ли что  у  него  в  Москве  не
заладится? Сколько  же  придется  здесь  торчать?  Сидеть  вот  на  этой
циновке, ожидая обеда... ужина... завтрака... Видака нету,  пляжа  нету,
даже книг - и тех нету. Конечно, местных-то  свитков  у  князя,  небось,
навалом, но не осваивать же из-за этого чужие закорючки! Да и что  может
быть в местных книгах? Заговоры  от  зубной  боли?  Сказки  о  всяческих
демонах? Хроники битв каких-то ла-мау с какими-то ла-мош? Нафиг, нафиг!
   Что  еще?  Ходить  гулять  по  замку?  Ну  это  понятно,  так   всего
удовольствия - на день, ну на два, а потом надоест хуже горькой  редьки.
Тем более, ну что  тут  такого  интересного  может  быть?  Хозяйственные
постройки,   конюшни,   сторожевые   башни.   Оружейная,   сокровищница,
темница... Так ведь шуганут оттуда,  и  правильно  шуганут.  Так  далеко
гостеприимство толстого князя Диу наверняка не распространяется.
   Только сейчас Митька сообразил, что  все  эти  предшествующие  месяцы
скучать ему как-то не доводилось. Всего было в избытке  -  и  страха,  и
боли, и злости, но  только  не  скуки.  Даже  первые  недели,  в  городе
Ойла-Иллур, и то никак не назовешь  скучными.  Столько  всего  нахлынуло
нового - страшного, жестокого, непонятного, но ведь нового! А  в  степи,
то и дело удирая  от  загадочной  погони,  сражаясь  с  кочевниками  или
разбойниками, умирая от ядовитой стрелы... устраивая пожары...  дергаясь
на дыбе в темноте... общаясь  с  крысами  в  корабельном  трюме...  Нет,
настоящая скука приходит именно когда тебе тепло, сытно, безопасно. Хоть
бы что-нибудь случилось! А то ведь  и  в  самом  деле  придется  изучать
местную письменность, чтобы мозги совсем уж  не  закисли.  Дома-то  это,
конечно, совсем не пригодится...
   Иное дело - боевые искусства. Вот этим заняться очень бы даже стоило.
Но с кассаром все перечеркнуто, а Синто... Не верилось, чтобы мальчишка,
его сверстник, и впрямь был настоящим мастером. Князь,  наверное,  тонко
пошутил. Веселый князь,  остроумный...  руки  рубит,  а  потом  лечит...
головы отрезанные приживляет. Сейчас же вспомнился  какой-то  фильм  про
зомби... а может, про колдунов вуду. Там вроде бы туземцы в отрезанные и
высушенные головы вселяли каких-то духов...  Небось,  и  толстячок-князь
выделывает  что-то  подобное?  Тогда  понятно,  отчего  кассар  его  так
ненавидит. Хотя сам-то, сам... жертва Господину мрака... Вот ведь  блин!
Сатанист хренов! То-то они, маги  эти  тхаранские,  так  единян  боятся.
Единяне, может, и дикие, но уж никак не более дикие, чем эти...
 
*** 
 
   В коридоре послышались шаги и в горницу вошли кассар с Синто. Значит,
поговорили. Долго  же  они,  однако,  болтали!  Часов  тут,  разумеется,
никаких не водилось, но по внутреннему ощущению Митька знал,  что  никак
не меньше часа.
   - А теперь, Синто, убери все это! - велел кассар, брезгливо  указывая
на поднос с грязной посудой. - Да, еще добудь  мне  где-нибудь  дорожную
сумку, лучше кожаную. Давай, шевелись!
   Синто в пояс поклонился кассару и, схватив поднос, убежал.
   - Ну и что ты обо всем этом думаешь? - выждав минуту, поинтересовался
Харт-ла-Гир.
   - Думаю, что нефига его гонять, - скользнув по нему глазами,  сообщил
Митька. - Привыкли, чтобы кто-то вам прислуживал? Вот сами и бегайте.
