в  пространстве
камеры, он исследовал точный химический состав окружающей местности, излучая
тонкие высокочастотные лучи и  настраивая  их  на  различия  в  молекулярных
колебаниях.  Присутствие  определенной  точной  гармоники  на  любой  данной
частоте указывало на точное местонахождение нужных ему  элементов.  Их  было
немного. Эти двуногие были совсем несложными.
   "Тип, тип, - думал он. -  Мне  нужна  какая-то  модель.  Думаю,  что  эти
существа чем-то отличаются друг от друга".
   Он проскользнул через крышу своего убежища  и  вернулся  в  городок,  где
нашел оживленный уголок и спрятался под карнизом, откуда он мог наблюдать за
проходящими людьми.
   "Те, кто поменьше, должно быть, мужчины, - размышлял он, - те, кто идет с
важным видом и плавной походкой, очевидно, мало работают и одеваются в такие
крикливые цвета и так смешно подчеркивают цвет ротовой полости.  А  те,  кто
побольше, мускулистые, должно быть, женщины. Какие однообразные".
   Он направил луч, чтобы прочесть мысленные импульсы.  Луч  коснулся  мозга
молодого человека,  который  брел,  как  во  сне,  за  шедшей  впереди  него
элегантной блондинкой. Это  был  нерешительный  и  робкий  молодой  человек,
сгоравший от страсти, и та битва, что шла у него в душе  между  влечением  и
робостью,  чуть  было  не  заставила  затаившееся  под   карнизом   существо
переменить место.
   "Вот так так, - подумал яйцевидный. - Эмоциональное чудовище!  Похоже,  я
немного ошибся в отношении мужчин и женщин. Как странно!"
   "Стану мужчиной", - решил он в конце концов.
   Он счел  благоразумным  продолжать  поиск,  пока  не  обнаружил  девушку,
которую мучили все "позы", что могут встретиться в рекламных объявлениях,  а
кроме того, комплекс неполноценности, прыщи, мозоли и немузыкальный слух. Он
знал, что ее образ  идеального  мужчины  будет  действительно  превосходным.
Потихоньку внушая ей нежные мысли, он терпеливо и мягко заставил ее  создать
красивый образ своего идеального мужчины. Она шла своей дорогой, а  он  брал
на заметку  все  необходимые  детали,  отбрасывая  только  страсть,  которую
мужчина из мечты изливал на бедняжку, изголодавшуюся по  ласке.  Захваченная
внушенной  ей  мечтой,  она  попала  под  автомобиль  и  довольно   серьезно
пострадала, но все завершилось благополучно,  потому  что  впоследствии  она
вышла замуж за водителя.
   Мозг устремился назад, в лабораторию, вынашивая  свой  мысленный  портрет
мускулистого, учтивого, любезного, утонченного и внимательного  полубога,  и
начал собирать аппаратуру.
   У мозга не было способностей  как  таковых.  Он  мог  управлять.  Глупцом
сочтут машиниста поезда из двадцати вагонов, пусть только мечтающего о  том,
чтобы развить скорость  сто  двадцать  миль  в  час,  используя  собственные
физические  способности.  Задачу  легко  решают  рычаги  управления.  Рычаги
управления  мозга  были  такими  же  слабыми   в   сравнении   с   конечными
результатами, что и рука человека в сравнении  с  двумя  тысячами  лошадиных
сил, развиваемых локомотивом. Но мозг знал  истинную  природу  пространства:
оно не является пустым, а представляет собой массу уравновешенных сил.
   Прижмите вместе два карандаша, конец к концу. До тех пор,  пока  давление
остается  равномерным  и  уравновешенным,  создается  впечатление   простого
соединения концов карандашей. А  теперь  приложим  небольшое  усилие  в  той
точке, где карандаши сходятся. Они выпадают из  линии;  они  создают  мощную
равнодействующую,  совершенно  несоизмеримую  с  толчком,  который   нарушил
равновесие,  так  можно  повредить  и  костяшки   пальцев.   Равнодействущая
находится под  прямым  углом  к  первоначальным  уравновешенным  силам;  она
доходит только до этих пор,  а  потом  силы  снова  приходят  в  равновесие,
несмотря на костяшки.
   Мы живем в упругой вселенной; мгновенное нарушение  равновесия  ничтожно,
так как уменьшенное напряжение поглощаетсябесконечностью.
   Равнодействующая как результат одного слегка нарушенного равновесия может
быть  использована  для  нарушения  другого  равновесия;  такая  цепь  может
простираться до бесконечности. К счастью, мозг знал, как не делать ошибок.
