л
младенчество. Но только мужчины становились торговцами, только мужчины
уходили из стойбища навсегда и бродили где вздумается, разнося вести и
товары и видя весь широкий мир.
   Говорили, что у торговцев есть своя крепость, где никогда не бывают
женщины, и свои таинства, и язык, отличный даже от языка  тех  мужчин,
которых Марика знала.
   Все это прекрасно, и все недостижимо. Ей придется жить и умереть  в
стойбище Дегнанов, как и ее ма, и ба, и стольким поколениям дегнанских
женщин до них. Окажется она быстрой, сильной  и  сообразительной  -  и
тогда когда-нибудь возьмет себе избу и кучу мужчин для себя одной.  Но
это и все.
   Марика съежилась в тени рядом с Каблином, боясь этого неотвратимого
завтра, и оба они слушали внутренние голоса, стараясь проследить  путь
группы, которую вела ма. Марика чувствовала только, что они  уходят  к
северу и чуть к востоку от стойбища и идут медленно и осторожно.

   Хорват, старший из мужчин избы, объявил обед. Следить за временем -
одно из немногих таинств,  доверенных  его  полу.  Где-то  в  узком  и
глубоком погребе под полом северной  половины  находилось  устройство,
которым измерялось время. Туда никто не спускался, кроме мужчин, как в
погреб на южной половине избы могли спускаться только охотницы. Марика
никогда не была внизу и не будет до тех пор, пока старшие охотницы  не
уверятся, что она никогда не расскажет ничего  о  том,  что  видела  и
узнала. "Странные мы создания - скрытные", - подумала Марика.
   Выглянув за край лаза, Марика увидела, что  никто  из  взрослых  за
едой не спешит.
   - Давай, Каблин! Мы будем в очереди первыми.
   Они ссыпались вниз и быстро схватили свою посуду.
   За ними ссыпались другие малыши, сообразив то  же  самое.  Молодняк
редко добирался до котлов рано. Обычно на их долю оставались  объедки,
добытые в междоусобных стычках, а слабый мог и вовсе остаться без еды.
   Марика наполнила свою  чашку  и  миску,  игнорируя  обычные  хмурые
взгляды раздатчиков-мужчин. У них была  власть  над  щенятами,  и  они
пользовались ею, насколько смели. Она забралась в тень,  стараясь  как
можно быстрее проглотить свою еду. У мет и метов манер  не  было.  Они
ели быстро, давясь, и старались заглотить больше, потому что никто  не
мог гарантировать, что будет еще еда - даже в стойбищах, где коварство
судьбы хоть отчасти под контролем.
   К ней присоединился Каблин. Он был горд собой.  Держась  поближе  к
Марике, он сумел быстро  схватить  пищу  впереди  щенят,  которые  его
обычно отпихивали в сторону. И налил себе чашку и  миску  чуть  ли  не
через край. Глотал он как голодный зверек, да он таким и был:  слишком
он слаб, чтобы схватить лучшее.
   - Они жутко встревожены, - прошептала  Марика.  Впрочем,  это  было
ясно и без ее слов. Любой мет, не бросившийся за  едой,  явно  блуждал
разумом в тысяче миль отсюда.
   - Давай еще возьмем, пока они не спохватились?
   - Давай!
   Марика положила себе скромно. Каблин снова налил с верхом.  Тут  уж
вышел сам Хорват и на них рявкнул.  Каблин  только  голову  пригнул  и
бросился в тень со своей добычей. Марика пошла за ним. Теперь она  ела
медленнее. Каблин по-прежнему глотал, давясь, - возможно, из опасения,
как бы еду не отобрал Хорват или кто-то из щенков.
   Доев, он застонал и погладил пузо, которое теперь заметно выпирало.
   - Уф-ф! Шевельнуться не могу. Ты что-нибудь чувствуешь?
   Марика покачала головой:
   - Не сейчас.
   Она поднялась и подошла к кастрюле для  мытья,  в  которой  топился
снег. Молодые сами занимались  своей  посудой,  даже  женщины.  Марика
сделала два шага. Может быть, потому что Каблин  напомнил,  она  вдруг
оказалась способна воспринимать. И что-то стукнуло по  ее  разуму  как
удар кулака. Такого страха она не  ощущала  с  того  самого  дня,  как
прочла мысли Пошит. Скрипнув зубами, чтобы  не  испустить  визг  и  не
привлечь к себе внимания, Марика упала на колени.
   - Что такое?