   - Ты дурак, - спокойно и грустно сказал кассар. - Ты так ничего и  не
понял. Хорошо, тогда я разъясню. Милейший князь  Диу  приставил  к  тебе
шпиона. Причем такого шпиона, которого  ты  никогда  и  не  заподозришь,
которому откроешь душу. Мальчик-сверстник, живой, неглупый,  я  бы  даже
сказал, остроумный. Преданный тебе... хотя бы  уже  потому,  что  верит,
будто и в самом деле отныне принадлежит тебе, а не князю. Это  идеальный
шпион, Митика.
   - У вас с головой не в порядке? - поинтересовался Митька.  -  Или  со
вчерашнего не прочухались? Сами же говорите, что он мне предан. С  какой
же такой радости  он  будет  стучать  князю?  Он  князя,  между  прочим,
ненавидит...
   Кассар тяжело вздохнул.
   - Митика, идеальный шпион - это тот, который и не знает  о  том,  что
шпионит. Он просто все время рядом  с  тобой,  он  видит  и  слышит,  он
мысленно сопоставляет и оценивает. Однако в нужный  момент  -  например,
ночью, когда ты спишь, или еще при каком удобном случае  -  его  возьмут
княжьи слуги, приведут к нашему милому ла-мау... и мальчик расскажет ему
все, не упуская ни одной детали.
   - Не станет он ему ничего рассказывать, - набычившись, заявил Митька.
- Он не предатель.
   - Лихо, - прищелкнул языком кассар. - Ты знаком  с  Синто  менее  чем
полдня, а уже с уверенностью говоришь, каков он. Чтобы познать человека,
надо бок о бок жить с ним долго... иногда и  всей  жизни  не  хватит.  А
кроме того... Скажи, ты и в  самом  деле  хочешь,  чтобы  на  допросе  у
Диу-ла-мау-Тмера твой дружок молчал?  Ты  вообще  понимаешь,  что  такое
допрос?
   - Понимаю,  -  ухмыльнулся  Митька.  -  Меня  же  допрашивали  эти...
похитители.
   - Тогда тем более  странно,  как  ты  смеешь  требовать  от  человека
стойкости. Тебя пытали, жгли ногу. И хотя это пустячок, а  не  настоящая
пытка, хотя у твоих допросчиков то ли не было времени, то ли  они  и  не
собирались взяться за дело по-настоящему, но ты все же прошел через боль
и страх. Как же ты смеешь желать этого другому? Не знаю,  кто  там  тебя
допрашивал, но князь Диу - это великий мастер... Чего  стоит  одна  лишь
его коллекция пыточных инструментов! Тебе Синто, небось, рассказал,  как
жесток бывает владетель Тмерский? А ведь это лишь тысячная доля  правды.
Да ты и представить себе не можешь, какая бывает боль! А знаешь ли ты  о
пытках, которые тянутся не час, и не день - десятилетиями?  Через  месяц
ты, если все пойдет нормально, вернешься домой, а Синто останется здесь,
во власти князя. Как ты  думаешь,  чем  вознаградит  его  повелитель  за
молчание?
   Митька растерянно молчал. Возразить тут было совершенно нечего. Слова
кассара падали на него сверху, словно здоровенные булыжники, и без толку
было отмахиваться.
   - Впрочем, - продолжал Харт-ла-Гир,  -  вовсе  не  обязательно  князь
добьется своего пытками. Это уж как у него настроение будет. Не забывай,
он великий маг. Все, что ему нужно, он узнает, попросту  заставив  Синто
говорить, околдовав его, сломав его волю и погрузив в ближний  сон...  А
то и попросту войдя в его мысли, выпив их, как ты  пьешь  воду.  Правда,
это требует большого расхода живой силы, ну да у князя она в избытке.  Я
тебе больше того скажу, как бы он ни  допрашивал  Синто  -  пытками  ли,
колдовством - после допроса он сделает так, чтобы  Синто  ни  о  чем  не
помнил. Уж это-то заклятье наложить - самое легкое,  это  даже  я  умею.
