хотелось  сунуть  в
этот муравейник факел! Но увы, сил Тхарана явно на такое не хватит, да и
опасно, смертельно опасно покорение  такого  гнилого  мира.  Не  оружием
здешним опасно, что их ракеты и бомбы против направленного потока  Силы!
-  но  именно  своей  гнилостью.  Зараза  есть  зараза,  ей  свойственно
распространяться сколь угодно далеко. Никакой разумный человек не  купит
прокаженного раба. Может быть, когда-нибудь потом, спустя сотни лет, уже
из новой родины, и придут сюда государевы легионы, закованные в заклятую
сильным словом броню. Но  пока  -  рано.  Что  ж,  значит,  пускай  пока
плодятся... Скоты...
   Вот и сейчас, похоже, без скотов не обошлось. Что-то  происходило  на
темной загаженной лестнице, где и ходить-то без верхнего зрения  опасно,
если и  не  переломаешь  ног,  то  непременно  вляпаешься  в  чью-нибудь
пакость. Да, оттуда, сверху,  доносилось  сдавленное  сопение,  матерный
шепот, слабые вскрики. Скоты размножаются, - криво усмехнулся Хайяар. Но
другого пути не было, оба лифта опять глухо стояли, а  тратить  магию...
кстати, это мысль. Запастись живой силой не мешает, сегодня он ее и  так
выплеснул изрядно, приводя в порядок  пещеры.  Магистр  с  подручными  -
жалкие самоучки, кроме собственной безопасности, они ни о чем и подумать
не способны, а ведь  для  больших  перемещений  мало  замкнуть  каменную
полость. Для их радений еще сойдет, невидимости они добьются, это да, но
чтобы разбудить и настроить вялых, истощенных местных  духов,  требуется
настоящее мастерство, тут сопливые должны подвинуться. Но что правда, то
правда, силу приходится тратить не скупясь.
   Включив верхнее зрение, Хайяар еще за три лестничных пролета  увидел,
в чем дело. Двое похабного вида парней прижали к стенке молодую женщину,
скорее даже еще девчонку, и остервенело  рвали  с  нее  одежду.  Потные,
дурно пахнущие, распаленные давлением своего ущербного семени и скверной
здешней водкой. Один поигрывает узким лезвием раскладного  ножа,  другой
дергает молнию на своих джинсах, и оба чрезвычайно довольны и  собой,  и
напоенной ароматом сирени ночью,  и  отчаянным,  совершенно  бесполезным
сопротивлением девчонки. А ведь девчонка-то непростая, неожиданно  понял
Хайяар. Что-то было в ней такое... не подтверждающее его недавние  мысли
о всеобщем здешнем скотстве. Тонкость... да, пожалуй, тонкость.  Верхним
зрением видишь многое, даже чему в языке нет названия. Там, в нормальном
мире, в Олларе, эта девчонка вполне могла быть  блистательной  кассарой.
Благородство... кровь... да, именно кровь.
   А вот это было уже серьезно. Хайяара не интересовало  здешнее  быдло,
но для благородства нет различия Кругов. Тут уж любой  свободнорожденный
человек обязан поступать согласно древним  установлениям...  тем  более,
что попутно можно и подкормиться.
   Он прошептал одно из вводных Слов Силы, прыгнул, растекся по  черному
пространству, мгновенно преодолев разделявшие их ступени, и очутился  за
спинами парней. Те, однако, были настолько увлечены процессом, что и  не
заметили его появления.
   Так... Живой силы в них, прямо скажем, не  больно  много,  но  вполне
сойдет. Хайяар как обычно вызвал  перед  глазами  образ  длинной  тонкой
иглы, напитал ее собственным духом и потянулся к парням.  Сейчас...  это
будет как всегда скучно - сперва  у  них  участится  дыхание,  потом  им
станет холодно, потом...
   Ничего этого, однако, не случилось. Игла  не  могла  проникнуть  даже
сквозь самые первые слои их имну-минао. Дрожала, звенела  в  напрягшемся
воздухе, но отказывалась  повиноваться.  И  больше  того  -  она  так  и
норовила раствориться в сумрачной  пустоте,  откуда  и  явилась  по  его
магическому зову.
   Что-то было здесь не так, что-то не  правильное,  невозможное.  Точно
какая-то чужая, непонятная сила окутала ближайшее пространство, и в ней,
как звуки в вате, глохло все его магическое  умение.  На  миг  его  даже
кольнуло подлым, давно, казалось, забытым страхом, но Хайяар тут же взял
себя в руки.
   И внезапно понял - дело вовсе не в слюнявых уродах. Дело в  девчонке.