   - Тихо! Если  взрослые  заметят...  Если  Пошит...  Я...  я  что-то
почуяла.  Касание.  Что-то  плохое.  Одна  из  наших  охотниц  ранена.
Серьезно ранена.
   Сквозь прикосновение лилась боль, окрашивая картину в красный цвет.
Отключить  ее  Марика  не  могла.  Изба   как-то   дергалась,   плыла,
становилась нереальной. Как будто знакомые формы теряли  сущность.  На
секунду мелькнули два вроде бы призрака; яркие, но  почти  не  имеющие
формы, они плыли сквозь западную стену,  словно  ее  и  не  было.  Они
тыркались вокруг, как любопытные щенки.  Один  поплыл  в  ее  сторону,
будто зная, что она знает о нем. И вдруг  страшная  связь  разорвалась
резко, как ломается сухая палка. Контуры вернулись на места.  Призраки
исчезли, но Марика  ощутила  что-то  -  словно  прикосновение  легкого
перышка. Даже непонятно, к меху прикосновение или к разуму.
   - У них там беда, Каблин. Большая беда.
   - Давай скажем Побуде.
   - Не можем. Она нам не поверит. Или захочет знать, откуда я знаю. А
Пошит тогда...
   Чего именно она боится, Марика объяснить не могла.  Но  знала,  что
бояться надо, что ее тайный дар может принести ей много горя.
   Каблин, однако, не просил объяснений. С ее даром он был знаком и  с
ее страхом тоже. Это было для него достаточным объяснением.
   - Я боюсь, Каблин. За ма боюсь.


2

   Поисковая партия вернулась глубокой ночью. Вдевятером. Две охотницы
были ранены. С ними пришли еще две  раненые  неизвестные  и  дикарь  -
тощий скелет в рваных и облезлых мехах. Он хромал  и  шатался,  и  его
наполовину волокли охотницы. Лапы у него были связаны за спиной, но он
не пресмыкался, как те трусливые мужчины, которых знала Марика.
   Партией командовала Скилдзян, и потому Мудрые и почти все  взрослые
женщины набились в ее избу. Мужчины Скилдзян очистили место и убрались
в свою холодную половину. Самые робкие попрятались в  кладовые  или  к
себе в погреб. Только Хорват и другие старики смотрели из-за ям очага.
   Щенки брызнули на чердак и стали драться  за  места,  откуда  можно
было подсматривать и подслушивать. Марика была  достаточно  большая  и
достаточно злобная, да и репутация у нее была соответствующая, так что
она без труда нашла место для себя и Каблина. Она  не  могла  оторвать
взгляда от дикаря, который лежал на территории  Мудрых  под  взглядами
шаманки и старейших.
   Скилдзян  заняла  свое  место  возле  очага  охотниц.   Она   молча
оглядывала собрание, которое затихало  с  куда  большим,  чем  обычно,
ворчанием и лязгом зубов. Марика думала, что взрослые уже  все  знают,
потому что им рассказали разбежавшиеся по своим избам охотницы. И  все
же она надеялась, что все равно все будет рассказано. Ма  всегда  была
методичной метой.
   Скилдзян терпеливо ждала. Три  дегнанские  охотницы  не  вернулись.
Страсти кипели. И Скилдзян ждала, пока они улягутся сами собой.  Потом
она сказала:
   -  Мы  обнаружили  стоянку  восьмерых  кочевников  на  подветренной
стороне скалы Стапен. По дороге туда нам попались следы. По  ним  было
видно, что они следят за стойбищем. Они тут недавно, а то бы мы  нашли
их следы во время охоты. Крик, который слышала и о котором сказала нам
моя щена Марика, раздался, когда они поймали в засаду четырех  охотниц
стойбища Греве.
   Собрание зашумело и затихло не сразу. Марика гадала, что скажет  ма
про браконьерствующих соседей, но Скилдзян не  стала  развивать  тему,
считая, что сейчас не время. На возглас Дорлак о  немедленном  демарше
протеста она не обратила внимания.  Такая  акция  принесла  бы  больше
хлопот, чем пользы.
   - Четырех охотниц Греве, - повторила Скилдзян. -  Двух  они  убили.
Двух других мы спасли.
   Упомянутые  Греве  старались  занять  поменьше  места.  Дорлак   не
закончила еще свою речь, хотя никто ее не  слушал.  Скилдзян  говорила
дальше:
   - Одну из убитых кочевники разделали на мясо.
   Рокот, рычание. С  трудом  сдерживаемый  гнев.  Отвращение.  Слегка
наигранное, потому что  под  шкурой  мета  граукен  лежит  не  слишком
глубоко. Кто-то чем-то запустил в пленника. Он принял удар не моргнув.