Хотя маг я и никакой. Сколько в  свое  время  Наставник  извел  на  меня
терпения, сколько изломал об меня прутьев - а все без толку. Нет во  мне
настоящего дара...
   - А как же мы бежали из города? -  усмехнулся  Митька.  -  Только  не
говорите мне, что это обычное подземелье  было.  Это  же  была  крысиная
нора!
   - Ну да, - кивнул кассар. - Только я  использовал  сильные  снадобья,
которые оставил мне Наставник Хайяар. Он запретил ими пользоваться кроме
случаев крайней нужды. Понимаешь, когда  действует  большая  магия,  это
всегда заметно, другим магам. По Тонкому  Вихрю  идут  волны...  как  от
брошенного камня. А твои преследователи искали тебя как раз  в  обществе
мага... настоящего, сильного мага. Потому-то я и работал мечом там,  где
иной попросту отвел бы врагам глаза. Кроме того, мне в Тхаране перекрыли
доступ к потокам силы...  ты  все  равно  не  поймешь,  что  это  такое.
Специально перекрыли, чтобы единянские шпионы нас не  заметили.  И  лишь
потом  чуть-чуть  открыли,  когда  Наставнику  стало  известно  о  наших
бедствиях в степи.
   - И что же теперь делать? - хмуро спросил Митька.
   - А что мы можем сделать? - удивился Харт-ла-Гир. -  Ничего  не  надо
делать. Просто имей в виду, что каждое твое слово, сказанное при  Синто,
может стать известно князю. Поэтому и  не  болтай  лишнего.  Хуже  всего
другое, Митика. Какое слово  будет  лишним?  Я  не  знаю.  Я  вообще  не
понимаю, зачем ему это все нужно? Зачем приставлять к тебе шпиона?  Если
Великий кассар действительно верен Тхарану, какая ему разница, кто ты  и
что ты? Посидишь в замке, пока не вернется из Железного Круга  Наставник
и не перекинет тебя домой. Если же Диу-ла-мау-Тмер замыслил  недоброе...
тогда возможно всякое. В  том  числе  и  очень  нехорошее.  Потому  будь
осторожен. Я не могу уже тебя принуждать, и поэтому просто  прошу:  сиди
тихо. Не высовывайся,  не  лезь  куда  не  надо.  Ничего,  поскучаешь...
Представь, что ты заперт в темнице. Собственно, так оно по сути и  есть.
С Синто не откровенничай, и вообще, будь с ним  построже.  Этим  ты  его
сбережешь. Поверь, едва лишь тебя вернут в Железный Круг - и  князь  Диу
примется выбивать из мальчишки все, чему ты его научил.  Он  раб,  пойми
это. И ему здесь жить. И не ты его  настоящий  хозяин,  а  князь.  Синто
ничего не знает, он думает, что ты здесь навсегда, и что он будет  твоим
навсегда. Не разочаровывай его... он хороший парнишка, и не виноват, что
Высокие определили ему такую судьбу.
   - Ясно... - протянул Митька. - И что, совсем ничего  нельзя  сделать?
Ну, типа устроить ему побег... куда-нибудь далеко, ну хотя бы к северным
варварам. Куда князь не дотянется.
   -  Не  говори  глупости,  -  отмахнулся  кассар.  -  Это   совершенно
невозможно. И пойми наконец: пока Диу-ла-мау-Тмер жив, он  дотянется  до
всего, что есть в нашем Круге. А также, вероятно, и за его  пределами...
Ладно, надеюсь, ты понял. И вот еще что. Мне  надо  будет  отлучиться...
уехать. Думаю, недели-другой мне хватит.  Потом  вернусь.  Надо  кое-что
сделать и кое-что проверить. Уеду сегодня. Князя предупреждать не  буду,
ты ему вечером скажешь - пришло срочное предписание  от  Наставника.  Он
будет допытываться, именно потому я тебе ничего более и  не  говорю.  Но
помни - в мое отсутствие ты будешь здесь наиболее уязвим. Защитить  тебя
будет некому. А что-то сдается мне, здесь, в Айн-Лиуси, весьма и  весьма
опасно. Поэтому...
