленно решил бы, что я списал расчеты из чужого  исследования.  Я  хотел
было ринуться в бой, доказывать с пеной у рта, что расчеты в самом деле мои.
Но это желание я подавил. В  ту  минуту  мне  не  хотелось  претендовать  на
авторство этих расчетов. Сконфуженный, я опустился в кресло.
   - Теперь ваша очередь, мистер Поттер. К сожалению, вынужден вас огорчить.
Теоретически Барьер действительно подвержен воздействию магнитного поля, как
вы указали, но для  создания  поля  нужной  мощности  потребуется  генератор
размером  больше  нашего  корабля.  Вы  также  верно   обозначили   площадь,
подверженную, воздействию - около одного квадратного сантиметра. Но  дыры  в
Барьере не будет.
   На ее месте возникнет то, что можно  было  бы  назвать  ре  генерационной
заплатой. Другими словами, ушедший в субпространство участок будет тотчас же
покрыт новым слоем поверхности, который будет обладать теми же свойствами.
   Поттер  только  что  извлек  свой  излюбленный  палец  для   пристального
изучения, но был так ошеломлен, что забыл посмотреть на него.
   - А.., а вы уверены?
   - Именно так произошло при каждой из семи предпринятых попыток.
   Звук, изданный Поттером, не напоминал ни одного из известных нашему языку
слов. Он был похож не то на стон, не то на вздох. А мне не хотелось  глазеть
на него и ухмыляться, как поступил он в случае со  мной.  Ингленд  также  не
ухмылялся; до него дошло, что его ждет впереди. Оставалось лишь узнать,  как
именно произойдет крушение.
   Но капитан сначала выбрал Донато.
   - Мистер Донато.
   - Да, сэр. Да, господин капитан.
   - Вы предложили двухступенчатую ракету. По-видимому, вы, как и многие  до
вас, не приняли во внимание, что поверхность Барьера  не  предназначена  для
предотвращения   вторжения,   следовательно,   нет   никакой   необходимости
изобретать всякие мудреные  штуки,  чтобы  проникнуть  внутрь.  Кроме  того,
совершенно несущественно, передаст ли сенсор сигнал на  планетоид.  В  любом
случае, спустя минуту или спустя час, попавший внутрь объект будет уничтожен
ракетой-убийцей. Вы подошли к вопросу так, как  будто  бы  главная  проблема
состоит в том, как попасть внутрь, а это просто. А вопрос о том, что  делать
там, внутри, вы обошли, тогда как это и есть самое важное.
   - О капитан, извините меня, - воскликнул пораженный Донато  и  разразился
громким лающим кашлем. На его глаза навернулись слезы. - Ох, извините  меня,
извините...
   - Вам не за что извиняться, - отрезал капитан. - Мистер Ингленд,  вы  уже
поняли, в чем загвоздка?
   - Как? М-м-м... - промычал ракетчик. - Видимо, я попался на  уничтожении.
Мне стало очевидно, что мой план уже был испробован, и он не сработал.
   - Совершенно верно, он и не мог сработать. Благодаря частоте и  амплитуде
управляющих импульсов возникают  случайные  шумы.  Поэтому  подавить  сигнал
можно и не пытаться, настолько мала вероятность резонанса.
   - Что это  значит  -  случайные  шумы?  Управлять  аппаратом  при  помощи
случайных колебаний невозможно.
   Капитан ткнул большим пальцем за  плечо,  туда,  где  сверкала  галактика
Луаны.
   - Они это умеют. На их  ракетах  имеется  генератор,  производящий  точно
такие же случайные шумы, точь-в-точь. При наличии такой  технологии  проблем
никаких. Не спрашивайте меня, как они это делают, но у них  это  получается.
Сами луаны не могут этого объяснить. Так работает планетоид.
   Голова Ингленда опустилась на стол.
   - Копия случайного шума, - прошептал он; голос его донесся с самого  края
бездны безумия.
   Капитан снова заговорил. В его голосе звучало стремление как можно скорее
добраться до финала этой сцены.
   - Разумной была ваша идея исследовать содержание металлов в ракетах. Увы,
металлов  там  нет.  Они  на  сто  процентов   состоят   из   синтетического
диэлектрика, какого - одному Богу ведомо. Вы же знаете,  планетоид  способен
синтезировать    вещества.    Если    ракеты    и     обладают     небольшой
электропроводностью, то за счет заполненных жидкостью трубок,  капилляров  и
тому подобных устройств. Похоже, там  происходит  что-то  вроде  мгновенного
превращения твердого  вещества  в  жидкость  и  наоборот.  Жидкий  проводник
превращается в твердый диэлектрик, как только  по  нему  пройдет  отмеренная
порция тока. Проходит ток в течение нескольких микросекунд.
