ен ни один достаточно древний  аналог  этой
игрушки. Еще более простым  устройством,  которое  любой  восьмилетка  может
вырезать из простой  сосновой  дощечки,  является  двухлопастной  пропеллер,
способный свободно вращаться на ветру -  для  этого  его  достаточно  просто
насадить на спицу или гвоздь.
   Казалось бы, это изобретение легко могло быть сделано и пятьсот,  и  пять
тысяч лет назад, так как уже в те времена египтяне создавали устройства куда
более сложные. Достаточно было  только  зафиксировать  пропеллер  на  оси  и
привести ось во вращение, чтобы  он  сам  начал  производить  ветер.  Стоило
погрузить его в воду, и человечество получило бы насос и гребной  винт.  Все
эти шаги представляются совершенно логичными и очевидными, и тем не менее на
протяжении тысячелетий никто до этого так и не додумался. Вообразите же себе
(впрочем, вам это вряд ли удастся), какой могла бы быть история человеческой
цивилизации и каких высот достигли бы сейчас наши техника и технология, если
бы тысячу или две, или пять тысяч лет назад у нас были насосы, пропеллеры  и
гребные винты! И этого не произошло только потому,  что  среди  всех  живших
тогда на Земле людей не нашлось ни одного достаточно смышленого ребенка,  ни
одного  любопытного  дикаря,  который  обратил  бы  внимание  на   то,   как
кувыркается на ветру застрявший в паутине листок.
   Приведу еще один пример, только на этот раз мы начнем с дня сегодняшнего,
с окружающих нас современных материалов, а  потом  спроецируем  ситуацию  на
прошедшие  века.  Итак,  если  вы  просверлите  в  кусочке  жести  отверстие
диаметром в одну шестнадцатую дюйма и аккуратно посадите  на  него  капельку
воды, она повиснет. Сила тяжести будет тянуть ее  вниз,  уравновешивая  силу
поверхностного натяжения, которая стремится придать капле форму купола. Если
взглянуть на капельку воды сбоку, со стороны ребра жестяной пластинки, можно
увидеть, что она имеет форму линзы, и это и есть настоящая оптическая линза.
Если теперь вы посмотрите на каплю сверху, посмотрите с достаточно  близкого
расстояния  предварительно  поместив   под   отверстие   какой-либо   хорошо
освещенный  предмет,  вы   увидите,   что   наша   жидкая   линза   обладает
пятидесятикратной увеличивающей способностью и фокусным расстоянием  равным,
примерно, половине  дюйма.  (Кстати,  если  вам  вдруг  понадобится  дешевый
микроскоп, просверлите такое же отверстие в донышке суповой жестянки,  потом
вырежьте в стенке три стороны квадрата - верхнюю, левую и правую - и загните
жесть внутрь под углом, примерно, в сорок пять градусов, чтобы попадающий  в
банку свет отражался вверх. Потом возьмите кусочек стекла, установите внутри
банки под просверленным отверстием,  и  положите  на  стекло  объект  вашего
исследования - мушиную лапку, конский волос, словом, все,  что  вам  угодно.
Теперь вам  остается  только  капнуть  на  отверстие  водой,  и  вы  сможете
рассматривать ваш объект при  пятидесятикратном  увеличении.  Воду,  кстати,
можно заменить глицерином, который также работает вполне удовлетворительно -
правда, он не так прозрачен, но зато и испаряется гораздо  медленнее.)  Номы
знаем, что микроскопы и их ближайшие  родственники  телескопы  появились  не
раньше восемнадцатого столетия. Почему это произошло?  Разве  на  протяжении
веков бесчисленные пастухи не выгоняли свои стада в росистые утренние  луга?
Или, может, они не видели, как сверкают первые лучи солнца в капельках воды,
застрявших в паутине или в отверстиях,  прогрызенных  гусеницами  в  зеленых
древесных листах? Почему ни один из них ни разу не взглянул  сквозь  водяную
капельку хотя бы на капилляры своего собственного  большого  пальца?  Почему
искусные стекольщики Тира, Флоренции и древнего Вавилона  только  любовались
своими графинами и вазами со стороны и ни  разу  не  поглядели  сквозь  свои
дутые или отлитые в формах изделия? Можете ли вы представить себе, каким  бы
был сейчас наш мир, если бы увеличительное  стекло,  микроскоп,  телескоп  и
очки были изобретены тремя тысячелетиями раньше ?