   Харт-ла-Гир помолчал, потом на его  ладони  вдруг  сам  собой  возник
маленький, едва ли больше горошины зеленый камушек.
   - Поэтому возьми его. И тщательно спрячь. Так, чтобы и не потерять, и
чтобы никто у тебя его не видел. Это один из самых  сильных  талисманов,
оставленных мне Наставником. Пока этот изумруд будет с тобой, на тебя не
подействует обычная магия. Даже таким мастерам, как князь Диу,  пришлось
бы повозиться, чтобы противостоять силе камня.  Понял?  Так  что  спрячь
получше. Если князь найдет его у тебя -  скажи,  будто  выкрал  из  моей
сумки. И безропотно отдай, не вздумай орать что-либо о своих  правах.  И
еще, Митика... Если вдруг со  мной  что-нибудь  случится...  ну,  всякое
возможно, ты ведь не маленький, ты понимаешь... знай, что мне очень жаль
Хьясси... и очень горько.
   То ли солнечный луч как-то по-особому скользнул по лицу  кассара,  то
ли просто Митьке почудилось - но на какое-то мгновение  ему  показалось,
что на глаза Харту-ла-Гиру выступили слезы.
   Но умом Митька понимал, что такого не может быть никогда.
 
6. 
 
   На самом деле замок оказался куда больше, чем показалось вчера. Да он
попросту был огромен! За мощными, в  сотню  локтей  крепостными  стенами
скрывался целый город. Ну, может, не  такой,  как  Ойла-Иллур,  но  тоже
немаленький. Синто сказал, тут одних только воинов десять тысяч,  и  это
тхаранские бойцы, а у Диу-ла-мау-Тмера есть  еще  и  личная  дружина.  А
сколько  тут  слуг,  оружейников,  конюхов,  поваров  -  никому   вообще
неизвестно.  Кроме   разве   что   старого   одноглазого   Мьорно-Тману,
управляющего княжеским  хозяйством.  Этого  старика,  по  словам  Синто,
боялись тут все - едва ли не больше, чем самого князя. Князь-то хоть  во
всякие мелочи не вникает, типа как в десятой конюшне  пол  настелен  или
почему поваренок  Дламми  не  вовремя  согрел  воду.  А  вездесущий  дед
замечает все, он умеет подкрадываться незаметно, и  к  тому  же  у  него
полно тайных доносчиков. Сам Мьорно-Тману не кричит и не дерется, просто
поднимает палец, запоминая. А вечером нерадивого потащат на  конюшню,  и
уж там всыплют прутьев так, что мало не покажется.
   Обнаружилась интересная деталь - этот Мьорно-Тману тоже раб, в  таком
же, как у Синто,  бронзовом  ошейнике.  Правда,  украшенном  серебряными
пряжками.
   - Как же это? - не понимал Митька. - Что же он своих-то?
   - Ну так власть... - недоуменно отвечал Синто.  -  Думаешь,  у  рабов
власти не бывает? Да ты сравни с каким-нибудь свободным  селянином.  Кто
он по  сравнению  с  Мьорно-Тману?  Прах,  пепел...  Одно  название  что
свободный. А у нашего управляющего, сказывают, в  покоях  полны  сундуки
золота. Ну и что же что ошейник?  Зато  после  господина  князя  он  тут
первый человек...
   На это трудно было что-либо ответить.
   Они давно бродили вдвоем по необъятным просторам  замка.  Солнце  уже
начинало сползать к западу,  хотя  пекло  по-прежнему  люто.  В  широких
штанах и куртке было жарко, и Митька не раз втайне позавидовал Синто.