   - Смена агрегатных состояний, - пробормотал совершенно убитый Ингленд.
   - Вот так все и происходит, джентльмены, - подытожил капитан.
   И тогда у меня вырвался вопрос; я не успел Прикусить язык.
   - Объясните мне тогда одно, - сказал я. - Какого черта мы здесь делаем?
   - Именно то, ради чего мы сюда прибыли, - отозвался  капитан  и  взял  со
стола стопку папок. - Блюм, - крикнул он,  -  сдается  мне,  господам  будет
сейчас лучше побыть без слушателей, даже без вас.
   - Идем, Вирджиния.
   Капитан возглавил процессию, а обезьяна с девотрядовкой поплелись за ним.
Мы же остались на местах, все четверо. Долгое молчание прервал Ингленд:
   - Почему он не сказал мне, что так хорошо разбирается в ракетах?
   - А ты его спросил? - парировал Поттер.
   У меня в голове крутился тот же самый вопрос, но вслух я задал другой:
   - "Именно то, ради чего мы сюда прибыли"... Как  понимать  его  слова?  -
Возможно, он хочет помочь нам сориентироваться, - робко предположил  Донато.
- Ну, заставить нас уйти от теории. Это  все  равно  как  работа  в  полевых
условиях.
   - Он ненормальный, если считает, что все это поможет мне  обрести  второе
дыхание, - мрачно  заявил  Ингленд  и  провел  тыльной  стороной  ладони  по
слезящимся глазам, отчего они не сделались сухими. - Поддых он  мне  дал.  А
вдохновения не прибавил.
   - Он обязан был рассказать нам все с самого  начала,  еще  на  старте,  -
сказал Донато. - Может быть, тогда у нас бы уже были готовы новые расчеты. -
Перехватив мой кислый взгляд, он тут же поправился:
   - Я хотел сказать - гипотезы, а не расчеты.
   Почему-то это не помогло, и я сказал ему:
   - Убирайся отсюда, Донато.
   - Конечно, приятель, о чем речь, - согласился он  и  вышел,  улыбаясь  по
обыкновению.
   Мы услышали, как  захлопнулась  дверь  его  комнаты,  и  до  нас  донесся
приглушенный кашель.
   - Это как если бы из коробки, которая стоит у тебя на столе  десять  лет,
вдруг без предупреждения выскочил чертик.
   Голос Поттера дрожал. Мне захотелось спросить его, о чем это он, но я тут
же понял. Он имел в виду капитана. И Поттер  был  прав.  Почему  капитан  не
собрал нас месяц назад?
   - Думаю, ему нравится завершенность, - сказал  я.  -  А  теперь  я  пошел
спать.
   Я поднялся. Потгер и Ингленд остались сидеть. Сейчас они будут  обсуждать
меня. А мне было наплевать.

***

   Мне снилось, что  я  гуляю  по  лугу  и  вдыхаю  сладкий  аромат  молодых
подснежников; а потом они вдруг стали выше, или это я уменьшился. В общем, я
увидел, что у них вместо стеблей - уравнения. Я принялся читать их,  но  они
стали извиваться и хватать меня за ноги. Я рухнул, застонал и  ухватился  за
край койки. Я уже не спал. Тогда я  повернулся  на  спину  и  открыл  глаза.
Голова  казалась  ясной,  но  сам  я  чувствовал  себя,   как   будто   сплю
летаргическим сном. И мне чудилось, что я все еще слышу запах подснежников.
   А потом я услышал, как кто-то хнычет. Звук доносился издалека. Он казался
странно назойливым. И лампочки выглядели  необычно.  Они  как  будто  слегка
мерцали, но, если посмотреть на них прямо, все было как всегда. Мне  это  не
нравилось. Начинала кружиться голова.
   Я поднялся и выглянул в коридор. Вроде бы никого. Но совсем рядом со мной
тонкий голос произнес:
   - Вирджиния у вас?
   Я отпрыгнул. Конечно, это обезьяна. Он уже засовывал голову в мою каюту.
   - Какого черта! - содрогаясь от отвращения, крикнул я в ответ, но, едва я
отвернулся, он засунулся-таки в каюту.
