ел.
   Наступило молчание. Диминг, как  пристало  воспитанному  человеку,  отвел
глаза.
   - Мы уже  установили,  каким  образом  эти  чужие  маленькие  мгновенники
проникают  на  закрытые  планеты.  Они  оборачивают  направление  протекания
энергии в охранном поле. Аналогией  может  послужить  полярность  генератора
постоянного тока. Мы удостоверились, - добавил он невесело, - что мгновенник
попадает на поверхность планеты без малейшего ущерба. Только  когда  улетает
оттуда, поле убивает все живые существа на борту.
   Он поднял голову и невидяще уставился на Диминга.
   - Дональд этого не знает, - прошептал он.
   - О! - проворчал Диминг. - Догадываюсь, - сказал он после недоверчиво.  -
Вы хотите, чтобы я... чтобы кто-нибудь слетал туда и сказал ему об этом?
   - Сказать ему об этом? Какой от этого прок?
   - А разве его мгновенник не может снова обернуть попе?
   - Изнутри - нет. Кроме того, этот пример со сменой  полярности  -  только
аналогия, Диминг. В сущности, дело тут в другом: ему нужно отвезти вот это.
   Он достал из ящика стола два маленьких цилиндрика. Вместе взятые они были
короче мизинца, а диаметром тоньше карандаша. Диминг поднялся  и  взял  один
цилиндрик. На нем были четыре обособленные, плотно закрепленные  на  каркасе
катушки индуктивности: тороиды, состоящие из  тысяч  витков  микроскопически
тонкого  провода.  С  одного  торца  виднелось   восьмигранное   углубление,
очевидно,  для  вращающегося  сердечника,  и  пружинный   зажим   крепления.
Противоположный конец переходил как бы в нематериальное состояние: он не был
ни прозрачным, ни матовым, но одновременно и таким  и  другим,  и  при  этом
глядеть на него дольше чем секунду было неприятно.
   - Сменные катушки для мигополя, - сказал он. -  Только  я  еще  не  видал
таких маленьких. Или это модели?
   - Нет, настоящие, - отозвался Рокхард усталым голосом. - И в принципе это
усовершенствованная версия того, что было в тех спасательных шлюпках.
   Скорее всего,  строители  их  никогда  не  сталкивались  со  смертельными
ловушками вроде  тех,  что  расставляют  Ангелы,  потому  что  наверняка  бы
придумали что-нибудь похожее.
   - Как они действуют?
   - По мере приближения к закрытой области вводят в частоту мигополя фактор
случайности. Подобно тому, как в  результате  воздействия  мигополя  корабль
перестает существовать в нормальном пространстве и не существует  в  течение
какого-либо измеримого промежутка времени в виде реальной  массы,  благодаря
чему может превысить скорость  света,  так  и  эта  катушка  обнаруживает  и
анализирует частоту поля Ангелов, после чего  согласовывается  с  ним.  Поле
смерти не может убить никого, потому что  приближающийся  корабль  перестает
существовать прежде, чем войдет в него, и не материализуется, пока  поле  не
форсирует. В противоположность устройству, которым пользовался Дональд,  вот
это не влияет на охранительное поле и не обращает его полярность.
   - Значит, если Дональд получит  одну  такую  катушку  и  поставит  вместо
своей...
   - Он может забыть о существовании охранительного поля...
   - ...из Ревело и на любой другой закрытой  планете.  -  Диминг  подбросил
катушку и поймал ее в воздухе. Но руку не опустил, а, держа катушку  большим
и указательным пальцами, поднес к глазам и посмотрел поверх нее на Рокхарда.
- В моих руках все беды и несчастья Вселенной, - произнес он спокойно.
   - В ваших руках вся проклятая зараза и все опасные  сорняки,  что  только
известны ксенологам, - согласился Рокхард.
   - И инь-янь. А инь-янь - это большие деньги, - произнес Диминг задумчиво.
Название  происходило  от  слияния  двух  китайский  слов:  "инь"  и  "янь".
Красно-голубой  диск  цветка,  поделенный  S-образной  линией,   практически
безупречно   воспроизводил   древний   символ   единства   всех   на   свете
противоположностей - добра и зла, света и тьмы, мужского и женского начал  и
так далее. И был это наркотик - из известных  самый  страшный,  страшный  не
только своей силой и тем, что от него практически невозможно отвыкнуть, но и
тем, что впятеро усиливал  мыслительные  способности  и  удваивал,  а  то  и
утраивал физические силы  принявшего  инь-янь,  превращая  его  в  чудовище,
превосходящее хитростью,  упорством,  силой  и  проворством  любого  другого
представителя своей расы и пылающее неутолимой жаждой принять инь-янь  опять
и безжалостно уничтожающее всех и все на пути к обладанию зельем.