   - Наши сестры Греве, уже  будучи  пленницами,  кое-что  подслушали.
Речь зотакских дикарей, как мы знаем, трудно понимать, но все  же  они
считают, что  эта  группа  у  скалы  Стапен  была  передовым  отрядом,
посланным  разведать  наши  слабости.  Они  из  союза  кочевых   стай,
вторгшихся в Верхний Понат. У  них  несколько  сотен  охотниц,  и  они
вооружают мужчин. - Скилдзян показала на пленника. - Эта  группа  была
целиком из мужчин, и все хорошо вооружены.
   Снова сердитый гул, отдельные слова про глупых дикарок,  у  которых
дурости хватает давать мужчинам оружие. Марика ощутила сильную струйку
страха. Несколько сотен охотниц? Такого числа она даже не  могла  себе
представить.
   "А что сталось с остальными кочевниками?" - хотела спросить она, но
на самом деле она уже знала. Ма -  осторожная  охотница.  Она  сначала
хорошо разведала всю скалу Стапен, а потом стала действовать. Пока она
точно не знала положения, она бы себя не выдала. А потом велела  своим
спутницам засыпать укрытие стрелами и копьями. То,  что  три  охотницы
Дегнанов не вернулись, говорило лишь о  том,  что  кочевники,  хоть  и
мужчины, к опасности были готовы.
   - А вот интересно, не удрал ли из них кто? - прошептала она. И сама
ответила: - Не-а. Ма тогда бы за ними гналась до сих пор.
   Каблин рядом  трясся.  Она  тоже  начала  дрожать.  Плохие,  плохие
новости. Крови много. Кочевники теперь могут объявить кровную месть, и
тогда им плевать, что сами они повинны  в  диких  преступлениях.  Меты
Зотака думают не так, как нормальные меты.
   Обстановка внизу была близка к хаосу. Каждая глава избы имела  свое
мнение, что нужно делать. Горячие головы рвались в бой с  утра,  всеми
силами, чтобы ударить на кочевников раньше, чем они дошли до стойбища.
Более осторожные требовали бросить все силы  на  укрепление  ограды  и
оставить поиск хвороста и  мелкой  дичи.  Остальные  колебались  между
этими крайностями. Герьен слушала, но твердой позиции не  высказывала,
и быстрого решения не ожидалось.
   Дорлак выкрикнула предложение вооружить мужчин внутри ограды. Такую
меру никогда не применяли, только в самых  крайних  случаях.  Мужчинам
нельзя доверять оружие.  Они  эмоционально  неустойчивы  и  подвержены
трусости. Случись что - и они побегут от собственной тени, а  стойбище
потеряет драгоценное железо.  А  то  еще  обернутся  в  панике  против
охотниц. На Дорлак закричали и заглушили ее голос.
   Так оно и тянулось, пока Марика  не  стала  клевать  носом.  Каблин
рядом с ней давно  задремал.  Щенята  поменьше  расползлись  по  своим
лежанкам. Скилдзян в споре не участвовала,  только  время  от  времени
наводила порядок в дискуссии.
   Когда  все  доводы  были  уже  несколько  раз  повторены   и   меты
подвыдохлись, Герьен подняла взгляд  от  собственных  лап  и  оглядела
собрание. Когда она встала, наступило молчание.
   - Мы допросим пленника.
   Это было и так ясно. Зачем бы еще Скилдзян его притащила?
   - И пошлем гонца в крепость к силтам.
   У Марики тут же сна как не бывало. По Мудрым прошло ворчание. Пошит
попыталась встать, но ее подвела слабость. Марика только услышала, как
она буркнула: "Силты  ведьмачьи!"  Несколько  голосов  подхватили  эти
слова. Охотницы возмущались.
   Марика не понимала.
   Герьен настойчиво продолжала:
   - Каждый год они берут дань. Иногда  забирают  молодых.  Считается,
что взамен они должны нас защищать. Мы давно платим. Пусть теперь  они
платят свой долг.
   Кто-то  заворчал.  Многие  невольно  защелкали  челюстями.   Что-то
происходило, что Марика не могла до конца понять. Наверное, что-то  на
грани какого-то взрослого таинства.