Это именно от нее растекалась та самая парализующая его сила. Именно она
- испуганная, беспомощная, неспособная  даже  кричать  стиснутым  потной
ладонью   ртом,   -   порождала   источник   непонятных   волн.   Вызвав
маолли-гиллани,  третий  знак  власти,  Хайяар   увидел,   как   бьется,
пульсирует над телом девушки светлое облачко, сквозь  которое  не  могла
пробиться его усиленная природной магией воля. А  центр  этого  облачка,
как ему удалось заметить, располагался где-то возле ее  груди.  Какой-то
талисман, заклятый камень? - машинально подумал он, но тут же сообразил,
что сила талисманов проявляется совершенно иначе. Тем более,  загадочное
облачко, намертво гасившее его магические импульсы, ничуть  не  помогало
девчонке против двух свиноподобных ублюдков.  А  ведь  таких  и  обычным
знаком  схарру,  доступным  и  деревенскому  знахарю,  можно  без  труда
опрокинуть на колени, а  словом  преткновения  и  вообще  раздавить  как
лягушек. В чем же дело? Хайяар вздохнул и понял, что пора возвращаться в
обычный временной поток. Магией тут ничего не добиться.
   На внешнем уровне промелькнуло не больше секунды. Парни пока еще  его
не замечали.
   - Стоять! - негромко скомандовал Хайяар, и не  пытаясь  вкладывать  в
слова магическую волю. Понимал - сейчас бесполезно. Что  ж,  со  скотами
можно поступить и по-человечески. Как здесь говорят, гуманно.
   - Тебе чего, мужик? - услышал он хриплый голос, и сейчас  же  ощутил,
как пьяно вихляющее острие  нацелилось  ему  в  горло.  Ну-ну...  Тонкое
искусство дьордо-хманго  здесь,  пожалуй,  будет  лишним.  И  так  можно
обойтись, простейшими средствами.
   Для начала он коротко, не размахиваясь, врезал каблуком под  коленную
чашечку владельцу ножа и одновременно, перехватив руку с лезвием, бросил
парня вниз, в черный провал лестницы. Затем, продолжая движение, ухватил
второго за кадык, сдавил пальцы, перекрывая дыхание, и  тут  же  коленом
приласкал его промежность. Урод  взвыл,  нестерпимая  боль  разлилась  в
самой ценной части его организма. Правда, больше она, возможно, ценности
не представляет. На том же выдохе Хайяар подсек его ноги и швырнул  куда
и первого - в глухую равнодушную тьму. Слышно было, как  оба  гремят  по
ступенькам,  оглашая  лестницу  криками  боли.  На  самом  деле   ничего
смертельного  с  ними  не  случилось,  несколько   переломанных   ребер,
сотрясение мозгов, раздавленный мениск... Жить будут. Следовало все-таки
соблюдать осторожность, не светиться. Он представил, сколько  магической
энергии пришлось бы потратить  зря,  избавляясь  от  следов  убийства  и
связанных с этим осложнений. Здешней стражи он  не  слишком  боялся,  но
шума избежать бы не удалось. А шум не нужен.
   - Ты как? - спросил он все еще жавшуюся к стене девчонку. - Жива?
   Та судорожно вздохнула. Хайяар вдруг сообразил, что она ведь,  скорее
всего, ничего и не разглядела. Это у него есть  верхнее  зрение,  а  для
здешней девочки лестница затянута чернильной тьмой.
   - Да... вроде бы... Только двигаться трудно, голова кружится... Ой, а
сумочка-то где? - она заполошно дернулось, пытаясь разыскать  пропажу  в
потемках.
   - Да вот она, - наклонившись, Хайяар поднял валявшуюся рядом сумку  и
с поклоном подал девушке. - Пойдем-ка отсюда на свет, - и  взяв  ее  под
локоть, решительно потащил к  двери,  ведущей  на  ближайшую  лестничную
площадку.
 
*** 
 
   - А что делать, Константин Сергеевич? - Аня зябко поежилась,  хотя  в
комнате вовсе не было холодно. Топили до сих пор,  несмотря  на  майское
тепло. - Я этот зачет уже  третий  раз  сдаю,  но  у  нас  такой  препод
сложный, мы за ним всей группой бегаем, а он все принимать не  хочет.  И
время каждый раз назначает неудобное, и сам иногда  не  приходит.  Ну  и
вот... пришлось до одиннадцати сидеть. Как он меня мучил! Все цитаты ему
надо на память... но это же невозможно.
   Хайяар ополоснул заварочный чайник  и  надорвал  упаковку  "липтона".
Хорошо хоть, квартиру ему Магистр снял со всей обстановкой, не  пришлось
тратить время на беготню по магазинам.