   - Если и впрямь думаете сделать  деньги  на  инь-янь,  то  вы  свинья,  -
спокойно промолвил Рокхард. - Но если это должна  была  быть  шутка,  то  вы
дурак.
   Некоторое время они смотрели друг  другу  в  глаза,  потом  Диминг  отвел
взгляд.
   - Вы правы, - пробормотал он. Положил осторожно катушку на стол  рядом  с
другой.
   - Вы меня встревожили, Диминг, - сказал Рокхард. - Предположи я, что  вам
придет в голову использовать катушки для чего-нибудь в этом роде...
   Дональд может умереть, вы знаете. Он умер бы с радостью, если бы знал.
   - Видели вы когда-нибудь человека, - сказал трезво  Диминг,  -  склонного
нарушить запрещение Ангелов, который в то же время  отказался  бы  протянуть
руку за тем, что в пределах досягаемости.
   - В самую точку, - криво усмехнулся Рокхард.  -  У  вас  есть  голова  на
плечах. Итак, вы уже знаете, о чем речь.  Вы  должны  лететь  на  Ревело  на
втором катере, оборудованном такой катушкой. Вы проскользнете  сквозь  поле,
отыщете Дональда, расскажете ему о том,  что  мы  открыли,  и  замените  его
катушку этой. И тогда он петит на Гребд за своим... камуфляжем.
   - А я?
   - Возвращаетесь с известием от Дона. Он будет знать,  что  мне  передать.
Когда это услышу, я буду знать, выполнили вы свое задание или нет.
   - А если не выполню, то не  вернусь,  -  отрезал  Диминг  без  церемоний,
понимая  уже,  что  на  каком-то  этапе  беседы  решился  на  эту   безумную
экспедицию. - А что вы станете делать, когда я прилечу и доложу, что задание
выполнено?
   - Я не стану называть сумму. Это будет немного похоже на заработок высших
чиновников, мистер Диминг. После преодоления определенной границы  речь  уже
не идет о жалованье, а просто начинают брать на  покрытие  расходов  -  всех
расходов, - и все обеспечивается долей в деле. А когда  эта  доля  достигает
определенных  размеров,  фирма  прекращает  регистрировать   расходы   этого
чиновника. С вами будет так же. Вы будете брать, сколько вам захочется,  так
часто, как вам заблагорассудится, до конца дней. Один человек мог  бы  таким
образом разорить фирму, однако ему для этого пришлось бы швырять  деньги  на
ветер ежедневно с утра до вечера в течение весьма продолжительного времени.
   - Мы... гм... мы не составили договор, мистер Рокхард...
   - Вот именно, мистер Диминг.
   "Он этим хочет сказать, - подумал Диминг, - можешь мне доверять".
   Доверять - могу. Но сказать ему об этом? Нет. Он возразит.
   - Вам следовало позволить ему умереть, - сказал он жестко.
   - Знаю, - отозвался Рокхард.
   - Я ужасный глупец, - сказал Диминг, - но я берусь за это дело.
   Рокхард протянул руку, и Диминг ее принял. Ладонь была теплая и  сильная,
и когда он ее отпустил, отодвинулась неспешно, как бы сожалея  о  потерянном
контакте, а не (как с некоторыми) отдернулась с облегчением.
   Этот человек не бросал слов на ветер.
   Еще один экземпляр ужасного глупца, - подумал Диминг, -  если  хорошенько
подумать.
   - Почему я?
   - Вопрос  это  был  фундаментальный,  вопрос  принципиальный,  вопрос  на
главный приз, на все, что происходило между  той  первой  встречей  и  днем,
когда он мигнул к Ревело. Но к тому времени он уже знал ответ.
   Начало на Земле, пустячное дельце на Ревело и возвращение.  Если  бы  это
было все, Диминга впутывать не  стали  бы.  С  этим  мог  справиться  и  тот
безымянный коренастый тип, и  даже  сам  старик.  Однако  были  определенные
тонкости.