   Надеюсь,  что  теперь  вы  хотя  бы  отчасти  разделяете  мое   удивление
человеческой слепотой и человеческой глупостью. В этой связи я позволю  себе
упомянуть  еще  об  одной,  совершенно  особой  разновидности  нашей   общей
близорукости, которая состоит в убеждении, будто все  простые  и  простейшие
факты и явления уже давно исследованы, классифицированы и надлежащим образом
утилизованы, и что механизм их действия также  давно  изучен  и  понят.  Это
далеко не так! В  природе  существует  еще  бесчисленное  множество  простых
явлений, которые пока только ждут своего исследователя, и большинство из них
таковы, что первооткрывателем феномена может стать и неграмотный пастух!
   Но и это еще не все. В дополнение к этим, чисто природным явлениям,  наша
цивилизация порождает десятки новых явлений,  фактов,  заметить  которые  по
силам только внимательному глазу и непредвзятому  уму.  Лишь  такой  человек
способен не отвернуться от того, что находится перед самым его  носом,  лишь
такой человек способен открыть очевидное и найти применение общеизвестному.
   Один из таких феноменов буквально взывает к вам каждый день, взывает,  по
меньшей мере, из трех мест: из вашей ванной, из туалета и - если, конечно, у
вас есть счет в банке - из вашего собственного кармана.
   Когда вы  отрываете  листок  туалетной  бумаги,  бумажное  полотенце  или
страничку чековой книжки, в двух  случаях  из  пяти  бумага  разорвется  как
угодно, но только не по линии перфорации. То же самое относится к  блокнотам
для записей, листам почтовых марок, блокам  квитанций,  которые  заполняются
через  копирку,  и  прочему,  где   только   есть   перфорация,   призванная
обеспечивать аккуратную линию отрыва.
   Насколько известно автору этой записки, еще никто никогда не  изучал  это
явление достаточно глубоко и всеобъемлюще. Рискну  предложить  одно  из  его
объяснений.
   Начнем  с   того   факта,   который   легко   подтверждается   Простейшим
экспериментом, а именно: в значительном количестве случаев бумага  рвется  в
любом месте, но только не по линии перфорации. Вывод должен  быть  очевиден:
перфорированная часть бумаги крепче, чем все остальное.
   Теперь давайте разберемся,  что  такое  перфорация  или  -  проще  -  что
происходит,  когда  какой-либо   материал   подвергается   перфорации?   Все
элементарно: часть материала при этом удаляется.
   Значит, если удаление некоей небольшой  части  вещества  делает  материал
прочнее, логично  было  бы  предположить,  что  чем  больше  вещества  будет
удалено,  тем  прочнее  станет  материал.  Если  довести  эту  мысль  до  ее
логического завершения, мы придем к вполне разумному и рациональному выводу,
который заключается в следующем: чем больше материала мы будем удалять,  тем
прочнее будет остаток. Когда же мы удалим все, мы  получим  новый  материал,
который будет состоять практически из ничего, и при этом будет неразрушимым!
   Если же ваше традиционное мышление не позволяет вам  понять  эту  простую
логику, - или, поняв ее, вы обнаруживаете, что не в состоянии ее принять,  -
тогда мне придется напомнить вам слова, произнесенные когда-то  давно  одним
корсиканским дворянином по имени Наполеон Бонапарт: "Чтобы убедиться в  том,
что то-то и то-то невозможно, надо сначала  попробовать".  Именно  это  я  и
попытался сделать, и получил весьма и весьма многообещающие результаты.
   До тех пор пока моя исследовательская работа не  будет  завершена,  я  не
стану ни вдаваться в подробное описание моих методов, ни говорить о  том,  с
какими материалами я теперь работаю - упомяну только, что это не бумага.  Я,
однако,  убежден  в  правильности  и  неопровержимости  моей  теории,  и  не
сомневаюсь, что мне удастся добиться полного успеха.
   Скажу несколько слов в заключение, хотя каждый этап процесса, о котором я
только что рассказал, жестко определяет его результат.  И  все  же,  давайте
вкратце упомянем об основных преимуществах нового материала,  который  я,  в
соответствии с  его  природой,  должен  назвать  Ничто  -  именно  Ничто,  с
заглавной буквы.