   Он собрал свой аппарат быстро и умело.  Длинный  стол;  большие  и  малые
емкости  с  чистыми  элементами;  сложнейшее  устройство  с  проекторами   и
рефлекторами, способными обработать  любое  излучение,  которое  может  быть
указано в кольцевом спектре, для соединения и приведения в нужное  состояние
основных материалов. На машине не было  переключателей,  индикаторов,  шкал.
Она была рассчитана на определенную работу и,  как  только  была  закончена,
начала работать. Когда работа была сделана, машина была уже  не  нужна.  Это
была  та  самая  машина,  чье  совершенство  погубило   цивилизацию   мозга,
несомненно, погубила другие и наверняка погубит новые цивилизации.
   На поверхности стола появилась тень. По мере того как машина регулировала
и  проектировала  смеси  углерода,  магния,  кальция,  возникали  клетка  за
клеткой. Человеческий  скелет  был  вдруг  почти  закончен,  то  есть  почти
человеческий скелет. Мозг  не  тратил  время  на  ненужные  детали  и,  если
отсутствовали некоторые позвонки, а затем  аппендикс,  миндалины,  синальные
полости и мышцы, отводящие пальцы,  и,  наоборот,  добавились  более  нежные
ребра, то это было только в интересах логики. Кровеносные сосуды  оставались
плоскими, а их внутренние поверхности вместе  сжатыми,  пока  тело  не  было
полностью закончено и готово к кровообращению. "Новорожденный"  появился  на
свет с полным желудком;  он  начал  функционировать  задолго  до  того,  как
подготовился принять мозг.
   Тело  продолжало  принимать  заданную  форму,   а   тем   временем   мозг
расположился в  углу  комнаты  и  обдумывал  дальнейшие  действия.  Он  знал
строение тела и создал его. Теперь он  выяснял  причины,  объясняющие  такое
строение, и рассчитывал его функции. Слух, зрение на  свету,  общение  путем
колебания  тканей,  степень  телепатии,  органы  равновесия,   возможные   и
вероятные умственные и физические рефлексы - все эти первичные элементы были
тщательно продуманы и запечатлены в этом непостижимом мозге. Осмотр тела или
просто взгляд на него были абсолютно не нужны. Он  спланировал  его,  и  оно
должно быть именно  таким,  как  запланировано.  А  если  он  хотел  изучить
какую-то часть до того, как она формировалась, он всегда мог рассчитывать на
свою память.
   Наконец тело было закончено. Это  было  молодое,  сильное  и  благородное
создание.   Оно   лежало,   дыша   глубоко   и   размеренно,   под   широким
интеллектуальным лбом излучали бледный свет идиотизма глаза.  Твердо  билось
сердце, и, по мере того, как клетки приспосабливались друг к  другу,  легкое
биение в левом бедре то появлялось, то исчезало. Волосы брюнета  блестели  и
имели ярко выраженный треугольный выступ на лбу. Линия волос  делила  голову
на две части, причем верхняя часть служила откидной  крышкой,  которая  пока
была полностью открыта.  Серое  вещество  головного  мозга  было  совершенно
готово к приему закутавшегося в металл создателя.
   Он приблизился к голове стола и устроился в открытом черепе.  Секунда,  и
крышка захлопнулась. Длительное время молодой человек, а именно таким  он  и
стал  теперь,  лежал  неподвижно  -  мозг  проверял   различные   органы   -
температуру, давление, равновесие и зрение. Медленно поднялась и  опустилась
правая рука, потом левая, затем одновременно  поднялись  и  свесились  через
край стола обе ноги - молодой человек сел. Он помотал головой  и  пристально
посмотрел вокруг своими быстро яснеющими глазами, неуклюже повернул голову и
встал на ноги. Колени слегка подгибались; он судорожно  ухватился  за  стол,
даже не сгибая пальцев - об этом он еще не думал. Открылся и  закрылся  рот,
он ощупал языком внутреннюю часть рта, губы и зубы.
   "До чего же неуклюже!" - подумал он, перемещая вес тела сначала на  одну,
а затем на другую ногу. Он  согнул  руки  в  локтях  и  кистях  и  осторожно
подпрыгнул вверх-вниз.