   Я прошел в кают-компанию, включил чайник и приготовил  себе  кофе,  когда
вода вскипела. Откуда-то из коридора послышался  тоскливый  шепот,  а  затем
негодующий голос Поттера:
   - Здесь? Тебе что, непонятно, что мне нравятся женщины?
   Через минуту он уже вошел в кают-компанию, волоча ноги, и тоже налил себе
кофе.
   - Палмер, сколько времени? Я пожал плечами, взглянул на часы,  но  ничего
не понял.
   -  Господи,  -  сказал  Поттер,  громко  шмыгая  носом.  -   Я   какой-то
развинченный. У меня звенит в ушах. И перед глазами все пляшет.
   Я внимательно посмотрел  на  него,  желая  запомнить,  какое  может  быть
выражение лица у человека, который все явления  природы  охотно  приписывает
своей особе.
   - Все пляшет перед глазами не у тебя, а у нас. И в ушах у  нас  шумит.  Я
назвал бы это подвыванием. Поттер заметно повеселел.
   - Значит, ты тоже слышишь. Что же все-таки происходит?
   Я глотнул кофе и опять глянул на часы.
   - А что с часами?
   Поттер искривил шею, чтобы посмотреть.
   - Этого не может быть. Не может быть. Вошел умытый и сияющий Донато.
   - Доброе утро, Палмер, доброе утро, Поттер. Знаете, я гадал, кто  из  нас
первым нарушит обет целомудрия, а теперь я знаю наверняка.
   Он  кивнул  назад  и  закашлялся.  Мы  глянули  ему  за  спину.  Обезьяна
переминался с ноги на ногу возле каюты Ингленда.
   - Не твое это дело, Дон, - сказал я.
   - Да-да, конечно, - дружелюбно  согласился  он.  -  Ты  совершенно  прав,
дружище.
   Едва он договорил,  как  дверь  Ингленда  распахнулась,  ракетчик  увидел
сшивающегося рядом с ней Нильса Блюма и взвизгнул.
   - Тебе у меня нечего делать, мартышка,  -  проворчал  он  и  прошел  мимо
чернорабочего, не повернув головы.
   Мы на него не смотрели. Мы наблюдали за Блюмом, который шмыгнул  в  каюту
Ингленда,  тут  же  показался  на  пороге,  сделал  шаг  в  нашу  сторону  и
остановился, опустив голову набок.
   - Где завтрак? Я хочу есть, - объявил Ингленд. - Сколько времени?
   - Часы взбесились, - объяснил Поттер и  почему-то  расхохотался.  Мы  все
удивленно посмотрели на него. - Значит, и не он, - пояснил Поттер, кивая  на
Ингленда.
   - Ты только что предложил Дону не лезть не в свои дела, - съязвил я.
   Догадывался ли он, что я поддеваю его только из-за его привычки  ковырять
в носу?
   - Да что у нас тут задела? -  возмутился  Ингленд.  Донато  покосился  на
несчастного уродца, топтавшегося у двери кают-компании.
   - Неожиданный он человек, - заметил я.
   - Да кто? Шкипер? Что он еще выкинул? - допытывался Ингленд.
   - Судя по всему, Вирджиния пропала, - объяснил Донато.
   Услышав  произнесенное  имя,  Блюм  подбежал  к  двери   и   остановился,
искательно заглядывая нам в глаза.
   - Низкое положение обязывает, - хмыкнул Поттер.
   Ингленд смачно высморкался и посмотрел на часы.
   - Так что там с часами?
   - С ними все в порядке.
   Мы резко повернулись, так как вошел капитан. Что-то в нем было необычное;
манера ли держать подбородок, тяжелый ли взгляд - в общем, появилось  в  нем
нечто такое, чего мы не замечали раньше. А может быть, сегодня утром  это  в
нем уже было? (А сегодня ли утром? Часы-то взбесились!)  Я  посмотрел  через
плечо капитана через весь коридор. Там никого не было.
   - Сэр? - заискивающе прошептал обезьяна.
   - Что-то случилось со светом, - осмелился вмешаться Донато.
   - Все в порядке, - отрубил капитан. Он подошел к наблюдательному экрану и
включил его, затем ввел шифр и отступил на полшага. Все мы сгрудились вокруг
экрана, на котором мерцали тысячи алмазов, составляющих гигантскую  цепь,  а
ниже - непроницаемая чернота.
   - Сейчас я вам кое-что  продемонстрирую,  -  сказал  капитан  и  повернул
какую-то рукоять на приборной доске.
   На экране возник крупный план.
   - Вам известно, что это такое? Перед нами был сияющий золотом шар. О  его
диаметре мы не могли даже гадать. Ингленд за моей спиной ахнул.