   Исходный материал, который я предлагаю подвергнуть перфорации, достаточно
дешев и столь широко распространен, что недостатка в нем не  будет.  Процесс
обработки хотя и требует значительной точности при пробивке отверстий, легко
поддается автоматизации: стоит один раз  настроить  оборудование  надлежащим
образом, и дальше оно будет работать  практически  само  по  себе.  И  самая
важная,  кто-то  может  даже  сказать,  самая  приятная  особенность   этого
процесса, заключается в том, что по самой своей природе (напомню, что это  -
удаление лишнего вещества)  он  позволяет  сэкономить  почти  сто  процентов
исходного материала. Отходы производства могут  быть  переработаны  в  новые
листы или пластины, которые путем повторной перфорации  можно  превратить  в
новое Ничто, и так - практически бесконечно. Иными словами, из определенного
количества исходного вещества можно получать Ничто в количествах  совершенно
неограниченных.
   Дальнейшая обработка Ничто также не представляет никакой  сложности.  Для
этого легко могут быть созданы простейшие портативные устройства,  способные
перерабатывать Ничто и  делать  из  него  листовой  прокат,  прутки,  трубы,
профили, арматуру и  детали  машин  и  узлов,  обладающие  заранее  заданной
гибкостью, упругостью, жесткостью и ковкостью.
   В  своей  окончательной   форме   Ничто   неразрушимо.   Его   тепло-   и
электропроводность, химическая стойкость к кислотам  и  щелочам  практически
равны нулю. Ничто может быть превращено в тонкие прозрачные листы  наподобие
фольги, так что завернутые в него скоропортящиеся продукты могут без  всяких
опасений выставляться на полках и прилавках, сделанных  из  того  же  Ничто.
Административные здания, жилые дома, фабрики, школы -  все  это  может  быть
выстроено  из  него.  При  этом  Ничто  не  будет  иметь  никакого  веса,  а
себестоимость его транспортировки -  даже  в  неограниченных  количествах  -
будет совершенно мизерной. Грузить его также крайне удобно  и  просто,  хотя
мне пока не удалось найти способ,  чтобы  точно  подсчитать,  сколько  Ничто
войдет в заданный объем, скажем -  в  кузов  грузовика  или  трюм  самолета.
Очевидно, что даже одно транспортное средство способно нести Ничто  в  таком
количестве,  что  из  него  можно  построить,  замостить  и  снабдить   всем
необходимым целый город.
   И последнее. Поскольку Ничто (если нам  того  захочется)  неуничтожимо  и
совершенно инертно, оно, несомненно, является  самым  подходящим  материалом
для строительства временных или  постоянных  защитных  куполов  над  домами,
городами или даже над целыми географическими областями. Другое дело, однако,
защитить с его помощью, скажем, самолет, поскольку  вопрос  о  проникновении
воздушных потоков, необходимых для создания подъемной силы, сквозь невидимый
барьер из Ничто представляет серьезную проблему. С  другой  стороны,  защита
орбитальных станций никакой сложности не представляет.
   Подведем  краткий  итог:  умозрительные  выкладки,   подводящие   нас   к
производству такого материала, как Ничто,  нисколько  не  выходят  за  рамки
формальной логики,  а  выгоды  от  его  использования  человечеством  делают
движение в этом направлении вполне оправданным.

   В голосе мисс Принс, раздавшемся из черной коробочки  селектора,  звучали
почтительные нотки:
   - Здесь мистер Браун, сэр. Он хотел бы поговорить с вами о важном деле.
   Генри Меллоу нахмурился, как бы говоря: "О, Боже!..", потом сказал:
   - Пригласите.
   Через секунду мистер Браун - черный костюм, черные туфли, черный  галстук
и пустота в глазах - появился на пороге кабинета, но Генри Меллоу  не  встал
навстречу гостю. Он лишь любезно улыбнулся и  взмахнул  рукой,  указывая  на
кресло.
   - Прошу вас, мистер Браун, садитесь. Кресло для посетителей  было  только
одно, однако оно стояло достаточно удобно, и  мистер  Браун  сел.  Потом  он
подтвердил свои  полномочия,  взмахнув  перед  лицом  Генри  Меллоу  кожаным
футляром,  напоминавшим  пасть  клювастой  черепахи,  у  которой  полон  рот
медалей.
   - Чем обязан? - поинтересовался Меллоу.
   - Вы - Генри Меллоу. - Мистер Браун не спрашивал, он констатировал факт.
   - Да.