   -  Агх!  -  сказал  он  дрогнувшим  голосом.  -  А-а-а-гх-ха-агх!  -   Он
прислушался  к  звукам  своего  голоса,  завороженный  этим  новым  способом
самовыражения. - Ка. Па. Та. Са.  Ха.  Га.  Ла.  Ра,  -  сказал  он,  пробуя
возможности  язычных,  горловых,   шипящих,   палатальных,   губных   звуков
поодиночке и в сочетании. - Хо-о-о-о-оуи-и-и-и! - выл он, пробуя непрерывные
модуляции, от низкого до высокого тона.
   Он неуверенно доковылял до стены и, держась за  нее  одной  рукой,  начал
ходить по комнате взад и вперед. Вскоре необходимость в опоре отпала,  и  он
стал передвигаться самостоятельно; он все прибавлял и прибавлял  скорость  и
наконец начал бегать по кругу, при этом издавая странные возгласы. Ему  было
несколько неприятно, когда он обнаружил, что  такая  неистовая  деятельность
заставила быстро биться сердце и затруднила дыхание.  Хрупкие  создания  эти
двуногие. Он уселся на стол, часто и тяжело дыша, и начал  проверять  органы
вкуса и осязания, мышечную, словесную, слуховую и зрительную память.

***

   Чонси Томас был аристократом. Никто и никогда не видел его в  заплатанных
штанах и ботинках, требующих починки. Но увидит, горько размышлял он, если в
скором времени ему не удастся что-нибудь стащить для своего гардероба.
   - Вот дьявол! - бормотал он. - И всего-то я прошу есть три раза  в  день,
приличную одежду, жилье и прочее, без всякой работы. Эх! А они мне  твердят,
что для этого надо работать. Не стоит. Просто не стоит того!
   У него были все права, чтобы быть злым, думал он. Его не только  спустили
по трем лестничным маршам самой фешенебельной гостиницы города и  только  за
то, что он спал на лестничной площадке, но и сунули в тюрьму.
   Разве ему удалось отдохнуть в  тюрьме?  Не  удалось.  Они  заставили  его
работать. Его заставили белить камеры. Вряд ли это было справедливо. А потом
его выгнали из города как последнего бродягу. Это было несправедливо.  Ну  и
что, что он попался в девятый раз? "Придется найти другой  город",  -  решил
он. Он раздумывал над словами шерифа о том, что если его еще раз  застукают,
то шериф пришьет ему убийство, даже если для этого ему придется убить одного
из своих помощников.
   Чонси повернул свои  медленно  плетущиеся  ноги  на  шоссе  Спрингфилд  и
направился прочь из города. Было два часа ночи и очень  тепло.  Ощущая  себя
непонятым, Чонси, сгорбившись, брел по дороге, засунув руки в карманы. Он не
обратил внимания на легкое движение в тени у дороги и никогда бы не подумал,
что там кто-то  есть,  пока  не  почувствовал,  как  его  ухватил  за  слабо
затянутый пояс брюк и начал неудобно раскачивать мощный кулак.
   - Я ничего  не  сделал!  -  тут  же  завопил  он,  переключаясь  на  свой
разговорный рефлекс. - Давай поговорим, дружище. Эй, кончай это дело, у меня
ничего нет. Ты - г...!
   Многословие Чонси моментально прекратилось, едва ему, крутящемуся во  все
стороны в своей слишком большой для него одежде, удалось увидеть  того,  кто
его схватил. Для Чонси Томаса было  слишком  увидеть  мускулистого  гиганта,
ростом, по крайней мере, шесть футов  пять  дюймов,  уставившегося  на  него
бездонными темными глазами и державшего Чонси на расстоянии вытянутой  руки.
Он не выдержал и зарыдал.
   Обнаженный Аполлон подбросил бродягу в воздух  и  поймал  его  за  ремень
брюк. Он с любопытством дернул за потрепанный пиджак,  дотянулся  и  оторвал
кусок кожи от чересчур  большой  спортивной  тапочки,  как  будто  это  была
промокательная бумага, внимательно осмотрел его и отбросил в сторону.
   - Пусти меня! - завывал Чонси. - Эй, хозяин, я ничего  такого  не  делал,
честно, не делал. Я иду в Спрингфилд. Я найду  себе  работу  или  что-нибудь
такое, хозяин! Когда он это говорил, слова жгли  ему  рот,  но  он  попал  в
переделку и должен был что-то сказать.
   - Га! - прорычал гигант и уронил его ухом прямо на середину дороги.
   Чонси с трудом поднялся на ноги и поспешно побежал вниз по дороге.
   Гигант стоял, наблюдая, как он замедлил бег, сделал дугообразный  поворот
и  бегом  пустился   в   обратном   направлении   под   действием   сильного
гипнотического внушения, исходящего от  этого  огромного  чистого  тела.  Он
стоял перед новорожденным, благоговея и дрожа  от  страха,  мечтая  умереть,
мечтая очутиться далеко от того места, пусть даже в тюрьме.