   - Бывает еще и не такое, Анечка. Но ведь как-то же ему сдают?
   - Ну... - поморщилась Аня, - за деньги-то конечно. За деньги  он  все
сразу проставит, многие платят, чтобы не бегать по десять раз. Но я  так
не могу... и совестно...
   - И денег нет... - понимающе подсказал Хайяар.
   - И это тоже... Я, правда, подрабатываю, мне переводить дают, я  могу
и с английского, и с немецкого, я же спецшколу кончала.  А  за  переводы
иногда неплохо платят, если про что-то экономическое. Но Фроловцу я  все
равно платить никогда  не  буду.  У  него  глаза  наглые...  как  у  тех
придурков...
   - Так, Аня, - решительно сказал Хайяар, - по-моему, тебя еще  трясет.
Поэтому выпей, - налил он коньяк в высокую коническую рюмку. - Причем не
залпом, а медленно, не торопясь. Я тебя не спаиваю, это  как  лекарство.
Поверь мне, я врач и хорошо знаю, что тебе сейчас действительно нужно.
   - Ну зачем, Константин Сергеевич, - слабо запротестовала Аня, - я  же
вообще не пью, я даже шампанского... только лимонад.
   - Еще раз повторяю, это  лекарство.  С  пятидесяти  граммов  хорошего
коньяка ты не опьянеешь, но это снимет нервное напряжение. А  снять  его
надо, причем быстро, иначе потом возможны осложнения.
   - Ну ладно, - Аня, решившись, взяла тонкими пальцами  рюмку  и,  чуть
помедлив, глотнула золотистую жидкость.
   - А теперь лимоном заешь, - пододвинул к ней Хайяар блюдце. - Не надо
было сразу  глотать,  коньяк  следует  употреблять  медленно,  чтобы  он
равномернее впитался.
   - Фу, гадость какая! - скривилась Аня. - И как это люди пьют?
   - Люди вообще много чего  скверного  пьют,  -  согласился  Хайяар,  -
причем всюду и всегда.
   Он замолчал, откинувшись на спинку  кресла,  и  осторожно,  чтобы  не
обидеть  нескромным  взглядом,   смотрел   на   Аню.   Сейчас,   наскоро
сполоснувшись в ванной, поправив прическу,  она  уже  не  напоминала  ту
зареванную растрепу на темной лестнице. Да, он определенно  погорячился,
осуждая местную человечью породу. Стройная фигура,  благородное,  тонкое
лицо, словно статуя в храме Айрдо-хе-Млау, Высокой Госпожи ночи. Большие
карие глаза, с едва заметным раскосом. Темные, слегка  вьющиеся  волосы,
как вода горного ручья под лунным светом. Длинные пальцы  с  нормальными
ногтями,  вопреки  здешней  моде,  ненакрашенными.  Несомненно,  в  этой
девочке пробудилась древняя кровь. По олларским  меркам,  так  могла  бы
выглядеть кассара с длинной чередой предков. Пожалуй,  даже  не  простая
кассара, а с "ла-мау" в  имени.  По-здешнему,  княжна.  Если  вообще  не
"ла-мош".
   И если бы не то, что висело у нее на шее...  Именно  оттуда  струился
поток непонятной силы,  сковавшей  всю  его  магию...  именно  от  этого
простенького  крестика,  из  какого-то  дешевого  сплава,  на  столь  же
примитивной цепочке. Как это  он  не  догадался  сразу?  Ведь  знал  же,
помнил, недаром  дома  он  считался  специалистом  по  Железному  Кругу,
потому-то его сюда и послали, хотя Собрание Старцев обсуждало  и  другие
кандидатуры...  Да,  были  в  Тхаране  маги  и  посильнее  его,  были  и
находчивее, да и  просто  опытнее.  Но  Собрание  рассудило,  что  успех
обеспечит не сила, не хитроумие - знание. Он знал. Ему еще с  молодости,
с трудных лет ученичества предназначено было исследовать Железный  Круг,
странный, не правильный сопредельный мир. Он читал древние книги, записи
странников, он изучил все сколько-нибудь значимые здешние языки.  Потом,
когда он прошел Малое Посвящение, его начали ненадолго посылать  сюда  -
сперва с Наставником, затем и одного.
   Он, разумеется,  презирал  здешнюю  веру.  Люди  Железного  Круга,  в
общем-то неглупые и не обделенные талантами, тысячи лет  назад  презрели
истину о мире и о его подлинных владыках, Высоких Господах. Они в  своей
гордыне то выдумывали некоего единственного Бога,  будто  бы  создавшего
мир из пустоты, то  сочиняли  ему  Сына-человека,  то  вообще  отвергали
всякую реальность и проповедовали уход от иллюзий, скатываясь при этом в
еще более глупые иллюзии. Забавно  было  наблюдать  течение  их  мыслей,
когда хитроумные рассуждения маскировали  вздорность  исходной  посылки.