   - Я это уже видел. На снимках. Это же мозговой центр Барьера - планетоид!
   - Он так близко?
   - Лишь потому, что Барьер представляет собой  сферу,  -  опять  заговорил
капитан, - все считают, что  центр  управления  должен  располагаться  в  ее
центре. А это не так. А он здесь, на краю, и да поможет  Господь  тому,  кто
сгоряча попробует добраться до центра, чтобы сразиться с ним.
   - Сэр... - прошептал кто-то чуть слышно.
   - Смотрите дальше, - сказал капитан и вновь потянул на себя рукоятку.
   Точка  обзора  стала  стремительно  удаляться  от  золотистой  сферы,   и
планетоид очень быстро превратился в едва заметное  светящееся  пятнышко.  И
вдруг на  экране  появилось  огромное  нечто  обтекаемой  формы,  с  плоской
крышей...
   - Это же стручок! Наш стручок! - воскликнул Ингленд.
   Кстати, стручком мы называли отделяемый модуль,  в  точности  повторявший
форму нашего корабля.
   Капитан опять отступил на шаг. Глаза его горели.  Он  крепко  сжал  руки,
переплетя пальцы, и по всему было видно, что его безумная радость  только  и
ждет подходящего случая, чтобы вырваться наружу. Мы переводили взгляд с него
на экран и обратно. Задыхаясь, капитан шептал:
   - Давай! Давай же!..
   - Сэр...
   - Заткнись, мартышка!
   - Так ведь стручок внутри Барьера! - прошептал кто-то. Кажется, я.
   - Эй, эй, смотрите!
   "Оно"   походило   на   серебристую   вязальную   спицу.   Оно   медленно
поворачивалось вокруг центра и приближалось тем временем к  стручку,  прошло
мимо на близком расстоянии и пропало с экрана.
   - Это ракета, причем из самых крупных. Боже, что произошло?
   - Барьера нет. - Слова капитана прозвучали так, как будто  он  был  не  в
силах больше сдерживаться. - Видите,  он  лопнул!  Его  нет,  и  все  ракеты
мертвы.
   - Сэр, то есть.., кэп... Я не могу найти Вирджинию. Где Вирджиния, кэп?
   - Прямо перед тобой, Блюм. Ты смотришь на  нее,  -  ответил  капитан,  не
отрывая взгляда от экрана.
   Вдруг что-то набросилось на нас и принялось молотить по спинам  изо  всех
сил. На несколько секунд кают-компания  наполнилась  воплями  и  стонами,  а
потом наша чернорабочая обезьяна растолкала всех нас  и  впилась  глазами  в
экран, обхватив его руками с обеих сторон. Он как будто в одночасье вырос на
полголовы, на его волосатых  руках  выступили  жилы,  которых  я  раньше  не
замечал, а лохматая голова напоминала львиную.
   Вдруг он пролаял, обращаясь  к  смотревшему  на  экран  через  его  плечо
капитану:
   - Что ты наделал? Что ты сделал с  Вирджинией?  Капитан  тихо  засмеялся.
Тогда Блюм резко повернулся к капитану, словно намереваясь разорвать его  на
клочки, посмотрел ему в глаза и повторил:
   - Что ты наделал? Что ты сделал с Вирджинией?  Капитан  тут  же  перестал
смеяться и превратился в капитана космического корабля, который обращается к
своему чернорабочему:
   - Я дал ей инструкции, велел сесть в стручок и выполнять задание.  У  вас
есть возражения, мистер?
   Честное слово, взор Блюма буравил нас, мы физически ощущали его давление.
Рот его медленно, очень медленно раскрылся, и из угла его потекла  тоненькая
струйка. Он тряс кулаками. Его ноздри раздулись.., и он закричал.
   Я могу сравнить его  крик  разве  что  со  слепящей  вспышкой  света.  Мы
отпрянули от экрана, заслоняя лица ладонями. А потом мы  увидели  Блюма.  Он
почему-то  присел  и  внезапно  рванулся  с  места,  очень,  надо   сказать,
целеустремленно, в мгновение ока  оказался  возле  двери  выходного  отсека,
стукнул в нее кулаками, повернулся к ней спиной и опять завопил:
   - Посылайте меня, слышите? Посылайте меня с Вирджинией, слышите, кэп?