   - К-кто вы? - заикаясь, сказал он.
   Другой захватил бегающие глаза Чонси своим глубоким пристальным взглядом.
Потрясенный ум бродяги успокоился; он два раза моргнул и опустился на колени
у дороги, неподвижно  уставившись  в  непроницаемое  лицо  этого  страшного,
околдовавшего его человека. Как будто что-то вползало в мозг Чонси,  шаря  в
нем. Это было ужасно, но в то же время не было неприятно. Он чувствовал, как
его выворачивают наизнанку; исследуют его память, его  знание  человеческого
общества, человеческих обычаев, традиций и истории. Неожиданно всплыли вещи,
которые он считал забытыми или хотел забыть. Через  несколько  минут  гигант
имел такое же полное знание поведения и речи людей,  какое  когда-либо  имел
Чонси Томас.
   Он отступил назад, и Чонси рухнул, тяжело дыша, на дорогу. Он  чувствовал
себя полностью опустошенным.
   - Вставай, бродяга, - сказал здоровяк языком Чонси.
   Чонси поднялся; в этом звучном голосе  безошибочно  слышался  приказ.  Он
съежился перед ним и заскулил:
   - Что вы сделаете со мной, хозяин. Я ни...
   - Заткнись! - сказал другой. - Я тебе ничего не сделаю.
   Чонси посмотрел на неподвижное лицо.
   - Ну... я... я, пожалуй, пойду.
   - Ладно, держись рядом. Чего боишься?
   - Ну... ничего... но кто ты все-таки?
   -  Я  -  Элрон,  -  сказал  гигант,  используя  первые  пришедшие  на  ум
благозвучные слоги.
   - Ага. Где твоя одежда? Тебя обчистили?
   - Не. Хотя да. Подожди меня тут; думаю, я смогу...
   Элрон перемахнул через изгородь, не желая слишком ошеломить бродяжку.
   Из мозга Чонси он выкрал мысленную  фотографию  того,  что  Чонси  считал
превосходным костюмом. Это был костюм в клетку, жилет с ромбовидным рисунком
и желтые туфли, крылатый воротник и десятигаллоновая шляпа.
   Проскользнув в свою подземную лабораторию, Элрон откинул крышку  сложного
проектора, который построил его тело, и быстро кое-что отрегулировал.
   Сразу же после этого он очутился рядом с Чонси, полностью одетый  в  духе
вкуса, импонировавшего Чонси.
   - Вот это да! - выдохнул Чонси.
   Они шагали по дороге вместе: Чонси - в абсолютном  молчании,  Элрон  -  в
задумчивости. Мимо промчалось несколько машин; каждый раз Чонси машинально и
без всякой надежды поднимал натренированный большой  палец.  Они  оба  очень
удивились, когда впереди них резко затормозил сжалившийся над ними водитель.
Дверца открылась; Чонси обогнал Элрона и был бы первым, но Элрон схватил его
за шиворот и оттащил назад.
   - Лезь назад, дубина! - рявкнул он.
   - Вечно мне не везет, - пробормотал Чонси, выполняя приказание. Он видел,
кто сидел за рулем. Очень миловидная девушка.
   - Куда вы направляетесь? - спросила она, когда Элрон захлопнул дверцу.
   - Спрингфилд, - ответил он, вспомнив из того, что  наговорил  Чонси,  что
город находился на этой дороге. Он взглянул на свое  новое  знакомство.  Она
была  настолько  миниатюрной  и  прекрасной,  насколько  он  был  большим  и
прекрасным. Онавеламашинупо-настоящемуартистически.
   Золотисто-каштановые глаза гармонировали  с  цветом  волос.  Оценивая  ее
по-человечески, Элрон нашел, что она очень привлекательная.
   - Я довезу вас туда, - сказала она.
   - Спасибо, барышня.
   Она бросила на него быстрый взгляд.
   - В чем дело, красотка? - спросил он.
   - Нет, ничего. Не называйте меня красоткой.
   - Ладно, ладно.
   Она вновь метнула на него взгляд.
   - Вы что, разыгрываете меня? - спросила она.
   - В чем?
   - Вы непохожи - хотя я не знаю.
   - Выскажись, сестренка.
   - Ну, как-то, ну, непохожи на тех, кто зовет девушек "красотка".