Нет, кое-кому и тут частично открывалась истина, в конце концов, были же
и тут маги, кое-как наладившие союз со стихийными духами природы, были и
мудрые учителя, увы, непризнанные, непонятые. Но в целом  Железный  Круг
производил жалкое впечатление. Он ведь еще и потому назывался  железным,
что те,  кому  неведома  истина,  всегда  пытаются  компенсировать  свою
слабость нагромождением мертвых вещей  и  мертвых  слов.  Слава  Высоким
Господам, они в свое  время  пресекли  такие  же  вот  ложные  учения  в
Олларе... пресекли вместе со лжеучителями. Но все же сколь  укоренена  в
человеческой природе  тяга  к  заблуждению!  Оллар  Иллурийский  удалось
очистить, но вот на севере, в Сарграме... язва мало сказать  возникла  -
она размножилась, окрепла,  грозя  перекинуться  и  на  юг.  Собственно,
поэтому-то    все    и    затевалось.    Похоже,    северный    государь
Айлва-ла-мош-Кеурами уже преклонил  ухо  свое  к  смутьянам...  особенно
этому мерзостному Аламу, предателю вскормившего его Тхарана... и  теперь
жди беды.
   Но все это он знал умственно, исследовать  ржавую  здешнюю  веру  ему
ужасно не хотелось, да и некогда было - в короткие посещения этого  мира
лишней минутки не выкроишь, да к тому же какая в том  жизненная  польза?
Пожалуй, лишь сейчас он самолично убедился, что за верованиями Железного
Круга действительно кроется некая враждебная сила. Неужели  она  той  же
природы,  что  и  в  Сарграме?  Очень  не   хотелось   так   думать,   и
дисциплинированный ум Хайяара вовремя отсекал опасные помыслы...  пускай
те периодически и возвращались.
   - А родители, значит, на даче? - прервал он затянувшееся молчание.
   - Да, - откликнулась Аня, - они там  до  вторника  просидят.  Теплицу
сооружают, для огурцов, папа купил дуги и рейки, так  что  будут  огурцы
сажать, и кабачки в грунт, и яблони надо опрыскать, пока не зацвели.
   - И ты, получается, одна живешь?
   - Ну я уже не школьница, - слегка удивилась Аня,  -  все-таки  второй
курс уже заканчивается. Что я, яичницу себе не приготовлю?
   - Да это понятно, яичница, - отмахнулся Хайяар, - а вот  возвращаться
одной, в темноте. Нет, какой же гадостный этот мир! Ты  хоть  понимаешь,
что могло случиться, если бы я вошел в дом на десять минут раньше... или
позже?
   - Да все я понимаю, - усмехнулась Аня.  -  Не  на  Луне  ведь  живем.
Только что ж тогда,  вообще  от  всего  шарахаться?  Тогда  лучше  сразу
умереть. Нет уж, на все Божья воля, надо только спокойно ее принимать.
   - Будь я твоим папой, - задумчиво протянул Хайяар,  -  я  бы  вечером
встречал тебя возле метро. Каждый день, не прерываясь на огурцы.
   - А кто ж тогда их сажать будет?  -  искренне  удивилась  Аня.  Видно
было, что нервная дрожь отпустила ее, щеки порозовели, в глазах  растаял
недавний еще страх.
   - А мама одна с огурцами не справится? - Хайяару  было  и  смешно,  и
вместе с тем дико. До чего же докатился этот гнусный  мир!  Чтобы  семья
блистательной кассары, едва ли  не  "ла-мош"  в  имени,  горбатилась  на
грядках,  высаживая  овощи?  Для  чего  же  тогда  рабы?  Увы,  рабов  -
настоящих, правильных рабов, здесь нет, люди Железного Круга помешаны на
вредной идее свободы для всех. Им просто не дано понять, что  свободными
могут быть лишь достойные,  лишь  те,  кому  предначертано  это  богами,
остальные же должны честно принимать положенный им рабский удел, надеясь
на милость Высоких там, за гранью земного бытия. А  здешние  верят,  что
рождаются равными друг другу - и потому не замечают ни  своего  рабства,
ни (в редких, конечно, случаях) свободы.