   - И вы написали меморандум о... Об одном  новом  материале,  из  которого
можно делать разные вещи.
   - Ах это... Это - Ничто.
   - Как сказать, - без тени улыбки отозвался мистер Браун. - С тех  пор  вы
несомненно продвинулись в своих исследованиях.
   - Разве?
   - Именно это мы хотели бы узнать.
   - Мы?..
   Мистер Браун снова сунул  руку  в  карман  пиджака  и  повторил  фокус  с
черепахой.
   - О!.. - протянул Генри Меллоу. - Что  ж,  я  не  хочу  ничего  скрывать.
Давайте  назовем  мои   выкладки   своего   рода   игрой,   интеллектуальным
упражнением, и поместим их в каком-нибудь журнале  под  видом..,  под  видом
фантастики.
   - Мы не можем этого допустить.
   - Отчего же не можете?
   - Мы живем в реальном мире, мистер Меллоу. И в этом мире существуют вещи,
которые люди, подобные вам, просто не  могут  понять  до  конца.  Откровенно
говоря, я не знаю ни того, есть ли у вашей идеи какие-нибудь достоинства, ни
того, как далеко  вы  уже  зашли  в  своих  исследованиях.  Я  здесь,  чтобы
посоветовать вам прекратить все работы в этом направлении. Прекратить раз  и
навсегда.
   - Вот как? А почему, мистер Браун?
   - Известно ли вам, сколько крупных корпораций пострадает из-за этой вашей
штуки?.. Если она, конечно,  вообще  существует  в  природе.  Строительство,
добыча полезных ископаемых, транспорт, промышленность - словом, все.  Не  то
чтобы мы действительно принимали всерьез ваше изобретение, просто нам о  вас
кое-что известно, и потому мы не можем относиться  к  происходящему,  как  к
пустяку.
   - Что ж,  благодарю  за  совет,  однако  я,  пожалуй,  все  же  опубликую
результаты моих исследований.
   - Тогда, - сказал мистер Браун голосом, в котором  совершенно  неожиданно
прорезались грозные интонации пророка, - тогда остается военный аспект.
   - Военный?
   - Да, мистер Меллоу. Я имею в виду вопрос обороноспособности  страны.  Мы
не можем  допустить,  чтобы  планы  создания  защитных  куполов  над  нашими
городами попали в руки непосвященных. Представьте, что будет если кто-нибудь
из наших заокеанских недоброжелателей построит такие купола раньше нас?
   - Вы всерьез думаете, что если одновременно тысячи людей прочтут об  этом
в журнале, то кто-то кого-то сможет опередить?
   - Приходится думать... - Мистер Браун немного помолчал, потом  наклонился
ближе. - Неужели вам, мистер Меллоу, ни разу не  пришло  в  голову,  что  вы
наткнулись на золотую жилу  и  что  она  принадлежит  вам  одному?  Ведь  не
откажетесь же  вы  от  собственной  выгоды  ради  абстрактной  пользы  всего
человечества?
   - Мне не нужна эта золотая жила, мистер Браун. Я вообще  не  хочу,  чтобы
кто-либо разрабатывал какие-либо жилы, копи, рудники. Я не хочу, чтобы  люди
продолжали вырубать леса и копать новые ямы, чтобы достать из-под земли  то,
что они никогда не смогут вернуть обратно - особенно  теперь,  когда  у  них
есть лучший выход. И я не хочу, чтобы мне платили за  то,  что,  найдя  этот
выход, я буду о нем молчать. Я хочу только одного, мистер Браун: чтобы  люди
могли получить все, что им необходимо, не насилуя и не убивая свою  планету;
я хочу, чтобы они были в состоянии защитить себя, если потребуется; я  хочу,
чтобы они могли как можно скорее и  с  минимальными  затратами  начать  жить
нормальной  жизнью,  даже  если  кое-каким  жирным  котам  придется   прежде
расстаться с частью своих богатств. Это не значит,  мистер  Браун,  что  они
будут нищенствовать - просто они будут жить нормально, как все.
   - Что ж, чего-то в этом роде я ожидал, - промолвил мистер Браун. Его рука
нырнула в карман и вернулась с каким-то устройством, отдаленно  напоминавшем
игрушечный пружинный пистолет. - Выбирайте, мистер Меллоу: либо  вы  пойдете
со мной добровольно, либо мне придется применить эту штуку.