   - О, - сказал он. -  Ты  имеешь  в  виду  -  ты  бы  сказала  это  как-то
по-другому. - Ему было тяжеловато с ограниченным словарным запасом Чонси.
   - Что-то в этом роде. Чем вы будете заниматься в Спрингфилде?
   - Думаю просто побродить вокруг. Хочу посмотреть город.
   - Не говорите мне, что вы никогда не видели города!
   - Послушай, - отрывисто бросил он, прикрывая свою ошибку одной из  штучек
Чонси, - тебя это не волнует, не так ли? Какое твое дело?
   - О, прошу меня простить, - сказала она с кислой миной.  Он  почувствовал
что-то неестественное в наступившем молчании.
   - Рассердилась, а?
   Она посмотрела на него с презрением и хмыкнула.
   Тривиальный тупик заинтриговал его.
   - Остановись! - приказал он ей.
   - Что? - с яростью в голосе спросила она.
   Он наклонился вперед и поймал ее взгляд.
   - Остановись!
   Она выключила зажигание, и большая машина остановилась. Элрон взял ее  за
плечо и повернул к себе. Она начала было сопротивляться,  но  все  произошло
слишком быстро.
   Тончайшие мысленные лучи пронизали ее мозг,  исследовали  уголки  памяти,
вкусы, суждения, взгляды  и  словарь.  Он  узнал,  почему  называть  женщину
"красотка" считалось неприличным в порядочном обществе и что  цивилизованные
люди  никогда  не  надевали  десятигаллоновые  шляпы   вместе   с   крылатым
воротником.  Ее  язык  понравился   ему   несколько   больше,   чем   грубые
несоответствия Чонси. Он узнал, что такое музыка, очень  многое  о  деньгах,
что, само по себе уже удивительно, почти никогда не занимало мысли Чонси.
   Он узнал кое-что о самой девушке;  ее  звали  Ариадна  Дру,  у  нее  было
огромное состояние, которое она не заработала,  и  она  настолько  привыкла,
чтобы к ней обращались в  соответствии  с  ее  положением  в  обществе,  что
относилась беспечно к  таким  вещам,  как  подвезти  голосующих  в  попутной
машине.
   Он отпустил ее, унося из ее памяти происшедшее с тем,  чтобы  она  завела
машину и отправилась дальше.
   - С какой стати я останавливалась?
   - С тем, чтобы я мог проверить заднюю шину, - сымпровизировал он.
   Мысленно  он  вернулся  к  тому,  что,  как  он   обнаружил,   может   ее
интересовать.
   Одежда занимала видное место.
   - Я должен извиниться, - сказал ей он слово в слово, как говорила она,  -
за эту шляпу. Она просто слишком, слишком отвратительная.  Недавно  я  видел
прелестную шляпку в магазине на проспекте, и я собираюсь ее купить.
   Я не шучу, дорогая!
   Она со страхом взглянула на его благородный профиль и массивные плечи.
   Он продолжал болтать:
   - Как-то я встретил Сюзи Гринфорд. Ты знаешь Сюзи. О, она меня не видела!
Я позаботился об этом! А ты знаешь, с кем она была? С этим ужасным человеком
Дженкинсом!
   - Кто вы такой? - спросила она.
   - Мне говорили, что Сюзи... Что? Кто я? О, просто один из молодых  людей,
дорогая. Так на чем я остановился? Ах да, Сюзи. Ты,  возможно,  слышала  эту
ужасную сплетню до того, как ей пришлось! - поэтому скажи мне, и я  замолчу,
если хочешь. Но она заявила своему мужу...
   - Дальше я не еду, - отрезала девушка, подруливая к обочине.
   - Хорошо, я... - Элрон почувствовал, что самое правильное - это выйти  из
машины. Он открыл дверцу и повернулся к ней.
   - Спасибо, что подвезла, дорогая. Дай мне знать, если когда-нибудь  смогу
отплатить тебе тем же. - Он отступил на тротуар, а она захлопнула  дверцу  и
открыла окно.
   - Ты забыл сделать маникюр, - сказала  она  ехидно  и  рванула  машину  с
места.
   - Что ты наделал, черт побери? - спросил  голос  рядом  с  ним.  Чонси  с
грустью смотрел вслед "пикапу".
   - Не выражайся, - сказал Элрон. - Это вульгарно. Ты очень груб, Чонси.
   Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной. До свидания, дорогой. - А что  мог
Элрон поделать, если Ариадна Дру обращалась с этим словом ко всем?
   Маленький бродяжка стоял с открытым ртом, глядя в спину греческого бога в
крик