   - А ее одну нельзя оставлять, - терпеливо  объяснила  Аня.  -  У  нее
сердце больное, ей нельзя  напрягаться.  И  вообще  надо,  чтобы  кто-то
следил. Не дай Бог прихватит, там же так просто  "скорую"  не  вызовешь,
телефона в поселке нет, значит, или бегать по соседям, у кого  мобильник
есть, или ловить машину, везти в районную больницу. А там по московскому
полису только первую помощь оказывают, а лечить не лечат.
   - Ну, - рискнул предположить Хайяар, - может, тогда вообще не  сажать
огурцы? Если это сопряжено с такими опасностями?
   - Вот вы смеетесь, Константин Сергеевич, - хмыкнула Аня, - а  дача  в
наше время - огромное подспорье в хозяйстве. Вы сами  посмотрите,  какие
сейчас цены. И какие у большинства зарплаты.  А  у  нас  все  свое  -  и
картошка, и огурцы, и яблоки. И варенья варим столько, что и нам, и всем
родственникам хватает. Хотите, вам принесу? Вишневого, а?
   Хайяар грустно  смотрел  на  нее.  Ну  конечно!  В  этом  мире  людям
благородной крови, чье предназначение повелевать, не  хватает  денег  на
овощи! А бритоголовые ублюдки, коим положено таскать мешки и еженедельно
получать на конюшне свою порцию плетей, катаются в дорогих  джипах.  Или
насилуют девушек на лестнице. Чудесный мир, подлинное царство свободы!
   - Поверь, Анечка, я не смеюсь. Мне  просто  грустно,  и  странно.  По
возрасту я, наверное, постарше буду твоего папы, и  я  бы  никогда  свою
дочку одну не оставил.
   Он вздохнул. Своей дочки у него не было и не будет уже  никогда.  Что
ж, удел мага есть удел мага. При Малом Посвящении дается обед безбрачия,
и назад уже хода нет. Конечно,  утешаться  с  женщинами  в  принципе  не
возбраняется, но ведь это - на одну ночь, и одни лишь Высокие знают, чем
эта ночь обернется для той, чьего лица обычно и  не  видишь.  Лучше  бы,
конечно, ничем, маг должен принадлежать лишь Высоким и Тхарану, и больше
никому. Полагалось и специально позаботиться,  дабы  ночная  подруга  не
понесла во чреве. Слово "разделения", простое заклятье.  Только  оно  не
всегда срабатывает. Жаль... Ибо маг, у  которого  есть  ребенок,  родная
кровь, - уязвим. Ребенка можно забрать и  с  помощью  не  особо  сложных
ритуалов установить через его душу канал воздействия. И тогда все  тайны
мага - уже не только его тайны, и тогда сила его  может  быть  изъята  в
самый решительный момент... нет, маг, имеющий ребенка, должен уйти. Если
он не продвинулся дальше Малого Посвящения и не был  задействован  ни  в
чем особо серьезном - ему, возможно, позволят уйти в деревенские колдуны
или в знахари при каком-нибудь незначительном  храме.  Но  после  Малого
Посвящения Тхаран не будет рисковать,  и  незадачливому  брату  придется
лечь на жертвенный алтарь, дабы предстать с  повинной  головой  в  руках
пред Высокими, имеющими решать о его посмертной участи.
   -  Ну  не  всегда  это  возможно,  Константин   Сергеевич!   Ну   вот
представьте, инфаркт у вас, в больницу попали - и что тогда?  Кто  будет
вашу дочку из института встречать?  Нет,  остается  положиться  лишь  на
Господа Бога нашего, -  она  невзначай  коснулась  мерцающего  в  вырезе
блузки крестика. - На все ведь Его воля, так чего же бояться?
   Хайяар скривился, точно прожевал ломтик лимона.
   - Ты действительно так думаешь, Анечка? - глухо спросил он.
   - Да, конечно. А вас это удивляет?
   - Удивляет? Пожалуй, нет.  Каждый  верит  в  то,  чему  учили  его  с
детства, что вошло с молоком матери. Разве не так?
   - Не знаю, - пожала плечами Аня, -  у  меня  родители  неверующие.  Я
сама... Еще в десятом классе крестилась.
   - И что же? - хмыкнул Хайяар, - сильно ли  это  отразилось  на  твоей
жизни?
   - Конечно, - подтвердила Аня. - Раньше, понимаете, я жила...  ну  как
все. Школа, потом будет институт, работа, муж, дети,  магазины,  грядки,
пенсия, больница, крематорий. И все, и  больше  ничего,  и  в  этом  вся
жизнь. Но это ведь ужасно! Я не права, да?
   - Напротив, Аня, - помолчав, отозвался  Хайяар,  -  как  раз  тут  ты
права.  Это  ужасно.  Но  что  же  измен