   Скилдзян возвысила голос, призывая  к  тишине.  И  таково  было  ее
присутствие духа, что она ее добилась. И сказала:
   - Мне противно это признать, но  Герьен  права.  Против  нескольких
сотен охотниц с вооруженными мужчинами стойбище не защита. Наши  стены
нас не защитят, даже вооружи мы своих мужчин и старших щенят.  Это  не
налет мстителей, не обмен ударами, даже не кровная вражда стай. Старые
способы отбить нападение нам не помогут. Мы не сможем закрыть ворота и
ждать, пока они уйдут. Сотни - слишком много.
   - Сначала допросите мужчину, - предложила Дорлак. - Не  дадим  себя
одурачить. А вдруг охотницы Греве слышали ложь презренных мужчин?
   К ней присоединились другие, требуя  того  же.  Скилдзян  и  Герьен
переглянулись, Герьен слегка наклонила голову. Скилдзян уступила:
   - Хорошо. Мы не пошлем гонца, пока не допросим пленника.
   У Дорлак был такой вид, будто она выиграла крупное сражение. Марика
же смотрела на Пошит, которая шепталась со своими  сторонниками  среди
Мудрых.
   - Двумя  путями  можно  пойти,  -  сказала  Скилдзян.  -  Мы  можем
разослать гонцов по всем стойбищам Верхнего Поната и собрать все  стаи
в одной  твердыне,  как  делали  наши  праматери  в  древние  времена,
завоевывая эту землю. Либо мы можем обратиться к помощи  извне,  чтобы
отбить опасность, пришедшую извне. Что нам не собрать все стаи  в  это
время года - ясно любой дуре. По  дороге  погибнут  Мудрые  и  щенята.
Случись во время перехода вьюга - и погибнут целые стаи. Не говоря уже
о  том,  что  собираться  негде.  Старая  крепость  в  скалах  Морвейн
развалилась еще во времена прабабки моей прабабки. Восстановить  ее  в
такую погоду нечего и думать, да еще когда охотницы Зотака повиснут  у
нас на плечах. Да и вообще восстановление -  работа,  которая  отнимет
годы, как было давным-давно. Так  что  единственный  выход  -  просить
силт.
   Теперь Пошит вышла вперед, говоря от имени  своих  сторонниц  среди
Мудрых. Против нее выступила Саэттл, учительница в избе Скилдзян.  Они
схлестнулись с шаманкой. Подругами они и без  того  никогда  не  были.
Марика  испугалась,  что  сейчас  полетит  шерсть,  и  так  бы  оно  и
случилось, если бы не пленник - живое напоминание об истинной  угрозе.
Страх перед кочевниками оказался сильнее.
   Кто такие эти силты? Ну, меты, живущие в крепости вниз по реке. Что
в них такого страшного? За что их так ненавидят Мудрые? Пусть  даже  и
не все? При одном упоминании о них Пошит  так  же  теряла  способность
здраво рассуждать, как и при виде Марики.
   Они что, боятся, что силты лишат их власти? Похоже, именно так  оно
и есть.
   И тут неожиданно взвизгнула старая Зертан:
   - Меж граукеном и Всесущим оказались! Я вас предупреждала. Всех вас
предупреждала! Не ленитесь выполнять обряды,  говорила  я!  Но  вы  не
слушали.
   Ба говорила в пустоту. Даже ровесницы - и те  не  обращали  на  нее
внимания. Марике на секунду стало ее жалко. За это  вот  -  и  за  всю
жизнь. Вот так состариться, чтобы на  тебя  плевали  в  избе,  где  ты
раньше правила.
   Но Марика подавила жалость. Время Зертан прошло. У нее  сейчас  нет
ни ума, ни силы. Ей бы лучше тихо отойти в сторону. Только  среди  мет
ни одна никогда не отступала сама. Ее  отпихивали  другие.  Всю  жизнь
мета толкалась, и ее толкали, и выживали сильные.
   И что было делать здесь каблинам, умнейшим,  но  физически  слабым?
Марика знала, что, не будь Каблин на  три  головы  умнее  всех  прочих
щенков, его бы уже не было в живых. Ум  давал  ему  возможность  найти
путь в обход многих собственных слабостей и отбрехаться почти от  всех
неприятностей, что грозили ему от взрослых.
   А внизу все бушевали политические споры, но решение все равно  было
уже принято. Допросят пленника и пошлют мету гонцом в  крепость.  Пока
она не вернется, никто не выйдет за ограду. Немедленно уменьшат расход
пищи и дров, хотя и того, и другого в кладовых пока хватает.  В  избах
вскроют тайные кладовые железного оружия и начнут его  готовить.  Стая
постарается пересидеть налет кочевников  в  надежде,  что  либо  голод
погонит их за более легкой добычей, либо придет подмога  из  крепости.