   Донато осторожно приблизился к нему и с улыбочкой произнес  величайшую  в
мире глупость:
   - Ну успокойся, обезьяна,  давай  жить  дружно.  Блюм  снова  заорал  как
резаный, и Донато счел за благо отступить, причем отступал  он  так  быстро,
что врезался в меня, и мне  пришлось  поддержать  его,  чтобы  не  допустить
падения. Высвободившись из моих рук, Донато пролепетал:
   - Господин капитан, он меня не слушает, понимаете?
   - Ступайте к себе, Блюм, - грудным голосом пророкотал капитан.
   - Верните ее или пошлите меня с ней вместе, - надрывался Блюм. - Вы  меня
слышите?
   - Блюм.., ступайте.., к себе.
   Блюм вытянул вперед руки со скрюченными пальцами и пошел на капитана, жуя
пустым ртом; в  его  взгляде  сквозило  безумие.  Капитан  слегка  нагнулся,
расставил руки и медленно двинулся навстречу. Мы расступились.
   - Вы меня слышите? - очень тихо проговорил Блюм и прыгнул.
   Капитан отступил в сторону и ударил Блюма, в голову, как мне  показалось,
но Ингленд впоследствии сказал мне, что удар пришелся в шею, немного  сбоку.
Ноги обезьяны в тот момент как раз оторвались от пода, и  он  тяжело  рухнул
лицом вниз, даже не выбросив вперед руки, чтобы смягчить падение. Так  он  и
лежал, не двигаясь.
   Сначала мы все смотрели на него и лишь через некоторое  время  обменялись
взглядами.
   - Отнесите его, - распорядился капитан, и  я  сильно  удивился,  так  как
голос его раздался не оттуда, откуда он должен был  бы  раздаваться:  не  от
распростертого на полу  тела  Блюма,  а  со  стороны  экрана;  для  капитана
проблема Блюма уже была решена, и он вернулся к своим прямым обязанностям.
   У всех нас внезапно  заныла  шея,  чуть  сбоку.  Мы  не  знали,  что  нам
предпринять.
   - Эй, я же сказал, уберите его. Вы, Палмер. Вы самый крепкий.
   Мне захотелось орать и брызгать  слюной,  но  вместо  этого  я  заговорил
медленно и с достоинством:
   - Послушайте, я не обязан...
   Все тот же грудной голос оборвал меня. И этот грудной голос  на  сей  раз
поразил меня во много раз сильнее - из-за того, что обращался он  теперь  ко
мне одному, не принимая в расчет остальных.
   Я услышал:
   - Нет, послушайте вы. Вы  обязаны.  Если  я  что-то  сказал,  вы  обязаны
немедленно выполнять, и не только вы, Палмер. Это и к  остальным  относится,
поняли, шуты гороховые? Представление окончено,  наша  миссия  исполнена,  и
отныне я ваш повелитель. Вы же прежде всего должны думать о том,  чего  хочу
от вас я. Постоянно. Я ясно излагаю?
   Я попытался громко возразить:
   - Ноя...
   В это мгновение капитан отвернулся от экрана - почти так  же  резко,  как
Блюм, как будто разрывая воздух, и я пошел на попятную. Я поднял обезьяну за
плечи и отволок в каюту. Каюта у него была в общем  такая  же,  как  у  нас,
только вещей поменьше. Впрочем, я понятия не имею, что у  него  там  было  в
одинаковых квадратных тюках, наваленных в углу. Я швырнул его на  кровать  и
закрыл дверь, так как здесь больше не к чему было прислониться. В  общем,  я
прислонился и попытался отдышаться.
   Что-то заскрипело у обезьяны в глотке. Я глянул на него. Голова его упала
набок, как раз на подушку. Глаза его были открыты.
   - Прекрати, мартышка. - Он продолжал скрипеть.  -  Эй,  прекрати,  понял,
мистер?
   Это "мистер" прозвучало совсем не так, как у шкипера. Я был смущен.
   Вдруг я заметил, что обезьяна не  моргает  -  попросту  ничего  не  видит
своими широко  раскрытыми  глазами.  Мне  жутко  действовал  на  нервы  этот
скрипящий звук, который,  как  я  понял,  был  просто  дыханием,  поэтому  я
передвинул подушку и устроил его голову прямо. Звук тотчас  же  прекратился.
Блюм закрыл глаза.
   Я все еще не мог отдышаться; может быть, оттого что видел кровь  на  лице
обезьяны.
   Заговорив, он не открыл глаз. Говорил он страшно быстро и тихо. Казалось,
я стою слишком далеко от него, а потом вдруг стал разбирать слова.
   - ., а она не могла, она не в  силах  была  прекратить  сопротивляться  и
поверить. Как