   Диминг прошел две бесконечные тренировки. Получил новую катушку, его дело
было только включить ее в схему  корабля.  Да  только  корабль  был  спрятан
далеко от Земли. Ну хорошо, допустим, корабль есть. Остается  только  сунуть
путевой жетон Ревело в автопилот и нажать кнопку.
   Да только жетона Ревело у него не было. И ни  у  кого  такого  жетона  не
было. Да и знали, где он находится, лишь немногие. Конечно же,  такой  жетон
существовал. В архивах Астро-Сити на планете  Ибо.  Придется  добывать  этот
жетон. Архив...
   Архив располагался в здании штаба Ангелов.
   Итак, если у него будет корабль и жетон, и если  Рокхард  был  прав,  что
новая катушка будет действовать как надо и не только  перенесет  его  сквозь
поле смерти, но и обратно, и если все это повезет провернуть,  не  привлекши
внимания Ангелов (Рокхард считал, что они наверняка насторожились, когда Дон
обернул поле), то новая модель, не влияющая на поле  и  не  нарушающая  его,
должна обеспечить Димингу  возможность  проникнуть  на  Ревело  и  -  уже  с
Дональдом - убраться оттуда, не приведя в действие  тревожную  сигнализацию,
если такая имеется. Значит, если бы  в  течение  некоторого  неопределенного
времени Ангелы действовали в соответствии с первоначальной информацией,  что
на планете появился один корабль и ни один ее не покинул, и если  бы  Диминг
возвратился счастливо, а Рокхард правильно понял известие от  сына  и  после
всего отдал обещанное, то получилось бы весьма неплохое дело. А кроме  того,
еще кое-что такое, на что только такой человек, как Диминг, имеет право.
   Итак, были  эти  две  долгие  обстоятельные  беседы  с  Рокхардом  и  его
заместителем по науке Полингом (из  рассуждений  последнего  Диминг  понимал
едва одно слово из десяти) и поспешное возвращение в собственное жилище, где
он  написал  соответствующие  письма  управляющему  отелем,   где   работал,
администрации дома, в оптовый потребительский  распределитель,  в  ремонтную
контору, в службу связи, и так далее, и так далее, не исключая  определенных
действий, связанных с пересылкой часиков старой козы в  определенное  место,
где это наилучшим образом окупится,  а  также  оплаты  счетов  за  алкоголь,
одежду и гараж, и,  и,  и...  ("Пчелка  целый  день  трудилась,  оттого  ума
лишилась", - мурлыкал  он  бессознательно,  занимаясь  всеми  этими  делами,
которые должны были убедить окружающий человеческий муравейник, что  незачем
беспокоиться, ничего особенного здесь не происходит, честное  слово).  Когда
это было уже позади, все было  готово  к  тому,  чтобы  через  неделю-другую
вернуться к нормальной жизни, а если нет,  то  была  наготове  другая  пачка
писем на предприятия, службам  и  бюро  услуг  с  уведомлением  о  небольшой
задержке и объясняющих следующие две недели отсутствия, а потом еще  порция,
оповещающая о том, что он занят на планете Синемаело  где-то  в  Крабовидной
туманности, и наконец открытка  бармену  -  привет,  Джо!  -  которая  будет
отправлена под конец второго года. Если она  вообще  попадет  на  почту,  то
придет через полтора года после его кончины.
   Когда-то он трусил, но теперь,  сочиняя  эти  послания,  чувствовал,  как
мороз продирает по коже.
   Пришел день (неужели только четыре дня назад  он  собирался  с  часами  к
скупщику краденого и услыхал стук в дверь?) отъезда. Рокхард пожал ему руку,
и Диминг опять ощутил  теплое  прикосновение  и  увидел  в  холодных  глазах
старика что-то, что можно было назвать только мольбой. Если бы  этот  взгляд
можно было  облечь  в  слова,  как  бы  они  прозвучали?  "Спаси  мне  моего
мальчика"? Или: "Не обмани меня"? Или, может: "Верь мне,  чтобы  никогда  во
мне не усомнился!"? Или еще: "Ты вылеплен из той же глины, что и я,  парень,
- издание подешевле, но из той же, поэтому... держись, если что!"?