Тяжкие решения придется принимать.
   Тяжкие решения. Например, усилить стаю, выгнав за ограду  старых  и
слабых и молодых щенов. Марику передернуло.
   А потом она заснула,  хотя  твердо  решила  дождаться,  пока  уйдут
последние гостьи из других изб.


3

   У Марики и Каблина проснулся интерес, и они стали часто приходить к
пещере Махен. Каждый раз, пользуясь своей  молодостью,  они  оставляли
Пошит далеко позади,  пробегая  длинными  кругами,  иногда  до  самого
берега Хайнлина, а потом сворачивая в леса  и  холмы,  где  находилась
пещера. Шаманка могла бы выследить их по запаху, если бы хватило  силы
воли, но после пяти  миль  старые  ноги  отказывались  идти.  И  Пошит
хромала обратно в стойбище, угрюмо выпятив челюсть. Там она ворчала  и
бурчала в разговорах с Мудрыми, но обвинить щенков перед их матерью не
решалась. Даже в том, что они ее загнали до изнеможения. Это сочли  бы
обычной дерзостью молодых.
   Пошит знала, что они от нее убегают. И они знали,  что  она  знает.
Это была жестокая щенячья игра. А Каблин часто  повторял  свое  -  еще
более  жестокое  -  предложение.  Марика  отказывалась  принимать  его
всерьез.
   Пошит так и не узнала, что они бегают к пещере. Иначе бы она просто
пошла туда и ждала, а то, что она там увидела  бы,  привело  бы  ее  в
восторг.
   То, что почувствовал тогда Каблин, по-прежнему оставалось в пещере.
И воздух там всегда был какой-то странный, хотя щенки так и  не  могли
понять почему.
   Самое существование этого открывало их разум. Марика неожиданно для
себя обнаруживала все  больше  и  больше  необъяснимых  и  неожиданных
способностей. Оказалось,  что  она  может  определить  местонахождение
любого из тех, кого она знает, просто сосредоточившись и  достав  его.
Она обнаружила, что, если сильно сосредоточится, может иногда  поймать
отблеск мысли, услышать, о чем думает тот, кто у нее перед глазами.
   Такие способности  пугали  ее,  но  все  равно  она  ими  понемногу
пользовалась.
   Это, думала Марика, и есть то, что так выводит из  себя  Пошит.  Но
почему она хочет ее смерти?

   Их блуждания последним  летом  были  окрашены  в  грустный,  слегка
ностальгический тон - они знали, что последний раз  могут  бегать  так
свободно. На них неудержимо надвигалось взросление со всеми его табу и
обязанностями.

   Когда  земля  достаточно  подсохла  для  вспашки,  Дегнаны   начали
весенний сев за оградой стойбища. Земледелие  в  Верхнем  Понате  было
трудным. Меты выращивали только  зерно,  которое  пришло  на  Север  с
торговцами всего поколение назад,  да  еще  довольно  тощие  полудикие
корнеплоды. В основном же они ели мясо, ибо меты как вид произошли  от
хищников и только недавно начали переходить к всеядности. Плоды  земли
были всего лишь добавкой, дающей возможность легче перезимовать.
   Землю обрабатывали мужчины и щенки. Двое мужчин тянули вилообразный
плуг с  закаленным  на  огне  лемехом.  Почву  выворачивали  всего  на
несколько дюймов. В сезон вегетации щенки много времени  проводили  на
прополке.
   Летом  у  охотниц  было  забот  по  горло,  поскольку  одомашненных
животных в Верхнем Понате не держали. Все мясо давала дичь.
   Южные  меты  держали  мясные  стада.  Когда-то  торговцы   пригнали
племенной скот на Север для нескольких стай, но изнеженные животные не
смогли пережить зимы.
   Торговцы предлагали в тяжелые времена держать животных в  избе,  на
это охотницы только фыркали. Жить в одной избе со зверем  -  придумают
же! Торговцы показали, как  построить  избу  с  несколькими  уровнями,
оставив нижний для животных, которые к  тому  же  своим  теплом  будут
согревать верхние этажи. Но это - слишком  крутая  перемена.  К  таким
вещам меты Верхнего Поната относились очень подозрительно.
   Торговцев  вообще  считали  способными  на  все:  эти  мужчины   по
поведению никак не походили на мужчин.
   И несмотря на это, одним  из  главных  ожиданий  весны  был  приход
торговцев, с новостями со  всего  мира,  с  невероятными  сказками,  с
драгоценными товарами  на  продажу.  Каждый  год  они  поднимались  по