   Постройки, вопреки первому впечатлению, тут  располагались  вовсе  не
случайно. Отдельно - воинские казармы и  солдатские  кухни,  отдельно  -
многочисленные ряды конюшен, отдельно - рабские бараки.  Имелось  тут  и
множество колодцев, так что при любой осаде защитники крепости могли  не
опасаться жажды. Был даже и ухоженный парк, куда Синто поначалу соваться
не хотел. Рабам там появляться запрещалось.
   - Да плюнь ты, - посоветовал Митька.  -  Ты  же  со  мной,  если  кто
прицепится, я обломаю. Мне-то никто не запрещал никуда ходить.
   О настойчивом совете кассара не  высовываться  из  горницы  он  решил
умолчать. Кассар вообще вел себя как-то  странно.  Он  и  в  самом  деле
собрался в путь, пошел в конюшни, о чем-то  поговорил  там  с  бородатым
пожилым конюхом - и вскоре уже прилаживал свои сумки к седлу. Выбрал  не
самую броскую, но  явно  сильную  и  выносливую  пегую  кобылу.  Коротко
попрощался с Митькой, хлопнул по плечу  Синто,  легко,  одном  движением
вскочил в седло - и  вот  уже  скачет  к  воротам.  Самое  интересное  -
стражники и не подумали его остановить. То ли околдовал  он  их,  то  ли
здесь и в самом деле  порядки  были  вольные.  Или,  озабоченно  подумал
Митька, настоящая охрана тут вовсе не на виду.
   Парк оказался ничего себе, красивым. Цветы  всякие,  ровные  дорожки,
усыпанные  розовой  каменной  крошкой,  оплетенные  фиолетовыми  лианами
стены, даже маленький прудик в центре. Мелькнула мысль искупаться, и  он
немедленно поделился этой идеей с Синто.
   - Да ты что, Митика?! - того аж  перекосило  от  ужаса.  -  Строжайше
запрещено! Это же священный пруд, для высоких размышлений! За это знаешь
что будет?!
   - Ну ты как хочешь, - раздраженно заявил Митька, - а  я  окунусь.  На
высокие размышления в такую жару что-то не тянет.
   Мелькнула, однако, осторожная мыслишка -  а  ну  как  все  это  плохо
кончится? Не от великой же дурости кассар предупреждал, чтобы никуда  не
соваться. Тем более, было уже... Сунулся ведь по дури в городской порт -
и чем кончилось? Ведь кассар правильно ему запрещал  из  дому  выходить,
знал про всякие  опасности.  Правда,  внимать  кассарским  советам  было
слишком уж обидно. Подумаешь, кассар! Да пошел он нафиг, этот  скуластый
садюга, этот качок гирский! Не  имеет  он  больше  над  Митькой  никакой
власти, и все его советы надо бы засунуть в известное место.
   Он  немедленно  разделся,  сунул  в  руки  испуганному   Синто   свои
благородные тряпки и лихо сиганул в воду. Ух! Холодная! Небось,  со  дна
ключ бьет! Конечно, не море, не озеро и даже не городской  бассейн  №22,
но хоть что-то... Пускай здесь всего-то  метров  пять  в  поперечнике  и
особо не поплаваешь, пускай глубина  тут  едва  ли  по  грудь  -  но  по
сравнению с сухой степью и это счастье!
   Счастье, однако, длилось недолго. Левую ступню пронзила острая  боль,
Митька сейчас же взвыл и пулей выскочил на  берег.  Обеспокоенный  Синто
тут же бросился к нему.
   Укус был что надо. Чьи-то зубки оказались хоть и мелкими, но  частыми
и острыми. Из множества маленьких ранок обильно сочилась кровь. И болело
весьма основательно.
   - Ничего себе! - присвистнул Синто, присев на корточки и  разглядывая
Митькину ступню. - Это же мниглу-хьорло небось!
   - Что за зверь? - страдальчески вопросил Митька.
   - Ящерица такая, водная. Это тебе еще повезло, что тут  она,  видать,
маленькая. А вырастают и до  полутора  локтей.  Взрослая  тебе  бы  ногу
оттяпала. И непростые они ящерицы, в них могут водяные духи жить.