   Передал ему деньги, - столько денег у Диминга не было с той  ночи,  когда
он за покером сорвал банк, правда, потом спустил все типу,  который  выиграл
следующую сдачу. Но на этот раз это были деньги только  на  мелкие  расходы,
сумма,  даже  не  упоминавшаяся  в  их  соглашении.  Рокхард,  видно,  и  не
подозревал, как близок к тому, чтобы потерять нанятого им человека  как  раз
из-за размеров  этой  "мелочи  на  карманные  расходу".  А  может,  как  раз
подозревал. Потому что с той самой минуты проще было Димингу  избавиться  от
собственной тени, чем от коренастого своего знакомца - человека Рокхарда.
   И разве отправился он в путь, развалясь  на  мягких  подушках  роскошного
лимузина, взирая на толпу  друзей,  на  машущих  вслед  платочками  из  окон
соседей?  Черта  с  два.  Вывезли  в  кузове  продовольственного  фургона  и
доставили во двор незнакомого дома. Ни слова не говоря,  отвели  в  какое-то
помещение, затолкали в скафандр и втиснули в  ящик  не  просторнее  бельевой
корзины и притом округлый до боли в спине, - потому что поперечник  его  был
на две ладони меньше,  чем  его  рост,  так  что  он  никак  не  мог  толком
распрямиться. Начали приваривать крышку; и  только  тут  он  обнаружил,  что
позволяющая не выходить по нужде трубка никак не желает поворачиваться на ту
самую четверть оборота, которая открывает  дорогу  в  регенератор.  Он  убил
почти всю ночь на то, чтобы стиснуть ее ягодицами,  которые  явно  оказались
мало приспособленными для хватания, а с  течением  времени  к  тому  же  все
настойчивей стали домогаться исполнений своих потребностей, что - в этом  он
мог бы поклясться - превосходило его возможности.  К  счастью,  оказался  не
прав: методом "мелких шажков" ему удалось наконец открыть сток,  после  чего
долго лежал, мокрый как мышь - причем вспотел не только от усталости,  но  и
от облегчения. А потом через его узилище  протекло  больше  времени,  чем  в
такой  тесноте  могло  поместиться,  когда  делать  было  более  нечего  как
размышлять.
   Вот он и размышлял - снова и снова - о том, что, собственно,  тюрьма  эта
не слишком стесняет и угнетает его, потому что к чему-то подобному  был  он,
пожалуй, приспособлен. В конце концов, сколько лет он прозябал в своей  дыре
в отеле, и там было немногим просторней, чем в этой консервной банке.
   Его появления в образе Джимми Молнии подчинялись таким  же  ограничениям:
нехватка  времени  и  отсутствие  соответствующих  к  тому  же  целей  из-за
вездесущих Ангелов с их добрыми, мудрыми физиономиями и снисходительностью -
провалиться им всем в ад! Никого из них,  якобы,  нельзя  убить,  однако  он
много дал бы, чтобы заполучить одного такого под рождество и испытать на нем
кое-какие методы, скажем, до лета.  Это  они  в  большей,  чем  кто  другой,
степени закрыли для него небо, так что  приходилось  ходить  вечно  с  низко
опущенной головой. Он попытался представить, как бы это выглядело, если  его
собственное небо позволило высоко подпрыгнуть и выругаться  так,  чтобы  все
слышали, - а прострел вам в поясницу! - однако  мечты  были  так  далеки  от
реальности, что он вернулся к стесненной мысли, что ему здесь не  так  уж  и
тесно; и так он кружился в  замкнутом  кольце  испытаний  и  постижений  под
запертым небом. Черт бы подрал всех этих  могучих  и  добрых  Ангелов,  -  а
интересно, кабы вправду? Но как он ни пытался представить себе  это,  здесь,
взаперти, это было непредставимо.
   А потом он заснул, а  еще  позднее  поверхность,  на  которой  он  лежал,
затряслась и накренилась, - и, представьте себе, - это было только следующее
утро.
   Он включил  свой  проникоскоп  и  стал  с  нетерпением  дожидаться,  пока
псевдожесткое излучение прибора  протолкается  сквозь  бериллиевую  оболочку
корпуса и изображение станет  контрастным.  Его  узилище  подняли  краном  и
поставили  на  приземистую  транспортную  платформу,  и  едва  груз  на  нее
опустился, платформа отправилась в путь. С громыханием  платформа  вкатилась
на стартовую плиту, где дожидался уже  корабль,  брюхом  на  бетоне,  словно
бескрылое насекомое, опирающееся на шесть членистых лап; одна лапа была  без
стопы, и поэтому ее поддерживал на  весу  высокий  подъемник,  будто  конюх,
поддерживающий копыто коня в ожидании, пока второй воротится  с  целительным
бальзамом.