   - Тогда применяйте, - со вздохом сказал Генри Меллоу.
   - Это очень хорошее оружие, - утешил его мистер Браун. - Не беспокойтесь,
оно не оставит никаких следов.
   - Не сомневаюсь, - успел сказать Генри Меллоу. В следующий  миг  пистолет
выстрелил. Раздалось короткое жужжание, из ствола вылетела тонкая игла  и..,
прямо в воздухе разлетелась на куски.
   Мистер Браун побледнел и снова поднял пистолет.
   - Не трудитесь, мистер Браун, - спокойно промолвил Генри Меллоу. -  Между
нами находится лист моего нового материала, и он совершенно непробиваем.
   Не выпуская из рук оружия, мистер Браун вскочил с кресла и попятился,  но
вдруг   остановился,   наткнувшись   на   невидимое,   неподатливое   Ничто.
Обернувшись, он ощупал его руками, потом стремительно бросился в сторону  и,
налетев головой на новый невидимый барьер, с размаху сел на  ковер.  Лицо  у
него было такое, что казалось мистер Браун вот-вот расплачется.
   - Прошу вас, сядьте, в кресло, - сказал  Генри  Меллоу,  сохраняя  вполне
светский тон. - Пожалуйста, там вам будет  удобнее...  Вот  так,  хорошо.  А
теперь выслушайте меня...
   С ним вдруг словно что-то  случилось;  во  всяком  случае,  Генри  Меллоу
внезапно показался мистеру Брауну более высоким, массивным и  гораздо  более
реальным, чем в начале. Можно было  даже  подумать,  что  профессия  мистера
Брауна мешала ему видеть людей такими, какие  они  есть  на  самом  деле,  а
теперь он неожиданно прозрел.
   - У меня было гораздо больше времени, чем у вас, чтобы  как  следует  все
обдумать, - сказал Генри Меллоу. - И к тому же, я  думаю  не  так,  как  вы.
Наверное, мой образ мышления существенно  отличается  от  того,  как  думает
большинство людей - так, во всяком случае, мне говорили. И все  же  я  скажу
вам, к чему я в конце концов пришел. Например, если бы я попытался сохранить
свое изобретение для себя  одного,  я,  наверное,  не  прожил  бы  и  десяти
минут... (Что с вами, мистер Браун? Неужели вы уже слышали  это  от  кого-то
другого? Что ж, этого следовало ожидать...) Я мог  бы  так  же  убрать  свои
материалы куда-нибудь  подальше  и  постараться  забыть  о  них.  Скажу  вам
откровенно: я пытался поступить подобным образом, но у меня ничего не вышло.
Я не мог забыть о своем изобретении, зная,  что  без  него  множество  людей
может умереть сегодня, сейчас и, несомненно, умрет в будущем. В конце концов
я даже начал думать о том, чтобы заказать сколько-то  листовок  с  подробным
описанием моего открытия и попробовать разбрасывать их с самолета, но  потом
отказался от этой мысли. Вы  ведь  помните,  что  я  писал  о  сотнях  тысяч
пастухов, которые оказались настолько не любопытны, что ни один  из  них  ни
разу не взглянул на  свой  палец  сквозь  каплю  росы?  То  же  самое  может
повториться снова, а я не настолько богат, чтобы повторять свой  эксперимент
с разбрасыванием листовок тысячи и тысячи раз. Вот поэтому, как  я  вам  уже
говорил, я решил поместить отчет о своем открытии в журнале, но  без  всяких
подробностей! Я не хочу,  чтобы  кто-то  подумал,  будто  журнал  украл  мой
секрет, как не хочу и того, чтобы кто-то воспринял  это  настолько  всерьез,
чтобы явиться ко мне, и либо  попытаться  уничтожить  меня,  либо  заставить
поделиться прибылью.  Все  дело  в  том,  что  я  не  желаю  делиться  своим
изобретением ни с одним человеком, ни с двумя, ни с целой группой  людей.  Я
хочу разделить  его  со  всеми,  разделить  все  его  плюсы  и  минусы,  все
отрицательные и положительные стороны. Но вы, я вижу, этого не понимаете, не
так ли, мистер Браун?
   Тогда боюсь,  через  минуту-другую  вам  придется  познакомиться  с  моим
другом-доктором. Он даст вам лекарство, которое поможет вам забыть  о  нашем
разговоре. Оно совершенно безвредно - вы просто не