   - Что, ядовитые? - напряженно спросил Митька. Блин,  как  не  вовремя
уехал кассар. Если что - не князя же о помощи просить.
   - Да нет, просто кусачие, - успокоил его Синто. - Только все-таки так
оставлять нельзя. Мало ли какая гадость у нее к  зубам  прилипла,  потом
гниль по жилам пойдет... Это ж  такая  поганая  тварь...  Ты  присядь  и
протяни ногу, я сейчас.
   Осторожно, но уверенно обхватив Митькину лодыжку,  он  обтер  ладонью
кровь - а потом стал делать странные движения, точно  отгонял  невидимых
мошек. При этом он чуть слышно шептал  что-то,  но,  сколько  Митька  ни
напрягал слух, разобрать слов не мог.
   - Вот и все, господин... ой, прости, Митика. Теперь никакая зараза не
привяжется. Попробуй встать.  Опираться  на  ступню  можешь?  Ну  вот  и
хорошо. Давай я помогу тебе одеться, и уйдем отсюда поскорее. А  то  еще
кто заметит, князю донесет. Хоть ты ему и гость, а мало ли...
   - Ты что же, колдовал? - заинтересованно спросил  Митька,  когда  они
убрались подальше от парка. - Ну, когда шептал.
   - А, - отмахнулся Синто, - разве это колдовство? Это же так... это  у
нас каждый знает. Чтобы всякая нечисть не привязалась. Есть такие мелкие
воздушные демоны, они слетаются на запах крови и приносят болезни.
   - Знаю я таких демонов, - улыбнулся Митька. - Комары называются.
   - Нет, не комары, - не реагируя на юмор, сообщил Синто. - Эти  такие,
что не различишь глазом. И гораздо вреднее.
   - А, тогда, значит, микробы! -  в  олларском  языке,  понятное  дело,
такого слова не нашлось, пришлось произнести по-русски.
   -  Я  не  знаю,  кто  такие  "мико-рообы",  -  ответил  Синто,  -  но
майло-тманагу очень опасные. Надо сразу же им сказать запрещающие слова,
тогда отвяжутся. А коли не отвяжутся, тогда и впрямь колдуна  зовут.  Ты
не бойся, я их хорошо прогнал. К вечеру уже и болеть перестанет,  а  дня
через два и ранки затянутся.
   - Ладно, пошли. Чего мы еще не видели?
   - Ну... - задумался Синто, - вон там, справа - покои господина князя,
а вот в этой башне, что впереди, он  колдовским  искусством  занимается.
Только мы туда не  пойдем,  туда  и  приближаться  запрещено.  Я  вот  в
позапрошлом году мимо пробежал, ну, чтобы путь срезать, меня и заметили.
Так выпороли, что неделю встать не мог, меня  бабка  Мхиалу  выхаживала,
есть тут у нас такая прачка, она умеет целить...
   - А еще куда нельзя? - перебил Митька его горестные воспоминания.
   - Нельзя в оружейную, она в северном  крыле.  Нельзя  на  стены,  где
камнеметы стоят, никому вообще знать не положено, сколько их и  как  они
расставлены. Только все и так знают. Еще нельзя в темницу. Вон,  видишь,
где серые камни? Там в нее главный вход. А сама темница под землей.  Тут
у нас вообще под землей много чего,  все  под  замком  вдоль  и  поперек
изрыто.
   - Ух ты! - восхитился Митька. Там, в  прежней  московской  жизни,  он
одно время сильно интересовался подземельями, читал про диггеров  книжку
"Преисподняя". Хотелось слазить и самому, но не с  кем  было.  Саньке  и
Илюхе такое неинтересно, а больше из класса никому  и  не  предложишь  -
покрутят пальцем у виска. Какой дурак по своей воле полезет в грязь и  в
темноту,  где  запросто  можно  и  заблудиться,  и  по