   Платформа подъехала под ногу, и Диминг даже зажмурился -  такой  поднялся
наверху грохот  и  скрежет,  когда  его  саркофаг  принялись  прикреплять  к
посадочной опоре, чтобы он стал ее частью. Потом ненадолго наступила тишина,
покуда убирались прочь монтажники и их подручные, задраивались наглухо шлюзы
и люки, а экипаж занимал свои посты. Где-то раздался свист:  Диминг  услыхал
его по радио своего скафандра, передавшее этот звук с  интеркома,  а  тот  в
свою очередь с наружного микрофона на панцире корабля. Свист умолк, и вместо
него  раскатилось  громоподобное  мурлыканье  распрямляющихся  опор  -   они
поднимали корабль с земли, чтобы главную часть захваченной мигополем  земной
материи составлял воздух.
   А потом без предупреждения Земля исчезла,  и  корабль  очутился  в  целых
световых годах от посадочной площадки еще прежде, чем грохот охлопывающегося
внутрь пространства перетряхнул кишки. Желудок у Диминга подскочил к  горлу,
однако  через  минуту  тяготение  вернулось,  а  с  ним  и   изображение   в
проникоскопе: серо-зеленая равнина, несколько цилиндрических бараков на  ней
и шесть посадочных площадок.
   В этом-то и вся трудность  с  нынешними  космическими  полетами,  подумал
хмуро Диминг. Космоса в них ни на понюх табаку.
   Корабль висел в воздухе  футах  в  трехстах  над  площадкой,  питая  свой
антигравитатор потоком энергии с расположенного  внизу  генератора.  Вот  он
начал неторопливо снижаться, направляясь к незанятой платформе.
   Была это площадка номер четыре.
   На тренировках ему вдолбили, что это должна быть площадка номер шесть. Со
все  возрастающим  беспокойством  он  удостоверился,  что  шестую  платформу
занимает маленький спортивный мгновенник.
   Выбраться из своей темницы ему можно было только если  корабль  опустится
на посадочной площадке номер шесть. Ни одна живая душа на корабле  не  имела
понятия, что Диминг находится здесь. И даже он сам  не  знал  наверняка,  ни
откуда этот корабль прилетел, ни куда направляется, ни даже на какой планете
он в данную минуту находится. Если мгновенник сядет на  какой-нибудь  другой
платформе, он останется в заключении и, следовательно,  полетит  с  кораблем
дальше и подохнет с голоду или ему придется драть глотку  по  радио  до  тех
пор, пока не те, что надо, люди не вызволят его не в том месте  и  не  в  то
время.
   Он включил передатчик и настроился на частоту космодрома.
   - Проваливай отсюда, капитан, номер  шестой  наш,  -  сказал  решительным
тоном в надежде, что контроль полетов подумает, что это  кто-то  из  экипажа
обращается к капитану, в  то  время  как  капитан  будет  убежден,  что  это
диспетчер.
   Кто-то буркнул что-то в микрофон - Диминг не разобрал ни слова.
   Корабль замедлил движение, однако через минуту снова стал опускаться.
   Диминг ждал в напряжении, умоляя  свой  мозг  изобрести  что-нибудь,  что
угодно, а потом в  прямом  смысле  слова  разрыдался  от  облегчения,  когда
увидел, что из одного из бараков выбежал человек в скафандре  и  помчался  к
мгновеннику  на  платформе  номер  шесть.  Кораблик  поднялся  в  воздух   и
переместился на четверку, а тот, в  чьей  опоре  торчал  Диминг,  уселся  на
предназначенную ему платформу.
   Какое-то время Диминга сотрясала нервическая дрожь, но в конце-концов  он
успокоился и усмехнулся: интересно, придет в голову капитану  с  диспетчером
контроля полетов задуматься и спросить Друг друга за кружкой пива, кто велел
проваливать с площадки. Именно таким образом, заключил Диминг, и  начинаются
в кабаках потасовки.
   Еще раз окинул окрестности взглядом через проникоскоп - больше ему  этого
пейзажа не видеть, - ухватился за выступающее из пола  камеры  металлическое
кольцо и повернул. Едва слышно защелкали включающиеся реле, и вслед за  этим
плита, на которой  он  лежал,  начала  опускаться.  Доехала  до  поверхности
платф